моем  шкафу.  Я
давно не пользовался герметической маской.
     - Никакого чемодана на шкафу не было.
     - Значит, его унесли ваши сотрудники при обыске.
     - Для чего?
     - Для того чтобы вы могли утверждать - чемодана не было... Я уже имел
честь поставить вас в известность о том,  что ни за одну вещь, "найденную"
вашими полицейскими при обыске в мое отсутствие,  и ни за какую пропажу  я
отвечать не намерен.  Пользуясь моим арестом, натаскали в дом и включили в
опись какие-то чужие чертежи,  бумаги,  черт знает что.  Уже сам  обыск  в
отсутствие хозяина - провокация. Убежден, что если бы вы, синьор комиссар,
занимались  моим  делом  с  самого  начала,  вы  не  допустили  бы  такого
беззакония и не поставили бы себя тем самым в затруднительное положение.
     Следователь и так раздражен топорной работой сыщиков, а Кертнер умело
использовал для своей защиты все нарушения закона при аресте и обыске.
     Не было ничего особенно подозрительного в том, что Кертнер отправился
весной  нынешнего  года  на  опытный авиазавод и заказал себе скафандр для
высотных полетов.  Большинство самолетов не имеет герметичных кабин, а без
кислородной  маски  высоко  летать нельзя.  В самом скафандре ничего особо
секретного нет, в специальных журналах уже появились подробные технические
описания, фотографии, чертежи. Но для решения задачи, которая стояла перед
Кертнером,  ему нужен был образец.  Этот кислородно-дыхательный  прибор  с
герметичной   маской   ("струменто  делла  респирационе  артифичале")  уже
несколько лет применялся в  Италии  при  выполнении  высотных  полетов.  В
частности,  этой  маской  и  прибором  пользовался летчик Донати при своем
рекордном полете в апреле 1934 года  на  высоту  14,5  км.  Сконструировал
маску профессор Херлистка, доцент физиологии при Туринском университете, а
также ученый консультант при опытном центре в Монтечелио.  Минувшей весной
Кертнера можно было часто видеть там на аэродроме.  Не раз и не два он сам
подымался на высоту.  Но затем счел,  что  кислородная  маска  еще  нужнее
Старику,  переправил ее с оказией в Центр, и с тех пор в чемодане на шкафу
лежали вещи, которые вовсе не носят на больших высотах.
     "Лысый видит меня насквозь,  -  отметил про себя Этьен. - И понимает,
что я точно так же вижу насквозь его. Хотя я очень стараюсь скрыть это..."
     И  чем  очевиднее становилось,  что  новый  следователь -  дока,  тем
Кертнер делался спокойнее.  Он принял непринужденный вид, - наконец-то ему
представилась  счастливая  и  такая  редкая  для  коммерсанта  возможность
откровенно поговорить с  умным  человеком  о  своем  деле.  Великая  наука
самообладания!
     Следователь начал  выяснять обстоятельства последней поездки Кертнера
в Испанию:
     - Вы  же  могли  поехать туда  скорым поездом через Ниццу и  Марсель.
Зачем вам нужно было ехать пароходом через Специю да  еще двое суток ждать
в порту парохода "Патриа"?
     - Разве вы не знаете,  что пароходом,  если даже купить билет первого
класса,  проезд в  три раза дешевле,  чем скорым поездом?  Я не жалуюсь на
бедность, но привык считать ваши лиры, как бы они ни стали легковесны. Еще
отец приучил меня считать каждый шиллинг...
     Иногда выгоднее сыграть роль богача, который сорит деньгами, а иногда
- притвориться прижимистым, скуповатым...
     Да,  он много лет занимается чертежами разных моделей самолетов.  Как
он   может  не   интересоваться  авиационной  техникой,   если  сам  занят
усовершенствованием авиационных приборов,  имеет в  этой области несколько
изобретений и  его авторство удостоверяется международными патентами?  Да,
он иногда проявляет любопытство, которое могут счесть нездоровым те фирмы,
которые скрытничают и секретничают,  что называется,  на пустом месте.  Он
исповедует ту  точку зрения,  что ради общего прогресса авиации не  грешно
подобрать и то,  что плохо лежит,  то есть лежит без движения. Следователю
хочется назвать это техническим плагиатом?  Кертнер предпочел бы  называть
такой  повышенный  интерес  к  чужим  чертежам  творческим  заимствованием
новинок. Но дело, в конце концов, не в формулировках.
     Да,  патентами Кертнера не раз интересовались в военных министерствах
его родной Австрии,  Японии,  Греции,  Испании.  Он не усматривает в  этом
ничего враждебного для Италии.
     Советское полпредство? Нет, с советскими он пока дела не имел. Вообще
он хочет служить техническому прогрессу независимо от того,  симпатизируют
на  том  или  другом  авиазаводе  Франко  или  Хосе  Диасу,  награждает ли
испытателей самолетов орденами  Геринг  или  Ворошилов.  Если  бы  Кертнер
действовал по  заданию России,  работал для  нее,  как пытался его уверить
следователь маленького роста на  высоких каблуках,  -  ну зачем бы он стал
хранить  у  себя  дома  чертежи  русских  самолетов с  грифом  "Совершенно
секретно"?!  Бессмыслица,  нелепая  бессмыслица!  Русские чертежи не  хуже
других. У русских тоже можно кое-что позаимствовать!
     "Пожалуй,  не нужно было мне сейчас напоминать, да еще так назойливо,
об  этих  чертежах.  Все-таки  история с  русскими "совершенно секретными"
чертежами не  убедительная.  Она сгодилась бы  для первого следователя,  а
этого на "совершенно секретной" мякине не проведешь..."
     Выслушав последний довод,  следователь долго  молчал  и  потирал свою
круглую  лысину.   Может  быть,  все  доводы,  вместе  взятые,  показались
убедительными и поколебали его уверенность?  Нет,  он снова стал твердить,
что  Кертнер  может  сколько  угодно  жульничать  с   русскими  чертежами,
заниматься техническим плагиатом,  это  его  личное  дело.  Но  незаконное
приобретение чертежей  самолетов,  находящихся на  вооружении итальянского
воздушного флота, может принести ущерб нации.
     - Я  хорошо помню,  что  двадцать третьего октября этого года создана
ось "Рим -  Берлин". Но это еще не значит, синьор комиссар, что мы обязаны
называть итальянским все  немецкое.  Разве чертежи "мессершмитта" являются
государственной тайной Италии?  Так могут рассуждать только люди, лишенные
чувства национального достоинства.  Не думаю, что немцы обвинили бы меня в
государственной измене,  если бы я  изучал чертежи самолетов "капрони" или
"фиат".  Я  хочу построить самолет собственной марки "кертнер" и  сам буду
его  испытывать.   Как  знать,  может,  родится  первый  отличный  самолет
австрийской марки?  Ну,  поймите, это - мое увлечение, моя страсть! У меня
было много неудач и  ошибок,  в  дополнение к ним вы заподозрили меня черт
знает в чем. Но я и сейчас не изменяю своей мечте!
     - Мечтайте сколько угодно,  но не в  ущерб благородным целям и  идеям
фашизма!
     Этьен  согласно кивнул,  но  при  этом  демонстративно поднес ко  рту
платок и выплюнул сгусток крови.
     Следователь сделал вид, что углубился в какие-то документы.
     - Но даже наиболее вероятная, с вашей точки зрения, версия - это ведь
еще не доказательство,  -  продолжал Кертнер. - Вот, например, в Париже, в
Лувре,  я  видел статую Венеры Милосской.  Есть версия,  по которой правой
рукой Венера когда-то поддерживала покрывало, а в левой держала яблоко. Об
этом написано в  сотне книг,  но  это только версия.  Робкая полуулыбка на
мраморном лице  Венеры ничего подсказать не  может.  Так  же  как  если бы
Венера не улыбалась,  а хмурилась,  как это делаете сейчас вы,  слушая мои
слова, но не прислушиваясь к их смыслу...
     - Не очень-то вы уверенно себя чувствуете,  - усмехнулся следователь,
- если призываете себе на помощь Венеру, да еще без обеих рук!
     Он  курил,  пуская кольца табачного дыма так  ловко,  что одно кольцо
проходило сквозь другое,  более  широкое.  Он  вторично предложил сигарету
Кертнеру,   но  тот  вновь  отказался,  показав  на  свои  разбитые  губы.
Следователь сделал свои глаза непроницаемыми.
     Так  или  иначе,  Кертнер  не  мог  обвинить его  в  бестактности или
отсутствии ума,  а следователь, видимо, отдавал должное своему противнику,
и  потому допрос,  как он ни был далек от откровенности,  проходил в  духе
взаимного понимания.
     Во  всяком  случае,  это  была  дуэль  сильных противников,  и  Этьен
понимал, что следователь тоже охотно ведет поединок с противником, который
умно держится,  умело притворяется невиновным,  хорошо владеет собой, даже
когда ему предъявляют доказательства вины.
     Этьен забывал подчас,  что  противником следователя является он  сам,
собственной персоной,  он судил о дуэли Кертнера и следователя объективно.
И еще Этьен успел подумать во время допроса: достойным противникам удается
взаимно разгадывать тайные мысли друг друга. У врагов обнаруживается такая
же  сила духовного зрения и  такая же ясность разума,  как у  двух близких
друзей или влюбленных, умеющих читать в душах друг у друга.
     Бывало так, что следователь только успевал о чем-нибудь подумать, как
Этьен угадывал его мысли и отвечал на еще не прозвучавший вопрос.  И точно
так же  случалось следователю предугадывать не  произнесенные вслух ответы
Кертнера.
     Неожиданно следователь протянул Кертнеру пачку  "Нойе Цюрхер цейтунг"
за последние дни.  Газеты разрешено передать Кертнеру: распорядился доктор
юриспруденции.
     Кертнер развернул газету и  тотчас же уткнулся в  биржевой бюллетень,
будто для него на свете не существовало ничего более интересного, чем курс
акций за последнюю неделю.
     Следователь заметил, что Кертнер поглощен биржевыми новостями.
     - А вы богатый коммерсант?
     - Да  как  сказать...  У  меня  есть  некоторые  вклады  в  шведском,
английском, швейцарском банках.
     - Большие вклады?
     - Я бы назвал их средними.
     - Ну, сколько на вашем счету? - следователя разбирало любопытство.
     - Ну,  скажем,  в Англии -  пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов, -
сказал Кертнер безразличным тоном.
     Услышав цифру, следователь высоко поднял брови.
     Он все больше склонялся к мысли,  что перед ним нечистоплотный делец,
который промышляет тем, что поставляет разным посольствам чертежи, патенты
и  при  этом  не  брезгует секретными материалами.  Он  понимал,  в  руках
Кертнера денежное дело, но чтобы такие суммы...
     А в конце допроса следователь,  не ожидая просьбы Кертнера,  сообщил,
что  все деньги,  изъятые при аресте,  будут ему сегодня возвращены.  Пока
ОВРА ведет следствие, он имеет право тратить деньги по своему усмотрению.


                                    42

     Часа  за  полтора до  отхода поезда,  когда Скарбек с  семейством уже
собирался на  вокзал,  раздался осторожный стук  в  дверь.  В  номер вошел
вежливый господин в белом кашне.
     - Герр Скарбек?
     - Да.
     - Я  должен посмотреть вашу  визу в  паспорте.  -  Он  показал значок
тайной полиции.
     Скарбек принялся очень  долго и  очень внимательно рассматривать этот
значок.
     - Почему вы так изучаете значок?
     - Видите ли, вчера мне один господин уже показывал такой значок. Все,
что я мог вспомнить,  сказать, я вспомнил и рассказал полиции. Сегодня мне
опять показывают значок.  У меня собраны вещи.  Пора на вокзал. Портье уже
заказал  таксомотор.  А  вы  меня  снова  заставляете возиться с  каким-то
местным аферистом. Вас что, послал доктор Штрауб?
     - Да, я пришел с ведома доктора Штрауба.
     "Значит, доктор только знает о его визите, но не посылал ко мне".
     Скарбек протянул паспорт,  и  агент в  белом кашне начал листать его.
Сколько там всяких виз, отметок, штампов?
     - Где вы родились? - строго спросил агент.
     - Если мне память не изменяет,  это указано в паспорте.  Жена с сыном
едут в  Прагу,  к  родственникам,  а я -  по коммерческим делам в Гамбург.
Знаете,  когда сын был маленький,  он однажды задал мне вопрос: "Папа, где
ты родился?" -  "В Познани".  - "А где родилась мама?" - "В Варшаве". - "А
я?" -  "А ты родился в Китае".  Сын обрадовался:  "Однако какое счастливое
совпадение, что мы встретились все вместе".
     - Я должен представить паспорт в полицию.  - Агент в белом кашне даже
не улыбнулся.
     - Как хотите, я еду на вокзал. Вот билеты, мне еще нужно сдать багаж.
Прошу вас тогда привезти паспорт к  поезду.  Все,  что было в  моих силах,
чтобы помочь вам найти местного жулика, я сделал.
     Неожиданно агент заговорил по-итальянски, затем внезапно задал вопрос
по-русски.  Если судить по ответам Скарбека,  он не владел сносно ни одним
языком, кроме своего родного, польского. Отвечая на ломаном русском языке,
он  объяснил,  что  родился в  губернии,  которая после  русской революции
отошла к Польше, а в юности (он сказал в "юношестве") часто слышал русскую
речь.
     Лингвистические упражнения агента в белом кашне насторожили Скарбека.
Конечно, он не простой криминалист, птица другого полета.
     - Паспорт будет доставлен на вокзал.  Приеду на мотоцикле за двадцать
минут до отхода поезда.
     Скарбек отправился на  вокзал заблаговременно,  его беспокоил большой
багаж.  Два носильщика потащили в  багажное отделение кофр,  два чемодана,
круглую шляпную коробку и ящик с крокетом.
     Анка и  сын остались в  вагоне,  а Скарбек вышел на перрон,  поджидая
агента  в  белом  кашне.  В  нетерпении  Скарбек  направился к  выходу  на
привокзальную площадь, чтобы посмотреть - не подъехал ли мотоцикл?
     Минут за пятнадцать до отхода поезда появился агент и вернул паспорт.
Он  так торопился,  что не успел выписать из паспорта все данные,  которые
его  интересуют:  место  рождения,  возраст,  особые  приметы,  постоянное
местожительство.
     - Все  подробные сведения  обо  мне  даны  доктору  Штраубу.  Включая
девичью фамилию матери. Инспектор Ленц в курсе дела.
     - Ленц сам по себе, а нам сведения нужны отдельно.
     "Значит,    из    отдела,    который    занимается    мошенниками   и
фальшивомонетчиками,   меня  передали  в  политический  отдел",   -  сразу
догадался Скарбек и спросил:
     - Меня еще  ждут неприятности в  дороге?  Тогда мне  лучше остаться в
Вене, чтобы вы могли выяснить все дело до конца.
     - Можете спокойно ехать.
     - Так в чем же дело?
     - Нам нужно было сфотографировать фальшивую визу. А заодно отметить у
себя  пункт  вашего следования -  Гамбург.  -  После  паузы агент сказал с
деланным участием:  -  Сочувствую вам,  герр Скарбек.  Не  очень-то весело
разъезжаться с семьей на праздники.
     - Золотой телец требует жертв.  К  тому  же  на  гамбургскую биржу не
пускают женщин.  Самая старинная биржа в  Германии и самое мудрое правило.
Знаете,  для  чего  оно?  Чтобы на  бирже меньше болтали,  шумели и  чтобы
женщины не давали нам советов.  - Скарбек заговорщицки перешел на шепот: -
Биржа в  Гамбурге -  единственное место на земном шаре,  где я  отдыхаю от
своей лучшей половины...
     На перроне к Скарбеку подошел встревоженный носильщик и сказал:
     - Вас вызывают в багажную кассу. Что-то неблагополучно с багажом.
     Скарбек  обменялся мимолетным,  но  весьма  красноречивым взглядом  с
Анкой,  стоявшей на  площадке вагона,  и  направился за носильщиком.  Анка
смотрела ему вслед, слегка побледнев.
     - Может,  понадобится моя помощь?  -  предложил агент в белом кашне и
направился за Скарбеком.
     Багажный приемщик встретил пассажира очень строго:
     - Это  ваш  багаж?   Он  весит  больше  положенного.  Вам  необходимо
доплатить девяносто четыре шиллинга.
     Скарбек  шумно  перевел  дух,  вынимая  бумажник.  Багажный  приемщик
подумал,  что пассажир шел очень быстро и потому запыхался.  Агент в белом
кашне выразил удивление по поводу того,  что господин везет с собой ящик с
крокетом. Дешевле купить новый крокет, чем платить деньги за багаж.
     - Вы,  наверное,  правы, - согласился Скарбек. - Но мы уже привыкли к
своим  шарам  и  молоткам...  Теперь  крокет  снова  входит  в  моду.  Мне
рассказывали,  что когда Канарис,  -  Скарбек несколько приглушил голос, -
переехал в пригород Зюденде, его соседом оказался сам Гейдрих. Так вот, по
воскресеньям после полудня адмирал с женой и дочерьми часто играл в крокет
с начальником службы безопасности и его семьей...
     На  прощанье,  уже  после  третьего звонка,  Скарбек угостил агента в
белом кашне гаванской сигарой,  а сам небрежно бросил недокуренную сигару,
источающую  тонкий  аромат,  под  колеса  тронувшегося вагона.  Это  может
позволить себе лишь очень богатый курильщик.
     Когда поезд отошел от платформы венского вокзала,  Скарбек вытер лицо
и сказал со вздохом облегчения:
     - Знаешь,   Анка,   мне  сегодня  так  повезло,  будто  у  меня  было
рекомендательное письмо к самому господу богу...


                                    43

     Следователь  сдержал  слово.   Открылось  окошко  в  двери,  охранник
протянул  Кертнеру  деньги  и  попросил расписаться в  их  получении.  Ему
вернули около семисот лир,  все деньги до чентезимо, изъятые при аресте, и
он может тратить их по своему усмотрению.
     Те,  кто сидел под следствием,  пользовались некоторыми привилегиями:
пока виновность обвиняемого не доказана, никто не имеет права называть его
преступником.  А  подозреваемый в  шпионаже и  осужденный по  этой  статье
значится не уголовным,  но политическим преступником.  И  как охранники ни
были  далеки от  соблюдения законов,  об  этом помнили.  Наконец,  Кертнер
все-таки иностранный подданный,  охранники поневоле считались с этим,  тем
более  что  иностранец  при  больших  деньгах.   Пока  у  тебя  в  кармане
кругленькая сумма, ты - барин, даже если господина бьют по морде.
     Все  эти  дни  Кертнер жил в  миланской тюрьме "Сан-Витторе" со  всем
возможным комфортом. Он выбрал камеру на солнечной стороне и платил за нее
пять лир в сутки.  Камеру только что побелили,  койка обрызгана мелом.  Он
вызвал уборщика,  чтобы  тот  протер койку  и  прибрал.  Белье разрешалось
менять дважды в  неделю.  Какие  еще  удобства связаны с  платной камерой?
Войлочный матрац,  подушка,  умывальник с  тазом  и  кувшином,  полотенце,
котелок,  кружка и  ложка.  Койка привинчена к  стене,  а  табуретку можно
передвигать.  На  дверях камеры висит табличка "Строгая изоляция",  но при
этом Кертнера водили на прогулку.
     Он  отказался от убогих тюремных обедов,  заказывал обеды в  соседней
траттории и  покупал в ларьке все,  что требуется:  сыр,  вино,  папиросы,
свечи, газеты, иллюстрированные журналы...
     После очередного допроса Кертнер лежал в  полузабытьи в своей камере,
выходящей на  солнечную сторону,  как вдруг с  грохотом отворилась дверь и
вошел охранник. Кертнеру приказали быстро одеться.
     - Скорей,  скорей!  -  торопили его,  пока он шел по двору к  черному
закрытому автомобилю. - Бегом!
     Его так скоропалительно погрузили в  автомобиль и повезли,  что он не
успел даже зашнуровать ботинки и повязать галстук.  Пришлось проделать все
это на ходу, и охранники, сопровождавшие его, выразили одобрение по поводу
того, как он ловко повязал галстук, не глядясь в зеркало.
     Его  доставили на  вокзал,  откуда отправляются поезда на  Турин.  По
платформе они  втроем бежали во  весь дух.  И  едва вошли в  вагон,  поезд
тронулся.  Кертнеру и его провожатым было оставлено отдельное купе.  Из-за
них на несколько минут задержали поезд Милан - Турин.
     Охранники болтали наперебой,  и  Кертнеру не  составило труда  узнать
через несколько минут, что главное начальство ОВРА находится в Турине, что
в Милане только участок,  а доктор Де Лео, тот самый, с которым поссорился
Кертнер, работает в Турине и приезжал в Милан специально по его делу...
     Сидя у окна вагона,  Этьен вспоминал все, что ему в те дни необходимо
было помнить.
     Что  он  имеет право сейчас вспоминать?  Не  свое  детство,  не  свою
юность, а детство и юность того, чье имя носит.
     Его собственная прежняя жизнь -  будто тоже одна из легенд, к которым
ему приходилось прибегнуть на  своем разведчицком веку.  И  отличается его
первая легенда от всех других только тем,  что ту легенду он заучил лучше,
с большим ч