адратным
подбородком, свидетельством решительного характера, он принадлежал к числу
тех, кого предпочтительнее иметь в числе друзей, нежели врагов.  Ему  было
около пятидесяти, но он выглядел  значительно  моложе.  Единственным,  что
выдавало  его  возраст,  была  маленькая  седая  прядь,  которую  природа,
подчиняясь одному из своих капризов, поместила над правым ухом сэра Генри,
отчего его густые черные кудри казались еще  темнее.  В  то  утро  он  был
рассеян и, раскурив трубку, уселся за письменный стол и глубоко  задумался
над чистым листом почтовой бумаги.
   Внезапно  он  очнулся.  Из-за  скрытого  лавровыми   кустами   поворота
подъездной аллеи послышался отдаленный лязг металла, вскоре  переросший  в
стук и грохот старенького  автомобиля.  Вот  на  аллее  показался  древний
"уолсли", за рулем которого сидел румяный молодой человек с русыми  усами.
При виде него сэр Генри вскочил, но тут же снова опустился на стул.  Через
минуту слуга доложил о приходе  мистера  Рональда  Баркера,  и  сэр  Генри
поднялся  ему  навстречу.  Визит  казался  слишком   ранним,   но   Баркер
принадлежал к числу близких друзей сэра Генри. Каждый  из  них  заслуженно
слыл  прекрасным  стрелком,  наездником  и  игроком  в  бильярд,  общность
интересов и вкусов сблизила их, и  младший  (и  более  бедный)  из  друзей
обычно проводил в Уолкот-олд-плейс по меньшей мере два  вечера  в  неделю.
Сэр Генри с дружески протянутой рукой поспешил навстречу Баркеру.
   - А!  Ранняя  пташка!  -  пошутил  он.  -  Что  это  с  вами?  Если  вы
отправляетесь в Льюис, могу составить вам компанию.
   Однако молодой человек держался как-то странно и невежливо. Не  обращая
внимания на протянутую руку и  дергая  себя  за  длинные  усы,  он  стоял,
вопросительно и раздраженно посматривая на судью.
   - Ну-с, в чем же дело? - поинтересовался судья.
   Молодой человек продолжал молчать. Он явно хотел что-то сказать, но  не
решался. Сэр Генри начал терять терпение.
   - Вы, кажется,  не  в  себе  сегодня.  В  чем  же  все-таки  дело?  Вас
что-нибудь расстроило?
   - Да, - многозначительно ответил Рональд Баркер.
   - Что же?
   - Вы!
   Сэр Генри улыбнулся.
   - Садитесь, мой друг. Если вы недовольны мною, - я слушаю вас.
   Баркер  сел.  Он,  видимо,  собирался  с  силами,  прежде  чем  бросить
обвинение, а когда наконец решился,  оно  напомнило  пулю,  вылетевшую  из
револьвера.
   - Почему вы ограбили меня вчера вечером?
   Судья не выразил ни удивления, ни возмущения. Ни один мускул не дрогнул
на его спокойном, невозмутимом лице.
   - Вы утверждаете, что я ограбил вас вчера вечером?
   - На Мейфилдской дороге меня остановил высокий, крупный тип  в  машине.
Он сунул револьвер мне в физиономию и отобрал бумажник и часы. Сэр  Генри,
это были вы.
   Судья улыбнулся.
   - Разве у нас тут нет других высоких, крупных  людей?  Разве  только  у
меня есть автомобиль?
   - Уж не думаете ли вы, что я не в состоянии  отличить  "роллс-ройс"  от
машины других марок? Это я, проведший полжизни в машине, а полжизни -  под
ней?! У кого, кроме вас, есть тут "роллс-ройс"?
   - Мой дорогой Баркер, а вы не думаете, что подобный современный бандит,
как вы его охарактеризовали, скорее всего, будет оперировать где-нибудь за
пределами своего района? А сколько "роллс-ройсов"  можно  увидеть  на  юге
Англии?
   - Неубедительно, сэр Генри, неубедительно! Я даже узнал ваш голос, хотя
вы и пытались его изменить. Однако довольно! Зачем  вы  это  сделали?  Вот
чего я никак не могу понять. Ограбить  меня,  одного  из  своих  ближайших
друзей, человека, который помогал вам, как мог,  во  время  выборов,  ради
каких-то  дешевых  часов  и  нескольких  шиллингов...  Нет,   это   просто
невероятно!
   - Просто невероятно, - повторил судья, улыбаясь.
   - А потом еще эти бедняжки-актрисы, которые вынуждены сами зарабатывать
себе на жизнь. Я ехал вслед за вами. Это же отвратительно! Другое  дело  с
этой акулой из Сити. Если уж  промышлять  грабежом,  то  грабить  подобных
типов - дело справедливое. Но своего друга и этих девушек...  Ну,  знаете,
просто не могу этому поверить.
   - Тогда почему же верите?
   - Да потому, что это так.
   - Просто вы убедили себя в этом. Но чтобы убедить  других,  у  вас  нет
никаких доказательств.
   - Я готов под присягой показать против вас в полицейском суде. Когда вы
рвали электропроводку в моей машине - какая возмутительная наглость!  -  я
увидел выбившуюся из-под вашей маски вот эту седую прядь. Она-то и  выдала
вас.
   При этих словах внимательный наблюдатель заметил бы  на  лице  баронета
чуть заметный признак волнения.
   - У вас, оказывается, довольно живое воображение, - заметил он.
   Гость покраснел от гнева.
   - Взгляните сюда, Хейлуорти, - сказал он,  открывая  руку  и  показывая
небольшой, с неровными краями треугольник черной материи.  -  Видите?  Это
валялось на дороге около машины молодых женщин. Вы, должно  быть,  вырвали
кусок, когда выскакивали из автомобиля. Пошлите-ка за своим черным пальто,
в котором вы обычно сидите за рулем. Если вы не позвоните  сию  же  минуту
прислуге,  я  позвоню  сам  и  добьюсь,  чтобы  его  принесли.  Я  намерен
разобраться в этом деле до  конца,  и  не  стройте  на  сей  счет  никаких
иллюзий.
   Ответ баронета оказался  неожиданным.  Он  встал,  прошел  мимо  кресла
Баркера к двери, запер ее на ключ, а ключ положил в карман.
   - Вам-таки придется разобраться до конца, - сказал он. - Пока вы будете
разбираться, я закрываю  дверь  на  замок.  А  теперь,  Баркер,  поговорим
откровенно, как мужчина с мужчиной,  причем  от  вас  зависит,  чтобы  наш
разговор не закончился трагедией.
   С этими словами он приоткрыл один  из  ящиков  письменного  стола.  Его
гость сердито нахмурился.
   - Угрозы вам не помогут, Хейлуорти. Я выполню свой долг, вам не удастся
меня запугать.
   - Я и не собираюсь вас запугивать. Говоря о трагедии, я имел в виду  не
вас. Я хотел сказать, что нельзя допустить огласки этой истории. Родных  у
меня нет, но существует фамильная честь, и с этим невозможно не считаться.
   - Слишком поздно об этом думать.
   - Не совсем так. А теперь мне нужно многое рассказать вам. Прежде всего
вы правы - это я вчера вечером остановил вас на Мейфилдской дороге.
   - Но почему...
   - Подождите. Я сам все расскажу. Вот взгляните. - Сэр Генри открыл ящик
стола и вынул из него два небольших свертка. - Сегодня вечером я собирался
отправить их по почте из Лондона. Один адресован  вам,  и  я,  разумеется,
могу отдать вам сверток сейчас. В нем ваши часы и  бумажник.  Как  видите,
если не считать порванной электропроводки, вы не понесли никаких потерь  в
результате вчерашнего приключения. Другой сверток адресован молодым  дамам
из театра "Гэйети", и в нем находятся и кошельки. Надеюсь,  вы  убедились,
что еще до того, как вы пришли разоблачить меня, я  намеревался  полностью
возместить ущерб каждому из потерпевших?
   - И что же? - спросил Баркер.
   - А теперь перейдем к сэру Джорджу Уайльду. Возможно, вам не  известно,
что он глава фирмы "Уайльд и Гугендорф" - той  самой,  что  основала  этот
гнусный "Ладгейтский банк". Иное дело - его шофер. Даю слово, я  собирался
вознаградить его. Но главное - хозяин. Вы знаете, я небогатый человек. Мне
кажется, об этом известно всему графству. Я слишком много  потерял,  когда
"Черный  тюльпан"  проиграл  на  состязаниях  в  Дерби.  Были   и   другие
затруднения. Потом я получил наследство - тысячу  фунтов.  Этот  проклятый
банк платил семь процентов  по  вкладам.  Я  был  знаком  с  Уайльдом,  и,
встретившись с ним, я спросил, можно ли доверить  свои  деньги  банку.  Он
ответил утвердительно. Я вложил свои сбережения, а через двое суток Уайльд
объявил себя банкротом. В долговом суде выяснилось, что он уже  в  течение
трех месяцев знал о неизбежном крахе. Знал, и все же взял на свой  тонущий
корабль все, что у меня было. Черт бы его побрал, ему-то что, у него и без
того хватает. Ну, а я потерял все, и никакой закон не смог мне помочь.  Он
самым  настоящим  образом  ограбил  меня.   При   следующей   встрече   он
расхохотался  мне  в  лицо.  Посоветовал   покупать   консоли   [облигации
государственной консолидированной ренты, по которым  выплачивается  два  с
половиной процента годовых] и сказал, что я еще дешево отделался. Тогда  я
поклялся во что бы то ни стало сквитаться с ним. Я  принялся  изучать  его
привычки. Я  узнал,  что  вечерами  по  воскресеньям  он  возвращается  из
Истборна. Я узнал, что он всегда имеет при себе бумажник с крупной  суммой
денег. Так вот, теперь это  мой  бумажник.  Вы  хотите  сказать,  что  мои
поступки не вяжутся с требованиями  мора  ли?  Клянусь,  если  бы  у  меня
хватило времени я бы раздел этого  дьявола  догола,  как  он  поступил  со
многими вдовами и сиротами!
   - Все это понятно. Но при чем тут я? При чем тут артистки?
   - Будьте сообразительнее, Баркер. Как вы думаете,  мог  бы  я  ограбить
своего личного врага и остаться непойманным? Безнадежная затея.  Я  должен
был разыграть роль обычного бандита, лишь случайно повстречавшего Уайльда.
Вот я и появился на большой дороге, доверившись случаю.  Мне  не  повезло:
первым, кого я встретил, оказались вы. Какой же я  идиот!  Не  узнать  ваш
старый рыдван по лязгу, с которым он взбирался на подъем... Увидев вас,  я
едва мог говорить от смеха. Однако мне пришлось  выдержать  свою  роль  до
конца То же самое и с актрисами. Боюсь, тут я выдал себя, так как  не  мог
присвоить безделушки женщин, но  все  же  продолжал  разыгрывать  комедию.
Потом появился тот, кого я ждал. Тут уж было не до  фарса.  Я  намеревался
обобрать его дочиста и обобрал. Ну, Баркер, что вы скажете теперь? Вчера я
держал пистолет у вашего виска, а сегодня вы держите у моего.
   Молодой человек медленно встал и с широкой улыбкой крепко  пожал  судье
руку.
   - Больше так не делайте, - сказал он. - Слишком рискованно. Эта  свинья
Уайльд жестоко с вами рассчитается, если вас поймают.
   -  Хороший  вы  парень,  Баркер.  Нет,  больше  я  этим  заниматься  не
собираюсь. Кто это сказал  о  "насыщенном  часе"?  [ссылка  на  строки  из
стихотворения  английского  поэта  Т.О.Мордаунта   (1730-1809):   "...один
насыщенный  славными  свершениями  час  стоит  целого  века  бездействия"]
Честное слово, это чертовски интересно! Настоящая жизнь! А еще говорят  об
охоте на  лис!  Нет  я  никогда  не  повторю  вчерашнее,  иначе  не  смогу
остановиться.
   На столе пронзительно зазвенел телефон, и  баронет  поднял  трубку.  Он
слушал и одновременно улыбался своему гостю.
   - Я сегодня задержался, - обратился он к  нему,  -  между  тем  в  суде
графства меня ждет несколько дел о мелких кражах.



    Артур Конан Дойль.
    Ужас высот

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Искатель", 1970, N 4. Пер. - В.Штенгель.
   OCR & spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------



   Каждый, кто ознакомится со всеми фактами, относящимися к этой  истории,
не   допустит   и   мысли,   будто   записи   Джойс-Армстронга    являются
просто-напросто  шуткой,  придуманной   каким-то   неизвестным   лицом   с
извращенным и мрачным чувством юмора. Бесспорно,  содержащиеся  в  записях
утверждения  кажутся  невероятными,  чудовищными,  и  тем  не  менее  надо
признать, что этот рассказ правдив  и  что  сейчас  человечеству  придется
пересмотреть свои представления и приспособить их к новым фактам.
   Оказывается, наш мир очень слабо защищен от угрожающей ему  странной  и
внезапной опасности. На этих страницах я постараюсь изложить все, что  мне
известно но  этому  поводу,  и  приведу  подлинные  документы,  правда,  в
несколько сокращенном виде. Впрочем, все по порядку.
   Рукопись Джойс-Армстронга была найдена фермером Джемсом Флинном в поле,
носящем название Лоуэр Хэйкок, в одной миле в западу от  деревни  Уитингэм
на границе Кента и Суссекса. Днем  пятнадцатого  сентября  фермер  заметил
курительную трубку, лежавшую  близ  тропинки,  проходящей  по  краю  поля.
Пройдя несколько шагов дальше, фермер поднял с земли пару разбитых  стекол
от бинокля. Наконец он обнаружил записную книжку,  обернутую  в  парусину.
Это был блокнот с отрывными листами. Некоторые  из  них  были  оторваны  и
развевались по ветру тут же, в кустарнике.  Флинн  собрал  их.  И  все  же
несколько листков не были найдены, что оставило в этом чрезвычайно  важном
документе прискорбный пробел. Фермер  передал  все  сделанные  им  находки
доктору Дж.Х.Эсертону из  Гартфильда,  который  сразу  переотправил  их  в
лондонский аэроклуб. Там они сейчас и находятся.
   Главная часть рукописи написана очень  четко  чернилами,  но  последние
несколько строк набросаны карандашом так неразборчиво, что их  едва  можно
было прочесть. Есть основания предполагать, что они нацарапаны  кое-как  в
кресле авиатора во время полета.  На  последних  страницах  и  на  обертке
обнаружено несколько пятен.  Эксперты  установили,  что  это  пятна  крови
млекопитающего, а возможно, человека. Позже было доказано, что  это  кровь
Джойс-Армстронга: в ней были найдены следы малярии, а как известно,  пилот
страдал перемежающейся лихорадкой. Какое мощное  оружие  дает  современная
наука детективам!
   Первые две страницы рукописи утеряны, не хватает  одной  страницы  и  в
конце повествования, но  все  это  не  вредит  общей  связности  рассказа.
Предполагают,  что   утраченное   начало   записей   относится   лично   к
Джойс-Армстронгу, его квалификации как летчика и прочим  данным.  Все  эти
сведения, конечно, оказалось возможным получить из других источников.
   Джойс - Армстронг  считался  одним  из  выдающихся  пилотов  Англии.  В
течение многих лет он славился не  только  своей  отвагой;  он  был  также
талантливым  инженером.  Оба  эти  качества  давали  ему   возможность   и
изобретать, и испытывать на опыте некоторые  свои  приборы  (в  числе  его
изобретений,  например,  можно  указать  усовершенствованную   конструкцию
гироскопа - этот прибор называется сейчас гироскопом Джойс-Армстронга).
   По свидетельству его немногочисленных друзей,  Джойс-Армстронг  был  не
только механиком и изобретателем; он  был  поэтом  и  мечтателем.  Обладая
большим состоянием, он тратил значительные средства  на  свои  авиационные
увлечения. У него были четыре аэроплана в ангарах около Девайза.  Говорят,
что за последний год он совершил не менее 150 полетов. По характеру он был
склонен  к  уединению,  угрюмому  настроению,   избегал   общества   своих
товарищей.
   В последнее время люди, близко знавшие Джойс-Армстронга, отмечали в его
поведении  некоторые  странности.  Известно,  что  Джойс-Армстронг   очень
болезненно  воспринял  весть  о  катастрофе,  происшедшей  с   лейтенантом
Мэртлем. Мэртль, пытавшийся установить рекорд высоты, упал примерно  с  30
тысяч футов. Страшно сказать -  хотя  тело  и  конечности  сохранили  свою
форму,  голова  пилота  так  и  не  была  найдена.  По   словам   капитана
Дэнджерфильда, знавшего Джойс-Армстронга лучше, чем  кто-либо  другой,  на
встречах летчиков Джойс-Армстронг всегда задавал один  и  тот  же  вопрос,
зловеще улыбаясь: "А скажите, пожалуйста, куда же делась  голова  Мэртля?"
Создавалось впечатление, что у него есть какая-то мрачная догадка на  этот
счет, о которой, однако, он ни с кем не хочет говорить.
   Известен  в  другой   случай   подобного   же   загадочного   поведения
Джойс-Армстронга - во время диспута за столом летной школы  в  Солсбери  о
том, какую из  опасностей,  подстерегающих  летчика  на  больших  высотах,
следует признать наиболее  угрожающей.  Выслушивая  различные  суждения  о
воздушных ямах, конструктивных неполадках, чрезмерном крене  самолета,  он
лишь пожимал плечами, храпя угрюмое молчание. Можно было подумать, что ему
известно на этот счет что-то большее, чем всем остальным.
   Следует, наконец, отметить и то,  что  после  бесследного  исчезновения
Джойс-Армстронга его личные дела оказались в таком  аккуратном  состоянии,
что создавалось впечатление, будто у него было предчувствие катастрофы.
   Таковы предварительные пояснения, после которых я изложу  повествование
самого Джойс-Армстронга совершенно так, как оно было изложено,  начиная  с
третьей страницы в его записной книжке, испачканной кровью.


   "...Когда  я  обедал  в  Реймсе  с  Козелли  и  Густавом  Раймондом,  я
обнаружил, что ни один из них не имел ни малейшего представления об особой
опасности, таящейся в высших  слоях  атмосферы.  Я  не  раскрыл  им  своих
мыслей, но так близко подходил к этому, что, будь у них хоть  какая-нибудь
аналогичная мысль, они не могли бы  не  высказать  мне  ее.  Но  это  были
пустые, тщеславные парни, все мечты которых  заключались  в  том,  как  бы
увидать в газетах свои фамилии; позже  я  выяснил,  что  ни  один  из  них
никогда не летал выше 20 тысяч футов. Если  мои  предположения  правильны,
пилоту грозит опасность лишь в зоне атмосферы,  расположенной  значительно
выше.
   Полеты на машинах тяжелее воздуха проводятся уже более двадцати лет,  и
позволительно спросить, почему  же  опасность,  которую  я  имею  в  виду,
обнаружилась только в  наши  дни?  Ответ  прост.  В  прежние  годы,  когда
мощность воздухоплавательных машин была еще невелика,  когда  "гномы"  или
"грины" в сто лошадиных сил считались пригодными для любых  целей,  высота
полета  была  еще  очень  ограниченна.  Теперь,  когда  самолет  в  триста
лошадиных сил является правилом, а не исключением, полеты  в  высшие  слои
атмосферы становятся все более доступными, более обыденными. Некоторые  из
нас могут вспомнить, как в дни нашей молодости  Гарро  приобрел  всемирную
известность, поднявшись на 19 тысяч футов, а перелет через Альпы  считался
замечательным достижением. Сейчас  масштабы  изменились.  За  один  только
прошлый год было совершено двадцать высотных  полетов,  в  большей  частью
успешно. Высота в 80 тысяч футов достигается теперь без особых сложностей,
если не считать холода и затрудненного дыхания. Но почему  же  о  страшной
опасности больших высот знаю  я  один?  На  это,  впрочем,  тоже  ответить
просто. Пришелец из других миров мог бы спускаться на нашу планету  тысячу
раз, никогда не встретив тигра. Но  тигры  существуют,  и  если  бы  этому
пришельцу довелось спуститься в джунглях - тигры могла бы его  растерзать.
Так и я - мне одному случилось  оказаться  в  джунглях  атмосферы.  Да,  в
высших слоях атмосферы тоже есть джунгли, и их  населяют  существа  похуже
тигров. Я верю, что со временем эти джунгли будут точно нанесены на карты.
Даже сейчас я могу назвать  два  таких  района:  один  из  них  лежит  над
территорией По - Биарриц во Франции, другой как раз  надо  мною,  когда  я
пишу сейчас у себя дома в Вильтшире. Я полагаю, что есть и третий район  -
в области Гамбург - Висбаден.
   Впервые  я  задумался  над  этим  после  исчезновения  ряда   летчиков.
Говорили, что они упали в море, во я не  верю.  Сначала  это  произошло  с
Веррисом во Франции; разбитая машина пилота была обнаружена около Байонны,
но тело его так я не удалось  найти.  Аналогичный  случай  произошел  и  с
Бакстером, тело которого  тоже  исчезло,  хотя  его  самолет  и  несколько
стальных деталей были найдены  в  лесах  Лестершира.  Доктор  Мидльтон  из
Эмсбери, наблюдавший этот полет через телескоп, заявил, что как раз  перед
тем, как облака скрыли самолет, он, находясь  на  огромной  высоте,  вдруг
вертикально поднялся вверх и затем совершил ряд резких  маневров,  которые
были, по мнению наблюдателя, совершенно невероятными.  Об  этом  писали  в
газетах, но никаких выводов  не  было  сделано.  Произошло  еще  несколько
подобных случаев, и, наконец, погиб Хэй Коннор. Сколько болтовни  было  об
этом в газетах, каких только не делалось скудоумных предположений!  И  как
мало было сделано для того, чтобы выяснить это д