отличается от моего: ведь я  так  плохо
знаю людей. А теперь ты хочешь услышать о моих катакомбах.  Наверное,  нет
смысла  их  описывать  -  все  равно  по  описанию  ты  их   не   найдешь.
Единственное, что остается, - привести тебя туда.
     - Это было бы замечательно!
     - Когда ты хочешь отправиться?
     - Чем скорее, тем лучше. Я просто сгораю от нетерпения.
     - Ну, что ж, сегодня прекрасная ночь, хотя немного свежо. Положим, мы
выйдем через час. Но нужно соблюдать осторожность и держать все в глубокой
тайне. Если нас увидят вдвоем, сразу заподозрят неладное.
     - Да, будем осторожны, - согласился Кеннеди. - А далеко это?
     - Несколько миль.
     - А мы доберемся туда пешком?
     - Ну, конечно, без особого труда.
     - Тогда давай отправимся поскорее. Но у  извозчика  могут  возникнуть
подозрения, если он высадит нас  поздней  ночью  в  каком-  нибудь  глухом
местечке.
     - Совершенно верно. Я думаю, лучше  всего  встретиться  в  полночь  у
шлагбаума на дороге, что ведет к  Апиа.  А  сейчас  я  должен  отправиться
домой, чтобы захватить спички, свечи и все необходимое.
     - Отлично, Бергер! Очень мило с твоей стороны, что ты посвятил меня в
свою тайну. Обещаю не писать ни  строчки,  пока  ты  не  напечатаешь  свой
доклад. Ну, до встречи! Жду тебя у шлагбаума в полночь.
     Часы на всех городских  башнях  били  полночь,  и  в  холодном  ясном
воздухе стоял перезвон колоколов. Бергер, закутанный в итальянский плащ, с
фонарем в руке, быстро  направился  к  месту  встречи.  Кеннеди  вышел  из
темноты и приветствовал его.
     - Ты так же нетерпелив в работе, как и в  любви,  -  смеясь,  заметил
немец.
     - Да, я уже полчаса тебя дожидаюсь.
     - Надеюсь, ты не оставил за собой никаких следов?
     - Ну, я не такой дурак! Но, Боже, я продрог до костей. Пошли  скорее,
Бергер, согреемся на ходу.
     Их шаги гулко звучали по булыжной мостовой печальной дороги -  всего,
что осталось от самого знаменитого в мире  торгового  пути.  Навстречу  им
попалось только двое крестьян, везущих в Рим товар на рынок. Молодые  люди
шли мерным шагом. Из темноты по обе стороны дороги  неясно  вырисовывались
огромные надгробия.  Наконец,  они  достигли  катакомб  св.  Каликстуса  и
увидели, прямо перед собой на фоне восходящей  луны  великолепный  круглый
бастион Сесилиа Метелла. Здесь Бергер остановился, сделав знак рукой.
     - У тебя ноги длиннее, и  ты  больше  привык  ходить,  -  сказал  он,
смеясь. - Кажется, тут недалеко есть место, где нужно  свернуть.  Да,  вот
оно, за углом траттории.  Знаешь,  дорожка  очень  узкая,  может  я  пойду
вперед, а ты - за мной?
     Он уже зажег свой фонарь, и при тусклом  свете  они  пошли  по  узкой
извилистой  тропке  -  такие  тропинки  вьются  через   болота   Кампаньи.
Освещенный луной, великий  акведук  Древнего  Рима  лежал  на  земле,  как
чудовищная гусеница. Их путь проходил под  одной  из  высоких  арок,  мимо
огромного круга, выложенного кирпичом, раскрошившимся от времени  -  здесь
когда-то  была  арена.  Наконец   Бергер   остановился   возле   одинокого
деревянного сарая.
     - Надеюсь, твои катакомбы не  внутри  этой  развалины?  -  воскликнул
Кеннеди.
     - Здесь вход в катакомбы. Для нас это надежное укрытие - никому  и  в
голову не придет искать в таком месте.
     - А хозяин знает об их существовании?
     - Нет, конечно. Он как-то нашел здесь пару  вещиц,  по  которым  я  и
определил, что его дом построен у самого  входа  в  катакомбы.  Поэтому  я
нанял у него сарай, и сам начал раскопки. Теперь входи и закрой  за  собой
дверь.
     Это было длинное пустое здание. Вдоль одной стены  тянулись  кормушки
для коров. Бергер поставил фонарь на землю и обмотал его плащом так, чтобы
свет падал только в одну сторону.
     - В таком заброшенном месте свет может привлечь внимание, -  объяснил
он, - Помоги-ка сдвинуть доски.
     Двое ученых сняли одну за другой несколько досок и аккуратно  сложили
их у стены. Внизу было квадратное отверстие и лестница; ее старые каменные
ступени вели вниз, в недра земли.
     - Осторожно! - закричал Бергер, когда Кеннеди,  горя  от  нетерпения,
заторопился вниз по ступенькам. -  Это  похоже  на  кроличий  садок:  если
собьешься с пути, есть только один шанс из ста, что  когда-нибудь  выйдешь
отсюда. Подожди, я принесу фонарь.
     - Как же ты находишь дорогу, если это так трудно?
     -  Сначала  я  углублялся  очень  недалеко  и   постепенно   научился
запоминать дорогу. Тут есть система, но человек, потерявшийся  в  темноте,
не сумеет ее понять. Даже сейчас, если захожу далеко, я всегда  растягиваю
за собой моток веревки. Ты сам увидишь, какая трудная дорога:  прежде  чем
ты пройдешь сотню ярдов, каждый из этих  проходов  разветвляется  и  опять
делится десятки раз.
     Они уже спустились футов на двадцать и  теперь  стояли  в  квадратном
помещении,   вырубленном   из   известкового   туфа.   Фонарь   отбрасывал
колеблющийся свет - снизу яркий, вверху тусклый - и освещал потрескавшиеся
темные стены. В разные  стороны  радиусами  расходились  черные  отверстия
проходов.
     - Держись-ка поближе ко мне, дружище, - посоветовал Бергер.  -  И  не
отвлекайся по дороге, потому что на этом месте, куда я тебя приведу,  есть
все, что ты захочешь увидеть, и даже более того. Мы сэкономим время,  если
пойдем прямо туда.
     Он направился вниз по одному из коридоров, и англичанин  заспешил  за
ним, не отставая ни на метр. Время  от  времени  проход  разветвлялся,  но
Бергер, очевидно, следовал каким-то только ему  известным  знакам:  он  ни
разу не остановился, ни разу не заколебался. Повсюду вдоль стен, напоминая
переполненные каюты эмигрантского  корабля,  покоились  усопшие  христиане
Древнего Рима. Желтый свет, мигая, освещал ссохшиеся черты  мумий,  мерцал
на круглых черепах и длинных белых костях, скрещенных  на  лишенной  плоти
груди.  Перед  задумчивыми  глазами  Кеннеди  мелькали  какие-то  надписи,
погребальные сосуды, картины, ризы, ритуальная посуда -  все  лежало  так,
как их положили сюда благочестивые руки много лет назад. Даже  при  беглом
взгляде Кеннеди было ясно, что это самые старые и богатые  катакомбы.  Они
содержали несметное число захоронений  древних  римлян.  Такое  количество
даже ему, известному ученому, никогда не доводилось видеть в одном месте.
     - Слушай, а что будет, если фонарь  погаснет?  -  вдруг  спросил  он,
когда они быстро продвигались вперед.
     - Ничего, у меня есть запасная свеча, а  в  кармане  коробок  спичек.
Кстати, Кеннеди, у тебя есть спички?
     - Нет, дай мне, пожалуй, несколько штук.
     - Не беспокойся, мы не разойдемся: это исключено.
     - А далеко еще идти? Мне кажется, мы прошли по крайней мере  четверть
мили.
     -  Я  думаю,  побольше.  Да,  здесь  действительно  несметное   число
захоронений - я, по крайней мере, конца им не обнаружил. Осторожно, сейчас
будет трудное место, придется воспользоваться веревкой.
     Он прикрепил конец бечевки к выступающему камню, а  моток  положил  в
нагрудный карман куртки, постепенно распуская его. Кеннеди  убедился,  что
эта  предосторожность  была  не  лишней:  проходы  становились  все  более
запутанными и извилистыми. Появилась целая сеть пересекающихся  коридоров.
Все они обрывались в большом круглом  зале  с  квадратным  пьедесталом  из
туфа, покрытым на одном конце мраморной плитой.
     - Боже мой! - закричал в восторге  Кеннеди,  когда  Бергер  прикрепил
фонарь над мраморной плитой. Да ведь это христианский алтарь  -  возможно,
самый древний на Земле! Вот, на углу выбит маленький крест. Без  сомнения,
этот круглый зал использовался как церковь.
     - Совершенно верно,  -  согласился  Бергер.  -  Будь  у  меня  больше
времени, я бы показал тебе все захоронения в этих  нишах.  Здесь  покоятся
самые первые  священники  и  епископы,  в  митрах  и  в  полном  церковном
облачении. Подойди-ка сюда и убедись сам!
     Кеннеди подошел поближе и уставился на страшный череп, лежавший рядом
с истлевшей митрой.
     - Да, это на редкость интересно, - произнес он, и его голос  загремел
под  сводчатым  склепом.  -  Действительно,  такого  мне   не   доводилось
встречать. Посвети-ка сюда, Бергер, мне хочется рассмотреть их получше.
     Но немец уже отошел в сторону и теперь стоял на другой стороне  зала,
посередине желтого светового круга.
     - Знаешь,  сколько  ложных  поворотов  тянется  между  этим  залом  и
ступеньками, ведущими наверх? - спросил он. - Около двухсот. Без сомнения,
это один из способов защиты, который применяли  христиане.  Один  шанс  из
двух тысяч, что человек выберется отсюда, если даже у него есть фонарь.  А
найти выход в темноте, конечно, гораздо труднее.
     - Ну, конечно, разумеется!
     - А  темнота,  друг  мой,  это  страшная  штука.  Я  как-то  поставил
эксперимент. Давай-ка испытаем еще разок! - Он прикрутил фитиль фонаря,  и
спустя мгновение Кеннеди показалось, что невидимая рука крепко зажала  ему
глаза. Никогда  раньше  он  не  представлял,  что  такое  настоящая  тьма.
Казалось, она давит на человека, душит его. Она  была  почти  осязаемой  и
мешала телу продвигаться вперед. Он протянул руку, пытаясь  оттолкнуть  ее
от себя.
     - Ладно, хватит, Бергер, - попросил он. - Давай снова зажжем свет!
     Но его приятель только  засмеялся  в  ответ.  Казалось,  что  в  этом
круглом зале смех раздается сразу со всех сторон.
     - Похоже, тебе немного  не  по  себе,  дружище  Кеннеди,  -  произнес
Бергер.
     - Ладно, старина, зажигай свечку! - нетерпеливо закричал Кеннеди.
     - Очень странно, но я никак  не  могу  различить  по  звуку,  где  ты
стоишь. А ты можешь сказать, где я сейчас?
     - Нет, кажется, что голос идет со всех сторон.
     - Да, если бы не веревка, я бы даже не представлял, куда идти.
     - Ну, конечно, конечно! Слушай, зажигай свет, старина, и  покончим  с
этой глупостью.
     - А ты знаешь, Кеннеди, я, кажется, понял: больше всего на  свете  ты
любишь две вещи. Первое - приключения, а второе  -  препятствия.  Пожалуй,
это неплохое приключение  -  искать  выход  из  катакомб?  А  препятствием
послужат темнота и две тысячи ложных поворотов, которые  слегка  затруднят
поиски выхода. Но ты можешь не спешить, у тебя масса времени. А  когда  ты
будешь время от времени отдыхать, подумай-ка  о  мисс  Мэри  Сондерсон,  и
хорошо ли ты поступил с ней.
     - Дьявол, что ты имеешь в виду? - закричал Кеннеди.  Он  перебегал  с
места на место в кромешной тьме, двигаясь небольшими кругами и  растопырив
руки.
     - Прощай, - произнес издевающийся голос. Он доносился все с  того  же
расстояния.  -  Я  действительно  считаю,  Кеннеди  -  даже  после  твоего
рассказа, - что ты плохо обошелся с этой девушкой. Правда, в этой  истории
была маленькая деталь,  которую  ты,  возможно,  не  знал.  А  я  могу  ее
дополнить. Мисс Сондерсон была обручена с бедным дуралеем-ученым, которого
звали Джулиус Бергер.
     Раздался шорох и глухой звук шагов по каменным плитам. После этого на
старую христианскую церковь упала тишина - тупая, тяжелая тишина,  которая
окружила Кеннеди  и  сомкнулась  над  ним:  так  вода  поглощает  тонущего
человека.

x x x

     Два месяца спустя во многих  европейских  газетах  была  перепечатана
следующая заметка.
     "Одним  из  самых  знаменитых  событий  за  последние  годы  является
открытие  новых  римских  катакомб,  которые  расположены   на   некотором
расстоянии к востоку  от  хорошо  известных  захоронений  св.  Каликстуса.
Открытие этого  места  погребений  чрезвычайно  важно,  так  как  содержит
большое количество останков ранних христиан. Оно стало возможным благодаря
энергии и проницательности д-ра Джулиуса Бергера.  Этот  молодой  немецкий
исследователь  стремительно  занимает  ведущее  место  среди  авторитетных
ученых, изучающих историю  Древнего  Рима.  Но,  хотя  д-р  Бергер  первым
опубликовал доклад о своем открытии, выяснилось, что  в  поисках  катакомб
его  опередил  другой  исследователь,  но  гораздо  менее  удачливый.  Как
известно, несколько месяцев  назад  известный  английский  ученый  Кеннеди
внезапно  исчез  из  своей   квартиры,   расположенной   на   виа   Корсо.
Предполагалось, что он был  вынужден  покинуть  Рим  в  связи  с  недавним
нашумевшим скандалом. Но теперь выяснилось, что в действительности он  пал
жертвой своей горячей любви к археологии,  где  занимал  выдающееся  место
среди ученых. Его тело было найдено в самом центре новых катакомб. Судя по
плачевному состоянию его ног и обуви, несчастный скитался  много  дней  по
извилистым коридорам, которые делают эти  подземные  захо  ронения  такими
опасными для исследователей. Как было обнаружено,  покойный  джентльмен  с
непонятной опрометчивостью отправился в  подземный  лабиринт,  не  взяв  с
собой ни свеч, ни спичек. Поэтому его печальная судьба  была  естественным
следствием собственного безрассудства. Следует добавить, что  д-р  Джулиус
Бергер был близким другом покойного, и  это  придает  событиям  еще  более
печальный характер. Радость д-ра Бергера по поводу  выдающегося  открытия,
которое ему посчастливилось сделать, была в значитель ной степени омрачена
тем несчастьем, которое произошло с его коллегой и товарищем".
     Copyright c 2002 Электронная библиотека Алексея Снежинского



   Артур Конан Дойл
   Подъемник


--------------------------------------------------------------------------
     Оригинал здесь - http://www.sbnet.ru:8081/books/eng/Doyle/index_ot.ru.html
--------------------------------------------------------------------------

     Офицер авиации Стэгнейт должен был чувствовать  себя  счастливым.  Он
прошел  через  всю  войну  без  единой  царапины;  у  него  была  отличная
репутация, и к тому же он служил в одном из самых героических родов войск.
Лишь недавно ему исполнилось тридцать, и  впереди  его  ожидала  блестящая
карьера. И, главное, рядом шла прекрасная  Мэри  Мак-Лин,  и  она  обещала
пройти с ним рука об руку всю жизнь. Что еще нужно  молодому  человеку?  И
все же на сердце у него было тяжело.
     Он никак не мог объяснить этого и пытался найти причину. Вверху  было
голубое небо, перед ним -  лазурное  море,  вокруг  раскинулся  прекрасный
парк, где гуляли и развлекались люди. И,  главное,  на  него  снизу  вверх
вопросительно смотрело прелестное  лицо.  Почему  же  он  никак  не  может
отвлечься - ведь кругом все так весело? Снова и снова он делал усилие  над
собой, но это не обмануло интуицию любящей женщины.
     - Том, что случилось? - спросила она. - Я вижу, тебя  что-то  гложет.
Пожалуйста, скажи мне, может быть, я смогу чем-то помочь.
     Он неловко рассмеялся.
     - Да просто грех портить такую прогулку, - заметил он. - Как подумаю,
готов себя заставить обежать рысью весь парк. Не  волнуйся,  дорогая,  все
пройдет. Думаю, просто я еще слишком взвинчен - хотя и пора  бы  прийти  в
себя. Служба в авиации или ломает человека, или  делает  его  уверенным  в
себе на всю жизнь.
     - Значит, ничего особенного?
     - Да, ничего, и это хуже всего.  Если  есть  что-то  реальное,  можно
бороться. А я просто чувствую  смертельную  свинцовую  тоску  -  здесь,  в
груди. Но  ты  прости  меня,  малыш!  И  что  я  за  негодяй  -  так  тебя
растревожил!
     - Но мне так хочется делить с тобой все - даже маленькие тревоги.
     - Ничего, все прошло - ушло - исчезло. Давай больше не будем говорить
об этом.
     Она бросила на него быстрый проницательный взгляд.
     - Нет, Том, видно, что с тобой что-то неладное.  Скажи,  дорогой,  ты
часто так себя чувствуешь?  Ты  выглядишь  действительно  неважно.  Милый,
сядем здесь, в тени, и ты расскажешь мне обо всем.
     Они  сели  в  тени  огромной  решетчатой  башни,  футов  на  шестьсот
тянувшейся вверх.
     - У меня есть очень странное свойство, - начал он. - Не знаю, говорил
ли я об этом кому-нибудь. Когда  мне  грозит  близкая  опасность,  у  меня
появляется странное предчувствие. Конечно, сегодня  это  просто  нелепо  -
какая-то  опасность  в  таком  тихом  мирном   местечке.   Наверное,   это
доказывает, как странно мы устроены. Но сегодня предчувствие в первый  раз
меня обманывает.
     - А когда оно у тебя было раньше?
     - Я был  еще  мальчишкой,  когда  однажды  утром  меня  охватило  это
чувство. А днем я едва не утонул. Потом я чувствовал то же самое, когда  в
Мортон Хилл пришел грабитель  и  мне  пулей  пробило  куртку.  Дважды  это
случилось во время войны; я тогда чудом спасся: противник был  значительно
сильнее. Помню, когда я садился в кабину самолета, у меня возникло  то  же
чувство. Оно появляется внезапно, как туман в солнечный день. Вот и сейчас
- то же самое ощущение. Посмотри-ка на меня! Ничего не заметно?
     Она действительно заметила перемену.  За  минуту  из  осу  нувшегося,
измученного мужчины он превратился в  смеющегося  мальчишку.  Она  и  сама
засмеялась в ответ. Этот смех и развеял  странные  предчувствия,  наполнив
его душу живой, пляшущей радостью жизни.
     - Слава Богу! - воскликнул он. - Это все сделали твои глаза! Я просто
не мог вынести твой грустный взгляд. Да, это  все  глупый  ночной  кошмар.
Больше я  не  верю  в  предчувствия.  Теперь,  малыш,  у  нас  есть  время
прокатиться разок до ленча. Потом в парке будет полно народу, не  стоит  и
пытаться. Выбирай, что хочешь: колесо обозрения, летающие лодки,  или  еще
что-нибудь?
     - Может быть, башню? - спросила она, глядя вверх. - Я  думаю,  свежий
воздух и вид сверху наверняка немного развлекут тебя.
     Он посмотрел на часы.
     - Уже больше двенадцати, но,  думаю,  часа  нам  хватит.  Но  похоже,
машина не работает. Эй, кондуктор, что там такое? Мотор сломался?
     Человек  покачал  головой  и  указал  на  небольшую   группу   людей,
толпившихся у входа.
     -  Они  все  ждут,  сэр.   Немного   задерживаемся,   сэр,   механизм
осматривают, но я жду сигнала с минуты на минуту. Если вы присоединитесь к
остальным, обещаю, что ждать вам придется недолго.
     Действительно,  едва  они  приблизились  к  группе,  стальные   двери
отъехали в сторону: знак, что машина скоро тронется. Пестрая толпа  быстро
просочилась  сквозь  вход  и  теперь  стояла  на  деревянной  платформе  в
ожидании. Народу было немного: парк обычно наполнялся  только  к  середине
дня. Это были добродушные  и  дружелюбные  северяне,  которые  каждый  год
приезжают  погостить  к  родным  в  Нортхэм.  Они  задрали  головы   и   с
любопытством следили за человеком, который опускал вниз  стальной  каркас.
Казалось, это было опасное и рискованное занятие, но он двигался  ловко  и
быстро, как будто спускался по лестнице.
     - Вот это да! - сказал кондуктор, глядя вверх. - Похоже, Джим сегодня
куда-то торопится.
     - А кто это? - спросил Стэгнейт.
     - Это Джим Барнес, сэр, наш лучший рабочий на  этом  аттракционе.  Он
чувствует себя там, наверху, как рыба в воде. Да,  Джим  проверяет  каждую
заклепку, каждый болтик. Этот парень - просто клад.
     - Но не советую обсуждать  с  ним  религиозные  проблемы,  -  заметил
кто-то из группы.
     Служитель рассмеялся.
     - Ну, тогда вы с ним уже знакомы,  -  заметил  он.  -  Да,  не  стоит
спорить с ним о религии.
     - А почему? - поинтересовался офицер.
     - Да дело в том, что он принимает все слишком близко к сердцу.  Но  в
своей секте он считается просто светилом.
     - Ну, это не так уж трудно, -  заметил  тот,  кто  знал  Джима.  -  Я
слышал, вся паства там - шесть человек. Джим - из тех людей,  для  которых
небо - тот крохотный кусочек над головой, который он видит. Все  остальное
ему просто не нужно.
     - Слушайте, не стоит, так разговаривать с ним, когда у него  в  руках
молоток, - поспешно зашептал кондуктор. -  Привет,  Джим!  Ну,  как  нынче
дела?
     Человек быстро скользнул вниз, пролетел последние  тридцать  футов  и
остановился  на   перекладине,   сохраняя   равнов