ложено по  должности.  Наш с  вами новый австрийский
консул.
     Старый меломан,  сосед по креслу,  подошел к  Кертнеру с партитурой в
руке, раскрыл ноты на загнутой странице и сказал тоном заговорщика:
     - Теперь все дело за графом.
     - Вы имеете в виду предсмертную арию Ричарда Варвика?
     - Конечно!  Если он  чисто не возьмет верхнее "до",  я  умру вместе с
ним.
     С  главным фойе  соседствует театральный музей.  В  первом антракте в
музее всегда многолюдно;  во втором -  пустовато,  а  в третьем -  и вовсе
пустынно. Иностранные туристы, провинциалы уже в первом антракте поглазели
на афиши,  фотографии,  эскизы костюмов и декораций,  искусно подсвеченные
макеты постановок.
     Ингрид и Этьен,  по обыкновению, заглянули туда в последнем антракте.
Они прошли в  тот угол зала,  где висят фотографии Анны Павловой и  Федора
Шаляпина.
     И сегодня Ингрид крайне заинтересованно разглядывала экспонаты музея,
поставив папку с нотами на застекленный столик.
     Этьен вытащил бумаги из внутреннего кармана пиджака, вырвал листок из
блокнота  и   положил  все  в  папку  с  черным  лакированным  переплетом.
Одновременно он переложил к себе в карман письмо из папки Ингрид.
     Звонок  зовет  в   зал,   последний  акт,   начинается  бал-маскарад.
Заговорщикам удалось наконец узнать,  под  какой  маской  скрывается граф.
Вскоре потерявшего бдительность графа пырнули кинжалом,  а  он,  перед тем
как  окончательно проститься с  жизнью  спел  длинную арию.  Этьен  шепнул
Ингрид на ухо:
     - Умер при попытке взять верхнее "до"...
     Граф Ричард Варвик еще не испустил дух,  а белесая сластена зашуршала
конфетой.
     Трагический финал не испортил Этьену настроения,  и  он шел к выходу,
посмеиваясь:
     - Тоже  мне  заговорщики!   Не  могли  выяснить,   под  какой  маской
скрывается граф. Да кто хуже всех поет, тот и граф..
     Капельдинеры,  похожие на  министров,  шеренгой стояли в  полукруглом
коридоре,  держа пальто, шляпы, зонтики сиятельных посетителей, которым не
пристало ждать и толкаться в очереди.
     Сколько условленных свиданий под  каменными сводами подъезда!  Дамы и
кавалеры в суетливой толпе выискивали своих кавалеров и дам.
     Этьен  и  фрейлейн  Ингрид  подошли  к  трамвайной  остановке.  Ждать
пришлось долго. Уже проследовали все номера, иные дважды, а трамвая Ингрид
все не было. По-видимому, тот же запропастившийся номер поджидал мужчина с
непокрытой головой, в серых брюках, он стоял рядом на остановке.
     Наконец-то долгожданный трамвай отошел, переполненный театралами.
     - Счастливой ночи!  -  крикнул Этьен вдогонку;  то были первые слова,
сказанные им сегодня вечером по-итальянски.
     Ингрид помахала зонтиком, стоя на задней площадке вагона.
     "Русские желают "спокойной ночи", немцы - "хорошей ночи", итальянцы -
"доброй ночи",  а иногда "счастливой ночи".  -  Этьен все еще глядел вслед
трамваю,  исчезнувшему за поворотом.  -  В напутствии на сон грядущий тоже
сказывается характер народа..."
     Этьен собрался идти  своей дорогой,  повернулся и  заметил на  другом
конце  каменного  островка  мужчину  без  шляпы,  в  светло-серых  брюках.
Почему-то он не уехал трамваем, который так долго высматривал.
     А что касается Ингрид, то Этьен весьма кстати и ко времени пожелал ей
сегодня  именно  счастливой  ночи.  Разве можно что-нибудь лучшее пожелать
радистке перед тем, как она потаенно выходит в зашифрованный эфир?


                                    3

     Ингрид ехала из  "Ла  Скала" на  отдаленную виа  Новаро и  напряженно
гадала: чем вызвана перемена в поведении Кертнера, почему он сегодня играл
роль любезного кавалера?
     Она не могла знать о  разговоре Джаннины с кассиршей театра,  который
состоялся в  среду.  В  тот  день  секретарша "Эврики" Джаннина ездила  за
билетами на "Бал-маскарад", заказанными для Кертнера.
     - Простите за любопытство,  -  спросила кассирша,  - кто эта немка, с
которой ваш патрон всегда ходит в театр?
     - Она тоже из Австрии.
     - Студентка консерватории?
     - Кажется.
     Наконец  кассирша  нашла   конверт  с   надписью:   "Синьору  Конраду
Кертнеру".
     - Как всегда, в шестом ряду. Два кресла, пятое и шестое... Ваш патрон
не женат?
     - Нет.
     - Такой интересный, почти молодой мужчина - и старый холостяк.
     - Да.
     - Тогда все ясно. Это его невеста?
     - Право, не знаю.
     - А красивая эта австриячка! Правда, могла бы быть чуть пониже...
     - Я никогда ее не видела,  -  сказала секретарша отчужденным тоном и,
взяв билеты, поклонилась кассирше.
     Джаннина вышла на улицу и  остановилась у афишной тумбы.  Двое парней
обратили внимание на  Джаннину и  попытались с  ней заговорить,  но она не
удостоила их ответом.
     Джаннина -  стройная, с хорошо очерченной грудью, на легких и длинных
ногах. Матовый цвет лица, волнистый лоск волос, большие темно-серые глаза,
верхнюю губу чуть-чуть оттеняет пушок.
     Она ускорила шаг.  За  углом,  к  неудовольствию парней,  ее поджидал
Тоскано.  Он сидел в  маленьком открытом "фиате".  Тоскано был в  вечернем
костюме,  он  то  и  дело зачесывал назад и  приглаживал блестящие волосы,
которые росли низко, закрывая лоб.
     Едва  Джаннина села  в  машину,  Тоскано обнял  ее,  она  отвела руку
жениха.
     - А теперь ты свободна?
     - Тебе придется подождать, у меня еще дела в конторе.
     Вручая билеты своему шефу, Джаннина выглядела весьма озабоченной. Она
хмурилась,  морщила  чистый  лоб  и  не  сразу  решилась  пересказать свой
разговор  с  кассиршей.  Кертнер  поблагодарил  секретаршу  и  притворился
беззаботным:
     - Обычное женское любопытство!
     Но  он понимал -  неспроста в  кассе выспрашивают,  с  кем он ходит в
театр.
     Пожалуй,  Джаннина кстати сказала кассирше,  что Ингрид австриячка. И
самое естественное -  сыграть роль кавалера, чуть ли не жениха Ингрид, а в
дальнейшем вести себя сообразно такому званию.
     Этьена не  встревожила  бы так информация секретарши,  если бы за два
дня то того,  в понедельник,  он не  получил  от  нее  другого  тревожного
сигнала.
     Она  отправляла деловую  телеграмму.  Кертнер просил  предупредить на
телеграфе -  телеграмма должна уйти немедленно.  А если линия перегружена,
пусть возьмут тройной тариф и отправят как срочную.
     Джаннина сдала  телеграмму,  а  вспомнила о  просьбе шефа,  когда уже
вышла на улицу.  Бегом вернулась и увидела,  что телеграфист, нещадно дымя
сигаретой, списывает текст сданной ею телеграммы в какую-то книжечку.
     Она  бесшумно удалилась,  спустя  несколько минут  подошла  к  окошку
заново,  передала просьбу своего шефа. Телеграфист заверил, что телеграмма
уйдет без задержки.
     - Как выглядит телеграфист?
     - Синьор с нездоровым цветом лица.  Мешки под глазами. Прокуренные, с
проседью усы. Желтые от табака пальцы.
     Этьена не на шутку встревожила новость, принесенная Джанниной.
     "Надо  сменить почтовое отделение,  -  поспешно решил он.  -  Излишне
любопытный субъект  сдает  телеграммы в  тайную  полицию.  Пускай  немного
отдохнет. Телеграммы-то я отправляю каждый день..."
     Нет, разумнее сделать вид,  что он  ни  о  чем  не  осведомлен,  зато
характер корреспонденции изменить.  Наряду с деловыми телеграммами полезно
посылать  лирические,  которые  аттестовали  бы  подателя  как  болтливого
влюбленного. Сбить с толку шпиона-телеграфиста и дезинформировать тех, кто
заставляет этого синьора  с  нездоровым  цветом  лица  усердно  заниматься
грязным чистописанием.
     Джаннина и не подозревает,  какую услугу оказала.  Застукала стукача!
Подсказала,  как  надо вести себя с  Ингрид.  Сегодня в  "Ла  Скала" нужно
демонстративно и публично оказывать ей больше знаков внимания.
     У  Джаннины хватает такта не  задавать своему шефу праздных вопросов,
когда он  бывает сильно озабочен или встревожен.  Она умеет отстукивать на
пишущей  машинке  скучнейшие  деловые  коммерческие письма,  но  при  этом
мурлычет фривольные песенки.  На  стене позади ее  столика висит маленькое
распятие,  а по соседству, на той же стене она повесила легкомысленную, но
весьма  красочную и  зазывную рекламную картинку:  "При  наличии косметики
Коти ни  одна женщина не  имеет права быть непривлекательной".  А  к  чему
косметика Коти красивой синьорине с вишневыми губами, с нежным румянцем на
матово-смуглых щеках?  Неужели жениху Джаннины нравится,  что  она  красит
ресницы?
     В  секретарше многое от беззаботной мамзели,  и  в  то же время с ней
можно говорить о самых серьезных вещах. Она не жеманничает, не кривляется,
а наивность ее вполне искренняя.  "А это очень больно,  когда болят зубы?"
Сама  она  смеется так,  что  видны  все  тридцать два  зуба.  "А  что  вы
чувствуете,   когда  у   вас  болит  голова?"  Святая  непосредственность,
порожденная молодостью и избытком здоровья!
     Она  получила  обычное  в  те  годы  для  всей  итальянской  молодежи
воспитание  в   фашистском  духе  и   тоже  с   энтузиазмом  декламировала
стихотворные упражнения Муссолини.  Но, уверяла Джаннина, по мере того как
она  становилась старше и  училась думать самостоятельно,  она проникалась
критическим отношением к  тому,  что видела вокруг себя и  о  чем читала в
крикливых,  хвастливых газетах. А может быть, с годами сильнее сказывалась
ее душевная преданность отцу, который сделался жертвой черных рубашек?..
     Изредка ей звонил из Турина жених,  они почему-то всегда ссорились по
телефону.  Этьен  удивился,  нечаянно подслушав разговор:  она  спорила  с
женихом по поводу каких-то газетных сообщений,  называя их лживыми, да так
горячо, резко.
     Жених знает об этих настроениях и взглядах Джаннины и вынужден с ними
мириться.  Но вот понимает ли, что он и Джаннина - совершенно разные люди?
Достаточно ли он умен,  чтобы разглядеть в своей красотке наблюдательность
и оценить ее ум?..
     После "Бала-маскарада",  после того, как он пожелал Ингрид счастливой
ночи,  Этьен  отправился на  телеграф.  Почему  бы  не  послать телеграмму
родителям Ингрид,  сообщить об ее успехах в музыке,  о том, как она хорошо
выглядит,  как  скучает  без  родных,  как  мечтает приехать в  Австрию на
пасхальные каникулы?
     За  стеклянным  окошком  сидел  в   облачке  табачного  дыма  пожилой
телеграфист болезненного вида.
     Пока он перечитывал слова на бланке,  лицо его было непроницаемо. Но,
увидев подпись на  телеграмме,  он  не удержался и  взглянул на подателя с
неумело скрытым любопытством.
     В первый раз этот австриец,  которым интересуется тайная полиция, сам
сдает телеграмму.
     Этьен  отошел от  окошка,  посмеиваясь,  глаза его  улыбались.  Пусть
телеграфист перепишет для  тайной полиции его  длинную телеграмму,  полную
сентиментальной галиматьи в чисто немецком духе.
     А  телеграфист даже  встал  со  стула,  провожая подателя оценивающим
взглядом: благообразный брюнет средних лет, походка непринужденная, одет с
иголочки.  Откуда принесло этого франта?  Из театра?  Со званого ужина? Со
свидания?  На нем вечерний костюм, черный в белую полоску; костюм облегает
спортивную фигуру, плечи явно не ватные.
     На всякий случай нужно к этому австрийцу приглядеться внимательнее. И
телеграфист смотрел  с  неприязненной зоркостью,  пока  за  австрийцем  не
захлопнулась дверь.


                                    4

     У аристократа есть родословная,  и пусть он даже беден, как церковная
мышь,  - титул всегда при нем. Богатый коммерсант обходился без титула, но
обязан иметь достоверную деловую биографию.
     Если  отец  передал свое торговое дело сыну,  или  кто-то  женился на
невесте с  богатым приданым,  или нежданно-негаданно получил наследство от
тетушки-дядюшки -  тут все очевидно,  все яснее ясного,  все объяснимо,  и
новоявленный богач может вызвать скорее зависть, чем подозрение.
     Но среди предпринимателей,  негоциантов,  коммерсантов всегда чужаком
будет человек,  никому до того не известный,  который таинственно свалился
на землю с мешком денег.  А кто его видел между небом и землей?  Известно,
что в  пустоте бумажка и  монета падают с одинаковым ускорением.  Но как в
финансовой пустоте образовался толстый пакет с акциями?
     На  грешной  земле,  на  биржах  и  в  банках  все  подчинено  закону
тяготения, и этот закон распространяется не только на коммерсанта, но и на
его  кошелек,  независимо от  того,  набит  ли  он  золотыми  монетами или
ассигнациями.
     У  вас много денег,  вы хотите,  высокочтимый синьор,  открыть счет в
банке,   сделать  крупный  вклад?  Соблаговолите  обратиться  в  ближайшую
сберегательную кассу. В солидном банке не откроют текущий счет и не вручат
чековую книжку тому, кто обладает капиталом сомнительного происхождения.
     И ошибочно думать,  что застрахован от  недоверия  и  подозрительного
внимания   к   себе  коммерсант,  который  ведет  широкий  образ  жизни  -
околачивается на ипподроме,  в казино,  присутствует на парадных приемах в
муниципалитете  или  в торговой палате,  целые дни просиживает за столиком
фешенебельного кафе,  а ужинает в самом дорогом ресторане и, не заглядывая
в меню,  дает распоряжения непосредственно шеф-повару, а заодно утверждает
и репертуар ресторанного оркестра.
     Такой образ жизни,  пожалуй,  к  лицу  удачливому спекулянту валютой,
какому-нибудь маклеру высокого пошиба или  агенту,  занятому махинациями с
векселями,  акциями,  сертификатами,  облигациями,  но  совсем  негож  для
солидного коммерсанта.
     В  коммерческом мире  всегда  вызывает  наибольшее доверие  тот,  кто
слывет тружеником,  кто постоянно занят, эдакий толстосум-трудяга, - пусть
он даже делает то, что вполне мог бы поручить юрисконсульту, управляющему,
старшему приказчику, бухгалтеру, инкассатору, своему шоферу, наконец.
     Не  первый  год  Кертнер  был  связан  с   конструкторами  спортивных
самолетов,   планеров,   двигателей,   аккумуляторов,   с   изобретателями
всевозможных   точных   приборов,   со   специалистами   по   авиационному
оборудованию.  Он встречался с этими людьми на международных ярмарках,  на
выставках,  на соревнованиях планеристов и аэролюбителей,  на испытаниях в
аэроклубе.   Он  ежегодно  ездил  в   Англию,   где  на  воздушных  гонках
разыгрывался королевский кубок.  Особенно сильное впечатление произвела на
последних  гонках   модель   компании   "Дженерал  айркрафт   лимитед"   -
двухмоторный моноплан с  низко  расположенными плоскостями.  Самолет  умел
летать и набирать высоту на одном моторе - неслыханное достижение! Кертнер
был  при том,  как авиаконструктор Вильям Стефенсон получил из  рук короля
Георга V золотой кубок. Кертнер познакомился с капитаном Шефилдом, который
пилотировал  машину  во  время  рекордного  полета.  Кертнера  представили
министру авиации  лорду  Лондондерри,  он  завязал  много  новых  полезных
знакомств.
     Нередко   у   конструкторов,   инженеров,   изобретателей   возникала
необходимость оформить авторский патент на  то  или  иное  изобретение или
приобрести лицензию на изобретение, уже зарегистрированное в Международном
бюро  патентов.  В  таких  случаях не  сыскать более  умелого,  знающего и
добросовестного человека, чем Конрад Кертнер.
     В  тридцатые  годы  Вена  была  местом,   где  функционировало  много
разнообразных и разнокалиберных контор и фирм, в их числе бюро изобретений
и патентов "Эврика" на Мариахильферштрассе.
     "Эврика" пользовалась в  деловых кругах  неплохой репутацией,  и  тут
сыграли роль два обстоятельства.  Первое - Кертнер тренируется как пилот и
часто бывает на аэродромах, у него широкий круг знакомств среди авиаторов,
планеристов, мотористов, техников, конструкторов, наладчиков.
     Второе обстоятельство - у него текущий счет в "Дейче банк", этот счет
указан на бланках и  конвертах "Эврики".  Не сразу текущий счет стал таким
весомым,  Кертнеру для  этого понадобилось несколько лет  самой энергичной
деятельности.
     "Оборотистый парень этот Конрад Кертнер!  - удивлялся Этьен. - Откуда
только у него взялась коммерческая жилка?  Насколько я знаю,  у нас в роду
торгашей не было".
     Что касается солидного "Дейче банк",  то  Кертнер стал туда вхож лишь
потому,  что  этот  банк  является в  Германии и  Австрии  корреспондентом
"Чертеред бэнк  оф  Чайна".  С  "Чертеред бэнк"  долгие  годы  был  связан
фабрикант Скарбек,  который тогда работал в  Китае и  в  Манчжурии и сумел
рекомендовать в "Дейче банк" Кертнера, уезжавшего в Германию.
     Вскоре владелец "Эврики" стал  зарабатывать столько,  что  содержал и
свою контору и  своих помощников.  Но  средств для  того,  чтобы расширить
дело, не хватало, и Кертнер стал подыскивать себе компаньона. Впрочем, для
этого были и другие основания, вовсе не финансового характера: единоличный
владелец скорее привлечет к себе внимание тайной полиции.
     На международной выставке в  Лейпциге Кертнер познакомился с синьором
Паоло Паганьоло,  итальянским авиаинженером и благонадежным дельцом. Позже
они встречались на деловой почве в Вене,  Познани, Линце, Цюрихе и Милане.
Кертнер предложил Паоло Паганьоло стать компаньоном, и тот согласился.
     Новые компаньоны рассудили,  что в Милане клиентура у них будет шире,
чем  в  Вене.  Промышленные центры  Ломбардии  открывали  перед  "Эврикой"
обширное поле деятельности.
     Компаньоны нашли в Милане приличное  помещение  для  своего  бюро,  а
этажом  выше в том же доме Кертнер снял маленькую,  духкомнатную квартиру;
он жаловался, что зимой зябнет, что ему и его ревматизму недостаточно двух
худосочных секций батареи центрального отопления,  которые в здешних домах
бывают чуть-чуть тепленькими;  наконец-то  ему  удалось  найти  кабинет  с
камином.
     Кертнер поместил в  миланской торгово-промышленной газете "Иль  Соле"
объявление:  "Конторе "Эврика" нужна секретарша. Предложения направлять по
адресу: почтовый ящик ј 172, Главный почтамт, Милан".
     Предложений поступило  множество,  по  мнению  Паганьоло -  несколько
весьма подходящих.  Но  почему его компаньон так настаивает на кандидатуре
синьорины Джаннины Эспозито? И стенографию она знает слабо, и опыта работы
у  нее  маловато.  Только потому,  что она -  такая смазливая и  бойкая на
язык?..
     Паганьоло,  не в пример своему компаньону, мало интересовался судьбой
отца   синьорины.   Некогда   тот   состоял  в   коммунистической  ячейке,
распространял газету,  которую  выпускал  Антонио  Грамши,  был  одним  из
руководителей забастовки на заводе "Капрони" и  умер в  городской больнице
Турина от  побоев,  после  драки у  заводских ворот с  чернорубашечниками.
Бывший товарищ отца, а ныне ее отчим и сейчас работает мастером сборочного
цеха на том самом авиационном заводе. Не знал Паганьоло также и о том, что
у синьорины есть жених...
     Паганьоло с  самого начала хотел поставить дело  на  широкую ногу.  А
почему бы "Эврике" не завести свой автомобиль? Однако Кертнер не поддержал
Паганьоло; тот несколько удивился, но на своем предложении не настаивал.
     Кертнер  мог  купить  легковой  автомобиль  не   только  для  конторы
"Эврика", но и для личных нужд - не такая это сверхроскошь. "Фиат" выпуска
1935  года стоит 25  -  30  тысяч лир,  то  есть 1250 -  1500 долларов.  А
обстоятельства заставят - автомобиль последней модели можно всегда продать
со  скидкой.   Обтекаемый  кузов,   множество  мелких  усовершенствований,
феноменальная  скорость  -   до  ста  километров  в   час!   Международное
удостоверение на право водить автомобиль лежит в кармане, вот она, красная
книжка, увы, бесполезная. Иногда просто чешутся руки, так хочется посидеть
за баранкой!  Но он отказался от заманчивой мысли.  Зачем обращать на себя
внимание частыми поездками? Одно дело - таксомоторы, извозчики, а другое -
машина с постоянным номером, за ней следить куда легче.
     Не  раз  за  годы коммерческой деятельности Кертнер обращался в  свой
"Дейче банк" с  просьбам