за угла, грохотала колесами
по камню мостовой  тяжело  груженная  телега.  Посмотрел  налево  -  пятерка
стражников, чеканя шаг, промаршировала через улицу. Шефанго ссыпал в  кошель
монеты,  оставил  одну,  повертел  в  пальцах  и  щелчком  подбросил  вверх.
Серебряный, вертясь, блеснул на утреннем солнышке. Эльрик поймал его, глянул
- герб.
   - Джэршэиты, - сообщил де Фокс дремлющему на припеке псу, - ну и  славно.
Отчего бы принцу Анго не смотаться в солнечный Мерад? -  Пес  повел  ухом  и
нерешительно вильнул хвостом. -  Охранником  в  караване  сквалыги-купца,  -
мрачно  буркнул  Эльрик,  бросая  серебряный   ковыляющему   мимо   бродяге.
Коричневая  рука  жадно  схватила  монету.  Нищий  начал  кланяться,  шустро
отступая  и  позабыв  о  хромоте.  От  него  воняло,  и  шефанго   брезгливо
поморщился. Он так и не привык к тому, что  некоторые  смертные  забывают  о
гигиене.
   В том, что  его  возьмут  на  службу,  он  не  сомневался.  Система  была
отработана давно и действовала безотказно. Конечно,  у  любого  караван-баши
есть отрядец проверенных бойцов, и человек со стороны там подозрителен.  Но,
во-первых, глупо всерьез ожидать неприятностей  от  одиночки,  когда  вокруг
надежные люди. А любой не-человек  всегда  одинок  на  Материке.  Во-вторых,
Эльрику не встречался еще караванщик  или  купец,  способный  отказаться  от
бойца такого класса, как его высочество наследный конунг Ям Собаки Эльрик де
Фокс по прозвищу Предатель.
   Правда, оба эти фактора играли роль лишь в том случае, если наниматель не
догадывался, что перед ним  шефанго.  Беловолосый,  красноглазый  великан  в
маске - кем  еще  он  может  быть?  Люди  боялись  шефанго.  Ненавидели  их.
Проклинали, иногда заслуженно, чаще - просто поверив в собственные  страшные
сказки. И очень редко соглашались иметь с ними дело. Закавыка  была  в  том;
что мало кто  здесь,  близ  Внутреннего  моря,  далеко-далеко  от  Северного
океана, видел ужасных нелюдей своими глазами. Мало кто  здесь  вообще  видел
каких-либо нелюдей. Это решало проблему.
   Природа  или  Боги,  со  свойственным  им  непонятным  юмором,  наградили
Трессу-Эльрика де Фокс мелодичным и мягким  голосом,  который  меньше  всего
подходил убийце и пожирателю детей. На Ямах Собаки это  доставляло  когда-то
массу неприятностей. Потом неприятности исчезли, как их и не было, - кому, в
самом деле, придет в голову насмехаться над одним из лучших бойцов  империи?
А голос? Ну что голос?  Женщины  даже  находили  в  этом  некое  извращенное
удовольствие: "если бы с эльфом могло быть так хорошо, я решила бы, что ты -
эльф".
   Потом, после изгнания, все обиды своего детства, все драки, все  насмешки
вспоминал Эльрик с мучительной тоской. Просто потому, что это дома голос его
звучал чуждо и странно. Дома. А дом  был  потерян  на  страшные,  казавшиеся
бесконечными тысячелетия. Уродство же  собственное  пригодилось  много-много
позже. И совершенно неожиданным образом. Когда появлялась в том  надобность,
он, шефанго, прикидывался эльфом. Люди верили. Хуже  того  -  верили  эльфы.
Верили, пока слышали голос и не видели Эльрика. А у людей даже насчет  маски
вопросов не возникало. Они знали твердо, что шефанго покрыты шерстью и  едят
живых младенцев. Ни то, ни другое к принцу не относилось.

Эльрик де Фокс

   Караванный двор встретил густым запахом  навоза,  верблюжьими  криками  и
беготней груженных поклажей слуг. Я направился к складам и жилым помещениям,
периодически, не очень вежливо, отодвигая с дороги того,  кто  оказывался  у
меня на пути. Один из отодвинутых сказал мне что-то в  спину.  Я  обернулся.
Мужик  извинился  и  растворился  в  толчее.   После   этого   передо   мной
расступались.
   Пинком  распахнув  хлипкую  дверь,  проигнорировав   вытянувшуюся   морду
вышибалы и замолчавших при моем появлении воинов, пьющих тут же, в  зале,  я
прошел прямиком к хозяину. Нахальство - второе счастье. У  дядьки,  конечно,
был неприемный день, однако меня он  принял.  Хотя  бы  потому,  что  просто
физически не сумел бы выставить из своей каморки.
   - Уважаемый, не сочтите за труд сообщить мне, какие караваны  выходят  от
вас сегодня.
   "Уважаемый", выбитый из колеи контрастом между тем, как я вошел,  и  тем,
как я начал говорить, быстро закивал.
   - Да. Да. Разумеется. Сегодня от нас уходят двое.  Ахмет  из  Табада.  Он
направляется в Десятиградье с грузом...
   - Груз меня не интересует. Кто второй?
   - Сулайман из Мерада. Он ведет свой караван в Эзис.
   - Где он сейчас?
   - У себя. По коридору направо. Третья дверь.
   - Благодарю.
   Третья дверь. От лестницы, надо полагать. Вежливо постучавшись, я вошел.
   Сулайман из Мерада сидел, поджав ноги, на  низенькой  оттоманке  и  курил
кальян. Ничего не скажешь, выбрал время и  место.  Караван  грузится.  Народ
суетится. А хозяину дела нет. Хотя, не исключен вариант, что у  него  каждый
человек знает свое место и свои обязанности Тогда это дядьке в плюс.
   Мерадец перевел на меня отрешенный взгляд. Выпустил изо  рта  изузоренный
мундштук и медленно процедил:
   - Выйди, сын шакала, пока я не позвал свою охрану.
   - Почтеннейший, - сказал я на  исманском,  -  я  пришел  с  предложением,
которое должно понравиться вам.
   - Ты? - Сулайман расплылся в снисходительной ухмылке. - Оборванец.
   - Оборванец или нет, но я не буду лишним в вашей охране.
   - Мне не нужны воины.
   - Такие, как я, нужны.
   - Пять медных.
   - Десять. И кормежка для меня и моей сестры. - Джэршэ отнял у тебя разум,
чудовище. Десять медных я плачу своему десятнику.
   - Не знаю, кто ваш десятник, но могу поспорить, что я лучше.
   - Кто ты?
   - Эльф.
   - Как твое имя?
   - Зовите меня Эльрисом.
   - Десять медных - это слишком много. Откуда  мне  знать,  что  ты  стоишь
таких затрат?
   - Проверьте.
   - Хм-м, Эльрис... Ну ладно, пойдем.
   Сулайман поднялся со своей оттоманки. Протопал, переваливаясь  на  кривых
ногах, во двор. Огляделся там, полуприкрыв глазки, и щелкнул пальцами.
   Через секунду десять вооруженных мужиков стояли навытяжку около крыльца.
   - Махмуд, - процедил купец, - этот эльф, его зовут Эльрис, хочет наняться
воином в твой десяток. Проверь.
   Если до этих слов ребята смотрели на меня  со  сдержанным  уважением,  то
теперь их морды перекосились. Махмуд пожевал губами. Поскреб бритый  затылок
и крикнул:
   - Али! Масхут!
   Двое  парней  подобрались  по-рысьи.  Переглянулись.   Остальные   шустро
расступились, освобождая место для боя. Суета во дворе утихла. Слуги,  рабы,
погонщики - все развернулись в нашу сторону. Интересно им! А потом свистнули
сабли. И словно сам собой впрыгнул в ладони топор. Пошло веселье!
   По уму-то, конечно, два бойца, вооруженных легкими,  острыми  сабельками,
должны в капусту порубить такого громилу,  как  я,  с  неподъемным  топором.
Однако в бытность свою на Востоке я клювом не щелкал и  давно  уже  научился
остужать не в меру самонадеянных тамошних вояк.
   Они, полагаю, не успели даже понять, как случилось, что их сабли лежат  в
пыли у крыльца, а лезвие гигантского топора  легонько  наметило  смертельные
удары. Одному в череп. Второму по ключице наискось. Легонько. Но и эти двое,
и те, кто следил за боем, поняли, что такими ударами противника  разваливают
пополам. Что я там говорил о самонадеянности? У меня ее больше, чем  у  всей
исманской армии.
   - Десять медных, - сообщил Сулайман.  -  И  кормежка  для  тебя  и  твоей
сестры. Выходим сегодня после вечерней молитвы.
   - Понял.
   Я оглядел помрачневших охранников - всегда одно и то же, мне еще ни  разу
не радовались простые воины, - развернулся и отправился к воротам. Пора было
найти Карела.

Эзис. Табад

   Сложности начались, когда Элидор сошел с корабля в Табаде. Корабль был из
Весты. И команда и капитан - честные Опаленные. К вооруженному эльфу, да еще
и со  знаками  Белого  Креста  относились  с  почтительным  трепетом,  а  на
разговоры о джэршэитских землях шли неохотно. С кем  другим  они,  может,  и
побеседовали бы, да  Элидор  сам  был  не  мастер  вести  долгие  задушевные
разговоры. Так что сошел он с корабля, зная об Эзисе не многим  больше,  чем
когда поднимался на борт.
   Сошел. Принюхался брезгливо. Пахло  так,  как  всегда  пахнет  в  портах.
Северных или южных - не важно. Гнилью, смолой, водорослями,  деревом  и  еще
бес знает чем, но густо, почти осязаемо.
   Порт как  порт.  Ничего  особенного.  Люди  здесь  говорили  на  всеобщем
свободно. Для купцов, моряков и военных всеобщий - второй родной  язык.  Для
таких, как Элидор, тоже.
   Монах огляделся.
   - Эй! Эй ты, здоровенный! Ну, ты, длинный! Вниз посмотри! Вниз! Я внизу!
   Голос был высоким. Не сказать,  что  противным,  но  интонации  очень  не
понравились Элидору. Наглые такие интонации.
   Голос действительно верещал откуда-то снизу. Чуть  ли  не  из-под  сапог.
Эльф опустил глаза, примериваясь дать нахалу пинка и идти дальше. Но  нахал,
оказавшийся   гоббером,   глянул   на   монаха   доверчивыми,   круглыми   и
наглыми-пренаглыми глазами и протянул монетку. Золотую:
   - Слушай, длинный, ты ж с румийского корабля, да? Мне меняла за  полсотни
диров вот это дал. Лиар, говорит, называется. Полсотни  диров,  сказал,  как
раз и стоит. Ты мне скажи, он меня сильно надул?
   Коротенькие пальчики повернули монетку. Подбросили и поймали ловко.
   Элидор машинально шевельнул пальцами - до боли знакомый жест.
   - Надул, - буркнул он, хмуро понимая, что влип в неприятности. - Полсотни
диров стоит аквитонский фор.
   - Это какой?  -  Маленький  и  наглый  пытался  вести  себя  вежливо,  но
получалось навязчиво. - У тебя есть?
   - Вот такой. - Монах нашел в кошельке золотой другой  чеканки.  Перекатил
его в ладони. Бросил обратно.
   - Скотина, - грустно подытожил гоббер. Слово "скотина" не входило в число
орденских паролей, но по ситуации было в самый раз.
   Элидор оставил малыша размышлять над  превратностями  жизни  и  продолжил
путь, предоставляя собрату самому придумывать,  что  делать  дальше.  Честно
говоря, хотелось упомянутого собрата взять  за  ноги  и  треснуть  башкой  о
ближайший угол. Элидор терпеть не мог работать в паре. Он понимал,  конечно,
что в Эзисе в одиночку ему пришлось бы очень и очень трудно. Но какой кретин
там, наверху, додумался дать ему в напарники гоббера? Кто-то, надо думать, с
совсем уж примитивным чувством юмора.
   - Эй! Длинный! Ты ведь в город, да? - послышалось сзади.  -  Хочешь,  хан
подскажу? За умеренную плату.
   - Что подскажешь? - Эльф обернулся. Слово "хан" ему ни о чем не говорило.
   - Гостиницу, дылда. - Маленький уже догонял. - Недорогую и приличную. Там
перца в жратву меньше  кладут,  чем  принято.  Так  что  ты,  пожалуй,  даже
перекусить сможешь. За полдира покажу. Ну! Я сам всегда там останавливаюсь.
   - А сколько платит тебе хозяин гостиницы?
   - За что? - ненатурально удивился гоббер. - Давай деньги  и  пойдем.  Да,
кстати, меня Симом зовут. И за знакомство выпить надо. Это обязательно!
   Элидор вздохнул. Выудил из кошелька монету  в  пять  диров  -  меньше  не
нашлось. Протянул нахалу и побрел следом за ним по узким, шумным  и  пыльным
улицам.
   Это задание нравилось ему чем дальше, тем меньше.
   Хозяин гостиницы или хана, как называл гостиницу Сим, оказался  румийцем.
Тощим,  желчным  и  жадным  до  потери  чувства  собственного   достоинства.
Ошалевший от заломленных цен, Элидор уже примеривался, как бы  так  половчее
внушить румийцу, кто здесь главный, но  гоббер  дернул  его  за  кольчугу  и
взялся разговаривать сам.
   Взялся так взялся.
   Первые  минут  десять  эльф  пытался  слушать  и  даже  вникать  в  смысл
гобберовой трепотни. Потом перестал. Потому что смысла там  не  было  ни  на
волос. Сим  рассказывал  о  каких-то  детях  и  женах,  называл  хозяина  то
"любезнейшим", то "скупым сморчком",  сама  гостиница  в  течение  разговора
несколько раз превращалась из "грязного сарая"  в  "обитель  праведников"  и
обратно. Сим пищал, стонал, хрюкал и почти плакал.
   Больше всего ужаснуло Элидора то, что  хозяин  вел  себя  точно  так  же.
Чудовищный бред, который они несли, казался обоим вполне связной и  логичной
беседой.
   Эльф, для которого произнести несколько фраз подряд было пыткой, слушал и
ничего не понимал. Он вспоминал смутно, что вроде как Сим  и  без  того  уже
живет в этой  гостинице,  следовательно,  речь  идет  о  комнате  для  него,
Элидора. Но в таком случае при чем тут дети, жены... ЖЕНЫ?!
   - Два дира, - простонал хозяин.
   - Вы меня разорили, почтеннейший.  -  Сим  вновь  дернул  эльфа  за  край
кольчуги. - Давай деньги. Здесь платят вперед.
   Монах молча отдал гобберу  серебряный.  Гоббер  передал  монету  хозяину.
Дождался сдачи. Пересчитал ее. И мотнул головой:
   - Пойдем. Нам наверх. Что бы ты без меня  делал?  Элидор  пошел  за  ним,
пытаясь осознать, каким чудом  десять  диров,  запрошенных  румийцем,  стали
двумя? Можно торговаться, но какой же торг сбивает цену в пять раз?
   - Вот! - гордо заявил гоббер, распахивая перед эльфом  хлипкую  дверь.  -
Лучшая комната в этой дыре. Не считая моей, конечно.
   В комнате были стол и кровать. Обстановка  примерно  как  в  монастырской
келье, да только  здесь  мебель  была  не  выше  колена.  Элидорова  колена.
Мелькнуло нехорошее подозрение, что гостиница эта специально для гобберов...
   - Эт-то что? - поинтересовался  Элидор  и  сам  вздрогнул  от  того,  как
нехорошо прозвучал его голос.
   - Где? - Сим протопал в комнату и по-хозяйски  хлопнулся  на...  все-таки
это была кровать.
   - Мебель, - объяснил эльф.
   - Что мебель? Да ты проходи. Садись. Сейчас мы с тобой за знакомство...
   - Низкая, - произнес Элидор, чувствуя, что вскипает. И  какой  же  кретин
додумался посылать его на новое задание так скоро?!
   - А-а! - Сим расплылся в гадкой улыбке. -  Низкая!  Привыкай,  Элидорчик,
здесь так принято.
   - Не называй меня так.
   - Как?
   Элидор глубоко вдохнул и шумно выдохнул.
   - Позвольте пройти, господин,  -  раздалось  за  спиной,  и  монах  резко
развернулся, уходя в сторону, на случай выстрела или удара.
   Старичок с подносом шарахнулся от него, стукнулся спиной о стену и замер,
с ужасом глядя на длинный клинок в руках эльфа.
   - Проходи, Юстин, проходи.  -  Гоббер  закивал  и  замахал  ручонками.  -
Элидорчик, убери клинок и дай Юстину денежку.
   Ярость плеснула волной, удушливой и горячей. Все мысли исчезли.  Осталось
только желание бить и крушить все вокруг. Задавив рвущееся на волю  рычание,
Элидор вложил спату в ножны, рывком содрал с себя  перевязь  и,  не  считая,
выудил из кошеля горсть монет.
   Старик поставил поднос, взял деньги и поспешил убраться, пока странный  и
страшный господин не передумал и не отнял их обратно.
   Элидор молча упал на кровать рядом с Симом.  Злость  перегорела,  оставив
тупую усталость. И эльф совершенно не обратил внимания на то, как облегченно
вздохнул и расслабился гоббер.
   В кувшине было вино. На блюде, закрытом крышкой, мясо и  лепешки.  Перца,
вопреки обещаниям Сима, было явно больше, чем достаточно. Впрочем, еда  была
сносной, а вино даже приличным. Эльф мрачно ел.  Еще  более  мрачно  пил.  И
слушал трепотню гоббера.
   - Я уже домой собирался, - Сим засунул в рот свернутый  кусок  лепешки  и
начал жевать, не прекращая разговаривать, - а мне говорят: надо. Я и говорю,
ну надо, мало ли "надо". Мне, говорю, надоело. Я, говорю,  домой  хочу.  Там
огород, говорю, и малинники. И отец-настоятель опять же не  злой.  А  они-то
мне, мол, "Тот, кто всегда возвращается". А я им: ну?! И, понимаешь,  лестно
мне стало. Тебе бы такого напарника предложили, а! Тоже небось не  отказался
бы!
   Элидор молчал. Прозвище свое он знал и без Сима. И так же знал, что очень
многие в ордене хотели работать в паре с ним. Беда в том, что он ни с кем  в
паре работать не мог. Разве что с Шарлем.  Так  Шарля  посадили  на  анализ.
После тех неприятностей в Гиени, когда он превысил полномочия и был так бит,
что полгода почти не вставал с постели.
   - А мне Шарль о тебе рассказывал, - как по заказу сообщил гоббер. - Он  в
нашем монастыре отлеживался. Ты-то в Румию рванул, докладать, а он  лежал  -
лечился. Вот и рассказывал.
   "И все-таки почему гоббер? - Элидор вяло отхлебнул из  медного  кубка.  -
Ладно, насчет Эзиса  хотя  бы  предположить  можно.  Работа  в  сверхсложных
условиях. Отряд "Элита". Но гоббер-то зачем? Или он тоже в условия входит?"
   Судя по бесконечному, не затихающему, не смолкающему ни на  минуту  трепу
Сима, он был из всех условий самым сложным. Для Элидора, во всяком случае.
   - Ну? - услышал  эльф.  И  понял,  что  в  задумчивости  вообще  перестал
воспринимать слова гоббера. Очень плохо.
   Либо сказывается усталость и отсутствие перерыва  между  заданиями,  либо
Сим прошел специальную подготовку...
   - Наблюдатель? - хмуро поинтересовался Элидор.
   - Сечешь, - одобрительно заметил Сим. - Не переживай. Я кого хочешь  могу
выключить. Даже Шарля получилось один раз. Так что у тебя за задание?
   - Нужно ехать в Мерад. - Элидор вздохнул. Предстояло сказать речь слишком
длинную для его нынешнего расположения  духа.  -  Там  есть  человек.  Зовут
Самуд. Его надо найти и убить.
   - Найти, значит. - Сим поставил кубок и почесал нос. - А его так и  зовут
Самуд? Ни титула нет, ни прозвища?
   - Прозвище есть. Сераскир.
   Взгляд гоббера стал каким-то непонятным.
   - Сераскир, говоришь? Самуд? Элидор, ты что, совсем никогда  в  Эзисе  не
был?
   - Совсем. - Ноги затекли от непривычной позы, и эльф  завозился,  пытаясь
устроиться поудобнее.
   - Ты сядь, как я, - сказал  Сим  с  неожиданным  сочувствием  и  каким-то
почтительным ужасом. - Совсем никогда?
   - Совсем, - рыкнул Элидор. - Как тут проще всего найти человека?
   - Дом Самуда на площади Судирса Справедливого.
   - Откуда ты знаешь?
   Сим удостоил эльфа еще одним непонятным взглядом и молча покачал головой.
Баронство Уденталь. Столица

   У Карела Хальпека был выходной. Вчера он со своим  десятком  патрулировал
веселые кварталы города. А ночью отправился в кабачок "Счастливая  монетка".
Выпить и отдохнуть. Там десятника ждал сюрприз в лице необыкновенно красивой
и, главное, одинокой девицы. Впрочем,  сюрприз  оказался  строптивым.  Девка
расцарапала бравому Карелу всю морду, вырвалась из его объятий  и  выскочила
из кабачка. Десятник погнался за ней. Не родилась еще женщина, которая могла
бы удрать от Карела Хальпека... Но эта стерва-шефанго, уже полгода живущая в
Удентале и успевшая скорешиться со всем здешним офицерьем, очень не  вовремя
оказалась на дороге.
   Как пить дать, оприходует девчонку. У шефанго с этим запросто. Захотел  -
мужиком стал. Захотел - бабой.
   Карел с горя из казармы вернулся в "Счастливую монетку",  где  и  остался
запивать неудачу пивом. К пятой кружке десятник начал забывать про эльфийку.
К десятой гнев на шефанго стал почти осязаемым. К пятнадцатой Хальпек твердо
решил, что, не завтра, а сегодня же, несмотря ни на что, повяжет  стервозную
бабу.
   А когда он потребовал себе шестнадцатую кружку, эта баба... нет, мужик...
- перекинулась, нелюдь! - сам вошел в кабачок.
   С нечленораздельным  рыком  Карел  поднялся  навстречу.  Трое  солдат  из
десятка Хольгенна, повинуясь долгу, встали вслед  за  десятником,  проклиная
тот день, когда родились на свет. Назревала хорошая драка...
   Однако обошлось без драки. Эльрик, не сбавляя шага, пересек зал,  подошел
к десятнику и равнодушно врезал тому по зубам. Карела отбросило через  столы
к очагу, над  которым  жарился  здоровенный  кабан.  Солдаты  схватились  за
оружие. Шефанго глянул на них ласково. И вопрос оказался снят.
   - Я спешу, - раскатился по залу мягкий, шелестящий, очень  низкий  голос.
Эльрик скользнул мимо поваленных скамеек к Карелу, подхватил его за ворот  и
усадил спиной к стене. - Я спешу. И мне сейчас не до тебя. Но ты кушай  пока
по