если выкинуть его  из  седла
или отвязаться от коновязи, можно играть, подпуская  его  и  вновь  отбегая.
Переходя с шага  на  рысь.  А  то  и  на  галоп.  И  только  потом,  вдоволь
натешившись,   оставив   седока,    безнадежно    ругающегося,    где-нибудь
далеко-далеко, вернуться в конюшню.
   Палкой?
   Какой палкой?
   Вы о чем вообще?
   Ах палкой!
   Нет, такие зверюги, как этот жеребец, никогда не пробовали ни хлыста,  ни
рукояти тяжелой плети,  которую  обрушивает  хозяин  в  ярости  между  нагло
торчащими ушами скакуна. Не знают такие и тяжелых кулаков конюха, потому что
стоят куда дороже, чем этот самый конюх. Не...
   Эльрик пнул коня в брюхо. Легонько, но болезненно дернул  повод.  Зарычал
утробно, когда зверь попытался-таки вырваться.
   После рыка жеребец присмирел.  Взял  предложенный  сухарь.  Задумчиво  им
похрустел и понял, что сейчас он не главный.
   На том и сошлись.
   В том, что конь ожидал именно его, Эльрик не  усомнился  ни  на  секунду.
Откуда  бы,  в  самом  деле,  взяться  в  нехоженом  лесу   заседланному   и
взнузданному скакуну? Да еще такому скакуну, на каком  не  стыдно  ездить  и
императору.
   - Хотя, парень, откровенно говоря, я предпочитаю кобыл, - сообщил де Фокс
жеребцу, критически рассматривая роскошную сбрую.
   Конь вздохнул.
   То ли расстроился.
   То ли тоже предпочитал кобыл.
   - Понавесили-то! -  Эльрик  с  досадой  постучал  когтем  по  костяным  и
серебряным накладкам. - Смотреть противно. Да, кстати, тебя же звать  как-то
надо... - Шефанго отступил на  шаг,  склонил  голову,  оглядывая  жеребца  с
головы до ног. - А будешь ты у нас... Пепел.
   "Эльрик, от него осталось что-нибудь?.."
   - Пепел. - Император поморщился,  словно  вновь  ударил  в  ноздри  запах
горящих людей. Горящих внутри собственных лат.  И  крики.  -  В  общем,  сим
нарекаю...
   Он не договорил. Присвистнул восхищенно, разглядев  подвешенный  к  седлу
роскошный, гномьей работы арбалет. Позабыв обо всем, Эльрик  достал  оружие.
Взвесил в руках. Один-единственный болт выкатился из сумки и  мягко  упал  в
пожухлые листья.
   - Ты это видел? - Машинально подобрав болт,  император  поднял  глаза  на
скакуна. - Нет, скажи мне, ты видел где-нибудь такую работу? Не  видел.  Ибо
не бывал ты, бедняга, в горах. А на поверхность  мастера  тамошние  подобные
вещи не выносят. Эдакую штуку, пожалуй, и мне голыми руками не взвести.
   Конь ответить не мог.  Хоть  и  слушал  внимательно,  вздыхал  в  надежде
разжиться еще парой сухарей.
   Эльрик намек понял. Сухарем угостил. Погладил Пепла  по  теплой  морде  и
увидел, во влажной, блестящей глубине огромного глаза увидел...
   Развернулся резко. Поднял машинально невзведенный  арбалет.  А  в  висках
кольнуло, не болезненно кольнуло - привычно. Только забылась  эта  привычка.
Истаяла под грудой навалившихся сверху лет.
   "Ты меня в любом облике узнаешь. Вот как кольнет в висках -  точно-точно,
именно так и кольнет - да не кривись - не больно  ведь!  -  значит,  я  это.
Дракон из Драконов. Глядишь, свидимся еще. Отспорю перстенек-то..."
   Это не Эльрик вспомнил.  Это  подумал  "вслух"  человек-дракон,  бесшумно
возникший у него за спиной.
   Зыбкое отражение в лиловых зрачках Пепла.
   - А ты здорово привык полагаться на  свое  чувство  опасности.  -  Дракон
улыбнулся. - Оно тебя подвело сегодня два раза за какой-нибудь час.
   - Откуда...
   - Оттуда. Я все знаю. Я один остался. И знаю  теперь  за  всех.  Один.  -
Тускло-желтые глаза подернулись пленкой. Вновь прояснились.
   - Дракон из Драконов. - Эльрик опустил бесполезный арбалет.
   - Он самый. - Собеседник его шутовски раскланялся. -  Правда,  интересный
сегодня день? Только короткий... Нет. - Он поднял руку,  запрещая  де  Фоксу
говорить. - Не спрашивай. Не порти все удовольствие. Ты рад,  что  отделался
от спутников? Молчи!  Девчонка  -  птица.  Хочешь,  но  не  смеешь.  Смерть.
Усталость. Вина. Нет оправданий. И снова смерть.  Любопытство?  Нет,  скорее
злость. Ярость. Плохо быть одному.
   Император  скользнул  в  сторону.  Подальше  от   Пепла.   Желтые   глаза
пригвоздили к месту. Губы дракона обиженно дернулись.
   - Ты думаешь, я сошел с ума? Ты  боишься?  Да.  -  Он  кивнул,  сам  себе
отвечая. - Ну и что? Это не мы. Это они нас так. Хозяева.
   Он вроде и не двигался с места,  а  оказался  вдруг  ближе.  Вертикальные
зрачки превратились в щели. И расширились:
   - Они хозяева?  Молчи!  Они  -  никто.  Создатели.  Я  голоден,  слышишь,
шефанго? Дракон голоден. Царь царей. Владыка владык. Ты думаешь,  безумие  -
это страшно? Страшно одиночество. День короткий, и тебе повезло. Мне тоже.
   Еще ближе.
   Эльрик невольно отступил. Поднятый с земли арбалетный болт стал почему-то
горячим. Жег ладонь.
   - Давай. - Дракон кивнул. - Взводи свой арбалет. Помнишь? Ты не  помнишь,
ты все забыл, вы - бессмертные. Это смешно. Вы  забываете.  Забываете.  Все.
Больше ты не будешь забывать. Мы бессмертны. Есть лишь  одно  бессмертие.  И
лишь одно могущество. МОЕ! А еще, мой забывчивый  шефанго,  я  говорил  тебе
когда-то... Впрочем, для тебя это уже не имеет значения. Правда? Молчи! Тебя
нет здесь. А безумие - это не страшно. Знаешь ли ты, смертный друг мой,  что
оно прекрасно? Знаешь ли ты это чувство освобождения? Да. Ты знаешь.  Демон,
страсть, воля, стихия, горит душа,  горит,  сгорает,  и  не  держит  ничего,
ничего, лишь свобода, кровь, сила. Стреляй же!
   И завораживающий поток слов, бессмысленных звуков,  гармоничных  аккордов
взорвался раскаленными осколками. Тяжелым звоном отозвалась стальная тетива,
швыряя вперед раскаленную смерть. Пепел шарахнулся в сторону от  брызнувшего
кровью тяжелого тела.
   - Нет бессмертия. - Эльрик подул на обожженную ладонь. Повесил арбалет на
седло. - Я вспомнил, Пепел. Знаешь, что он говорил мне, когда мы виделись  в
последний раз? "Опасайся разговаривать с драконами". Пойдем  наверх.  Поищем
вход в сокровищницу.

ТРЕТИЙ. ЛИШНИЙ

   - Как тебе это понравится, Чедаш? Эти смертные меня переиграли.
   - Похоже, вам это нравится. Князь?
   -  Ты  знаешь...  Да.  Признаюсь,  я   перестарался   в   своем   желании
спровоцировать их на какое-нибудь безумие.
   - Э-э-э... Простите, Князь. Вы считали, что они недостаточно безумны?
   - Отнюдь. Мне было интересно, где верхняя планка.
   - И что же?
   - Ее давно сорвало. Теперь они хотят убить меня.
   - Это смешно.
   - Это весело, Чедаш. Если бы ты видел их лица, когда я сказал...  Гм.  Уж
сказал, так сказал. Жаль только, палатин сгорел. А девочка и вправду ничего.
Как считаешь?
   - Она - символ. По крайней мере, Князь, мне так показалось. Двое из  этой
вашей четверки сумели окружить ее неким ореолом, природу которого мне понять
не удалось. Не моя специфика, к сожалению, вот если бы вы согласились  убить
ее...
   - Чедаш!
   - Простите, Князь.
   - Тебе стоило бы побыть живым  для  разнообразия.  Я  спросил,  как  тебе
девочка, а не кем она является  для  этих  ненормальных.  Может,  завести  с
десяток эльфиек?
   - Боюсь, Князь, вы не получите такого удовольствия,  как  с  этой.  Ореол
есть лишь у нее одной.
   - Да. Ладно, долой лирику. Что там у нас на юге?

ФИГУРЫ

Аквитон - Эзис

   Пепел  шел  ровной,  убористой  рысью,  неторопливо   отталкивая   дорогу
копытами. Дорога послушно убегала, но не кончалась  и  продолжала  стелиться
под ноги коню.
   Эльрик дремал в седле.
   Вопросы и ответы теснились, мешая друг другу, и лучше уж было вообще ни о
чем не думать, чем пытаться рассортировать их и разложить по полочкам. Мысль
- туда. Мысль - сюда. Эта мысль вообще лишняя. Ее долой.
   И не мысль это вовсе, а эмоция. Совсем уж никуда не годно. От эмоций  так
просто не отделаешься.
   Было муторно.
   Император так и не понял: он ли убил дракона, или дракон сам заставил его
выстрелить? Чем был на самом деле этот  всемогущий  безумец?  И  был  ли  он
безумцем? Да - если Демиурги говорили правду. А если они лгали?
   Но зачем им лгать? И, главное, если уж ложь такова,  то  какой  же  тогда
может оказаться правда? Правда, скрываемая за кошмаром предполагаемой лжи.
   Дракон не может сойти с ума.
   "...Видишь ли, мой смертный друг, у нас, если можно так выразиться, очень
тонкая, но в то же  время  очень  гибкая  душевная  организация.  Ты  слышал
что-нибудь о
   Законе? Нет? Великие Боги! А с  виду  такой  образованный!  Закон,  иначе
говоря - Равновесие..."
   "...Видишь ли, Торанго, когда мы решили начать Игру, мы  нарушили  Закон.
Сознательно. Ты слышал что-нибудь о Законе?  Да?  Странно.  Словом,  условия
Игры подразумевали, что победитель получит все. А по Закону именно  этого  и
не  должно  произойти  ни  в  коем  случае.  Драконы  попытались  вмешаться.
Помешать.  И  Разрушитель  сделал  нам  маленькую  уступку.  С   последующим
возмещением, разумеется. Образно  выражаясь,  Весы  качнулись.  И  качнулись
весьма заметно. Гармония нарушилась. А с ней разрушились и драконы. То,  что
осталось сейчас, - оболочка, с остатками былого могущества..."
   Эльрик был тогда слишком  измотан,  чтобы  сказать  Величайшим  все,  что
думает он по поводу их Игры.  Точнее,  он  был  достаточно  уставшим,  чтобы
сперва думать, а потом действовать. И на тот момент у императора хватило ума
понять, что его мнение интересует Демиургов в последнюю очередь.
   Сейчас он готов был забыть о мимолетном своем смирении. Но на  дороге  не
случилось, как назло, никого из Владык. Да и вообще пустовата  была  дорога.
Урожай еще не  собрали.  Ярмарки  не  развернулись.  Праздно  шататься  тоже
времени нет  -  середина  лета,  самая  работа.  Редко-редко  обгонял  Пепел
медленно ползущие короткие обозы.
   Было тоскливо.
   Беспомощная ярость поднималась мутной  волной  из  самых  темных  глубин.
Клокотала. Искала выхода.
   И не находила.
   Грызло  неотступное,  навязчивое  и  болезненное  чувство   вины.   Кина.
Прекрасный цветок, грубо надломленный безжалостной рукой.
   Не защитил. Должен был, обязан был оказаться рядом. Спасти. И  не  сделал
этого. А теперь поздно. Защищать поздно. А мстить - это  просто  глупо.  Зло
нужно встречать ударом, а не провожать бесполезной руганью. Встречать.
   Но холодные доводы разума тонули в серой мути нерассуждающей ненависти.
   Эмоции. Эмоции, чтоб им.
   И снова с усилием Эльрик заставлял себя думать о Демиургах.  О  том,  что
рассказывали они. О том, что нужно сделать.
   Имеет ли смысл делать что-то? Какая разница? Особо выбирать все равно  не
приходится.
   "...Вообще-то Мы не вмешиваемся в дела мира. Лично не вмешиваемся. Но для
тебя, так и быть, исключение сделаем. Однако помни... Торанго,  друзья  твои
останутся жить лишь благодаря Нашей доброте. Ты умеешь быть благодарным?"
   Эльрик умел быть благодарным. Иногда. Если это не мешало его  собственным
планам. А вообще, де Фокс при всей своей безграничной доверчивости ну  никак
не мог  поверить  в  то,  что  монахи  Белого  Креста,  добившие  "Бичей"  и
подобравшие Сима с Элидором, оказались на месте побоища по воле Величайших.
   Чтоб Белый Крест да по чьей-то там воле?! Особенно если учесть смерть  их
Магистра и исчезновение магистерского атрибута.
   "Что там у них, интересно? Как-то ведь  Элидор  опознал  в  этом  Джероно
начальство? Или, вернее, почему-то ведь он обознался..."
   Словом, Эльрик был уверен, что Белый Крест явился на кровавую  прогалину,
идя по следу искомого атрибута, а отнюдь  не  потому,  что  послали  монахам
просветление девятеро Величайших. Впрочем, ничуть не меньше он был уверен  в
том, что Демиурги действительно совершили чудо,  позволив  Симу  с  Элидором
остаться в живых. А вообще, глядя через  широкое  окно  в  стене  Зала,  как
быстро и умело расправляются с "Бичами"  люди  Белого  Креста,  император  с
грустью осознал, что, будь он все еще там, он, пожалуй, поубивал бы и их.
   "Вот уж, воистину, прав Элидор.  Очень  трудно  предсказать,  когда  меня
вскинет. И от чего... Спятить можно, до чего трудно!  Головой  думать  надо!
Головой. Трудно им... Как будто никогда с ненормальными дела не имели".
   "Знаешь  ли  ты  это  чувство  освобождения?..  Демон...  страсть,  воля,
стихия... горит душа, горит, сгорает, не держит ничего,  ничего...  свобода,
кровь, сила... Стреляй же!"
   И снова последние слова ударили, как свинцовый  шарик  по  гладкому  боку
глиняного кувшина. Только на сей раз  не  тягостное  оцепенение  разлетелось
осколками, а лопнула душными ошметками клубящаяся злоба.
   Драконы погибли.
   В мире стало на одно чудо меньше.
   - Чудо? Да, Эльрик, мы - чудо. Мы - неотъемлемая часть мира. Иногда мы  -
это мир. Вы, шефанго, пришельцы, и тебе не понять этой связи, связи, которая
может возникнуть только между  Всемогуществом  и  Бесконечностью.  -  Дракон
улыбался, щуря желтые глаза, и смотрел  на  принца  сквозь  дрожащий  огонек
светильника. - Я вот все жду, когда же ты вскинешься, смертный мой  друг.  А
ты слушаешь и делаешь вид, что веришь.
   - Я верю. -  Эльрик  пожал  плечами.  -  Почему  нет?  Дракон  и  шефанго
познакомились вскоре после  появления  в  мире  людей.  Величайшие  похищали
смертных из всех  миров,  до  которых  могли  дотянуться,  и,  вырванные  из
привычной жизни, люди тихо вымирали на новых землях.  Жить  оставались  лишь
те, у кого было достаточно сил, чтобы выжить.
   Встретились они не сказать, чтобы случайно -  Дракон  из  Драконов  давно
присматривался к непонятному, но совершенно определенно разумному  существу,
появившемуся на Материке. Наблюдал.  Забавлялся.  Сочувствовал.  Ему  скучно
было. Как раз тогда было скучно, потому  что  исчезли  Древние,  а  те,  кто
пришел им на смену, еще не осознали себя народом. И некого  было  пугать.  И
некого было охранять. И незачем было поддерживать порядок.
   - Промежуток эпох. - И зрачки в глазах  становятся  вертикальными,  разом
утрачивая всякий намек на человечность. - Это скучно, ты не находишь?
   - Да уж. - Эльрик поежился, припоминая все, что довелось повидать ему  за
время "промежутка".
   - Ты слаб и изнежен. - Дракон ухмыльнулся. - И  многого  боишься.  Но  ты
все-таки старше этих... младенцев. Ты знаешь то, чего знать не можешь. И  ты
все еще жив. Это интересно. Я буду приходить к тебе. Иногда. И говорить... в
смысле разговаривать... да, беседовать! Беседовать с драконами очень полезно
для общего развития, запомни это, смертный. И очень опасно. Очень.
   - Я бессмертный.
   Это  был  первый  и  единственный  раз,  когда  принц  упомянул  о  своем
бессмертии в разговоре с Драконом из Драконов. Первый, потому, что разговор,
собственно, был первым. А единственный... Эльрик не очень любил,  когда  над
ним смеются.
   - Бессмертный! - Дракон восхищенно покачал головой, разглядывая  шефанго,
как неожиданно заговорившую лягушку. -  Ты?!  Малыш,  да  ты  ведь  даже  не
знаешь, что такое бессмертие. Можно называть себя бессмертным, пока ты  жив.
Но разве не любое существо в нашем мире имеет на это право? Ты не умрешь  от
старости? Поздравляю! Я видел очень много  этих,  новых...  Людей,  так  они
называются... словом, большая их часть тоже, увы, умирают  не  от  старости.
Так в чем же разница?
   - А ты?
   - А я бессмертен, малыш. Я Дракон из Драконов, и я бессмертен, как  любой
из нас.
   - Почему Дракон из Драконов?
   - А почему ты - принц? По праву рождения.
   - Ты - император?
   - А ты - пень, лишенный воображения. Вслушайся в разницу слов,  смертный:
император и Дракон из Драконов. Улавливаешь суть?
   - Ну-у... может быть.
   - Этого достаточно. Пока достаточно.

Аквитон. Монастырь Фелисьена - Освободителя

   Магистр сидел, глядя прямо перед собой, в стену. Обед уже унесли.  Сейчас
доложат о неизбежном.
   Нужно было заниматься делами. Нужно было готовить  подходы  к  императору
Готскому. Нужно было отправлять брата Квинта  к  султану  -  зажился  что-то
султан. Нужно было  выбрать  кандидатуру  наблюдателя  около  Ахмази.  Нужно
было...
   Магистр сидел, глядя прямо перед собой...
   В дверь осторожно постучали.
   Отец Лукас шевельнулся:
   - Да.
   В комнату вошел брат Давид:
   - Отец Лукас, яд не действует.
   Отец Лукас вопросительно посмотрел на "главного отравителя" ордена.
   - Мы заложили в его обед пятикратную смертельную дозу. Он  сжевал  все  и
даже не поморщился.
   - Вы в курсе, что у эльфов повышенная живучесть?
   - Обижаете, отец Лукас. Доза  была  рассчитана  как  раз  на  эльфа.  Это
средство многократно проверено. В том числе и на  нелюдях.  Ошибки  быть  не
может.
   - Но он  до  сих  пор  жив?  -  мягко  улыбнулся  Магистр.  Брата  Давида
передернуло от этой мягкости Черного Беркута:
   - Да.
   - И как вы это объясняете? - Улыбка отца Лукаса стала еще мягче.
   - Отец Лукас, позвольте задать вам один вопрос? Магистр кивнул.
   - Дело этого эльфа бесспорно и не позволяет никаких других трактовок?
   - Почему вы об этом спрашиваете?
   - Если дело не бесспорно, то я могу сделать только один вывод - это божий
знак. И он свидетельствует о его невиновности.
   - Идите, брат Давид. Я сам займусь этим делом. - Улыбка так и не покинула
лицо отца Лукаса.

Элидор

   Вскоре после обеда я заснул. И проснулся только на следующее утро.
   Точнее, я проснулся не сам: меня разбудил Шарль, когда приперся ко мне  и
решил не будить меня, а тихо посидеть, покурить трубочку.
   От запаха табака я и проснулся. И сразу вспомнил, как долго не  курил.  Я
застонал. Шарль кинул трубку на стол и бросился ко мне:
   - Что с тобой, Элидор?
   - Трубку.
   - Дым мешает? - Мать твою так! - рявкнул я. - Трубку дай,
   - Так бы сразу и сказал.
   Шарль порылся в моих вещах. Достал с самого дна рюкзака  все  курительные
принадлежности, набил мою трубку, раскурил и протянул мне.
   Все прелести небес померкли в сравнении с первой затяжкой. Кто никогда не
курил, тот не поймет.
   Через пару минут я уже был вполне дееспособен:
   - Рассказывай.
   - О чем?
   - Не валяй дурака, Шарль. Меня приговорили. Но я до сих пор жив.  И  тебя
пустили ко мне.
   - К чему приговорили? Я ничего не слышал. Ты точно в порядке?
   Ничего не понимаю. Отца Джероно убрали, как только  смогли  добраться  до
него. Да и в других подобных случаях приговоренного казнили  при  первой  же
возможности. В соответствии с традициями я должен был помереть  сразу  после
вчерашнего обеда. ("А что вы хотите, после всего того,  что  он  перенес,  -
сердце не выдержало".) Или ночью. Гаротту  на  шею  -  и  подождать  десяток
минут.
   Но я жив. Ничего не понимаю.
   Если отбросить вчерашний бред насчет мести... Но другого объяснения  нет.
Я должен отомстить. И не могу умереть, пока живет Князь. Не имею права.
   Дверь открылась без предварительного стука, и в комнату вошел отец Лукас.
Шарль, с задумчивым видом выбивавший трубку, вскочил:
   - Доброе утро, отец. Магистр кивнул:
   - Оставь нас, сын мой. Шарль испарился.
   - Ты, наверное, удивлен, что до сих пор  жив,  Элидор.  -  Черный  Беркут
присел на край моей постели. - К сожалению, удовлетворить твое любопытство я
не в силах. Теперь слушай приказ.  Как  только  посчитаешь  себя  достаточно
здоровым, напиши отчет  о  поездке  и  зайди  ко  мне.  В  передвижениях  по
монастырю ты не ограничен. Обсуждать с кем-то  подробности  последнего  дела
тебе запрещается. Вопросы есть?
   - Что с Киной?.. И с Симом?
   - Брат Сим сейчас находится в соседней келье. Никаких  обвинений  ему  не
предъявлено. Кину мы отдали на попечение врачей. Они говорят,  что  поставят
ее на ноги самое большее через пару месяцев. Разрешат ли  тебе  увидеться  с
ней - не знаю. Поговоришь с врачами сам. Еще вопросы будут?
   Я отрицательно покачал головой.
   - Поправляйся, Элидор, ты нужен ордену.
   И, похлопав рукой по одеялу, отец Лукас вышел.
   Я чуть не свихнулся, пытаясь понять ситуацию. Хорошо хоть  Кине  с  Симом
ничего не грозит. Но что собираются делать со мной?
   А не все ли мне едино? Наверное, все-таки нет