хом на своем жеребце,  Свеальме,  и  взял  с
собой только  верного  друга  Эйлвина  Леофрикинга.  Я  решил  поглядеть  на
Веаргахлейв и увидел, что кто-то подкармливает  веаргов.  Это  было  унфриф,
поэтому я послал Леофрикинга домой за  маршалом  и  фейнами,  а  сам  поехал
вперед на разведку.
   Заклинатель  издал  странный,  захлебывающийся  звук,  который   сменился
затяжным кашлем. Потом подбросил в огонь несколько палок.
   - Грязь и смерть! Разве не запрещал твой отец тысячу раз ходить сюда?
   - Не так часто. И танист привел сюда Вульфвера - может,  ты  и  для  меня
сложишь глитм? Я хочу знать свой рок.
   - Рок? - взвизгнул старик. - Твой рок - умереть, как умер я! Умри сейчас,
щенок, и обойдешься без страданий! - Он  схватил  полено  и  швырнул  его  в
Радгара.
   Оно угодило ему в лоб. К счастью, это было совсем маленькое  полено,  уже
поколотое для растопки,  но  и  его  веса,  помноженного  на  неожиданность,
хватило, чтобы опрокинуть его на  спину.  Он  больно  стукнулся  затылком  и
вскрикнул.
   - Ты мне чуть в глаз не попал! - Он прижал руку  к  ушибленному  месту  и
ощутил на пальцах кровь.
   - И еще получишь! - выкрикнул Хильфвер.  Он  схватил  единственной  рукой
свой посох и замахнулся им, словно намереваясь прихлопнуть муху. К  счастью,
их разделял огонь, и  Радгар  увидел  угрозу  вовремя,  чтобы  откатиться  в
сторону. Конец посоха угодил в камень и расколол его. Голова его разлетелась
бы от такого удара, как сырое яйцо. I - Ты с ума  сошел!  -  Он  вскочил  на
ноги. - Я королевский сын!
   - Ты - труп! Труп, как я! - Старик  замахнулся  снова,  но  на  этот  раз
Радгар был начеку и увернулся без труда. - Умри, будь ты проклят! - Отпустив
посох, заклинатель швырнул еще одно полено, потом третье, еще больше.  Когда
он потянулся за топориком, Радгар уже открывал  дверь.  Когда  он  выпрыгнул
наружу, топорик просвистел там, где он только что стоял, и вонзился в стену.
Он бежал в ночь.
   Он пересек поляну в несколько прыжков и остановился, чтобы не налететь на
что-нибудь. За его спиной хлопнула дверь, и он остался в полной темноте.  От
холода и потрясения у него стучали зубы, и  он  охватил  себя  руками,  пока
глаза привыкали к темноте. Этот жуткий старик и впрямь  совсем  сумасшедший!
Он же взаправду пытался убить его! При мысли о застрявшем в  стене  топорике
дрожь пробрала его еще сильнее.
   Похоже, Веаргахлейв считался запретным  не  без  оснований;  его  фейринг
представлялся  ему  теперь  не  отважным,  не  разумным,  а  только  глупым.
Ушибленная  голова  болела.  Его  начал  пробирать  холод,  от  чего   дрожь
усилилась. Ночами в горах можно и замерзнуть, если одеться не по погоде.  Он
мог разжечь себе костер, используя трут и кресало у  входа  в  пещеру,  если
только сможет добраться туда и если Хильфвер не собрал весь  сушняк  в  лесу
себе на растопку. Главная сложность - добраться до пещеры. По  долине  могли
рыскать и другие безумцы. Или звери. Дикие вепри, медведи... Папа так  и  не
смог извести волков До конца, потому что они могут переплывать с острова  на
остров.
   Очень скоро он понял, что не попадет никуда - он просто не найдет дорогу.
Пелена облаков пропускала свет только самых ярких звезд,  так  что  даже  на
поляне он не видел  дальше  своего  носа.  Под  деревьями  царила  такая  же
непроглядная чернота, как в пещере, так что идти было невозможно. Он застрял
здесь до рассвета.  Голова  продолжала  болеть,  и  кровь,  похоже,  еще  не
остановилась, потому что пальцам  было  липко,  когда  он  щупал  ушибленное
место... впрочем, это почетная рана, славная попытка убить его. От нее может
остаться хороший шрам, и  тогда  люди  будут  спрашивать  его,  где  он  его
получил. Зубы стучали. Он замерзал! Он запрыгал  на  месте,  потом  принялся
расхаживать взад-вперед по полянке, почти от самой двери  и  до  места,  где
ветви над головой начинали закрывать небо. На ходу  он  проклинал  про  себя
Хильфвера.
   Почему, интересно, этот безумец так себя вел? Потому что Радгар  попросил
его предсказать его рок? Вульфверу-то его сказали. Нет, это Вульфвер  решил,
что ему сказали, а на самом деле с ответом все не так ясно.  Когда  Хильфвер
звал его на острие Смерти, рок Вульфвера погнал его на острие Воды -  или  к
Радгару. Но уж, конечно, Радгар не  сможет  стать  ничьим  роком,  если  ему
суждено замерзнуть до смерти в этом лесу,  не  дождавшись  утра.  Интересно,
какого рода ответ дает глитм человеку,  если  судьба  ему  -  замерзнуть  до
смерти? Хороший повод поразмыслить в процессе замерзания. Холод не входил  в
число восьми стихий, хотя в настоящий  момент  в  мире,  казалось,  не  было
ничего важнее. На октаграмме напротив Огня расположена Земля. Значит ли это,
что, если бы Хильфвер  сложил  бы  глитм  для  Радгара,  прежде  чем  Радгар
превратится в ледышку, Радгар оказался  бы  на  острие  Земли?  Кто  бы  мог
подумать, что острие Земли означает смерть от холода? Если бы  глитм  сказал
ему, что его рок - Земля, он наверняка решил бы, что это  означает  меч  или
обрушившийся на него в землетрясение дом. Правда, погребенные землетрясением
люди чаще умирают от нехватки воздуха, а напротив Воздуха расположена  Вода.
Может ли воздух стать для человека роком? Возможно, если  его  повесят  -  в
таком случае слишком много воздуха будет под ним...
   Ерунда какая-то! Столько способов умереть, а стихий всего восемь.
   Духи, ну и холод!
   Главные стихии, конечно, плохи, решил он, шатаясь туда-сюда и хлопая себя
по спине и бокам, чтобы согреться, но стихии виртуальные могут  оказаться  и
еще хуже. Допустим, человек окажется на острие Времени? Как можно умереть от
времени? Гм... можно ведь умереть от возраста, то есть от избытка времени. А
Случайность может означать несчастный случай.  Выходит,  виртуальные  стихии
могут значить в предсказании больше, чем основные...  А  как  тогда  быть  с
самим острием Смерти? Что, если Вульфвер остановился бы  на  острие  Смерти,
откуда звал его Хильфвер? Может, это означало бы самоубийство? Да, это могло
бы означать самоубийство или скорую смерть. А Любовь? Любовь в качестве рока
может означать предательство. Если тебе предстоит умереть от руки  человека,
которого ты любишь или которому доверяешь, значит, любовь и есть  твой  рок.
Значит, виртуальные стихии и правда важнее основных!  Повешение,  лихорадка,
потоп, падение - почти любой вид смерти, который приходил ему в голову,  мог
зависеть от действий  одной-единственной  стихии!  Кроме  мороза.  Он  снова
помянул Хильфвера недобрым словом.
   Как скоро у него пальцы начнут отваливаться на этой холодрыге?
   И пока он тут замерзает до смерти, этот сумасшедший дядька сидит в  своей
хибаре у жаркого огня... и наверняка ест уже эту свою  мясную  похлебку,  от
которой так вкусно пахло. Когда Радгар в следующий раз проходил  мимо  стены
избушки, он подобрался поближе и  заглянул  в  одну  из  щелей,  из  которой
сочился дым. Да, так оно и было. Хильфвер снял горшок с огня и хлебал варево
из него большой костяной ложкой. Само собой, он снял свой капюшон.  Поначалу
все, что видел Радгар  -  это  его  затылок,  но  и  этого  было  более  чем
достаточно. С левой  стороны  клочки  седых  волос  свисали  с  обыкновенной
розовой  кожи,  но  вся  правая  половина  головы  представляла  собой  один
побелевший безволосый шрам, словно с нее содрали кожу или обожгли, и  линия,
разделявшая эти две половины, была прямая как стрела, прямо посередине. Даже
правое ухо его исчезло. Когда он чуть повернулся, чтобы подбросить  в  огонь
еще полено, Радгар увидел на левой половине лица длинную седую бороду.
   Должно  быть,  он  выдал  себя  каким-то  шумом,  ибо  чудовище  у   огня
повернулось и посмотрело в стену, за которой он прятался.  Несмотря  на  два
отверстия в капюшоне, глаз у него был только один. Половина его  лица  ничем
не отличалась от обычного стариковского, но  вторая  превратилась  в  белый,
напоминавший кусок сыра, рубец. Даже от рта осталась лишь половина.
   При виде этого жуткого зрелища Радгар отпрянул от щели и тут же  вспомнил
угрозу насчет того, что никогда не сможет больше спать. Ну, он и не  заснет,
если замерзнет! Он отполз в сторону и снова принялся ходить, хотя  его  ноги
подгибались от усталости. Как ни коротка летняя ночь, до рассвета все  равно
оставались еще часы и часы. Даже увидев изувеченное лицо безумца,  он  готов
был уснуть прямо на ходу и тогда уж  замерзнуть  наверняка.  В  Веаргахлейве
были горячие источники - он видел их пар и слышал серный  запах,  -  и  даже
такой безмозглый тип, как Хильфвер, наверняка выбрал себе  для  жилья  место
поблизости от одного  из  них.  Первой  загвоздкой  было  найти  источник  в
темноте, второй - найти какое-нибудь мелкое место, чтобы улечься в него и не
утонуть, если он вдруг  заснет.  Некоторые  источники  просто  били  со  дна
ручьев, но другие представляли собой бездонные ямы. Провалиться  в  одну  из
таких в темноте было бы незавидной судьбой. Он вздохнул и отказался от  идеи
понежиться до утра в горячей воде.
   Он утратил чувство времени.  Казалось,  он  провел  полжизни  за  ходьбой
взад-вперед по поляне, дыша себе на руки, время от времени устраивая бег  не
месте. Уши, пальцы, даже ноги горели. Холод не отпускал его  -  и  неминуемо
побеждал, ибо сил его не хватило бы до утра. Надо же, какая глупая, дурацкая
смерть! Он не привык считать себя глупым.
   В конце концов он заметил, что  огни,  мерцавшие  сквозь  щели  в  стене,
начали  меркнуть.  Если  Хильфвер  позволяет  огню  догорать,   значит,   он
отправился спать или собирается это сделать. Почему этому  злобному  старому
калеке позволено  мирно  спать,  когда  он  отказал  в  приюте  благородному
путешественнику? Законы гостеприимства уважают все, даже  дикари  в  далеком
Афернте - так говорил ему папа. Он поспешил к  поленнице  и  выбрал  крепкий
сук, высохший, но не прогнивший. Снова к щели  в  стене...  Хотя  в  избушке
сделалось  темнее,  ему  не  составило  труда   разглядеть   заклинателя   -
бесформенную груду на охапке веток у противоположной стены.
   Радгар, крадучись, обогнул дом и изо всех сил  стукнул  суком  по  стене.
Бац! Будь избушка построена из толстых бревен, удар вышел бы еле слышным, но
стена из сучьев и глины  содрогнулась.  Он  услышал,  как  несколько  кусков
отвалилось от нее, и решил, что внутри она осыпалась еще сильнее. Бац! Бац!
   - Хильфвер! - завопил он. - Просыпайся! -  Услышав  в  ответ  разъяренные
крики, он перестал колотить и глянул в  щель.  Калека  сидел  на  шкурах,  и
слабый отсвет  догорающего  огня  играл  на  болезненно-белой  половине  его
изуродованной головы.
   - Ты сегодня не уснешь! - Бац! Бац! - Пляши, калека! Пой свои заклинания!
- Бац! Бац! Стена поддавалась, крошась под ударами. Этаким манером он успеет
до  утра  развалить  полдома.  Он  остановился  перевести  дух  и  послушать
возмущенные вопли изнутри.
   - Гниль и черви будут твоим роком! Парень, я убью тебя!
   - Нет, не убьешь! - Бац! Бац! - У  тебя  была  такая  возможность,  и  ты
промахнулся! - Бац! Бац! Бац! Бац!
   Он сделал еще одну паузу перевести дух - в конце концов  он  вкладывал  в
это все свои силы, да и посмотреть на жертву  не  мешало.  Как  и  следовало
ожидать, Хильфвер, похоже, пристегивал свою деревяшку. Он разворошил огонь и
бросил в него новых палок. Радгар снова принялся за работу, колотя  на  этот
раз в ставень. Как раз когда тот повис на  одной  петле,  он  услышал  скрип
двери.
   Когда заклинатель, хромая, обогнул дом, его мучитель  уже  исчез.  Стоило
старику завершить круг и взяться за дверь - его силуэт отчетливо выступил  в
освещенном проеме, - как пущенный из темноты камень ударил его  по  затылку.
Другой отлетел от стены, когда тот юркнул внутрь. Третий успел угодить ему в
спину прежде, чем он захлопнул дверь.
   Теперь кровь пролили уже обе стороны, и счет сравнялся. Радгар,  выросший
на боевых песнях и похвальбе пьяных фейнов, выбрал в  этой  ситуации  верную
тактику и сполна использовал преимущества постоянного натиска на противника.
Выкрикивая все возможные и невозможные угрозы, он  возобновил  нападение  на
хибару, отбивая от нее все  новые  куски.  На  этот  раз  старик  попробовал
отбиваться. Свет просачивался теперь из стольких щелей в стене, что он видел
Радгара почти так же ясно, как Радгар видел его. Перехватив  свой  посох  на
манер копья, он метнул его в мальчишку через одну из самых больших дырок, но
промахнулся - сказывалось отсутствие второй руки. Радгар  на  всякий  случай
пригнулся. Хильфвер только взвизгнул, когда его драгоценный посох просвистел
в воздухе и исчез где-то в деревьях. Потеряв равновесие, он тяжело  упал  на
землю, едва не угодив в огонь. В следующее же мгновение новая атака на стену
осыпала его крошками сухой глины.
   - Стой! Стой! Чего тебе нужно?
   - Одеяло! Нет, два одеяла! - Радгар прикинул, не  попросить  ли  ему  еще
горшок с варевом, и решил не  испытывать  судьбу.  Если  он  просчитается  и
подпустит старика на расстояние атаки, его судьба решится, и очень быстро.
   - А ты отдашь обратно мой посох? Я не могу жить без своего посоха!
   - Ладно, отдам. Живее!
   - Он мне нужен, чтобы вынести одеяла!
   - Думаешь, сын Эйледа Фюрлафинга такой дурак? Просунь их через стену  вот
здесь.
   Что-то  злобно  бормоча  себе  под  нос,  старик  послушно  выполнил  его
требование - выходит, он сходил с ума  только  тогда,  когда  это  было  ему
удобно! Радгар выдернул одеяла из щели и счастливо закутался в них.  От  них
жутко воняло, зато они приятно грели кожу.
   - Получишь свой посох утром! - Он зашагал прочь от  стонов  и  проклятий,
направившись прямиком к тому месту,  где  начиналась  тропа.  Он  нашел  ее,
помахав перед собой длинной палкой,  и  сумел  пройти  по  ней  немного,  не
врезавшись ни в одно дерево. Когда свет за его спиной скрылся  из  виду,  он
улегся и завернулся в теплый кокон из  одеял.  Он  заснул  почти  сразу  же,
счастливый  сознанием   того,   что   Радгар   Эйлединг,   будущий   великий
король-воитель Бельмарка, только что выиграл свою первую битву.

5

   Утро вышло тяжелым.  Он  проснулся  на  заре,  ощущая  себя  окоченевшим,
затекшим,  голодным,  избитым  с  ног  до  головы  и  до  головокружения  не
выспавшимся. Шишка на голове выросла с яйцо и болела  сильнее  всего.  Скопы
никогда не пели о том, как герои жалеют себя наутро после битвы.
   Обдумав сложившееся положение, он отнес посох Хильфвера обратно к  хижине
- фейн может позволить себе снисхождение к поверженному врагу. Он заблудился
в лесу, так как небо еще недостаточно  просветлело,  чтобы  он  разобрал,  с
какой стороны восток, и когда наконец  добрался  до  лужайки  под  входом  в
пещеру, Свеальм гнусным образом отказался  даваться  ему  в  руки.  Или  ему
слишком пришлась по вкусу  трава  на  лужайке,  или  он  просто  не  доверял
окровавленному карлику в вонючих одеялах. Радгар гонялся и гонялся  за  ним,
моля, угрожая и под конец чуть не плача, но Свеальм только  помахивал  своим
хвостом и отходил он него все дальше.  Когда  Радгар  уже  почти  готов  был
сдаться - но, по счастью, не успел этого  сделать,  -  он  увидел  всадника,
спускавшегося по тропе от пещеры. Это был папа верхом на Виге.
   Солнце выглянуло из-за края кратера, и мир просветлел.
   Папа спрыгнул с седла и обнял его так крепко, что едва не раздавил, потом
поцеловал и наконец отодвинул на расстояние вытянутой руки, чтобы разглядеть
хорошенько. То, что он увидел, заставило его покачать головой.
   - Видела бы тебя твоя мать, - только и сказал он. К стыду своему,  Радгар
заплакал.
   К счастью, папа, казалось, не заметил этого. Он вспрыгнул в седло Вити и,
подняв своего непутевого сына, посадил у себя за спиной.
   - Горячая баня и завтрак? - предложил он, посылая кобылу вперед. - Чистая
одежда? И поговорить как следует?
   Радгар высморкался и вытер пальцы об одно из одеял Хильфвера.
   - Да, сир, - сказал он. Какое бы наказание ни ожидало его, он предпочитал
встретить его на сытый желудок.
   - Раздевайся и лезь в воду, - сказал папа.  -  Наверное,  это  мой  самый
любимый горячий источник. Очень горячий в этом конце, совсем холодный в том.
Вот здесь будет в самый раз.
   Маленький неглубокий прудик тихо пыхал паром посреди болотистой  полянки.
Протекавший через него ручеек, благодаря которому вода  в  одном  его  конце
была холоднее, нанес на дно песка, на котором приятно было лежать - довольно
редкое удовольствие. Радгар послушно залез в воду так,  что  на  поверхности
осталось только его  лицо,  и  с  наслаждением  ощущал,  как  оттаивают  его
застывшие члены.  Он  поведал  свои  приключения,  рассказав  о  поединке  с
Хильфвером.
   Слушая его рассказ и время от времени задавая вопросы, папа привязал Вигу
к дереву, потом снял с нее удила, чтобы она  могла  щипать  траву,  отпустил
подпругу и принялся распаковывать седельные мешки. Похоже,  он  подумал  обо
всем: полотенцах, одежде для Радгара и особенно о еде. Он достал сыр,  хлеб,
сваренные вкрутую яйца и несколько  жареных  ребер  и  положил  все  это  на
ближнюю кочку. Потом снял меч и  положил  рядом  с  ними,  стянул  одежду  и
погрузился в воду рядом с сыном.
   Он ни слова не сказал о глупости Радгара, по крайней мере пока.  Впрочем,
вряд ли он намерен был затягивать с  этим.  Наказание  должно  быть  скорым,
всегда говорил он, иначе это не наказание. Он  выбрал  себе  говяжье  ребро,
откусил кусок мяса и ткнул ребром в небо.
   - Видишь вон того орла? Над Веаргахлейвом всегда кружит орел, иногда два.
   - Свеальм знал дорогу сюда.
   - Мы подкармливаем живущих здесь, - объяснил король  с  набитым  ртом.  -
Обычно провизию привозят сюда фейны, но могу приехать сюда и я, если у  меня
есть дело, или твой дядя, а вот теперь - Вульфвер. Веаргахлейв - не  секрет,
но и говорить о нем не принято. Взрослые знают, что ходить  сюда  не  стоит.
Маленькие могут и не знать, но  мало  у  кого  из  них  есть  лошади,  чтобы
добраться сюда.
   Ох! Радгар решил, что вот как раз у него и не будет больше лошади,  да  и
желания сесть в седло или вообще  сесть  куда-либо  не  будет  еще  довольно
долго.
   - Здесь живут и другие люди? - Он покосился на меч, лежавший  в  пределах
досягаемости отцовской руки.
   - Когда как. Сейчас всего шестеро. Некоторые  -  просто  витаны,  которым
хочется пожить в одиночестве, чтобы подумать о чем-то.  Есть  еще  настоящие
добровольные отшельники, и они могут уйти отсюда, если  хотят.  Остальные  -
веарги, которым это запрещено королевским указом - опасные люди, безумцы или
воры и убийцы, которых я по той или иной причине  предпочел  сослать,  а  не
офралливать. Они должны оставаться здесь или  искупать  свою  вину  каким-то
другим образом. Еще здесь бывают люди такие  уродливые,  что  другие  их  не
терпят, или болеющие странными болезнями, которые не могут исцелять знахари.
У других эрлов есть свои места ссылок, острова-тюрьмы.
   Радгар проглотил остатки четвертого яйца и потянулся за хлебом  и  сыром,
стараясь не намочить их. Есть в горячем  пруду  оказалось  сложнее,  чем  он
думал. Он не знал в мире ничего лучше, чем отправляться на фейринг с  папой,
у которого вечно находилось что-нибудь новое показать ему  или  какое-нибудь
новое занятие, и он наслаждался бы каждой секундой этого необычного пикника,
если  бы  не  висевшее  над  ним   черной   тучей   неизвестное   наказание.
Прости-прощай, Свеальм!
   - Хильфвер далеко не худший из них, - сказал  папа.  -  Он  бывает  порой
совсем сумасшедшим, но никогда не  будет  грозить  сильному  человеку  вроде
Вульфвера. Дети и немощные, похоже, приводят его в ярость, но  я  знаю,  что
потом он искренне жалеет об этом. Он самый потрясающий заклинатель из  всех,
кого я знаю. Никто больше не умеет призывать духов стихий так, как  он  -  в
одиночку. Если мне нужны какие-нибудь особые заклинания,  он  всегда  сумеет
сложить их для меня. Он ничего