может быть, час, а возможно,  и
несколько часов. Неожиданно я встрепенулся на своем жестком ложе. Кажется,
во мне напрягся каждый нерв, и все чувства до крайности  обострились.  Миг
назад я услышал странный, пугающий звук. О, это не  было  мирное  журчанье
ручья! Наступила тягостная тишина, но он, этот звук, все еще стоял в  моих
ушах.
   Может быть, это разыскивающие меня люди?  Но  они  наверняка  стали  бы
кричать. Звук же, разбудивший меня, не был похож на человеческий голос.
   Я застыл, трепеща, затаив дыхание. Звук донесся снова! Потом  еще  раз!
Теперь он не прерывался...
   Послышались шаги. Они, несомненно, принадлежали живому существу. Но что
это были за шаги! За ними угадывался огромный вес и мягко ступающие, очень
сильные и упругие ноги.
   Шаги, незатихающие, решительные, зловеще раздавались в черной могильной
темноте. Они приближались быстро и неотвратимо!
   Мороз пробежал у меня по  коже,  и  волосы  поднялись  дыбом,  когда  я
вслушался в равномерную вкрадчивую поступь. Это было  какое-то  гигантское
существо. Судя по быстрым шагам, оно отлично ориентировалось в темноте.
   Я приник к скале, пытаясь слиться с нею. Шаги зазвучали  совсем  рядом,
потом оборвались, и я услышал энергичные  всхлипы  и  бульканье.  Огромная
тварь лакала воду из ручья. Затем вновь  воцарилась  тишина.  Ее  нарушали
лишь сопенье и громкое фырканье.
   Может быть, животное почуяло мое  присутствие?!  Я  задыхался,  у  меня
кружилась голова от омерзительного зловония, исходившего от этой твари.
   Потом опять зазвучали шаги. Они раздавались уже по мою  сторону  ручья.
Каменные осыпи грохотали в каких-нибудь нескольких  ярдах  от  меня.  Едва
дыша, я съежился на своей скале.
   Но вот шаги стали удаляться. До меня донесся громкий плеск воды  -  это
животное перебиралось через  поток.  Наконец  звуки  совсем  отдалились  и
пропали в направлении, где угадывался выход из штольни.
   Долгое время я лежал на камнях,  скованный  ужасом.  Я  думал  о  рыке,
который еще недавно слышал из глубины ущелья, о  казавшихся  мне  смешными
страхах Армитеджа, о загадочном отпечатке громадного следа на грязи. И вот
только что подтвердилась  совершенно  невероятная  реальность  всего,  что
недавно еще казалось мне полнейшим абсурдом. Где-то глубоко в недрах  горы
таится диковинное страшное существо. Но я не видел его. Я ничего  не  могу
сказать  о  нем,  если  не  считать,  что  оно  гигантских  размеров,   но
удивительно ловко и подвижно.
   Во мне шла ожесточенная борьба между чувствами, верящими  в  реальность
существования чудовища, и рассудком, который утверждал, что такого быть не
может. Наконец я был почти готов уверить себя, что  все  случившееся  лишь
часть  какого-то  болезненного  кошмара  и  что  причина   этой   странной
галлюцинации, несомненно, кроется в моем нездоровье и  диких  условиях,  в
которые я сейчас попал. Бог мой, прошло всего лишь две-три минуты,  и  все
мои сомнения рассеялись, как дым!..
   Я снова достал  спички  и  ощупал  их.  Они  оказались  совсем  сухими.
Согнувшись в три погибели, затаив дыхание, чиркнул одну из  них.  К  моему
восторгу, она сразу вспыхнула. Я зажег  свечу  и,  испуганно  озираясь  на
темные глубины штольни, поспешил к тоннелю.
   По пути мне нужно было миновать участок грязи, где еще недавно я  видел
гигантский след. Приблизившись к нему,  я  замер  в  изумлении.  На  грязи
появились три новых отпечатка! Они были невероятных размеров, их глубина и
очертания свидетельствовали об огромном весе неизвестного чудовища.
   Меня охватил безумный страх. Заслоняя  свечу  ладонью,  я  помчался  по
тоннелю к выходу из штольни и  не  остановился,  пока  не  оставил  далеко
позади себя и римскую арку и густые заросли кустарника. Задыхаясь от бега,
совершенно измученный, я бросился на  траву,  озаренную  мирным  мерцанием
звезд.
   Было три часа ночи, когда я добрался до  дому.  Сегодня  чувствую  себя
совершенно  разбитым  и  дрожу  при  одном  воспоминании  о  моем  ужасном
приключении. Пока никому ничего не рассказывал. С этим  надо  быть  крайне
осторожным. Что подумают бедняжки мисс Эллертон и как  к  этому  отнесутся
необразованные фермеры, если я поведаю им об этом случае? Надо  поговорить
с тем, кто может понять меня и дать нужные советы.
   25 апреля. Дикое приключение в каньоне Голубого Джона стоило  мне  двух
дней, проведенных в постели. Я уже  писал,  что  нуждаюсь  в  человеке,  с
которым мог бы посоветоваться.
   В  нескольких  милях  от  меня  живет  доктор  Марк  Джонсон.  Его  мне
рекомендовал профессор Саундерсон. К нему-то я и  отправился,  как  только
немного окреп и стал выходить после болезни. Джонсону я подробно рассказал
обо всем, что со мной приключилось.
   Он  внимательно  выслушал  меня,  затем  тщательно  обследовал,  особое
внимание обратил на рефлексы и зрачки глаз. После осмотра доктор,  однако,
отказался  обсуждать  мой  рассказ,  заявив,  что  это  не  входит  в  его
компетенцию. Но он  дал  рекомендательную  записку  к  мистеру  Пиктону  в
Кастльтоне и  посоветовал  немедленно  отправиться  к  нему  и  рассказать
подробно всю историю. По словам Джонсона,  Пиктон  как  раз  тот  человек,
который необходим мне и сможет помочь.
   Мистер Пиктон, по-видимому, важная персона. Об  этом  свидетельствовали
солидные размеры дома, к двери которого была прибита медная дощечка с  его
именем. Я уже собрался позвонить, когда  какое-то  безотчетное  подозрение
закралось в мой мозг.  Войдя  в  лавчонку,  находящуюся  через  дорогу,  я
спросил человека за прилавком, что он может сказать мне о мистере Пиктоне.
   - О, мистер Пиктон лучший психиатр в Дербишире! - воскликнул  он.  -  А
вон там - его сумасшедший дом.
   Я, конечно, тут же покинул Кастльтон и возвратился  к  себе  на  ферму,
проклиная в душе лишенных воображения  педантов,  неспособных  поверить  в
существование чего-то такого, что прежде никогда не  попадало  в  поле  их
кротового зрения.
   Теперь, немного успокоившись, я допускаю, пожалуй, что и сам отнесся  к
Армитеджу не лучше, чем доктор Джонсон ко мне.
   27  апреля.  Студентом  я  слыл  смелым  и  предприимчивым   человеком.
Припоминаю как-то в Колтбридже во время "охоты"  за  привидениями  я  даже
провел ночь в засаде на чердаке дома, где, по слухам,  водились  призраки.
Является ли мое нынешнее состояние результатом возраста  (в  конце  концов
мне всего лишь тридцать пять лет) или это болезнь так  изменила  меня,  но
сердце мое всякий раз трепещет  при  воспоминании  об  ужасном  каньоне  и
обитающем в нем чудовище.
   Как поступить? День и ночь только и думаю об этом. Промолчу я - и тайна
останется неразгаданной. Широко оповещу о случившемся -  и  тотчас  передо
мной возникнет альтернатива либо безумной  паники  во  всей  округе,  либо
полного  недоверия  к  моему  рассказу.  В  последнем  случае  могут  ведь
ненароком и упрятать в сумасшедший дом.
   В общем думаю, что  наилучший  выход  -  ждать  и  готовиться  к  новой
экспедиции, которая должна быть лучше продумана  и  более  осторожна,  чем
первая.
   В качестве  первого  шага  я  съездил  в  Кастльтон  и  приобрел  самые
необходимые предметы - большую ацетиленовую лампу и  хорошее  двуствольное
ружье.  Последнее  я  взял  напрокат  и  тут  же  купил  к   нему   дюжину
крупнокалиберных патронов, которые могли бы сразить и носорога.  Теперь  я
готов к встрече с пещерным незнакомцем. Только бы немного окрепнуть,  и  я
покончу с ним!.. Но кто он?.. Этот вопрос не дает мне покоя. Сколько самых
немыслимых версий выдвигал я и Тут же отбрасывал прочь!
   Фантастика какая-то! И в то же  время  -  рев,  следы  гигантских  лап,
тяжелые крадущиеся шаги в черной штольне...
   Невольно вспоминаются драконы из старинных легенд. Быть может, и они не
так уж фантастичны, как об этом принято думать? Вероятно,  в  основе  этих
легенд лежат реальные факты. Неужели мне, единственному из всех  смертных,
уготовлено приоткрыть эту таинственную завесу?!.
   3 мая. Капризы нашей английской весны уложили меня на несколько дней  в
постель. За эти дни произошли события, зловещий  смысл  которых,  пожалуй,
никто, кроме меня, не сможет объяснить.
   Последнее время у нас выдались темные, безлунные ночи; именно  в  такие
ночи, по словам Армитеджа, и исчезают  овцы.  И,  представьте  себе,  овцы
действительно стали пропадать. Две из них принадлежали мисс Эллертон, одна
- старому Пирсону и еще одна - мисс Мултон. Четыре овцы за  три  ночи!  От
них  не  осталось  и  следа,   и   вся   округа   только   и   говорит   о
цыганах-похитителях.
   Но случилось и нечто более серьезное.  Исчез  Армитедж!  Ушел  из  дому
поздно вечером в среду  и  как  в  воду  канул!  Армитедж  одинок,  и  его
исчезновение не было сразу замечено.  Скорее  всего  он  задолжал  кому-то
много денег и скрылся; возможно, нанялся на работу в другие края -  таково
всеобщее мнение.
   У меня на этот счет особая точка зрения. Возможно, было  бы  правильней
предположить, что исчезновение овец побудило  Армитеджа  принять  какие-то
меры, закончившиеся его собственной гибелью? Он  мог,  например,  устроить
засаду возле штольни на  зверя,  похищающего  овец,  и  страшное  чудовище
утащило его в глубь горы.  Какой  невероятный  конец  для  цивилизованного
англичанина двадцатого века! Мне думается,  это  более  всего  походит  на
истину.
   Но коли так, то я в какой-то степени  несу  ответственность  за  гибель
этого несчастного и за все беды, которые могут еще  произойти.  Несомненно
одно - сведения, которыми я располагаю, требуют от  меня  принять  срочные
меры для предотвращения возможных несчастий.
   Сегодня поутру отправился в местное отделение полиции и  рассказал  всю
историю. Инспектор записал ее в толстый гроссбух  и  поблагодарил  меня  с
самым серьезным видом. Но не успел я выйти от него, как услышал за  спиной
взрыв хохота. Без сомнения, инспектор рассказывал о моем приключении.
   Очевидно, придется самому принимать какие-то меры.
   10 июня. С большим трудом, лежа в постели, взялся за дневник, последняя
запись в который была  сделана  шесть  недель  назад.  Я  пережил  ужасные
потрясения - и физическое и духовное, однако достиг своей цели. Опасность,
таившаяся в каньоне Голубого Джона, исчезла навсегда и никогда уже  больше
не возвратится. И это для общего блага удалось сделать  мне,  беспомощному
инвалиду.
   Насколько это в  моих  слабых  силах,  постараюсь  изложить  события  с
максимальной ясностью и полнотой.
   Ночь в пятницу третьего мая  выдалась  безлунная,  пасмурная.  По  моим
предположениям, именно в подобные ночи чудовище выбирается на  поверхность
из древней штольни. Около одиннадцати часов я вышел из  дому,  захватив  с
собой лампу и ружье. Предварительно оставил записку на столике в  спальне,
в которой сообщал, что, если не вернусь ко времени, меня следует искать  в
старой штольне.
   Добравшись до каньона Голубого Джона,  я  притаился  среди  окал  возле
входной  арки,  погасил  лампу  и  стал  терпеливо  ожидать,  держа  ружье
наготове.
   Время тянулось томительно медленно. Внизу, в долине, мерцали огоньки  в
окнах фермерских домиков. Звон церковного  колокола,  отбивавшего  часы  в
Чэппель-Дэле, едва долетал до  меня.  Темнота  и  гнетущая  тишина  только
усиливали чувство одиночества и тоски. Мне приходилось призывать все  свое
мужество, чтобы побороть  страх  и  желание  поставить  крест  на  опасном
предприятии и поживее убраться домой на ферму. Но самоуважение, заложенное
в натуре каждого человека, заставляет его идти по  намеченному  пути.  Это
чувство собственного достоинства и было моим спасением: оно укрепляло  мои
силы и уверенность в борьбе с инстинктом самосохранения, который гнал меня
прочь отсюда. Я рад, что  у  меня  хватило  выдержки.  Как  бы  дорого  ни
обошлась мне моя затея, мужество мое, во всяком случае, было безупречным.
   На далекой церкви пробило полночь. Затем - час ночи... Два...  Это  был
самый темный час ночи. Тучи проносились над самой землей, едва не цепляясь
за вершины холмов, и в небе не было видно ни звездочки.  Где-то  в  скалах
громко вскрикнула сова. И снова тишина. Только стелющийся шелест ветра...
   И вдруг я услышал его!
   Из  далекой  глубины  ущелья  донеслись  приглушенные  шаги  -  мягкие,
крадущиеся и в то же время такие тяжелые. Загрохотали  камни,  осыпающиеся
под могучей поступью гиганта. Шаги приближались. Они  уже  звучали  рядом.
Затрещали кусты, и  в  ночи  возникли  неясные  очертания  фантастического
первобытного чудовища.
   Меня парализовали изумление и ужас. Я ожидал увидеть нечто страшное,  и
все же оказался совсем неподготовленным к тому, что предстало перед  моими
глазами в эту минуту. Я замер, боясь шелохнуться,  когда  огромная  черная
масса пронеслась почти бесшумно в нескольких ярдах от меня  и  скрылась  в
ночной темноте.
   Но я твердо решил дождаться возвращения чудовища и схватиться с ним. Уж
на этот раз нервы мне не изменят! Оно не пройдет безнаказанно  мимо  меня!
Стиснув зубы, я поклялся себе в этом. Ружье со  взведенными  курками  было
нацелено на вход в штольню.
   Стояла удивительная тишина. Со стороны спящей деревни, где  на  свободе
бродило это воплощение ужаса, не доносилось ни звука. Я нервничал, ибо  не
мог знать, как далеко  ушло  чудовище,  что  оно  делает,  когда  вернется
обратно.
   И все-таки я едва  не  пропустил  его  вторично.  Ничто  не  предвещало
появления зверя, мягко ступающего по траве. Он появился неожиданно,  когда
я совсем его не ожидал. Черная, быстро движущаяся масса  снова  пронеслась
мимо  меня,  направляясь  к  входу  в  штольню.  И  снова  моя  воля  была
парализована - палец мертво застыл на спусковом крючке ружья.
   Невероятным усилием я стряхнул с  себя  оцепенение  и,  вскинув  ружье,
выстрелил в удаляющуюся черную тень. Это случилось  в  тот  самый  момент,
когда чудовище, продравшись через кустарник, было у  входа  в  штольню.  В
свете яркой вспышки  выстрела  я  мельком  увидел  косматую  гору:  грубую
ощетинившуюся шерсть - серую сверху и почти белую внизу, огромное тело  на
коротких и очень толстых кривых лапах. Видение это длилось один миг. Затем
послышался грохот камней - то чудовище бросилось в штольню.
   Откинув страх, я засветил свою мощную лампу и,  держа  ружье  наготове,
кинулся вслед за ним.
   Лампа залила тоннель ярким светом, совсем непохожим на желтое  мерцание
свечи, с которой я брел здесь двенадцать дней назад.  Стремительно  несясь
по тоннелю, я не упускал из виду  чудовище,  бежавшее  впереди  меня.  Ого
мчалось большими скачками, раскачиваясь из стороны  в  сторону.  Громадное
тело заполнило все пространство между стенами тоннеля. Шерстью,  свисавшей
длинными густыми  космами,  развевавшейся  на  бегу,  животное  напоминало
гигантскую неостриженную овцу,  но  ростом  превосходило  самого  крупного
слона.
   Сейчас мне и самому кажется невероятным, что я  отважился  преследовать
такое страшилище в недрах Земли. Но когда в жилах человека закипает  кровь
от сознания, что из рук ускользает добыча, в нем пробуждаются  первобытные
инстинкты охотника, а осторожность и страх отступают прочь. Сжимая в  руке
ружье, позабыв обо всем, я что есть силы бежал за чудовищем.
   Я заметил, что животное очень быстро и проворно. Увы, очень  скоро  мне
на  собственном  опыте  привелось  убедиться,  что  оно  еще  и   коварно.
Вообразив, что зверь бежит в панике и остается только преследовать его,  я
даже не подумал, что он может сам напасть на меня.
   Ранее я уже писал, что тоннель ведет в большую центральную  пещеру.  До
крайности возбужденный, я влетел в нее, боясь лишь одного - потерять  след
животного. И вот в этот момент чудовище  неожиданно  повернулось  ко  мне.
Спустя миг мы оказались лицом к лицу.
   То, что я увидел в ослепительном свете лампы, навсегда запечатлелось  в
моем мозгу. Зверь вскинулся на задние лапы, как медведь, и  застыл  передо
мной, огромный, яростный. Ни в одном кошмаре моему воображению не являлось
ничего подобного.
   Я сказал, что  зверь  поднялся  на  задние  лапы,  как  медведь.  Он  и
напоминал его, только раз в десять был больше самого огромного из  живущих
на земле медведей. У него были длинные кривые лапы с  изогнутыми  когтями,
бугристая и на вид очень толстая шкура, заросшая густой шерстью. Но  самое
страшное - громадная кроваво-красная разверстая пасть, усаженная  клыками,
и белые выпученные глазищи, сверкавшие в ослепительном свете лампы.
   Над моей головой  взметнулись  гигантские  лапы,  и  чудовище  с  ревом
бросилось на меня.  Я  отпрянул,  уронил  лампу  и  рухнул  на  камни  без
сознания...
   В себя я пришел уже на ферме  Эллертонов.  Со  времени  этого  ужасного
происшествия в каньоне Голубого Джона минуло два дня. Всю ночь я  пролежал
бездыханный в штольне. У меня оказалось  легкое  сотрясение  мозга,  левая
рука моя и два ребра были сломаны.
   К счастью, оставленную мною записку нашли утром, и сразу же  группа  из
дюжины  фермеров   бросилась   на   мои   розыски.   Меня   обнаружили   в
бессознательном состоянии и отнесли домой.
   От диковинного зверя не осталось и следа. Не были  найдены  даже  пятна
крови, которые могли бы свидетельствовать, чти моя  пуля  попала  в  него.
Кроме моего бедственного состояния да еще следов на грязи в тоннеле, ничто
не подтверждает моих рассказов.
   Сейчас уже прошло шесть недель. Я снова  могу  выходить  и  греться  на
солнышке. Как раз напротив меня высится отвесный склон холма и видны серые
известковые скалы. Там, на этом склоне, - темная расщелина, вход в древнюю
штольню - каньон Голубого Джона.
   Но каньон этот никогда уже не будет источником ужаса. Никогда больше ни
одно загадочное существо не выползет  из  него,  чтобы  проникнуть  в  мир
людей.
   Ученые и образованные интеллигенты типа доктора Джонсона могут смеяться
надо мной, но местные фермеры, люди простые, ни разу не усомнились в  моей
правдивости.
   На следующий день после того, как  ко  мне  вернулось  сознание,  сотни
фермеров собрались у входа в каньон Голубого Джона.
   Вот что писал об этом "Кастльтонский курьер":
   "Наш корреспондент, а также некоторые  предприимчивые  и  смелые  люди,
прибывшие из Матлока, Бэкстона и других мест, тщетно  требовали  позволить
им спуститься  в  штольню,  чтобы  обследовать  ее  из  конца  в  конец  и
окончательно проверить рассказ доктора Джеймса Хардкастля. Местные  селяне
приняли иное решение. С самого утра они прилежно заваливали камнями вход в
штольню. Возле нее поднимается  крутой  склон  холма.  Сотни  добровольцев
скатывали по нему огромные камни и обломки скал, пока каньон  не  оказался
полностью  забаррикадированным.   Так   закончился   трагический   эпизод,
породивший столь великое возбуждение в умах жителей нашего края.
   Кстати, местные жители разделились в суждениях по этому вопросу на  два
лагеря.  Одни  считают,  что  слабое  здоровье  и,   возможно,   некоторое
повреждение мозга на  почве  туберкулезного  процесса  вызвали  у  доктора
Хардкастля странные галлюцинации.  По  мнению  приверженцев  этой  теории,
доктор Хардкастль спускался в штольню, одержимый навязчивой идеей  поисков
фантастических чудовищ, а его ранения они  объясняют  падением  со  скалы.
Противная сторона утверждает, что легенда о загадочном чудовище,  таящемся
в ущелье, родилась задолго до приезда достопочтенного мистера Хардкастля в
наши края. Многие фермеры рассматривают рассказ доктора Хардкастля  и  его
ранения, как лишнее подтверждение реальной почвы этой легенды.
   Так обстоит дело и таким загадочным  оно  останется,  ибо  нет  никакой
возможности дать более  или  менее  научное  обоснование  изложенным  выше
событиям".
   Так, повторяю, писал "Кастльтонский курьер".
   Возможно, со стороны газеты было бы более разумным, прежде чем печатать
эту статью, направить ко мне своего корреспондента. Я  -  непосредственный
участник событий, проанализировал их, как