аходил в себе силы смотреть ей в  лицо,  но  даже  он
отводил взгляд,  когда  она  снимала  маску.  Человеческий  страх  -  лишнее
доказательство того, что люди слабы. А она, Эфа, сильнее и лучше всех их. Но
зачем она здесь? Почему? Из каких миров появилась она в степях Эзиса? Судьба
ли уготовила барбакитам приобрести такого союзника?  И  ей,  Эфе,  начертано
теперь быть с ними и помогать им во всем?
   Не человек.
   Тварь.
   Разящая!
   - Хэй-йях-ха-а! - Она ударила пятками в бока коня,  и  тот  пошел  легким
стремительным галопом. Два заводных тоже  прибавили  шагу,  вытягивая  узкие
морды. Ветер дунул в лицо. Горячий ветер,  пахнущий  травами  и  солнцем.  И
короткий посвист стрелы слился с его пением.
   Она успела услышать.
   Дернулась, уворачиваясь, уходя от удара.
   Оперенная смерть свистнула у самого уха и тут же  ударило  в  затылок,  в
основание тугой толстой косы. Рванулась, вздыбилась  земля.  Совсем  близко,
прямо у лица, пожухлая трава, еще зеленая у корней.
   И темнота с алыми сполохами...

   Льдистый огонь...
   Йервалъде...

   Йервальде. Это ушедшее солнце отражается от льдов, от бесконечных ледяных
полей, что сковывают плоть Северного Океана. В  долгие  зимние  ночи,  когда
тьма укрывает  землю  и  замирает  жизнь  в  ожидании  новой  весны,  только
йервальде полыхает на небесах как память о солнце. Как тень его.  Красочная,
завораживающая, дивно-переменчивая, но холодная и безжизненная тень.
   Земле нужен отдых. И если людям хватает коротких часов, чтобы  проснуться
полными сил, земле необходимы долгие месяцы. Месяцы ночи и тьмы.
   Иервальде.
   Память удерживает слово. И цепляется за блеклые, тускнеющие,  уходящие  в
небытие видения.
   Воспоминания?
   Лед, Белый. Зеленоватый  на  сколе.  Ледяные  поля  уходят  за  горизонт.
Холодно. Стоит скинуть одежду, и ветер цепляется в тело  когтистыми  лапами.
Он не со зла. Северный ветер не может быть злым. Но... такой уж он. Колючий.
   Зеленая вода  в  полынье.  Вдохнуть  поглубже  -  и  вниз.  Вода  теплая.
Ласковая. Это Океан. Он добр, как добр ветер. И строг. Но дети его не боятся
этой строгости.
   Вперед и вниз, в зеленую полутьму, в полную жизни бездну, укрытую  сверху
ледяной корой. Рыбы шарахаются в стороны, принимая  гибкое  тело  пловца  за
хищника-тюленя. Ха! Тюленям далеко до двуногих детей Океана. Но не для охоты
нырнул человек. Нет, Просто потому, что тело стосковалось по  горько-соленой
глубине, потому что  захотелось  кожей  почувствовать  ровный  ритм  дыхания
Океана, потому что... Потому что нельзя  жить  без  этого  полета-падения  в
глубину, в податливую упругость воды, в лишенную красок Вселенную...

***

   - ... Ну что, как там наш найденыш?
   Говорили по-румийски.
   Полутьма. Мягкие подушки. Ковры.  Лучики  света  бьют  в  щели  в  бортах
кибитки. Дневной свет ударил в  лицо,  когда  человеческая  рука  отодвинула
полог. И сразу вновь потемнело. Светловолосый, светлокожий мужчина загородил
выход.
   Эфа рассматривала его сквозь ресницы. Оружия  при  ней  не  было.  Вообще
никакого. Так что  лучше  было  лежать  тихонько  и  прикидываться  если  не
умершей, то уж близкой к тому.
   Глаза у человека округлились, и он  вывалился  из  кибитки,  осеняя  себя
знаком.
   "Анласит". - Эфа сморщила нос.
   - Там девчонка! Страшная, как кара божья! - Возбужденный голос  доносился
сквозь кожаные стены ясно и отчетливо.
   - Да парень там, брат  Юлиус.  Страшен,  конечно,  спорить  не  буду,  но
парень. Просто косища у него. Что ж я, по-вашему, парня от девки не отличу?
   - Говорю вам, теперь это женщина!
   - Что значит "теперь"? - Женский голос, мелодичный и звучный,  был  полон
насмешки.
   Уж не хотите ли вы сказать, брат Юлиус, что парень стал девушкой?
   Трое беседовали совсем рядом с бортом, возле которого лежала Эфа.
   Зачем анласиты здесь, в степях Эзиса? "Брат Юлиус". Братьями называют  на
Западе священников. Тех, кто удаляется от мирских дел в стены  монастырей  и
посвящает себя своему богу.
   Эфа не шевелилась. Даже глаз не открывала. Слушала и пыталась сообразить,
что делать дальше.
   Для начала стоило выяснить, кто эти трое. И зачем они (если  это  сделали
они) напали на нее? И почему не убили? И что нужно им сейчас?
   Надо полагать, потеряв сознание, она приняла  мужское  обличье.  А  потом
вновь стала женщиной. Отсюда и обрывки воспоминаний о том, чего  никогда  не
было. О бесконечных льдах. О сполохах в черном небе. О сумасшедшем прыжке  в
ледяную воду.
   Эфа слышала, что где-то на севере,  там,  где  заканчивается  вся  жизнь,
начинается царство холода и тьмы. Может статься, что ледяные поля,  уходящие
за горизонт, действительно существуют. Но она  абсолютно  точно  знала,  что
жить там нельзя. Потому что от холода сразу замерзает в жилах кровь. А  тело
становится куском льда и крошится в морозном воздухе. Даже Твари и  чудовища
не обитали в тех страшных краях.
   Видение было бессмысленным, значит, - о нем нужно забыть.
   - Кто-то из вас ошибается, - весело подытожил все тот же женский голос. -
Либо вы, брат Юлиус, - после яркого света в темноте этой варварской  повозки
немудрено принять мужчину с длинной косой за женщину. Либо вы, брат Квинт.
   - Я? Да я же сам нашел его. Там, за холмами. И сам принес в лагерь.
   - Здешнее солнце, уважаемый, творит с людьми странные вещи. Да ладно  уж,
- женщина засмеялась, - не дуйтесь друг на друга. Я сама пойду взгляну.
   Эфа поморщилась. Женщина, похоже, была главной в компании.  Это  странно.
Впрочем, от людей с Запада можно ожидать чего угодно.
   Снова свет. Вновь черный силуэт заслоняет  его.  Но  на  сей  раз  фигура
стройнее и тоньше, и солнечные лучи окружают ее, прорываясь в кибитку.
   Женщина. И Разящая поневоле  открыла  глаза,  всматриваясь,  не  понимая,
пытаясь понять.
   Женщина не была человеком.
   - Как ты себя чувствуешь? - пропел  мелодичный  голос.  На  языке  Эзиса.
Хорошо. Не нужно изображать непонимание.
   Зеленоватые глаза. Длинные. В обрамлении острых  ресниц.  И  запах.  Люди
пахли иначе.
   - Кто вы? - Эфа проигнорировала вопрос. - Откуда вы?
   Разрез глаз. Странно  знакомый.  Виденный  когда-то,  где-то...  Да!  Она
видела подобное в зеркале. У  нее  такие  же  глаза.  У  нее  самой.  Только
красные. Полностью красные, а у незнакомки глаза походили  на  человеческие.
Походили достаточно, чтобы считать ее человеком,  если  бы  она  пахла,  как
человек.
   - Меня зовут Легенда. -  Женщина  улыбнулась.  -  Легенда  Кансар.  Мы  с
братьями едем из Румии в Гульрам. По делам.
   - Вы - анласиты?
   - Да. Я вижу, ты вполне пришла в себя. Может быть, расскажешь, кто  ты  и
что случилось с тобой?
   - Про "что случилось" вы, пожалуй, знаете больше. Где меня нашли?
   - За холмами, к востоку от нашего лагеря. Брат  Квинт  искал  место,  где
трава посочнее, а вместо травы нашел... - Легенда  вновь  улыбнулась.  -  Он
принял тебя за мужчину.
   - Спасибо большое, - буркнула Эфа, прикидываясь обиженной. -  Там  никого
больше не было?
   - Еще пять трупов. Пораженные стрелами, судя по всему, издалека.  У  тебя
стрела застряла в волосах. Должна была убить. Тебе повезло с прической.
   - Повезло. - Эфа прикрыла глаза, размышляя.
   Легенда, кем бы она ни была, лица ее не боялась. Тот светлый, что  первым
заглянул в кибитку, судя по всему,  тоже  испугался  не  лица,  а  внезапной
метаморфозы. Что ж, преображение списали на жаркое солнце, замутившее  мозги
брата Квинта. Его Эфа еще не видела, но  могла  предположить,  что  коль  уж
принес он ее сюда, когда она стала мужчиной, значит,  монах  этот  -  дядька
немаленький.
   "Либо анласиты вообще не боятся моего лица. Либо, когда я без сознания, я
не пугаю так сильно и они успели привыкнуть".
   - Принести тебе чего-нибудь? - участливо спросила Легенда. -  Воды?  Или,
может быть, ты хочешь есть?
   - Нет. - Эфа не удостоила женщину взглядом, однако сообразила и добавила:
   - Благодарю вас.
   - Мы отвезем тебя в Гульрам. Ты оттуда,  верно?  И,  судя  по  количеству
охраны (те пятеро - они ведь были твоей охраной,  да?),  у  тебя  есть  куда
пойти в городе.
   - Есть.
   - Ну что ж. Выздоравливай. Если что-то понадобится,  позови  меня.  Здесь
никто больше не говорит на вашем языке.
   - Благодарю, - еще раз произнесла Эфа.
   Легенда выбралась из кибитки.
   "Думай, Разящая,  думай.  -  Девушка  перевернулась  на  живот,  лицом  к
пыльному пологу. - Стреляли в тебя не эти. А если и они,  то  не  для  того,
чтобы убить. Скорее же  всего,  если  отбросить  домыслы,  ты  наскочила  на
обыкновенных  разбойников.  Серьги  сняты.  Перстни...  -   Она   пошевелила
пальцами. - Перстни тоже".
   - Бедная девочка, - донесся снаружи звенящий мелодичный голос. -  Как  же
она живет с таким лицом?
   Сердито сморщив нос, Эфа села. Огляделась. Провела  ладонью  по  длинному
ворсу ковра. "Анласиты. А ковры-то кахарские. Не брезгуют".
   Шитая золотом безрукавка исчезла вместе с вызолоченным же поясом.
   "Разбойники. Попалась, как девочка. Судир узнает - засмеет".
   И мысли Эфы потекли в этом, неприятном, направлении. Она не любила, когда
над ней смеялись. Да и смеялись, надо сказать, очень редко. Обычно  недолго.
До первой ответной улыбки. Белозубый клыкастый оскал  как-то  отбивал  охоту
веселиться.
   Однако сейчас оскалами не отделаешься.
   Ее юкколь лежал в углу. Девушка  надела  платок,  привычно  закрыла  лицо
свободной полосой ткани, оставив на виду лишь глаза, вздохнула и  выпрыгнула
из кибитки.
   К ней обернулись сразу все.
   Двое монахов. Легенда. Десятеро вооруженных мужчин, расположившихся  чуть
в стороне, но все же в тени кибитки.
   - Добрый день, - хмуро бросила Эфа на эзисском.
   - Она поздоровалась, - быстро объяснила Легенда своим спутникам.
   Тот, который первым заглядывал в повозку, брат Юлиус,  встал  на  ноги  и
поклонился. Чуть помедлив, встал и второй, Квинт,  действительно  высокий  и
широкий, как западная мебель, которую называют "шкап".
   Новый поклон.
   - И правда, девка! - чуть  удивленно  донеслось  со  стороны  охраны.  На
румийском, разумеется, донеслось. - А глазищи-то, Огнь сохрани! Как у беса!
   Бесами на Западе называли икберов. Отвратного вида чешуйчатых чудовищ. Их
пищу составляли боль и страх.
   Боль и страх.
   Эфа не обиделась. Икберам было далеко до нее, но в чем-то  эти  Твари  ей
нравились. А глаза... Нет, у икберов глаза другие.
   - Скажи ей, пусть присядет тут в тенек. - Брат Квинт разглядывал Разящую,
не скрывая интереса.
   Легенда перевела. Эфа, благосклонно кивнув, приняла приглашение.
   Медленно, трудно, но завязался разговор. Разящая сравнивала слова  мужчин
с переводами Легенды, отмечала  про  себя  неточности,  сдерживала  ухмылку,
когда женщина задумывалась, как бы половчее  сгладить  шероховатые  вопросы.
Отвечала не задумываясь. Историй о себе у нее  было  заготовлено  множество.
Было среди них и несколько гульрамских. Кто такая? Откуда? Что  случилось  с
лицом? Ни слова правды, это само  собой.  Но  истории  придумывал  Судир,  и
поймать Эфу на лжи смог бы, пожалуй, только он сам.
   Судир.
   Хозяину нельзя давать повод для насмешек. Значит, нужно раздобыть лошадей
и оружие, нужно добраться до Лахэ.  Какие-то  жалкие  разбойники  не  должны
стать помехой для Разящей.
   По алым глазам без зрачков и белков невозможно разобрать, куда  направлен
взгляд Эфы. А она оценивала оружие,  лошадей,  украшения.  Монахи,  впрочем,
были  одеты  весьма  скромно.   Легенда   тоже.   А   потом   Эфа   заметила
несоответствие. Посчитала оружие снова. И в какой-то  миг  едва  не  сбилась
отвечая.
   Лишний меч и лишний лук?
   Слабо изогнутая сабля в простых деревянных ножнах и лук в саадаке  лежали
рядом с легким седлом.
   Значит, не лишние.
   Седел - тринадцать. Десять легких клинков.  Один  -  длинный.  Такими  на
Западе рубят и с коня, и в пешем строю. А еще топор. Здоровенный. На длинном
древке. Дикари они, эти анласиты! Неудобно же топором!
   Эфа оценивающе оглядела брата Квинта и  подумала,  что  ему,  пожалуй,  с
топором удобно.
   Итого одиннадцать мечей.  Топор.  И  сабля.  Быть  не  может,  чтобы  она
принадлежала Легенде, однако по всему выходило, что именно ее. А  вот  луков
двенадцать. Тот, который с топором, надо полагать, с  луком  управляться  не
мастер.
   Впрочем, даже двенадцать  стрелков  -  это  совсем  неплохо.  А  женщина,
значит, еще и стрелок.
   - Легенда, вы едете по ночам?
   - Нет. Днем, когда полуденная жара спадает. А  останавливаемся  незадолго
до темноты. Не очень быстро получается,  зато  надежно.  Правда,  все  равно
тяжело. - Она покачала головой. - Особенно брату  Квинту.  Он  с  севера,  с
самой границы.
   - Понятно. - Эфа кивнула, задумываясь. Оставалось дождаться ночи.

***

   Легенда проснулась от страшного хрипа. В первое мгновение, еще не осознав
происходящего, она откатилась в сторону, потянув за собой  саблю.  Поднялась
на колени. Голова кружилась, и тошнота подкатывала к горлу.
   Хрип перешел в задушенное сипение, и все стихло.
   "Что происходит? Где охрана? Или они не слышат?"
   Осторожно, на коленях пробираясь к выходу из кибитки, Легенда  сообразила
вдруг, что девушка, найденная Квинтом сегодня  в  холмах,  исчезла.  А  ведь
вечером она укладывалась спать здесь же, в повозке.
   Женщина отодвинула тяжелый полог.
   - Ну надо же! - прошелестел низкий, насмешливый голос. - Тебя  и  яды  не
берут!
   Легенда спрыгнула на землю. Сабельный клинок полыхнул алым, отражая огонь
костра.
   Высокий тощий силуэт на фоне светлеющего неба.  Белым  нимбом  выбившиеся
из-под головного платка волосы.
   - Ты? - Зеленоглазая воительница отступила на шаг. Но саблю не  опустила.
- Какие яды? О чем ты говоришь?
   Она видела уже, что никто из  спящих  не  проснулся,  не  поднял  головы,
потревоженный разговором. И охранники не сидят привычно поодаль  от  костра.
Смутными холмиками темнеют лежащие тела.
   Спящие?
   - Мертвые. - Девчонка  склонила  голову,  разглядывая  Легенду.  -  Я  их
отравила. А ты вот живая. Как это так? Ты не человек, верно?
   Она говорила спокойно. Так спокойно, словно в порядке вещей для нее  было
ночью, в окружении убитых ею людей, беседовать о...
   - Что? Что значит "не человек"?
   - Это уж тебе виднее, что значит. Кто ты? Расскажи мне. Мне  надо  знать,
раз уж ты осталась жить.
   - Ты сумасшедшая! - Легенда помотала головой, пытаясь прогнать дурноту. -
Ты... Ты просто сумасшедшая!
   - Да ну? - Эфа глянула на небо. - А если и так?  Это  что-то  меняет?  Ты
расскажешь мне наконец, кто ты такая?
   Недоумение наконец-то начало уступать место пониманию. Это не сон.  И  не
бред. Это все на самом деле. На самом деле лежат  вокруг  мертвые  люди.  На
самом деле происходит нереальный этот разговор с  тощей  длинной  девчонкой,
упрямо и спокойно ожидающей ответа на свой вопрос.
   И ярость колыхнулась, разлилась, потопив разум,  превращая  недоумение  в
истерику.
   Сабля удобно и привычно повернулась, со свистом рассекая воздух. Миг -  и
брызнет кровь, заливая траву. И Легенда останется одна. И...
   Эфы уже не было впереди. Зато сзади навалилось. Скрутило. Сила, какой  не
заподозришь в жилистой соплячке, на мгновение приподняла Легенду в воздух, а
после швырнула на землю. Больно. Грубо. Руки от запястий до локтей  стянуло,
заболели плечи, выгнулась спина.
   - Так-то лучше, - спокойно констатировали сверху.
   Легенда увидела у самого лица ноги, обутые в высокие,  расшитые  сапожки.
Выругалась.
   - А я тебя, между прочим, своим любимым  юкколем  связала,  -  равнодушно
произнесла Эфа, усаживаясь рядом. - Ну так что, будем разговаривать?
   - Ты... - Легенда не находила слов. - Ты...
   - Тварь. Чудовище. Убийца. Да? Кто там еще? А,  еще  эта...  сумасшедшая.
Знаю, ты уже говорила.
   Легенда молчала. Лежала ничком на  жесткой  траве.  Слушала,  как  кричит
где-то далеко птица. Что-то должно было случиться. Плохое ли, хорошее  -  не
ясно. Но должно. И лучше встретить эту неизвестность с развязанными руками.
   Эфа достала трубкук Долго чиркала огнивом. Потом закурила.
   - Почему ты не хочешь рассказать о себе? - спросила она то ли с издевкой,
то ли с искренним недоумением. - Я ведь не убила тебя,  а  могла  бы.  И  не
собираюсь убивать, хоть и хочу.
   Легенда медленно пыталась ослабить  мягкие  путы.  Связана  она  была  на
совесть. Без всякой жалости. Мужчина, может, и не  стал  бы  скручивать  так
женщину. Тем более красивую женщину. Но Эфа-то не была мужчиной.
   Остроносый сапожок ударил в бок.
   - Не дергайся!
   Поток ругательств  на  румийском  девчонка  выслушала,  кажется,  даже  с
удовольствием. А когда Легенда выдохлась и умолкла,  Эфа  мурлыкнула  вполне
дружелюбно:
   - Давая волю ярости, ты ущемляешь разум. И теряешь  силу,  которая  может
понадобиться потом. И все-таки кто ты? У меня  есть  много  способов  узнать
правду, но я не буду прибегать к ним.
   - Почему же  это?  -  неожиданно  для  себя  спросила  Легенда.  Спросила
язвительно и зло, но все же это был вопрос. Начало беседы.
   - Ты красивая. - Эфа выбила трубку. - Я люблю все красивое. У тебя глаза,
как солнце. Как прозрачная вода. Как трава весной.
   Это мог бы говорить мужчина... Хотя никогда еще мужчины не  разговаривали
с Легендой в таком равнодушно-констатирующем тоне. И все же слышать о  своей
красоте от девчонки-убийцы было дико.
   - Зато ты уродлива! - бросила Легенда, пытаясь вернуть себя  в  состояние
нерассуждающей злобы.
   - Птица думает, что уродлива змея. Змея считает, что уродлива рыба.  Рыбе
отвратительна медуза. И только лишь человек умеет видеть красоту и в  птице,
и в змее, и в рыбе, и в медузе... Только не в  пауках!  -  Эфа  вскочила  на
ноги, подхватила камушек с земли и бросила им в кого-то.  -  Хотя  некоторые
считают красивыми даже насекомых. - Она уселась обратно.
   - Пауки не насекомые, - машинально поправила ее Легенда.
   - О! - Эфа наставительно подняла палец. - Ты об этом знаешь.  Я  об  этом
знаю. Есть еще несколько людей, которые знают об  этом.  И  я  знаю,  откуда
знают они, но не знаю, откуда знаешь ты. Откуда же?
   - Что? Ты не могла бы говорить не так быстро?
   - Кто ты?
   - Легенда. Из рода Кансаре.
   - Ты не человек.
   - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   - Значит, ты тоже не помнишь?
   - Чего я не помню?
   - Откуда ты здесь? Зачем? Как твое настоящее имя? Ты не помнишь этого?
   - Нет.
   - Угу, - спокойно кивнула Эфа. - Но, по крайней мере, знаешь, что  что-то
было. Близится буря. Я развяжу тебя и пойду за лошадьми, а ты пока займешься
повозкой.
   И не успела Легенда  ответить,  как  ловкие  руки  уже  размотали  ткань,
стянувшую ее запястья.
   - Укрепи как следует полог. - Эфа подняла аркан, лежащий возле одного  из
седел. - И стащи в кибитку все барахло. Да, на голову что-нибудь намотай,  а
то пыли в волосы набьется - за всю жизнь не вытрясешь.
   И, повесив аркан на  руку,  девчонка  отправилась  за  холмы,  совершенно
спокойно повернувшись спиной к своей недавней  пленнице.  Легенда  задумчиво
поглядела на мертвые тела. На луки. И  принялась  собирать  вещи.  Оружие  и
седла действительно стоило уложить в повозку.

2. РЫБКИ В МУТНОЙ ВОДЕ

   Буря шла над землей. Она зародилась на западе, у берегов Великого Океана,
и тусклой мутью заволокла небо над городами солнечной Нарранхильи.  Ветер  и
дождь обрушились на узкие улочки Арвиля и  Руасьяка.  В  Ригондо  изумленные
хозяйки поспешно снимали белье с протянувшихся от стены к  стене  веревок  и
поминали Творца, недоумевая, откуда бы взяться этакому ненастью  в  середине
лета.
   Жаркая Эллия притихла. Клубы пыли заполонили города, и словно  присели  к
земле гордые храмы, исказились лица прекрасных статуй, взволнованно  трепеща
листвой, священные рощи клонились под порывами ветра.
   В Готской  империи  храмы  были  полны  прихожан.  День  и  ночь  звонили
колокола, словно п