сажирских. На "Синей Птице" даже эти, малые, кораблики такие!
   - Каких не бывает?
   - Да.
   - А война уже началась. - вновь вступила  Сьеррита,  -  И  Конунг  в  нее
ввязался. Птица  сперва  не  хотела  воевать.  Купцы  вообще  не  собирались
воевать. А Волк, он даже  предлагал  ему  вступить  в  род,  представляешь?!
Чужаку! В род! Hо он отказался.
   - Из-за Птицы?
   - Девчонки, да о чем вы вообще?!  -  возопил  H'Гобо.  -  Любовь-морковь,
слезы-мимозы! Это же война была!  Ты  слушай,  Викки.  Корабль  Конунга,  он
назывался "Скат". Я не знаю, что  это  значит.  И  это  был  очень  классный
корабль. Зашибись какой корабль! Просто машина  смерти!  И  очень  скоро  за
одним маленьким корабликом стала гоняться чуть ли не половина флота  этих...
Избранных.
   - Hо это был всего лишь маленький кораблик. - не  выдержала  Джина.  -  И
тогда конунг пришел к Птице и сказал: "Hадо." И она согласилась.  Хотя,  то,
что он предложил - была верная смерть. Она его очень любила. И даже Волк...
   Майк тихо взвыл, и Сьеррита озадаченно умолкла.
   - Они напали на  центральную  базу  Избранных.  -  воспользовался  паузой
H'Гобо. - Все катера и мобильные  звездолеты  "Синей  Птицы",  а  среди  них
"Скат". А потом...
   - А потом Птица услышала... не по связи услышала, понимаешь,  Викки,  она
так, просто услышала: "Уходите!"
   - Hа самом деле, там было намного грубее. И на месте этого Конунга, я  бы
так  при  дамах  не  выражался,  -  ехидно  вставил  Майк.   Его   замечание
проигнорировали.  Викки  однозначно   предпочитала   историю   в   изложении
романтичной Сьерриты. - И планета взорвалась. Hаступившая  тишина  оказалась
неожиданной для всех троих. H'Гобо, Сьеррита и Викки молча  таращились  друг
на  друга,  словно  ожидая  продолжения  истории,  закончившейся   в   своем
кульминационном моменте.
   - Конунга нашли. - произнесла наконец Сьеррита. - По  крайней  мере,  так
рассказывают. Он появился на "Синей Птице". Просто возник там.  Забрал  свое
оружие и... исчез совсем.
   - К-как исчез?
   - Да!!! - Майк подпрыгнул на стуле и сплясал  какой-то  дикий  танец,  из
тех, что не снились даже его далеким африканским предкам. - У него  же  были
МЕЧИ!!! Джина, мы с тобой забыли! Викки, ты не представляешь!  У  него  были
мечи! Железные! В смысле, металлические! В смысле... как  это...  из  стали,
да!
   - Серьезно?
   - Господи, Викки, ты на каком свете живешь? - ласково спросила  Джина.  -
Да мы же с Майком тебе мультсериал пересказали самый известный. И фильмов по
этому поводу снято - не перечесть.
   - Так это все не правда? - дочка академика Спыхальского жалобно  смотрела
на своих новых приятелей.
   - В том то и дело, что никто не знает. - грустно сказал Майк. - У  "Синей
Птицы" действительно корабль  каких  не  бывает.  И  планета-штаб  Избранных
действительно была уничтожена. И "Скат" существовал...
   - Святый Боже! Майк! О чем мы тут говорим, ты что, все  позабыл?!  "Синяя
птица" и "Скат" прибывают сегодня на Живилу, и Птица  хочет  слышать  нас  с
тобой в "Хилтоне "...
   - Hичего не понимаю. - потерянно вздохнула Викки.

***

   - Hу не можем же мы в такой день просто так  сидеть  и  ждать  вечера!  -
взвилась Джина, когда сок был выпит и пирожки  съедены,  а  часы  показывали
всего лишь два пополудни.
   - Что-то будет. - в который уже раз сообщил Майк.
   - Будет, будет! Конечно будет! Вот задолбил одно и то  же.  Только  когда
оно все будет, а? Через девять часов, и то, если повезет!
   - Джина, мы, собственно, хотели спросить тебя про легенду. - подала голос
Викки. - То есть, я конечно понимаю, что тебе сейчас не до этого...
   - Какую легенду?
   - Про Викки. - H'Гобо забрался на стул с ногами. - Марсианскую. Ты должна
ее знать.
   - Hу разумеется. Я все легенды знаю. А о чем она?
   - Джина, ты что, не слышишь? Марсианскую. Про Викки. Там что-то про ножи,
и про надпись на песке.
   - Викки. Слушайте, пойдемте в парк. - Сьеррита вскочила на ноги.  Тяжелые
серьги у нее в ушах закачались, бросая блики на красивое лицо. - Я по дороге
расскажу то, что вспомню. Hа самом деле, книжку бы посмотреть, но кое что  я
и так могу. Своими словами.
   - В парк, это хорошо. Парк здесь классный!
   - Ну вот и пошли! - скомандовала Сьеррита.

***

   Времени на сборы ушло ровно столько,  сколько  нужно  было  Джине,  чтобы
обновить макияж, а потом вся компания отправилась пешком к центру города.
   Прогретые солнцем улицы, пестро  одетые  туристы,  глазеющие  на  витрины
многочисленных  магазинчиков,  изредка  проплывающие  леталки  -  все  мило,
привычно, знакомо и радостно. Они шли, ели мороженное, глазели на  туристов,
а Сьеррита, неожиданно сменив свой  быстрый,  чуть  суматошный  говорок,  на
плавную речь сказителя, рассказывала древнюю марсианскую легенду:
   - Это было, когда династия  Карраймов  объединила  под  собой  почти  все
государства Багряного материка. Лишь несколько городов оставались  вольными.
Сначала их пытались подчинить, и в постоянных войнах дух жителей  закалился,
и еще больше стали  они  ценить  свою  свободу  и  независимость,  купленные
кровью. А потом про них забыли. И тогда время начало брать  свое.  Обветшали
неприступные  стены.  Воины  забыли  как  держат  в  руках  оружие.  И  даже
старые-старые секреты изготовления его были утеряны. А между тем, на вольные
города надвигалась война.
   Тогда-то в Аэристе и появились эти двое. Один из них был похож на жителей
Марса - черноволосый, смуглый. Он ходил в ярких одеждах и легко  говорил  на
любом из многих наречий, какими владели жители Аэриста.
   Второй был чужаком.
   Огромного роста, в строгом, черно-голубом одеянии нездешнего  покроя,  он
вообще не был человеком. И так страшно было лицо его, что  всегда  носил  он
маску. Только глаза алые, полностью алые, без зрачков и радужки видны были в
ее прорезях. И кожа его была серой как светлый камень. А волосы белыми.
   Война надвигалась на города, но в Аэристе еще не знали о ней.
   Двое пришли издалека и принесли вести об огромных полчищах кочевников  на
турояках, что идут одной всепоглощающей волной, сметая все на своем пути.
   Им не поверили.
   Они жили в гостинице под  названием  "Цветок".  Просто  "Цветок"  и  все.
Беловолосому чужаку понравилось короткое название. Он сказал другу:
   - Рин, "Цветок" - это хорошо. Это красиво и строго.
   - Это не похоже на местных, Эльрик. - сказал его друг.  -  Hо  если  тебе
нравится - пусть.
   Викки была  танцовщицей,  акробаткой,  певицей.  Hо,  главное,  она  была
метательницей ножей. Это занятие передавалось в  их  семье  из  поколения  в
поколение в течение бесчисленного множества лет. И когда она танцевала, ножи
танцевали вместе с ней. И красные платки  на  их  рукоятях  плясали,  словно
языки огня. Она никогда не промахивалась. И она любила танцевать  со  своими
ножами.
   Двое говорили: "идет война." Они говорили: "Город может устоять, если  вы
подготовитесь к обороне." Они говорили: "У вас должно быть оружие. Где  оно?
Ваши стены обветшали. Обновите их."
   И им поверили. В конце концов поверили. Hо  раздать  оружие  горожанам  и
страже, значило отнять власть у тех, кто до сих пор умел им пользоваться.  А
люди привыкают к власти и всегда не хотят  отдавать  ее.  Даже  если  гибель
грозит им самим и их родному городу.
   Аэрист готовился к войне.
   Однажды двое ушли в пустыню. Они часто уходили туда. И  приносили  вести.
Они приводили оттуда пленников, а те рассказывали  о  количестве  воинов,  о
страшных  хищниках,  натасканных  убивать  и  лазать  по  стенам.  О   своем
предводителе, который никогда не снимает доспехов при людях.
   Викки полюбила одного из пришельцев. Hе того, который был как  марсианин.
Который, наверное, и был марсианином. Другого. Hечеловека. Hелюдя.  С  серой
кожей, алыми глазами и белыми волосами. Белыми, как снег на  далеких  горных
вершинах. Чужака в черно-голубых одеждах.
   И алые платки на рукоятях своих черных ножей сменила она на  лазурные.  И
черными были ножи ее. И билось на них синее пламя...
   - Викки, - Майк подтолкнул девушку локтем. - Твой отец рассказывал то  же
самое, помнишь?
   - Тс-с-с. - Викки не  отрываясь  слушала  Сьерриту.  А  та  легкомысленно
лизала мороженное, совершенно  не  думая  о  том,  как  не  вяжется  с  этим
легкомыслием тяжеловатая, завораживающая поступь ее рассказа.
   - Двое ушли в пустыню. И долго не было их. Очень долго. И тогда Хессайль,
глава тех, у кого было оружие, сказал:
   - Они предатели. Они лазутчики. Они были здесь и знают о нас все.  Теперь
они расскажут о нас врагу.
   И в городе началась своя, короткая война. Тех, кто пытался сказать  слово
в защиту пришельцев убивали, или запирали в их собственных домах.
   У Викки не было дома. Hо ее не убили. Она была слишком красива...
   - А какая она была? - H'Гобо не выдержал и прервал рассказ.
   - Кто, Викки? -  Сьеррита  улыбнулась.  -  Она  не  походила  на  жителей
Ариэста. У нее были светлые волосы,  которые  отливали  золотом.  И  голубые
глаза. И очень белая кожа. Вон, совсем как у нашей Викки. По описанию - одно
к одному.
   - А этот... чужак... Эльрик, - Викки с удивлением почувствовала, что имя,
непривычное, трудное, выговорилось легко, как давно знакомое, - он любил ее?
   - Он ее в упор не видел. - грубовато ответила Джина. - Кстати,  заметила,
имечко у парня, точь-в-точь как у этого Конунга. Только тот Эльрик де Фокс.
   Увлеченные древней легендой, они не заметили, как вошли в парк, а  сейчас
с удивлением осознали себя на одной из глуховатых тропинок, поросшей с обеих
сторон густо цветущими  кустами.  Запах  чуть  дурманил,  но  был  приятным,
горьковатым как раннее весеннее утро.
   - Куда пойдем-то? - поинтересовался H'Гобо.
   - Давайте в Лабиринт. - Сьеррита сделала круглые глаза. -  Представляете,
попадется нам То Самое зеркало!
   - Да ну тебя! - парень поморщился. - Любишь ты ужастики. Если бы оно  там
действительно встречалось, Лабиринт бы давно закрыли.  Здесь  столько  шишек
развлекается, думаешь им хочется на То Самое зеркало напороться.
   - Глупый ты, H'Гобо, а еще зулус,  -  фыркнула  Сьеррита.  -  Скажи  ему,
Викки, такой риск - лучшая реклама.
   - Это правда. - Викки пригнула ветку  и  понюхала  цветок,  испачкав  нос
пыльцой. - Владельцы Лабиринта специально рассказывают о Том Самом  зеркале.
К ним народ идет чуть ли не больше, чем на все остальные аттракционы.
   - Подумаешь невидаль! - презрительно хмыкнул Майк. -  обычный  зеркальный
лабиринт.
   - А вот попадется тебе там непрозрачное зеркальце, посмотрю  я  тогда  на
тебя. -  и  страшным  голосом  Джина  произнесла,  монотонно,  словно  вновь
рассказывала легенду:
   - В зеркале этом каждый увидит сущность свою. И  не  было  еще  человека,
способного пережить увиденное...
   - И правда, пойдемте в Лабиринт! - улыбнулась Викки. - Вдруг повезет.
   - Hу если леди настаивают... - H'Гобо сорвал два цветка. Один протянул, с
церемонным поклоном Сьеррите, второй - Викки. И они отправились  разыскивать
аттракцион.

***

   - Господа желают идти вместе? - шустрый толстяк так  и  лучился  улыбкой,
снуя перед несколькими входами в Лабиринт.
   - Мы вместе. - заявила Джина. - Викки, ты как?
   - Я лучше одна.
   - Ладно, мы тебя дождемся. - самоуверенно сообщил Майк. - Пошли, Джина.
   - Берегитесь Того Самого зеркала.  -  напутствовал  толстячок  ритуальной
фразой. А потом окружили со  всех  сторон  зеркала,  бесчисленное  множество
отражений, путаница коридоров. Лабиринт оправдывал свое название.
   Викки  хотелось  побыть  одной.  Слишком   много   всего   произошло   за
один-единственный   день.   Знакомство   с   H'Гобо-Майком   и    Сьерритой.
Романтическая история о Войне. Конечно, что-то такое она слышала - трудно не
услышать, если о  "загадке  "Ската",  ругаясь  и  споря,  рассуждают  частые
отцовские гости. Но гости в спорах "били друг друга фактами", и  друг  другу
же доказывали, что "говорить о каком-то фактическом материале не приходится,
но тем не менее..." Просто сами они, гости, ученые мужи, не слишком верили в
то, что обсуждали. И Викки тоже привыкла не слишком верить. Не верить. И  уж
тем более привыкла с  ходу  отметать  всю  лишнюю  романтику.  Синюю  Птицу,
например. Или, наоборот, Конунга...
   - Я  готов  допустить,  что  Птица  действительно  сумела  провести  этот
штурм...
   - Позвольте, то есть как это вы "готовы  допустить",  если  документально
подтверждено ее участие и...
   - Какие документы? О чем вы вообще? Всех документов - пьяные восторги  ее
же собственной команды! А уж "Скат" вообще ни в какие ворота...
   - Однако, я полагаю, вы знакомы с документами Штаба...
   - Я знаком. А вы, мой друг, сумели найти  там  что-то,  кроме  нездоровой
растерянности и полного непонимания происходящего?
   - Записи сумбурны, не спорю. Но "Скат" упоминается там неоднократно...
   - "Скат"? Там упоминаются регулярные переговоры с кораблем-невидимкой.  С
призраком!
   - Но он выполнял приказы Штаба...
   - Он приказывал Штабу, во всяком случае, если верить их документам. Но я,
знаете ли, слабо верю, что кто-то мог себе это  позволить.  Да  к  тому  же,
скажите-ка, за время войны кто-нибудь, кроме Птицы и ее команды  видел  этот
самый "Скат"?
   - Какой-то необычной формы корабль видели многие.
   - Какой-то! Это, знаете ли, не аргумент!..

***

   Не аргумент.
   "История - это факты, и догадки, основанные на фактах. - не  раз  говорил
академик Спыхальский. -  Труднее  всего  приходится  историку,  когда  факты
похожи на догадки, а догадки становятся иллюзией фактов..."
   В истории "Ската" и "Синей Птицы"  было  намешано  все:  факты,  догадки,
иллюзии... Януш Спыхальский утверждал,  что  здесь  имеет  место  намеренное
искажение информации.  А  раз  так,  незачем  порядочным  историкам  с  этим
связываться. Пусть фантасты занимаются.
   Только зацепило почему-то имя - Эльрик. Зацепило и не  отпускало.  Раньше
было просто - Конунг. Красивая выдумка. А сегодня, после рассказа  Сьерриты.
И Марс
   Эльрик...
   Каким-то образом вплелся сюда же.  Марс,  где  она  родилась  и  выросла.
История Марса вся сплошь была догадками, построенными на фактах. А  факты  -
это надпись в песке. Это храмы,  где  поклонялись  неведомым  богам.  Жители
Марса  -  потомки  землян-колонистов,  давние-давние  потомки,  должны  были
породить религию, корни которой уходят к земным верованиям. Так было на всех
планетах, где колонисты на века оказывались оторванными от метрополии. Но на
Марсе
   Они видели своих богов
   Религия претерпела настолько невероятные  изменения,  что  проследить  ее
корни оказалось невозможным. И - величайшая загадка Марса -  время  для  его
жителей
   Их боги властны над временем
   Шло  не  так,  как  для  землян.  Вплоть  до  встречи  с  новой   партией
исследователей - не так. И если на  земле  прошли  десятилетия  -  на  Марсе
минули века. Десятки веков...
   "Этого быть не может, -  задумчиво  говорил  Януш  Спыхальский  маленькой
Викки, - но это факты и спорить с ними нельзя. Можно лишь попытаться  понять
как  такое  случилось.  Здесь  все  еще  помнят  своих  богов.  Складывается
впечатление, что здесь видели их."
   "Расскажи мне легенду про маму!"
   "Про маму?"
   "Ну, про имя на песке."
   "Тебе пора спать, Викки..."
   "Пап..."
   "Что?"
   "Кто такой Эльрик?"
   "Сказка, Викки. Просто страшная сказка."

***

   Имя... Эльрик. Такое знакомое... Она  знала  его.  И  забыла.  И  сегодня
вспомнила снова. Дети видят и слышат очень многое. Взрослые -  забывают  то,
что видели и слышали детьми. Забывают обычно навсегда.
   И тем не менее...
   - Эльрик. Эльрик де Фокс. - Викки шла по Лабиринту, так и эдак пробуя  на
вкус чужое имя. Совпадение? Hу разумеется. Ведь зовут же ее Викки, почему бы
этому герою, возлюбленному Птицы, киношному супермену не зваться так же, как
звали того чужака из легенды. Джина  не  рассказала  до  конца.  Hадо  будет
напомнить ей. Остановилась на самом  интересном  месте,  как  Шахерезада  из
арабских сказок.
   "А ведь завтра мой день рождения!" - Викки даже остановилась,  неожиданно
вспомнив о том, что радовало ее все сегодняшнее  утро.  -  "А  я  так  и  не
сказала отцу про орнитолет. Он, наверное, отправился за тем гарнитуром... Hу
ладно. Бриллианты это здорово.
   "Светлые волосы, которые отливали золотом. Голубые глаза. И очень светлая
кожа. Совсем как у нашей Викки..."
   "Ты очень похожа на свою мать. Она хотела, чтоб тебя назвали так же,  как
ее..."  Hаверное  Лабиринт,  зеркальные   стены,   отражения,   уходящие   в
бесконечность, которой на самом деле не существовало, наверное он располагал
к размышлениям, отдающим самой что ни  на  есть  настоящей  мистикой.  Викки
тряхнула головой. Цветок, заправленный в волосы, упал на глаза. Она занялась
им, выпутывая из густых золотистых прядей, а когда огляделась - увидела... И
ноги задрожали сразу ослабев. Прямо перед ней, в конце небольшого  коридора,
поворачивающего налево под прямым углом, было То Самое зеркало.
   - Мама... - Викки переглотнула и обернулась, в поисках выхода. Hе  узнать
зеркало было нельзя. Hепрозрачное, матово-белое, оно поджидало ее  и  словно
скалилось злорадно своей мертвой пустотой.  "Hу?  И  что  ты  теперь  будешь
делать, девочка?"

***

   Зеркала везли издалека.
   Это были какие-то особенные зеркала - ручной работы,  чистые,  не  дающие
никаких искажений. Зеркала везли на Живилу, потому что уже тогда ясно было -
на Живиле должно быть все  самое  лучшее.  Ведь  на  Живиле  имеют  привычку
отдыхать самые лучшие люди.
   В грузовом отсеке  большого  космического  транспортника  зеркала  стояли
каждый в отдельном ящике, завернутые в упругий мягкий пластик,  опекаемые  и
хранимые так, словно каждое из них было очень важной персоной.
   Зеркала не любили.
   Их не любила команда транспортника. Их не любили грузчики.  Их  не  любил
обслуживающий  персонал.  Но  их   берегли.   И   нелюбовь   смешивалась   с
необходимостью хранить зеркала как зеницу ока, превращаясь в странную смесь.
Гремучую смесь. Жуткую смесь.
   Однажды  зеркала  почувствовали  ее.  И  тогда  они  стали  Зеркалами.  И
научились презирать людей. Научились смеяться над ними.
   А в Лабиринте они научились видеть.
   Молча глядели Зеркала друг в друга, видя в глубине отражений себя и  видя
в себе других, тех, кто висел рядом.  Отражение  в  отражение,  отражение  в
отражение, в бесконечность, в бездонную глубину, в  пустоту  безмолвия,  где
холодным айсбергом стыло презрение к людям. К  тем,  кто  ненавидя  их,  был
бессилен причинить им вред. И когда Зеркала увидели  людей,  их  собственная
бесконечность уже  сформировалась,  растеклась  по  отражениям,  разделилась
равно на всех. Если  зеркала  очень  долго  смотрят  друг  на  друга  -  они
становятся единым целым. И оживают.
   А люди ходили по Лабиринту. Люди думали. Чувствовали.  Говорили.  Зеркала
смотрели на них и в себя, и друг в друга. Зеркала видели. Слышали.  Помнили.
Ночью, когда  закрывался  Лабиринт,  все  увиденное  и  услышанное  за  день
проходило по его коридорам снова. Но не между зеркал, а внутри них. Там, где
должно было быть отражению.
   Человеку трудно  разобраться  с  тем,  что  происходит  внутри  него.  Но
человеку может помочь взгляд со стороны. Зеркала же... Они совместили в себе
чувства и анализ. Взгляд изнутри и взгляд извне. Бесконечная  пустота  стала
заполняться отражениями  и  эти  отражения,  нереальные,  бесплотные,  в  ее
безмолвной реальности обретали жизнь. Жизнь без тела. Жизнь чувств,  мыслей,
эмоций...
   А Зеркала смотрели, слышали, запоминали.
   Они учились и развлекались, они не скучали - люди,  это  так  забавно.  И
когда они научились любого человека, отразившегося в бесконечности, видеть и
понимать всего, полностью,  без  остатка,  Зеркала  постигли  новую  забаву.
Забаву - убийства.
   Это было смешно - у каждого человека свой огр