ебя я  видел  тусклое  пурпурное  пятно,  быстро
становящееся все меньше и сливающееся с голубым фоном неба. Я был  спасен,
мне удалось уйти из ужасных джунглей высоких слоев атмосферы!
   Избежав опасности, я уменьшил скорость самолета. Ничто так не разрушает
машину, как спуск с высоты с большой скоростью.  Я  совершил  превосходный
спиральный планирующий спуск с восьмимильной высоты сначала к  серебристой
поверхности облаков, затем к грозовым  тучам  под  ними  в,  наконец,  под
проливным дождем к поверхности земли. Вынырнув из облаков, я увидел  перед
собою Бристольский канал, но так как у  меня  оставалось  в  баке  немного
бензина, я пролетел еще двадцать миль вдоль земли и опустился  в  поле  на
расстоянии полумили от деревни Эшкомб. Там я раздобыл у встречной легковой
автомашины три канистры бензина и вечером в десять минут седьмого спокойно
опустился на собственный луг моего дома в Девайзе, завершив таким  образом
полет, которого не совершал ни один смертный, оставшийся в  живых.  Да,  я
видел красоту, и я видел  ужас  высот,  самую  чудесную  красоту  и  самый
огромный ужас, которые когда-либо видел человек.
   А завтра я отправляюсь туда снова, никому  не  сообщая  пока  о  первом
полете. Я должен привезти с собою что-нибудь в доказательство своих  слов.
Конечно, другие вскоре последуют моему примеру и подтвердят то,  о  чем  я
рассказал. Но мне хочется первому представить  доказательства.  Не  трудно
будет поймать несколько прелестных радужных пузырей, похожих на медуз. Они
плывут медленно, и мой моноплан легко перехватит их. Но боюсь, что в более
тяжелых слоях атмосферы они растают и я привезу  с  собою  на  землю  лишь
небольшой  кусок  аморфного  студня.  И  все-таки   что-то   ведь   должно
подтвердить мое сообщение. Да, я  отправлюсь,  даже  если  это  связано  с
риском. Этих пурпурных чудовищ как будто не так уж много; возможно, я и не
встречу их. А если встречу - перейду в пике; в худшем случае у  меня  есть
ружье, есть опыт..."

   Здесь, к сожалению, не хватает одной страницы рукописи.
   На следующей странице написано крупным неровным почерком:

   "43 тысячи футов. Я никогда больше не увижу землю. Они подо мною, и  их
трое. Боже, помоги мне. Какая ужасная смерть!"...

   Таково содержание записей Джойс-Армстронга. Больше его не видели. Куски
разбитого  вдребезги  моноплана  были  найдены   в   заповеднике   мистера
Бэд-Лэшингтона на границе Кента и Суссекса, на расстоянии нескольких  миль
от того места, где была обнаружена записная  книжка  пилота.  Если  теория
несчастного летчика  о  существовании  воздушных  джунглей  на  юго-западе
Англии  правильна,  следует  предположить,  что  он  пытался  скрыться  от
чудовищ,  развив  максимальную  скорость  моноплана,  но  они  догнали   в
растерзали авиатора где-то в высоких слоях атмосферы над тем  местом,  где
были найдены его записная книжка и обломки самолета.
   Я знаю, есть много людей, которые не поверят фактам,  изложенным  мною.
Но  даже  они  должны  подтвердить  исчезновение  Джойс-Армстронга.  И   я
обращаюсь к этим людям со словами самого Джойс-Армстронга:  "Эта  записная
книжка может объяснить, что именно я пытался совершить и как  я  при  этом
погиб. Но, пожалуйста, без нелепой болтовни и нелепых предположений..."



    Артур Конан Дойль.
    Тайна старой штольни

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Искатель", 1964, N 5. Пер. - В.Штенгель.
   OCR & spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------



   Записи, с которыми вы познакомитесь  ниже,  были  найдены  среди  бумаг
достопочтенного доктора Джеймса Хардкастля, скончавшегося от туберкулеза 4
февраля 1908 года в Южном Кенсингтоне.
   Все, кто близко знал покойного, утверждают в один  голос,  что  доктор,
человек аналитического склада ума, отменно  рассудительный,  вряд  ли  был
способен  на  пустые  фантазии  или   мистификацию.   Поэтому   совершенно
исключено, чтобы он мог выдумать эту по меньшей мере загадочную историю.
   Записи покойного были вложены в конверт с надписью:  "Краткое  описание
событий и фактов, имевших место  весной  прошлого  года  близ  фермы  мисс
Эллертон в северо-западном Дербишире".

   "Дорогой Ситон!
   Вас, быть может, заинтересует, а возможно, и огорчит сознание того, что
ирония, с которой вы встретили мой  рассказ,  помешала  мне  поведать  его
кому-либо еще. Я оставляю эти записи. Быть может, люди посторонние проявят
ко мне больше доверия, чем лучший друг".

   Наведенные справки не позволили выяснить личность таинственного Ситона.
Я могу лишь  добавить,  что  с  абсолютной  достоверностью  установлены  и
пребывание мистера Хардкастля на  ферме  Эллертонов  и  характер  тревоги,
охватившей в свое время население тех мест.
   Вслед за этим несколько  затянувшимся  вступлением  я  привожу  рассказ
доктора без единой поправки. Изложен он  в  форме  дневника,  одни  записи
которого очень подробны, другие - сделаны лишь в самых общих чертах.

   "17 апреля. Я  уже  чувствую  благотворное  влияние  чудесного  горного
воздуха. Ферма Эллертонов расположена на высоте  1420  футов  над  уровнем
моря. Климат здесь здоровый и бодрящий. Если  исключить  обычный  утренний
кашель, меня ничто не беспокоит. Парное молоко и свежая баранина позволяют
надеяться на прибавку в весе. Думаю, Саундерсон будет доволен.
   Обе мисс Эллертон очень забавны  и  милы.  Это  маленькие  трудолюбивые
старые девы. Все тепло их сердец, которое должно было бы согревать мужей и
детей, они готовы отдать мне, чужому для них инвалиду.
   Старые девы  -  самые  полезные  на  свете  люди.  Они  резервные  силы
общества. Иногда о них говорят: "лишние" женщины. Но, бог мой, что было бы
с бедными "лишними" мужчинами без их сердечного участия? Между прочим,  по
простоте душевной  они  довольно  скоро  открыли  мне,  почему  Саундерсон
рекомендовал именно эти места. Оказывается,  профессор  -  уроженец  этого
края и, я уверен, в юности не раз гонял ворон на окрестных полях.
   Ферма самое уединенное место  в  округе;  окрестности  ее  поразительно
живописны. При  ферме  есть  пастбище,  раскинувшееся  по  дну  извилистой
долины. Со всех сторон ее окружают  известковые  холмы  самой  причудливой
формы. Они сложены из такой мягкой породы, что ее можно  ломать  пальцами.
Вся местность  -  огромная  впадина.  Кажется,  ударь  по  ней  гигантским
молотом, и она загудит, как барабан.  А  может  быть,  вдавится  внутрь  и
обнаружит под собой огромное подземное море. Но уж большое озеро, ручаюсь,
там должно быть, ибо ручьи, сбегающиеся сюда со всех сторон, скрываются  в
недрах горы. В скалах повсюду много ущелий. Проходя ими, можно  обнаружить
широкие пещеры, уходящие вниз, в глубины Земли.
   У меня есть маленький велосипедный фонарик. Мне доставляет удовольствие
ходить с ним по этим таинственным пустынным местам и любоваться сказочными
серебристо-черными бликами, играющими на стенах пещер, когда я бросаю  луч
фонаря на сталактиты, украшающие величественные своды. Погасишь фонарь - и
перед тобой видения из арабских сказок.
   Одна из этих расщелин в скалах меня особенно  заинтересовала,  ибо  она
творение не природы, а рук человека.
   До приезда сюда я никогда не  слыхал  ничего  о  "Голубом  Джоне".  Так
называют своеобразный минерал удивительного фиолетового  оттенка.  Находят
его лишь в  одном-двух  местах  на  земном  шаре.  Он  чрезвычайно  редок.
Простенькая ваза, сделанная из "Голубого Джона", стоит огромных денег.
   Римляне своим удивительным чутьем обнаружили диковинный минерал в  этой
долине. Добывая его, они прорубили горизонтальную штольню глубоко в утробе
горы. Входом в рудник, который все здесь называют каньоном Голубого Джона,
служит вырубленная в скале арка. Сейчас она густо заросла кустарником.
   Римские рудокопы вырыли внушительный тоннель. Он  пересекает  несколько
глубоких впадин, по которым бежит вода. Кстати, входя  в  каньон  Голубого
Джона, не забудьте  делать  отметки  на  пути  и,  конечно  же,  запастись
свечами, иначе вам никогда не найти обратную дорогу к дневному свету.
   В штольню я еще не заходил. Но в  тот  день,  стоя  у  входа  в  нее  и
вглядываясь в черную немую даль, дал себе зарок, как только  восстановится
здоровье, посвятить несколько дней исследованию этих таинственных  глубин,
чтобы  установить,  сколь  далеко  проникли  древние   римляне   в   недра
дербиширских холмов.
   Удивительно, как суеверны сельские жители!  Я,  например,  был  лучшего
мнения о молодом Армитедже, человеке  с  некоторым  образованием,  твердым
характером и вообще славном малом.
   Я еще рассматривал вход в  каньон  Голубого  Джона,  когда  он  пересек
пастбище и подошел ко мне.
   - О доктор! - воскликнул он взволнованно. - И вы не боитесь?
   - Боюсь? Чего же? - удивился я.
   - Страшилища, которое обитает тут, в штольне. - И он  ткнул  пальцем  в
темноту.
   До чего  же  легко  рождаются  легенды  в  далеких  сельских  краях!  Я
расспросил его о причине непонятного мне волнения. Оказывается,  время  от
времени с пастбища пропадают овцы. По словам Армитеджа, их кто-то  уносит.
Он и слушать не пожелал мои предположения, что овцы могли убежать  сами  и
заблудиться в горах.
   - Однажды была обнаружена лужа крови и клочья шерсти, - сказал он.
   Я заметил:
   - Но это можно объяснить вполне естественными причинами. Кровь и клочья
шерсти еще ни о чем не говорят.
   - Овцы исчезали только в темные, безлунные ночи.
   - Однако обычные похитители овец, как правило, и выбирают подобные ночи
для своих набегов, - отпарировал я.
   - Был случай, - настаивал Армитедж,  -  когда  кто-то  сделал  в  скале
пролом и отбросил огромные камни на довольно порядочное расстояние.
   - Вот уж это, пожалуй, дело человеческих рук, - согласился я.
   Свои доводы Армитедж закончил  уверением,  что  он  и  сам  слышал  рев
какого-то зверя и что всякий,  кто  долго  побудет  возле  штольня,  также
сможет услышать этот далекий рык невероятной силы.
   Я не мог не улыбнуться этому доводу - ведь известно, что подобные звуки
могут вызываться разрушительной работой подземных вод, текущих в  глубоких
трещинах известковых пород.
   Моя недоверчивость разгневала Армитеджа. Он круто повернулся и ушел.
   И тут произошло нечто  загадочное.  Я  все  еще  стоял  около  входа  в
штольню, обдумывая слова Армитеджа,  как  вдруг  из  ее  глубины  до  меня
донесся необычайный звук.
   Как описать его?! Прежде всего  мне  почудилось,  что  звук  пришел  из
далекого далека, откуда-то из самых недр Земли. Во-вторых, вопреки первому
предположению, он был очень громким. И, наконец, это не  был  гул,  треск,
грохот или что-либо иное,  обычно  ассоциирующееся  с  падением  воды  или
камней. Это был вой - дрожащий и вибрирующий, как ржание лошади.
   Я прождал возле каньона Голубого Джона еще с  полчаса,  а  возможно,  и
более того. Звук, однако, не повторился. В высшей степени  заинтригованный
тем, что произошло, я отправился домой, твердо решив осмотреть  штольню  в
самом  ближайшем  будущем.  Разумеется,  доводы  Армитеджа  были   слишком
абсурдны, чтобы поверить им. Но этот странный звук!.. Он еще звучит в моих
ушах, когда я пишу эти строки.
   20 апреля. В последние три дня я предпринял несколько вылазок к каньону
Голубого Джона  и  даже  проник  в  штольню  на  небольшое  расстояние.  К
сожалению, мой велосипедный фонарик слишком слаб, и я не рискую идти с ним
дальше.
   Решил действовать более методически. Звуков больше не  слышал  и  готов
прийти к заключению, что оказался жертвой обычной галлюцинации, вызванной,
по-видимому, рассказом Армитеджа.
   Разумеется, он от начала и до конца абсурден, и тем не  менее  кусты  у
входа в штольню выглядят так, словно  через  них  прокладывало  себе  путь
какое-то громоздкое существо. Я начинаю все больше и больше интересоваться
этим делом.
   Обеим мисс Эллертон ничего не сказал - они и так  достаточно  суеверны.
Купил  несколько  свечей  и  намерен  произвести  дальнейшие  исследования
самостоятельно.
   Сегодня  утром  заметил,  что  один  из   множества   клочьев   шерсти,
раскиданных в кустах возле  штольни,  испачкан  кровью.  Конечно,  здравый
смысл подсказывает: коль скоро овцы бродят по  крутым  скалам,  они  могут
легко и пораниться. И все же кровавое пятно так потрясло  меня,  что  я  в
ужасе отпрянул от древней арки. Казалось, из черной глубины, в  которую  я
глядел, струится зловонное дыхание. Может быть, и в самом деле там, внизу,
затаилось неизвестное загадочное существо?
   Навряд ли у меня возникли бы подобные мысли, будь я  здоров.  Но  когда
здоровье расстроено, человек становится мнительным и  более  восприимчивым
ко всяческим фантазиям.
   Я начал колебаться в своем  решении  и  был  готов  уже  отказаться  от
попытки проникнуть в тайну заброшенной штольни. Однако  сегодняшней  ночью
интерес мой к этому загадочному делу вновь разгорелся, да и нервы  немного
окрепли. Надеюсь, завтра более детально заняться осмотром штольни.
   22  апреля.  Постараюсь  изложить  как  можно   подробней   необычайные
происшествия вчерашнего дня.
   В каньон Голубого Джона я отправился после полудня. Признаюсь, опасения
мои вернулись, стоило мне заглянуть в  глубину  штольни.  Очень  хотелось,
чтобы кто-нибудь еще принял участие в моем исследовании.
   Наконец, решившись, я зажег свечу, проложил себе  дорогу  через  густой
кустарник и вошел в шахту.
   Она спускалась вниз под острым углом на расстояние около 50 футов.  Пол
ее покрывали обломки камней.  Отсюда  начинался  длинный  прямой  тоннель,
высеченный в твердой скале.
   Я не геолог, однако же сразу заметил,  что  стены  тоннеля  состоят  из
более твердой породы, нежели известняк. Повсюду видны  следы,  оставленные
кирками древних рудокопов. Они такие четкие, эти следы, словно их  сделали
лишь вчера.
   Спотыкаясь на каждом шагу, я брел вниз по тоннелю. Едва мерцающая свеча
освещала тусклым колеблющимся светом только маленький круг возле  меня,  и
от этого тени вдали казались еще более темными, угрожающими.
   Наконец я добрался до места, где тоннель вливался в пещеру, по  которой
бежал быстрый ручей.
   Это  была  пещера-гигант.  С  ее  потолка  и   стен   свисали   длинные
снежно-белые сосульки известковых отложений. От  центральной  пещеры  -  я
смутно различал -  отходило  множество  галерей,  по  которым,  причудливо
извиваясь, текли подземные потоки, исчезавшие где-то в глубине Земли.
   Я остановился в раздумье: вернуться ли обратно или углубляться дальше в
опасный лабиринт? Неожиданно мой взор  упал  под  ноги  -  и  я  замер  от
изумления.
   Большая часть пола штольни была  усыпана  обломками  скал  или  твердой
корой  известняка.  Но  в  этом  месте  с  высокого  свода  капала   вода,
образовавшая довольно большой участок мягкой грязи. В самом центре  его  я
увидел огромный вдавленный отпечаток,  глубокий  и  широкий,  неправильной
формы, как если бы большой камень упал сюда  сверху.  Но  вокруг  не  было
видно ни одного крупного камня; не было видно вообще ничего, что могло  бы
объяснить появление загадочного следа.
   А отпечаток этот был намного больше  следа  любого  из  существующих  в
природе животных. Но, кроме того, он был только один, а лужа  грязи  имела
такие внушительные размеры. Вряд ли какое-либо из мне  известных  животных
смогло бы перешагнуть ее, сделав лишь один шаг.
   Подняв глаза, я всмотрелся в окружившие меня черные тени, и, признаюсь,
у меня замерло сердце и невольно дрогнула рука, сжимавшая свечку.
   Однако я тут же взял себя в руки, подумав, насколько нелепо  сравнивать
этот бесформенный отпечаток на грязи со следом какого-либо животного. Даже
слон не мог бы оставить такой след. Поэтому я убедил себя, что  не  должен
поддаваться бессмысленным страхам.
   Прежде  чем  отправиться  дальше,  я  постарался  хорошенько  запомнить
какие-то приметы на стенах, по которым  смогу  найти  вход  в  тоннель  на
обратном пути.  Эта  предосторожность  была  не  лишней,  ибо  центральная
пещера, как я уже говорил, пересекалась боковыми галереями.  Убедившись  в
точности взятого направления и успокоив  себя  осмотром  запаса  свечей  и
спичек,  я  стал  медленно  продвигаться  вперед  по  неровной  каменистой
поверхности одной из галерей.
   И вот подхожу к описанию неожиданной и  ужасной  катастрофы.  Мой  путь
пересек ручей шириной около 20 футов. Некоторое время я  шел  вдоль  него,
надеясь отыскать место, чтобы перейти на другую сторону, не  замочив  ног.
Наконец такое место было найдено - почти из самой  середины  ручья  торчал
камень, на который я мог ступить, сделав широкий шаг.
   Шаг этот стоил мне дорого. Камень, видимо подмытый водой, зашатался,  и
я полетел в ледяную воду. Свеча моя,  конечно,  исчезла;  я  барахтался  в
кромешной темноте.
   Не без труда мне  удалось  подняться  на  ноги.  В  первые  минуты  это
происшествие  скорее  позабавило,  чем  встревожило  меня.  Правда,  свеча
погасла и сгинула в потоке, но в моем кармане оставались еще две  запасные
свечи. Не мешкая, я достал одну из них, вытащил спичечный коробок,  открыл
его... И только тут с ужасом  понял,  в  какое  попал  положение.  Коробка
промокла, и спички не зажигались.
   Сердце словно сдавило ледяными пальцами. Вокруг непроглядная тьма.  Она
была такой плотной, физически ощутимой, что я невольно поднес руку к лицу,
чтобы убедиться в реальности своего существования.
   Я замер. Огромным напряжением воли  мне  удалось  взять  себя  в  руки.
Попробовал восстановить в памяти пройденный по галерее  путь.  Но,  увы!..
Приметы, которые я запомнил, находились высоко на  стенах  -  их  было  не
нащупать.
   И все-таки я вспомнил, как  примерно  располагались  стены  галереи,  и
надеялся, идя вдоль них, на ощупь добраться до выхода из древнего римского
тоннеля.
   Двигаясь очень медленно, то и дело ударяясь об острые выступы  скал,  я
принялся за поиски. Впрочем, прошло немного времени, и мне стала ясна  вся
безнадежность этого  предприятия.  В  черной  бархатной  тьме  моментально
теряется всякое представление о направлении. Не сделав и дюжины  шагов,  я
заблудился.
   Журчание - единственный слышимый мною звук - показывало, где  находится
ручей, но  стоило  мне  отойти  от  его  берега,  как  я  тут  же  потерял
ориентировку.  Идея  отыскать  в  полной  темноте  обратную  дорогу  через
лабиринт известковых скал была явно неосуществимой.
   Я сел на камень и  задумался  над  бедственным  положением,  в  котором
неожиданно оказался. Я никому не сказал о намерении отправиться  в  каньон
Голубого Джона, и было совершенно бесполезно рассчитывать на то, что люди,
которые станут меня разыскивать, придут сюда. Нужно было полагаться только
на себя.
   Меня не оставляла надежда, что рано или поздно  спички  подсохнут.  При
падении в ручей я вымок только наполовину:  к  счастью,  левое  мое  плечо
оставалось над водой.  Поэтому  я  сунул  спички  под  мышку,  рассчитывая
высушить их теплом собственного тела. Но и  в  этом  случае  я  знал,  что
раздобыть огонь смогу не ранее, чем через несколько  часов.  В  общем  мне
ничего не оставалось, как только ждать.
   К великой радости, в одном из  карманов  нашлись  несколько  бисквитов,
захваченных мной перед уходом из дому. Я тут же с жадностью расправился  с
ними  и  запил  водой  из  проклятого  ручья,   ставшего   причиной   моих
злоключений. Затем, отыскав на ощупь удобное сухое местечко для отдыха,  я
сел, вытянул натруженные ноги и принялся терпеливо ждать.
   Было ужасно холодно. Одежда моя промокла, у меня не попадал зуб на зуб,
но я утешал себя мыслью, что современная  медицина  рекомендует  при  моей
болезни открытые окна и прогулки при любой погоде. Прошло немного времени,
и я, убаюканный монотонным журчаньем потока, погрузился в тревожный сон.
   Как долго он длился, оказать не могу, -