ших  овощи  фраллей  на  полях  превратились  в  цепочки   дымчатых
призраков в снежном мире.
   Теперь угроза исходила от Квиснолля. Ни один Клинок в истории  Ордена  не
бросал своего подопечного вот так, и боль, которую он  испытывал  от  этого,
едва не заставляла его визжать. Возможно, юный и изящный сэр Овод  и  впрямь
спятил. Он сам мог поверить в это. Но даже если бы он был в этом уверен, все
равно не смог бы противиться тому импульсу, что гнал  его  вверх  по  склону
горы. Совсем недавно, в Айронхолле,  он  испытывал  сомнения  в  искренности
расстройства сэра Спендера, оторванного от  своего  подопечного.  Теперь  он
удивлялся тому, что тот не орал до хрипа. Он даже сомневался  в  подлинности
особого чутья на опасность сэра Жанвира!
   Еда и несколько часов отдыха в кресле у двери Радгара помогли ему  прийти
в  себя.  И  уж  во  всяком  случае,  они  прояснили  ему  голову,   изрядно
одурманенную ядовитыми испарениями Веаргахлейва, а также простой усталостью.
Задолго до того, как этот бельский увалень пришел  к  нему,  лопоча  новости
насчет Вульфвера, Овод уже знал точно, куда девался танист. Он додумался  до
этого, размышляя над показаниями призрака.
   "Пенсия", сказал Йорик. Амброз  держал  Сюневульфа  на  золотой  цепочке.
Платить королю Бельмарка  персональную  пенсию  дешевле,  возможно,  гораздо
дешевле, чем вести войну или соблюдать все унизительные требования договора.
Сюневульф  использовал  деньги  для  подкупа  эрлов...  некоторых   эрлов...
достаточного  их  количества...  чтобы  сохранять  власть.  И  когда  Радгар
объявился в Айронхолле, Амброз увидел в нем угрозу весьма  удобному  порядку
вещей. Стоило бы Радгару, ничего не подозревая, приехать в Бондхилл, как  он
оказался  бы  взаперти.  Никто,  кроме  самого  Амброза  и  нескольких   его
гвардейцев, не знал бы, что пропавший ателинг больше не пропадает.
   Радгар бежал.
   Радгар бежал, потому что его Клинок обладал чутьем на опасность!  Держись
за это  чутье!  Оно  сработало  уже  раз,  значит,  эта  поездка  обратно  в
Веаргахлейв, может, и не совсем безумие...
   Разгневанный Амброз послал своему сообщнику  предупреждение  о  том,  что
опасность держит путь домой. Сюневульф послал сына посоветоваться с семейным
заклинателем, безумным Хильфвером, который был для короля Бельмарка тем  же,
кем Великий Чародей Коллегии для Амброза.
   Хильфвер был источником всех зловещих заклятий. Радгар мог догадаться  об
этом, но промолчать. Овода сбил с толку бренди, зелье,  с  помощью  которого
Сю-невульф поработил королеву Шарлотту. Он попал сюда из Шивиаля  как  часть
платы за измену. То  ли  заклинатели  в  Бельмарке  не  умели  изготавливать
приворотного зелья, то ли Хильфвер мог оказать такую услугу только правящему
королю, которым был тогда, разумеется, Эйлед. Кого из двух сыновей он  любил
больше? Возможно,  он  даже  не  понимал  до  конца,  как  используется  его
колдовство. На этот раз Вульфвер, должно быть, объяснил, что  выискался  еще
один выскочка, готовый бросить вызов, не открыв при этом, что  речь  идет  о
сыне Эйледа. Поэтому старый безумец наколдовал еще одну ловушку для Радгара.
   Если Хильфвер еще способен на нормальные человеческие  эмоции,  появление
новых посетителей не могло не потрясти  его.  В  своей  безумной,  сбивчивой
манере он пытался рассказать им про своего предыдущего клиента, оправдываясь
за долг перед двумя правителями, бормоча насчет железных чудес.  И  ведь  на
пепле вокруг октаграммы были следы! Клинок  и  его  подопечный  могли  бы  и
заметить все эти знаки, когда бы пары в кратере не одурманили им головы.
   Ко времени, когда у двери Радгара возник Эйлвин, Овод  уже  додумался  до
всего этого: он знал, куда ездил пропавший танист, и знал, что тот привез из
запретной долины что-то  смертельно  опасное.  Это  он  и  пытался  передать
Радгару через Эйлвина: не принимай ничего от Сюневульфа  или  Вульфвера,  не
пей никаких редких бренди, не гладь никаких милых лисят.
   К этому времени Овод утратил интерес к танисту. Его  чутье  кричало  ему,
что опасность где-то в другом месте, опасность куда более угрожающая. У него
не было никаких логических доказательств, но  ощущение  этого  росло  в  нем
быстро и уверенно, пока он не готов был визжать. Он  понимал,  что  все  это
противоречит здравому смыслу.  Увы,  точно  так  же,  как  ранее  он  ощущал
опасность, исходившую по очереди от  Амброза  и  Сюневульфа,  он  ощущал  ее
теперь со стороны Квиснолля. Вот почему, возможно,  впервые  за  триста  лет
Клинок бросил своего подопечного и скачет, преследуя...  что?  Диких  гусей?
Или дикий огонь!
   Ветер, дождь из грязи... он уже почти забрался в тучу.  Вулкан  оставался
невидим, напоминая о себе только непрерывным сердитым грохотом.
   Его подопечному грозит опасность.  Где-то  там,  впереди,  ему  предстоит
сразиться с кем-то.
   Или с чем-то!

4

   Леофрик хотел яркого зрелища. Он хотел,  чтобы  Радгар  вступил  в  дверь
Сюнехофа во главе одного или  двух  веродов.  Он  хотел  заранее  разместить
внутри своих сторонников, чтобы те встретили их радостными криками.
   Сеольмунд, брызжа слюной на пол, ожесточенно возражал против этого.
   -  Держись  в  стороне,  держись  в  стороне!   Разумеется,   ты   должен
присутствовать на мууте. То, что тебя увидят, возбудит интерес, но не  более
того. Они будут спорить и ругаться, и не добьются  ничего,  и  твое  имя  не
должно быть связано с их провалом.
   В этом случае Радгар согласился со старым витой, но больше  из  нежелания
подвергать своих друзей еще большей опасности.  Зловещий  маршал  Роферкрефт
наверняка будет брать всех на заметку, и если движение Радгара захлебнется -
что казалось неизбежным, - расплата не заставит себя ждать.
   Ни разу на памяти живущего  поколения  витенагемут  не  собирался,  чтобы
обсудить правящего монарха. Полутемный зал был уже полон, когда Радгар и его
сторонники отдали свои мечи книхтам у входа и  вошли.  Они  заняли  места  у
правой стены и принялись наблюдать. Здесь были эрлы со своими фейнами -  они
переговаривались, шептались, сговаривались... Большой Эдгар был здесь  самой
заметной фигурой. Ряды стульев на полу предназначались  витана;  на  помосте
возвышался пустой трон. Радгар обратил внимание на  расстановку  мест:  эрлы
должны были сидеть  лицом  к  председательствующему  риву,  как  дети  перед
учителем. Им даже не досталось лучших мест, ибо два  первых  ряда  были  уже
заняты витанами королевского совета.
   - Кто председатель? - спросил он у Леофрика. - Вульфвер?
   Капитан насмешливо фыркнул. Открытую  демонстрацию  поддержки  устраивать
все-таки не стали, но у  Радгара  была  теперь  своя  партия,  возглавляемая
десятком витан, собранных для него Сеольмундом: пожилые мужчины  и  женщины,
имевшие в Бельмарке  вес,  богатые  купцы  и  землевладельцы,  некоторых  из
которых специально пригласили даже с других  островов.  Все  они  восхищенно
смотрели на него  своими  зелеными  глазами,  осторожно  ограничивая  беседу
воспоминаниями о том, как они служили его отцу в войну или, реже, его деду в
дни  позорного  торжества  над  жевильийскими  захватчиками.  Вокруг   этого
славного собрания высился лес крепышей с  "Фарофхенгеста".  Энергичные  юнцы
ухмылялись, обсуждая возможность размять мускулы и проявить удаль. В прошлом
собравшиеся витенагемуты не раз заканчивались беспорядками.
   Радгар как раз хотел отпустить замечание  насчет  количества  королевских
фейнов, когда звуки рога возвестили  о  вступлении  в  зал  короля.  Зрители
подались назад, освободив центральный проход. Эрлы бросили на время  интриги
и поспешили занять свои места. Одно кресло осталось незанятым  в  память  об
убитом Эйфельноте из Сюфек-ка, танист  которого  продолжал  свой  фейринг  в
далекой Скиррии и поэтому не знал о своем новом положении.
   Еще один трубный рев за дверями призвал собрание к  почтительной  тишине.
Сидевшие поднялись на ноги, когда жирный  мерзавец  собственной  персоной  в
короне и алой, подбитой мехом мантии вступил в зал. Роферкрефт вел перед ним
дюжину королевских фейнов в доспехах, и еще одна дюжина замыкала  процессию.
Они не спеша прошествовали по центральному проходу, мимо очагов и,  наконец,
на помост. Сюневульф водрузился на троне, и охрана выстроилась в ряд по  обе
стороны от него, растянувшись почти на всю ширину зала.
   -  Какая  мерзость!  Мой  отец  никогда  не  приводил  с  собой  на  муут
телохранителей!
   - Возможно, - тихо заметил Леофрик, - ему стоило это делать.
   - И никогда не держал такого количества фейнов!
   - Нет, держал, - возразил Леофрик еще тише. - Но никогда не позволял  мне
водить их так при народе.
   Правда? Зеленому новичку многому еще надо научиться!
   - А где Вульфвер?
   Девятнадцать эрлов уселись на свои места, но  королевский  танист  всегда
являлся почетным участником витенагемута. В этом случае его отсутствие  было
особенно заметным. Даже не слишком головастый, рожденный от фралля тип вроде
Вульфвера не мог не знать, что ему положено находиться здесь и  поддерживать
отца.
   - Ну, эальдры? - Сюневульф даже не дал себе труда говорить громче.  -  Вы
созвали этот муут. - Он достал из-под мантии небольшой свиток и сделал  вид,
что справляется с ним. - Шестнадцать подписей, минимум,  требуемый  согласно
закону Радгара Великого. Эрл Эйльфгит здесь с нашей охранной грамотой,  дабы
ответить на все вопросы, какие вы захотите ему  задать.  Кто  желает  начать
швыряться навозом? - Он отшвырнул свиток и со скучающим видом  откинулся  на
спинку трона.
   - Ну! - прошептал Леофрик. - Если не сейчас, то...
   Это был момент  для  вызова,  который  являлся,  несомненно,  главным  по
сравнению со всеми другими делами. Зал затаил дыхание, но стоило одному эрлу
сделать попытку встать, как  вскочили  двое  других,  и  шанс  был  потерян.
Сеольмунд верно предположил, что претендующих на трон  трое,  но  совершенно
явно ни один из них не мог набрать требуемых голосов, так что, очевидно, все
трое надеялись приобрести  известность,  пусть  и  скандальную.  Прежде  чем
Сюневульф успел ткнуть пальцем в сторону одного из них, боевой  рог  взревел
снова. Это уже явно не входило в программу витенагемута. Все головы  в  зале
разом повернулись к дверям.
   Толпа в Бельмарке выше, чем в  Айронхолле,  так  что  поначалу  все,  что
увидел Радгар, - это двойную цепочку сверкающих шлемов.  Зрители  откатились
назад, снова освободив проход на всю длину зала, а потом вновь вступившие  в
зал  приблизились  к  Радгару  настолько,  что  он  разглядел  во  главе  их
Вульфвера. За прошедшие пять лет  он  ни  капельки  не  изменился,  если  не
считать того, что туша его сделалась еще больше,  да  и  уродства,  пожалуй,
прибавилось. Определение "громила"  по  отношению  к  нему  звучало  лестью,
"увалень" подходило гораздо  более.  Подобно  двуногому  быку  танист  топал
вперед, держа в руках обнаженный меч. Дойдя  до  очагов,  он  остановился  и
хмуро  уставился  на  сидевшего  на  троне  отца.  Зал   взорвался   бурными
протестами.
   - Это безумие! - зашептал Леофрик на ухо Радгару. И правда,  единственный
вызов, который может быть брошен в разгар витенагемута,  -  это  вызов  эрла
королю, но никак не таниста  -  своему  эрлу.  Это  должен  был  знать  даже
Вульфвер.
   - Это трюк, - ответил Радгар. - Наверняка трюк - только какой?
   Толпа продолжала возмущенно кричать до тех пор, пока Сюневульф  не  встал
на ноги и не поднял руку, призывая к тишине. Он хмурился, но это  ничего  не
значило. Он мог подстроить все это вместе  с  сыном,  дабы  заглушить  любой
протест со стороны эрлов.
   Теперь ничего не мешало Вульфверу зачитать слова вызова.
   - Нифинг! - взревел он. - Ga recene to me, wer to guphe! Gea, unscamfaest
earning phu, ic paet gehate pact ic  heonan  nylle  fleon...*  -  Оставшаяся
часть древнего вызова на бой потонула в возмущенных криках зрителей.
   Сюневульф стоял с  поднятой  рукой,  на  вид  дожидаясь  тишины,  но  его
маленькие глазки шарили по толпе. Он нашел взглядом Радгара  и,  несомненно,
запомнил тех, кто стоял с ним. Наконец он смог перекричать толпу.
   - Пьяный чурбан! Отродье фралля! Как только я думал, что смогу  вырастить
из тебя что-то достойное? Ты даже вызова-то бросить толком не можешь, а  еще
пытаешься сделать это в разгар витенагемута. Что ж, фюрд  нас  рассудит,  но
это подождет, пока мы не покончим  с  государственными  делами.  Пусть  муут
фейнов соберется на следующий день после завер...
   - Нет! - взревел голос таниста, и снова крик  тысячи  возмущенных  глоток
заглушил его. Кричали даже гости, хотя уж им-то  в  местные  дела  лезть  не
следовало.
   Сюневульф принял удивленный вид. Он подслеповато вглядывался в  полумрак,
словно выискивая зачинщиков.
   - О ничтожество! А ну ступай ко мне на бой. Да, бесстыжий урод,  я,  стоя
здесь, клянусь, что не уйду отсюда... но совершенно владел собой, и когда он
поднял обе руки, требуя тишины, толпа подчинилась.
   - Если почтенные эрлы желают, чтобы муут нашей провинции  прошел  первым,
мы  с  радостью  пойдем  навстречу  их  желаниям.  Витенагемут   объявляется
приостановленным до завтра. Фейны, фюрд соберется нынче вечером, на  закате,
- он кричал во всю мощь своих легких, - дабы рассудить нас с нашим танистом,
как принято это среди бельцев.
   Леофрик уже  некоторое  время  перешептывался  с  Сеольмундом  и  другими
витанами. Теперь он хлопнул рукой по здоровому плечу своего сына.
   - Халигдом! - сказал он. - Ступай и займи Халигдом!

5

   Все выше и выше гнал Овод своего коня, спеша, сам  не  зная  куда,  чтобы
биться, сам не зная с чем. Только инстинкт Клинка  вел  его  сквозь  вонючий
туман и продолжавшую хлестать с неба грязь. Пепел падал теперь столь часто и
был таким горячим, что если бы не дождь, он, возможно, изжарился бы. Бедняга
Свеальм! Какими  бы  верными  ни  были  его  копыта,  эта  скачка  наверняка
доставляла ему много боли.
   Овод ждал, что вот-вот из тумана бросится на него с ревом фюрдрак. Биться
с фюрдраком шпагой? Почему инстинкт Клинка гонит его искать чудище, которого
он и представить  себе  не  может?  Его  путешествие  представлялось  теперь
самоубийством. Он  то  не  заговорен  от  огня!  Несмотря  на  сырость,  ему
казалось, что он чует запах гари  -  вонь  побоища  в  Хейбридже  или  запах
Западного Дома за мгновения до того, как Радгар, шатаясь, прорвался  к  нему
сквозь пламя, завернул его в одеяло и  вынес.  Дважды  в  жизни  он  избежал
смерти в огне, и, похоже, судьба уготовила ему встретить ее снова.
   Когда дорога пошла вниз, а ветер удвоил ярость своих порывов,  он  понял,
что добрался до скального отрога  под  названием  Бельстеде.  Кашляя,  почти
ослепнув от грязи, он повернул Свеальма к входу в пещеру. Похоже, целью  его
путешествия снова был Веаргахлейв. Он ощутил елабую надежду:  возможно,  ему
все-таки  не  придется  биться  с  фюрдраком,  только  со  старым   безумцем
Хильфвером.
   Бедняга Свеальм шатался от усталости. Он кашлял, оступался и порой  ржал,
жалуясь на  свое  несчастное  положение,  но  все  же  продолжал  слушаться,
понимая, что в противном случае его побьют шпагой.
   - Еще немного, здоровяк, - утешал его Овод. - Там, внутри, все  будет  не
так плохо. Я в жизни еще не обращался с лошадью так, как с тобой, и  обещаю,
что больше никогда не буду. Это все ради Радгара. Помнишь Радгара?..  Слова,
слова! Не один жеребец дошел до предела своей выносливости.
   Дорога по ущелью за  прошедший  день  не  улучшилась.  Свеальму  пришлось
пробираться по колено в горячей жидкой грязи, усеянной камнями и сучьями. Он
сделал попытку упрямиться, был бит, сделал еще несколько шагов, оступился  и
упал. Овода по заслугам вышвырнуло в грязь, которая оказалась даже  горячее,
чем он ожидал. Когда он протер глаза настолько, чтобы  видеть  хоть  что-то,
ему хватило всего одного  взгляда  на  скакуна,  чтобы  понять:  это  конец.
Свеальм лежал неподвижно, и сломанная нога означала смертный приговор.
   Овод обнял его и поплакал немного.
   - Прости, дружище, мне  правда  жаль!  -  Он  мог  прочесть  на  смертном
приговоре и свое имя, поэтому он поплакал немного и за себя, и своего друга,
но больше всего ему было  жаль  сейчас  верного  скакуна.  -  Если  случится
невозможное и я снова увижу Радгара, - пообещал он, - я расскажу ему о твоей
отваге.
   Потом он сделал то, что должен был сделать, и сделал это  хорошо,  ибо  в
детстве помогал отцу забивать скот и знал, куда разить. Он вытер  "Ничто"  о
свой покрытый грязью плащ и двинулся дальше один.
   В отличие от коня он мог идти, избегая грязевого потока, пробираясь через
кусты,  которыми  поросла  нижняя  часть  склонов;  они  даже   давали   ему
возможность цепляться, когда он поскальзывался  или  оступался.  По  крайней
мере туннель обещал защитить его от непрекращающегося дождя.
   Добравшись до конца короткого ущелья, он  решил  уже  было,  что  ему  не
суждено и этого. Камни  и  грязь  сыпались  непрерывным  потоком,  образовав
завал, почти загородивший вход в  пещеру.  Более  внимательное  обследование
завала помогло обнаружить небольшую щель сверху, и когда он забрался к  ней,
в лицо подул ветер из туннеля. Судя по его силе, противоположный  выход  был
пока не завален, так что путь был открыт.
   Пока открыт. Земля тряслась. Угрожающий рокот горы не стихал.
   Найти трут и кресало на ощупь оказалось болезненно  долгим  делом,  но  в
конце концов это ему удалось, равно как найти  и  фонарь  со  свечой.  Часть
трута отсырела, и только после многих ударов кресалом и проклятий  он  нашел
клочок, достаточно сухой, чтобы загореться. Теперь у него  был  свет,  и  не
было дождя, но его одежда так отяжелела от грязи, что казалась кольчугой  из
пластин брони, которую ему приходилось носить в Айронхолле  на  занятиях  по
фехтованию мечом. Возможно, потому,  что  у  него  больше  не  было  никакой
возможности вернуться к Радгару, боль от разлуки  с  подопечным  притупилась
немного. На ее место пришла тупая боль от полного изнеможения.
   Что дальше? Здесь было ужасно неуютно. Спать он не  мог.  Он  двинулся  в
глубь туннеля.
   Всего двенадцать часов прошло с тех пор, как  они  с  Радгаром  проходили
здесь на обратном пути из кратера. За это время нападало еще больше  камней.
Тропы больше не было. Да и туннеля как такового тоже почти не  было.  Вместо
него он обнаружил бесконечное карабканье по неустойчивым грудам  иззубренных
камней, то и дело угрожавших осыпаться и раздавить ему ноги  или  всего  его
целиком. Временами он забирался даже выше уровня прежнего потолка в  поисках
зазора между верхом завала и новым - вне  сомнения,  ненадолго  -  потолком.
Иногда он понимал, что нашел проход, только просунув голову и плечи в  щель,
из которой ему в лицо дул ветер.  Это  было  напоминанием  того,  что  ветер
способен пробиться сквозь  отверстия  уже,  чем  те,  сквозь  которые  может
пробраться он. Выход, если он до него доберется, мог  оказаться  меньше  его
размера.
   Усталость, сотрясения земли, серный запах, голод,  жажда...  нелегка  ты,
доля Клинка. Конец настал неожиданно.  Камни  зашевелились  под  ним.  Потом
нарастающий грохот обрушивающегося потолка и перед ним,  и  сзади...  что-то
обрушилось ему на левую руку, в которой он держал фонарь. Его  отшвырнуло  в
темноту, а его крик боли  был  заглушен  грохотом,  от  которого,  казалось,
вылетят мозги  из  головы.  Его  завалило  камнями,  душило  пылью.  Туннель
обрушился.
   Когда грохот стих, стих и ветер. Он оказался взаперти, погребенный заживо
в сердце горы.

6

   Так давно никто в Каттерстоу не бросал  вызова,  что  таких,  кто  помнил
прошлый раз, осталось совсем немного. Сеольмунд уступил Эйледу, не  прибегая
к голосованию, хотя в молодые годы он пролил  кровь,  чтобы  завоевать  трон
эрла и сохранить его. Он знал неписаные правила.  Он  знал,  что  эрл  будет
держать совет в Сюнехофе, вербуя сторонников, опаив