твым, а мертвые открывают глаза
живым. Вот так Паскуале открыл мне глаза на многое.
     - Паскуале мечтал, чтобы мы повенчались...
     Тоскано сказал сущую  правду.  Уже  после  несчастья Джаннина нашла в
бумажнике Паскуале  вырезанное им  из  газеты  объявление одной  туринской
фирмы: "Изготовляем приданое для невест, постельное и столовое белье..."
     Но  мысль  о  Паскуале  только  ожесточила Джаннину,  и  она  сказала
отчужденно:
     - Ты обещал о свадьбе не говорить.
     Тоскано молча пил золотистое вино и как загипнотизированный глядел на
правую руку Джаннины.  Прежде она носила стальное  колечко,  и  он,  боясь
услышать окончательный приговор себе, все не решался спросить - почему она
сняла колечко?  Хотелось думать - колечко снято потому,  что оно оставляет
на пальце черный след, грязнит кожу...
     То было в самом конце 1935 года, если Джаннине не изменяет память, 18
декабря, в тот день женщины во всех городах и селениях Италии торжественно
меняли  свои  золотые  обручальные кольца.  Джаннина уже  была  обручена с
Тоскано.
     Она тогда приехала из Турина в  Рим,  жила в  недорогом пансионате на
окраине  города,   училась  машинописи  и  стенографии.  Она  помнит,  как
мальчишки зазывно  выкрикивали:  "Экстренный выпуск  газеты  "Мессаджеро!"
Экстренные  выпуски  назывались "Мессаджеро роза",  печатались на  розовой
бумаге и выходили только с важными сообщениями. В те дни "Мессаджеро роза"
выходила  часто,  газета  сообщала о  победах  в  Абиссинии.  Шли  парады,
митинги,  гремели марши.  Чтобы сплотить народ,  дуче призвал итальянцев к
добровольным жертвам,  бросил  лозунг:  "Мы  затянем пояса  потуже!"  -  и
обратился к  итальянским женщинам с призывом отдать золотые кольца в обмен
на стальные.
     И  вот многие матери,  жены,  сестры солдат приняли участие в шествии
фанатичек.  Джаннина тоже шла в колонне женщин, то и дело ощупывая золотое
колечко у себя на руке.  Бесконечную процессию римлянок возглавляла Елена,
королева Италии. Джаннина старалась держаться ближе к королеве, она хорошо
видела ее красивое чуть надменное лицо.  Процессия дошла до пьяцца Венеция
и  остановилась у подножия белой мраморной лестницы.  Королева поднялась к
Алтаре делла Патриа,  где погребен Неизестный солдат,  и  возложила венок.
Джаннину еще  дальше оттеснили от  королевы,  на  верхние ступени лестницы
сперва пускали только вдов и матерей погибших воинов. Джаннина видела, как
Елена  перекрестилась,  поцеловала свое  золотое кольцо,  затем поцеловала
другое  золотое  кольцо  (кто-то   почтительно  шепнул,   что  это  кольцо
Виктора-Эммануила) и  опустила оба кольца в  чашу,  стоящую на  треножнике
рядом с  гробницей.  Над  чашей густо курился ладан,  и  запах его  кружил
голову, повергая Джаннину в религиозный экстаз. Кто-то из князей церкви, в
красном одеянии,  должно быть кардинал, благословил королеву Елену и надел
ей на палец стальное кольцо.
     Вот и  Джаннина,  превозмогая внезапное головокружение,  поднялась на
верхнюю ступеньку мраморной лестницы, судорожно сдернула колечко с пальца,
поцеловала его  и  опустила в  чашу;  уже  не  видно было дна под золотыми
кольцами,  которые навсегда расстались с  женскими пальцами и  утратили их
тепло.  Кардинал,  архиепископ, или кто он там был, благословил синьорину,
надел ей на палец стальное колечко,  и  она,  счастливая,  не чувствуя под
собой ног,  сбежала с белой лестницы. А национальный гимн не только бил ей
в  уши,  но,  казалось,  пронизывал все ее  существо до  корней волос,  до
ногтей.  Оркестр карабинеров играл  и  играл не  переставая,  и  церемония
превратилась в бурную, восторженную манифестацию.
     Сейчас Джаннине показалось,  что все это было не два года назад,  а в
какую-то другую историческую эпоху.
     Она не понимала,  откуда у нее это ощущение, - может, она сама сильно
изменилась за прожитые годы...
     Тоскано  спросил  Джаннину насчет  работы,  она  ответила,  что  если
контора "Эврика" после  Нового  года  закроется,  ей  придется искать себе
работу в Турине.  Она тотчас же пожалела о том,  что сказала, - Тоскано не
разделил ее огорчения, а даже обрадовался и оживленно стал доказывать, что
ей давно пора отдохнуть.
     - Ты рассуждаешь так, словно имеешь право распоряжаться моей судьбой.
     - Я давно чувствую себя бесправным. Это ты имеешь на меня все права.
     - В таком случае я имею и право тебя разлюбить...  Улыбаться тебе без
согласия души?  А потом вести одинокие диалоги наедине с собой? Почему так
случилось? Не знаю... Никто третий не стал на нашем пути.
     И тут Тоскано потерял самообладание и начал кричать на Джаннину. Она,
наверное, потому пренебрегает им, что ей слишком симпатичен бывший хозяин.
Очень подозрительны ее заботы о том, чтобы он чувствовал себя в тюрьме как
в богатом пансионе.
     - Мелкий шпион! - процедил Тоскано презрительно.
     - Он антифашист и вел тайную войну против вашего друга Гитлера. - Она
из последних сил старалась говорить спокойно,  не  повышая  голоса.  -  Ты
унизился до неверия мне, до грязных подозрений. Но я не унижусь до попыток
оправдаться в твоих глазах.  Когда-то ты мне очень  нравился...  Потом  ты
стал  богатеть  и  быстро  умнеть в своем фашистском клубе.  Ты все умнел,
богател,  умнел,  а я оставалась такой же...  Наверное, поэтому нам теперь
трудно  найти общий язык.  Может,  принести тебе справку из клиники о том,
что я девственница?..
     Тоскано просил  ее  замолчать:  Джаннина неправильно его  поняла,  он
вовсе не хотел ее обидеть.
     - Если я погорячился, то лишь потому, что люблю тебя, Джан...
     - Я люблю, ты любишь, он любит, мы любим, вы...
     - Хватит!
     - ...вы любите, они любят...
     - Не веришь,  что люблю? Клянусь головой матери! Перед возвращением в
Испанию хочу еще раз признаться тебе...
     - В  твоих устах "любовь" звучит слишком приблизительно...  А за этим
словом может  скрываться и  самое святое чувство и  утехи купленной любви.
Да,  настоящая любовь жениха и  невесты не должна слишком долго оставаться
бесплотной.   Но  даже  бессердечная  близость  должна  быть  совестливой,
благочестивой. Даже когда "суперардити" переспал с продажной девкой, он...
     - Бывает,  что невинная сионьорина,  -  сказал Тоскано, разгоряченный
вином, - обманывает, как продажная девка...
     Джаннина порывисто  встала  с  плетеного  стула,  пошарила  дрожащими
руками  у  себя  в  сумочке,  ничего не нашла,  закрыла сумочку и сказала,
отчеканивая каждое слово:
     - Жаль, кончились духи, которые ты подарил. А то выплеснула бы тебе в
физиономию весь  флакон.  А  ведь  такие дорогие духи  -  "Вечер,  когда я
танцевала с принцем"...
     Джаннина в одиночку продиралась сквозь шумную, веселящуюся толпу. Она
шла в гору и против движения,  но совсем не чувствовала, как ее толкают, и
все ускоряла шаг.


                                    74

     Только вчера Этьен узнал, в каком бедственном финансовом положении он
находится.  Хоть  объявляй  в  Миланской торговой палате  о  своем  полном
банкротстве!  Хоть  сообщай о  своем финансовом крахе в  "Банко ди  Рома"!
Сколько пересудов было бы на бирже!  А как удивились бы немецкие банкиры в
солидном  респектабельном "Дейче  банк!"  Какой  переполох поднялся  бы  в
"Банко  Санто  Спирито"!..  Да,  святым духом  сыт  не  будешь.  Истрачена
последняя лира, куплена последняя бутылочка молока.
     Джаннина ничем не может пополнить счет 2722 в  тюремной лавке,  и  ей
нужно срочно что-то предпринять.  После консультации с Тамарой она продала
костюм Кертнера через комиссионный магазин; на случай полицейской проверки
можно взять выписку из приходо-расходной книги.
     Теперь,  когда Джаннина разбогатела,  появилась возможность отправить
посылку.
     Как бы  добиться  разрешения  увеличить  вес  рождественской посылки?
Джаннина помнила:  до самой пасхи ничего переслать в тюрьму не удастся,  и
пошла  на  риск.  Она  сознательно  отправила  посылку  полегче  -  четыре
килограмма вместо разрешенных пяти.
     Когда  Джаннина  в  тюремной  канцелярии  сдавала  эту  посылку,  она
изобразила страшное огорчение по поводу того, что "ошиблась" весом.
     - Я  молюсь каждый день,  но  все-таки  долго не  замолю такого греха
перед больным узником!
     Капо  гвардия разжалобился и  разрешил синьорине передать номеру 2722
дополнительно маленькую посылку.
     - А какой вес? - Джаннина даже затаила дыхание.
     - Не больше трех килограммов!
     Так удалось выиграть дополнительно два килограмма.
     Джаннина вернулась в Милан в отличном расположении духа.
     На   этот   раз   Джаннина  превзошла  себя.   Посылка  была  ценная,
питательная.  Этьен лишь удивился, что ему прислали зубной порошок, да еще
в двух металлических коробках.
     Никогда прежде зубного порошка ему не посылали, можно за гроши купить
его в  тюремной лавке.  Когда каждый грамм на счету -  обидно использовать
вес посылки так нерационально...
     Этьен и  не  подозревал,  что во  всех хлопотах с  последней посылкой
Джаннине помогала невеста Ренато, надежная его связная.
     Для Скарбеков и Тамары знакомство девушек оказалось неожиданностью, а
познакомились они в тюремной канцелярии, когда сдавали пасхальные посылки.
Ну  разве не  удивительно,  как  женщины,  при  взаимной симпатии,  быстро
рассказывают о себе все-все?
     Орнелла сказала тогда новой приятельнице:
     - Завидую тебе,  Джаннина. Жених твой цел и невредим, скучает по тебе
в Испании.  Можешь хоть осенью отправляться под венец! А я должна страдать
без Ренато и стареть в одиночку еще два длинных года!..
     - А я тебе завидую...
     - Чему?!
     Джаннина не ответила.
     Обе  были  заядлыми  посетительницами кинотеатров,  не  пропускали ни
одного нового фильма, обе бывали на концертах всех заезжих джазов.
     Орнелла больше  интересовалась модами,  дольше торчала у  витрин Дома
моделей,  бегала на конкурс дамских парикмахеров и  много времени отдавала
спорту;  она  была  пылкой болельщицей,  из  тех,  кого в  Италии называют
"тиффози".
     А Джаннина регулярно ходила в церковь, ежедневно молилась и ежедневно
держала в руках газету, интересовалась политикой, слушала радионовости.
     В чем-то синьоры схожи, но в то же время они совсем разные.
     Джаннина вспыльчива,  но  при  горячности на  словах  уравновешенна в
чувствах.   Она  не  чурается  ругани  и   тем  самым  дает  выход  своему
раздражению, возмущению, гневу. Может, именно кипятные слова и помогают ей
избегать опрометчивых поступков?
     Орнелла более   непосредственна   в  выражении  своих  чувств,  более
откровенна, лучше помнит, что хороша собой, не стесняется заинтересованных
или  восхищенных  взглядов  мужчин,  принимая  их как должное.  А Джаннина
застенчива,  смущается,  когда замечает,  что на  нее  обращают  внимание,
матовые щеки ее заливает румянец.
     Джаннина ругается,  даже  сквернословит,  прося при  этом  прощения у
матери  божьей,   но  делает  это  в  порядке  самообороны,  защищаясь  от
несправедливости,  обиды,  а  Орнелла  делает  это  подчас  с  азартом,  с
удовольствием,   которого  не  хочет  скрывать.  Или  это  разрядка  после
восьмичасовой чопорной вежливости,  после утомительно-изысканных манер,  к
которым  приучают  продавщицу  в  перворазрядном  мануфактурном  магазине?
Орнелла неуравновешенна не только на словах, но и в жестах, они могут быть
и вульгарными. И походка ее чуть развязнее, она смелее покачивает бедрами,
хотя можно взять в свидетели всех двенадцать апостолов - фигура у Джаннины
ничуть не хуже.
     Обе  долго ходили в  невестах,  но  одна принуждена к  этому тюремной
стеной,  а  другая  сама  обрекла себя  на  терпеливое ожидание.  Джаннине
казалось:  будь  Орнелла на  ее  месте,  она  давно бы  выскочила замуж за
Тоскано...
     По-видимому, знакомство девушек упрочилось, потому что рождественские
посылки они  отвозили вместе.  Встретились в  Милане,  где у  Орнеллы была
пересадка.
     Джаннина  артистически провела  операцию,  позволившую  дополнительно
выиграть два питательных килограмма,  и  уехала,  а Орнелла осталась:  она
получила разрешение на свидание с женихом, последнее в этом году.
     И  вдруг выяснилось -  свидание отменяется.  Как  же  так?  С  трудом
выкроила  на  билет  туда  и  обратно!  С  трудом  отпросилась у  старшего
приказчика магазина!
     Тюремщики  нервничали,   грубили,  придирались  ко  всему  на  свете.
Накануне пытался  убежать уголовник,  в  тюрьме  переполох,  искали  пилу,
которой   он   перепилил  решетку.   Одновременно  случилось  чрезвычайное
происшествие у  политических:  они до полусмерти избили подсаженного к ним
провокатора. Вот откуда строгости и запреты!
     Орнелла из приемной для посетителей не ушла -  будет сидеть,  пока ей
не разрешат свидания.  К  концу дня ей,  наконец,  сообщили,  что свидание
разрешено.  Но,  увы,  на  этот раз  свидание состоится через две решетки.
Недоставало еще, чтобы между нею и Ренато торчали ржавые прутья!
     - Я должна передать Ренато благословение матери! - кричала Орнелла на
капо гвардиа,  ощупывая языком секретный комочек,  приклеенный жевательной
резинкой.  -  Я должна осенить Ренато крестным знамением.  Что же,  я буду
крестить жениха  через  две  ваши  решетки?  Моя  будущая  свекровь тяжело
больна. Не надеется увидеть сына на этом свете.
     Орнелла добилась приема у  капо диретторе,  хотя день был неприемный.
Пусть капо диретторе,  если он  ей  не  верит,  выделит на  ее свидание не
одного тюремного офицера, а всех, кем он командует. Но - без двух решеток!
     Слушая потом  рассказ Орнеллы,  Джаннина в  этом  месте  самодовольно
засмеялась: она все точно предсказала! Орнелла слишком хороша собой, чтобы
капо диретторе мог отказать ей в  просьбе.  Лысый поклонник слабого пола в
самом  деле  смилостивился.  Однако  настойчивость Орнеллы  показалась ему
подозрительной -  Джордано есть Джордано!  -  и  он  послал соглядатаем на
свидание того хромоногого, с перекошенным лицом, родом из Калабрии.
     Хромоногий был  настроен  воинственно.  Сперва  он  пытался  обыскать
Орнеллу,  но та не разрешила прикасаться к себе. И тут он заметил, черт бы
его побрал совсем,  - синьорина что-то держит  за  щекой.  Не  человек,  а
ищейка!  Он  стал допытываться,  что у синьорины под языком,  она ответила
"леденец". Он потребовал, чтобы она выплюнула леденец, и тогда ей пришлось
проглотить  писульку.  Уже  во второй раз по милости хромоногой ищейки она
вынуждена давиться и глотать этакую гадость!
     Ей  очень хотелось повидать в  тот  день Ренато,  но  у  нее  хватило
сообразительности и  характера отказаться от  свидания.  Оно прошло бы без
всякой пользы для  дела.  А  вот  если Орнелла нажалуется,  как умеет,  на
хромоногого негодяя,  может  быть,  ей  удастся через два  воскресенья,  в
начале будущего года,  воспользоваться уже имеющимся разрешением.  И может
быть,  синьора Фортуна через неделю приедет с  ней в  Кастельфранко,  и на
будущем  свидании Орнелла  не  увидит  гнусную  образину,  которую  уже  -
все-таки есть бог на  свете!  -  начало перекашивать,  но не перекосило до
конца!
     Комочек бумаги стоял у нее в горле,  - или ей казалось? - и на глазах
выступили слезы.
     - Ненавижу  твои  кривые  следы!  -  прокричала Орнелла  хромоногому,
испепелив его синими молниями...
     На обратном пути Орнелла повидалась в Милане с Джанниной и рассказала
о неудаче с запиской.
     От волнения Джаннина даже потеряла на какое-то время дар речи,  а это
случалось чрезвычайно редко.
     - Что с тобой?  -  переполошилась Орнелла. - Я же проглотила записку.
Никто не заметил.  В другой раз,  после Нового года,  можно будет передать
другую записку...
     - Другой раз, другой раз... - Джаннина побледнела как полотно. - Если
мы с  тобой ничего не придумаем,  другого раза не будет.  А  это рождество
может стать последним для моего шефа.


                                    75

     Этьен помнил стародавнюю примету:  на  Новый год нужно надеть на себя
как можно больше обнов,  чтобы год был счастливый.  А  какие у него сейчас
могут  быть  обновы?  Впрочем,  в  посылке,  которая пришла  к  рождеству,
оказалась новая зубная щетка.  Вот он  и  решил почистить ею зубы в  канун
Нового года.
     У  итальянцев другой  обычай  -  у  них  принято ругать,  оскорблять,
поносить разными словами старый год,  рвать, ломать, разбивать, выкидывать
всякую рухлядь.  В  новогоднюю ночь  всеми овладевает демон разрушения.  И
сейчас  где-то  выбрасывают  старье,   под  ногами  прохожих  валяются  на
тротуарах и на мостовых обломки, обноски, черепки, осколки.
     А что  может выбросить из своего старья заключенный?  Кто-то в камере
выкинул погнутую алюминиевую ложку,  другой - щербатую  кружку,  третий  -
просвечивающее  до дыр полотенце.  Оставшиеся дни Этьен будет пользоваться
старой зубной щеткой, в новогоднюю ночь выкинет ее и откроет новую коробку
с зубным порошком.
     Обычай есть обычай.  Не  так уж  богата развлечениями тюремная жизнь,
чтобы не принять участия хоть в этой невинной игре...
     Но  Джаннина не  знала о  решении Этьена.  У  нее  были основания для
серьезной тревоги.
     Собирая   рождественскую   посылку,   она   вложила   туда   порошок,
приготовленный в  "Моменто".  Скарбек  аккуратно  распечатал две  коробки,
заменил зубной  порошок другим порошком,  с  виду  неотличимым,  запаковал
коробки  вновь,  рассчитывая на  то,  что  Кертнера  удастся  предупредить
запиской, переданной через Орнеллу и Ренато.
     По всем расчетам выходило, что рождественскую посылку вручат Кертнеру
спустя четыре-пять  дней  после свидания Орнеллы с  Ренато.  Кертнер будет
предупрежден о содержимом посылки, так что оснований для тревоги не было.
     Этьен  уже  давно  просил переслать ему  какой-нибудь реактив,  чтобы
читать написанное симпатическими чернилами.  Не  мог  же  он  устраивать в
камере целую лабораторию и  проявлять тайнопись десятипроцентным раствором
железа!  Или  при  отправке  секретного  письма  пользоваться каким-нибудь
сложным реактивом, вроде десятипроцентного раствора желто-кровяной соли.
     "Зубной" порошок, посланный Скарбеком, - самый удобный проявитель. Но
Этьена следовало срочно предупредить о новом,  неизвестном ему реактиве, и
вся беда в том, что предупреждение запаздывало.
     Джаннина не  могла найти себе  места.  Вдруг он  вздумает этой химией
чистить зубы? А если химия ядовитая? Если он обожжет рот? Отравится?
     Да,  не вовремя попытался убежать уголовник,  не вовремя перепилил он
решетки,   не  вовремя  подсадили  провокатора  к  политическим,   все  не
вовремя...
     Джаннина настояла на  том,  чтобы Орнелла не  откладывала свидание на
второе воскресенье будущего года, а поехала на следующий же день.
     Когда  Джаннина  провожала  Орнеллу  на  поезд  в  Кастельфранко,  то
забросала ее советами:
     - Кокетничай с  капо гвардиа!  А  если ты не набожная -  притворись в
разговоре с капо диретторе, возьми грех на душу.
     - Тем более что грех не единственный у меня, - беззаботно рассмеялась
Орнелла.
     - Помнишь,  Орнелла,  -  сказала Джаннина,  когда  та  уже  стояла на
площадке вагона,  -  помнишь,  я не ответила,  когда ты спросила, почему я
тебе  завидую...  Тебе  осталось тосковать в  одиночестве полтора года,  а
потом ты всю жизнь будешь неразлучна со своим Ренато.  Я  же приду на твою
свадьбу старой девой...
     Орнелла приехала  в тюрьму,  тут же направилась к капо диретторе и не
обманулась  -  ее  приняли.  Орнелла  не  поскупилась   на   ругательства,
адресованные хромоногому надзирателю, страдающему тиком. Она смешала его с
пылью и с грязью одновременно.  Она не позволит  себя  лапать,  совать  ей
пальцы  в  рот,  она  просит  капо диретторе оградить ее от нахала.  Пусть
Ренато увидит ее через две решетки,  но только не в  слезах  из-за  грубой
обиды. Именно так было бы в прошлый раз, если