ввоз товаров,  предлагаемых  бельскими  купцами,  к  тому  же  их
придворные с ума сходили по предметам  роскоши,  поставляемым  исключительно
бельцами. Торговля и насилие находились  в  неустойчивом  равновесии,  редко
приводя к открытой войне, но и не обеспечивая настоящего мира.
   Впрочем,  грани  между  насилием  и  торговлей  для  бельцев   почти   не
существовало. Как  только  ладьи,  опустошившие  Эмблпорт,  обогнули  мыс  и
поймали попутный ветер, команда убрала весла и подняла на единственной мачте
квадратный парус - не алый, боевой, но невинный коричневый, с вышитым на нем
силуэтом летящего гуся. Резные драконьи  головы  с  носов  и  кормы  убрали.
Теперь корабль, если только его не обыщут, ничем не  отличался  от  обычного
купеческого, но кто и когда осмелится обыскивать бельский корабль?
   Джерарда посадили на головную ладью. Он решил, что ладья эта еще и  самая
крупная, однако, поскольку никаких ориентиров для сравнения в открытом  море
не было, утверждать это наверняка  он  не  мог.  В  ширину  корпус  достигал
примерно трех саженей, в длину - раз  в  пять  или  шесть  больше:  открытая
скорлупа практически  без  палубного  настила.  Люди  и  награбленное  добро
набились в него как  сельди  в  бочку.  Единственное  исключение  составляла
открытая площадка на корме,  где  стоял,  сжимая  рулевое  весло,  пиратский
вожак. Он командовал экипажем из полусотни головорезов и примерно  таким  же
количеством  пленных,  которых  согнали  на  нос.  Причина,  по  которой  их
разместили у подветренного борта, стала очевидной сразу, как корабль  начало
раскачивать,  хотя  большинство  эмблпортской  молодежи  были  куда  лучшими
мореходами, чем Джерард. Не прошло и нескольких минут, как  морская  болезнь
одолела его настолько, что он уже не беспокоился о том, что с ним будет.
   В отличие  от  легенд,  согласно  которым  пиратам  полагалось  проявлять
безудержную жестокость, со своей живой и хрупкой добычей рейдеры  обходились
достаточно бережно. Они натянули над бортами парусиновые навесы  для  зашиты
от непогоды, раздали меха и одеяла. Сами они были плотно закутаны  в  одежды
из кожи и промасленной парусины. На берегу воин может находиться и нагишом -
так легче биться да и для врага подобный вид оскорбителен, - но в  море  они
предпочитали утеплиться как следует.
   К вечеру ветер усилился до визгливого ураганного, срывая гребешки с  волн
и превратив море в  нагромождение  водяных  гор.  Те  моряки,  что  говорили
по-шивиальски, заверили  пленников  в  том,  что  ветер  хорош,  потому  что
означает скорое прибытие в Бельмарк. Разумеется, не все этому  обрадовались.
На следующий день погода сделалась еще хуже, а команда - еще довольнее.
   Вряд ли стоит говорить, что пленники  впали  в  отчаяние.  Все  прекрасно
знали, что бельцы  накладывают  на  пленных  заклятие,  превращающее  их  во
фраллей, безмозглых скотов, и заставляют их работать в полях или продают  на
невольничьих рынках в далеких странах. Джерард  подозревал,  что  с  людьми,
которых они невзлюбили, могут проделываться шутки и  похуже.  В  отличие  от
товарищей по несчастью его некому было оплакивать. Родители не  заметят  его
исчезновения еще несколько недель или даже месяцев, а начальство в  Коллегии
разве  что  помянет  недобрым  словом  необязательность  работающих  у   них
джентльменов. Никто не знал, что в эту  ночь  он  остановился  в  Эмблпорте.
Неожиданно разбогатев благодаря полученному от лорда  Кэндльфрена  гонорару,
он решил возвращаться в Грендон вдоль берега.  Монастырь  в  Веарбридже,  по
слухам, владел несколькими древними манускриптами, и  если  бы  ему  удалось
получить разрешение сделать копии, архивисты из Коллегии хорошо заплатили бы
за них. Увы, До Веарбриджа он так и не доехал, а теперь и никогда не доедет.
   На третий день ветер поутих, и море немного успокоилось.  Навесы  убрали,
чтобы  команда  смогла  вычистить  корабль.  Пленникам   покрепче   поручили
вычерпывать воду. Даже Джерард признал, что жизнь возможна и в узких ущельях
меж водных гор. Он свыкся с вонью немытых тел, непрестанным скрипом канатов,
грохотом катающегося о днищу груза, с хныканьем пленных. Ближе к полудню  на
нос корабля передали команду. Рейдер рывком по ставил Джерарда на ноги  -  и
поддержал в таком положении, ибо без того тот упал  бы.  Стоявший  на  корме
вожак кивнул.
   - Skiplaford e gehate, - сказал пират. - Bu ga him.
   Джерард не говорил по-бельски, но понимать немного понимал. Бельмарк  был
открыт шивиальскими моряками и заселен шивиальцами, поэтому многие слова  из
тех, которыми перебрасывались члены команды, напоминали древний  шивиальский
язык старых указов и прочих документов, с которыми он  работал  в  коллегии.
Моряк произнес "sciplaford" совсем похоже на "ship lord"  -  "капитан",  так
что смысл обращения был достаточно ясен, особенно когда тот ткнул в  сторону
кормчего пальцем одной руки и толкнул Джерарда в ту же сторону другой.
   Джерард пустился в путь через весь  корабль.  Перемещение  возможно  было
только  в  промежутки   между   взлетом   корабля   на   гребень   волны   и
головокружительным падением, да и так ему пришлось ползти на карачках  через
нагромождение мешков с награбленным добром, стараясь не разбудить  при  этом
спящих матросов - очень уж у них  были  тяжелые  кулачищи.  Однако  в  целом
путешествие вышло познавательным. Он и раньше обращал внимание  на  то,  что
одежда моряков пошита весьма умело и украшена вышивкой и бисером. Теперь  же
он заметил пряжки и  броши,  изысканно  украшенные  золотом  и  драгоценными
камнями, равно как рукояти оружия, лежавшего наготове под рукой  у  каждого.
Да и сам корабль был построен на редкость качественно -  все  дубовые  доски
тщательно подогнаны друг к другу,  гладко  выструганы  и  во  многих  местах
украшены резными изображениями сказочных морских чудищ, явно  не  служившими
никакой практической цели. Вряд  ли  можно  было  найти  что-то  утилитарнее
банок-рундуков, на которых сидели  гребцы  и  в  которые  они  убирали  свои
пожитки, но даже они были покрыты резьбой или отделаны слоновой  костью  или
перламутром. В том, что работорговцы богаты, не было  ничего  удивительного,
но он никак не ожидал от дикарей такой любви к изящному.  Капитаном  корабля
был тот самый коренастый молодой человек, который взял его в плен.  Хотя  он
не выпускал из рук рулевого весла  по  меньшей  мере  две  трети  времени  с
момента их отплытия из Эмблпорта, он  не  выказывал  ни  малейших  признаков
усталости. В самый разгар шторма ему помогали еще двое, но и  сейчас,  когда
ветер немного стих, управление судном  явно  оставалось  тяжелой  физической
работой, ибо ему приходилось двигать  веслом  вверх-вниз  в  зависимости  от
положения корабля относительно волны, удерживая его по  ветру.  Что  ж,  это
объясняло широкие плечи.
   Он  был  одет  в  длинный,  до  колен,  вязаный  кафтан  зеленого  цвета,
перехваченный  на  талии  золототканым  поясом.  Из-под  кафтана   виднелись
клетчатые штаны в обтяжку и мягкие кожаные башмаки. Поверх всего  этого  был
накинут плащ с меховой оторочкой, застегнутый на левом плече золотой  брошью
с изумрудами и  рубинами.  Капюшон  плаща  он  откинул,  и  его  медно-рыжая
шевелюра развевалась на ветру, как знамя. Поговаривали, что бельцы относятся
к любому младенцу, родившемуся не рыжим и зеленоглазым, как к уроду и  несут
его  на  ближайшую  октаграмму  с   тем,   чтобы   выправить   его   окраску
соответствующими заклинаниями. Так или иначе,  цвет  волос  всех  мужчин  на
борту варьировал от соломенного до каштанового, и все носили их  длинными  -
кто-то распущенными, кто-то заплетенными в косицу.  Впрочем,  сравниться  со
своим вожаком по интенсивности окраса не мог никто.
   Джерард ухватился за штаг, чтобы не упасть, и приготовился выслушать свой
приговор. С минуту рейдер с непроницаемым лицом разглядывал  его.  Лицо  его
было широким, волевым - определенно не красивое, но  и  не  уродливое.  Если
какая-то черта и выделялась,  так  это  рот  -  слишком  большой  и  поэтому
придающий  ему  обманчиво  шутливое  выражение.  Он  производил  впечатление
человека, который всегда во  главе  любого  начинания  -  будь  то  любовные
развлечения или мордобой.
   - Я ателинг Эйлед Фюрлафинг, танист эльдорманна  Каттерстоу  и  шиплафорд
"Греггоса".
   - Э... Да, сэр. Взгляд чуть смягчился.
   - Эйлед, сын Фюрлафа. "Ателинг"  означает,  что  мой  отец  был  королем.
Каттерстоу - самая большая и богатая волость Бельмарка, а танист - наследник
эльдорманна - того, которого вы зовете  эрлом.  -  Угол  большого  рта  чуть
дернулся, когда его обладатель не без иронии наблюдал за реакцией  пленника.
Если он говорил правду, он должен был принадлежать  к  самым  могущественным
людям этой страны. - И то, и другое значат не так уж много, но  в  настоящий
момент я - капитан "Серого Гуся>, а это позволяет мне делать все что угодно.
   - Я Джерард из Уэйгарта, ваша честь.
   Эйлед поклонился, сверкнув ровными белыми зубами.
   - Джерард из Уэйгарта? Славное имя. Расскажи-ка мне еще про  Джерарда  из
Уэйгарта, ибо все, что я пока знаю про Джерарда из Уэйгарта, - это  то,  что
он убил моего брата.
   Последняя новость мало ободряла.
   - Мне двадцать три года, я не женат. У меня нет ни семьи, ни поместий.  Я
зарабатываю на хлеб, выполняя мелкие поручения Коллегии Геральдики.
   Танист рассмеялся.
   - Джерард из Уэйгарта, знаешь ли ты, в какую  неприятную  историю  попал?
Убить моего брата - уже само по себе плохо, пусть он мне всего сводный брат,
а у меня их и так больше, чем следовало бы. Гораздо печальнее то, что он был
одним из моих фейнов. Обыкновенно  я  убиваю  семерых  за  каждого  из  моих
убитых. Право же, тебе не стоило делать этого, Джерард из Уэйгарта,  ох  как
не стоило! А теперь скажи мне, чем ты можешь возместить потерю.
   Что это, серьезные переговоры или белец просто забавляется  с  человеком,
которого вознамерился убить каким-то особенно жестоким образом?
   - Ничего, - прохрипел Джерард. - Я хочу сказать, что могло бы  как-нибудь
утешить вас за смерть брата?
   Медные брови взмыли высоко-высоко.
   - О, уйма всякого. Я говорил уже, двенадцать сотен золотых - вергильд  за
фейна. Но меня устроят  и  ковры.  Мешки  самоцветов.  Или  дюжина  красивых
девственниц. Ну же, думай хорошенько! И побыстрее.
   - Выкуп, вы хотите сказать?
   - Деньги за кровь. Если ты не можешь уплатить вергильд, ты будешь витфью.
   С таким словом Джерард в архивах не встречался.
   - То есть? Эйлед вздохнул.
   - Виновный продается в рабство, чтобы деньги за его  покупку  ушли  семье
убитого.
   - Вы пытаетесь меня запугать - и замечательно преуспели в этом.
   - Я пытаюсь спасти тебя, Джерард. Нам нужно найти  способ  уплатить  твой
долг.
   - Я же говорил вам. Я всего лишь мелкий чиновник. Художник. Я могу писать
для вас портреты или строить красивые фамильные древа.
   - В случае, если я не выжгу тебе мозги заклятием, ты хочешь сказать?
   - Полагаю, да. Эйлед покачал головой.
   - Маловато, Джерард из Уэйгарта. Слишком мало. Джерард пытался думать.
   Это было ошибкой, ибо попытка думать подразумевала, что ему вообще есть о
чем думать. В лицо ему хлестнул комок  пены  -  "Греггос"  опустил  корму  и
задрал нос, поднимаясь на следующий гребень.
   Эйлед повернулся к своей команде.
   - Стеореер? Тофбьорт!  -  Мужчина  ростом  с  хорошего  быка,  если  тому
вздумалось бы ходить на задних ногах, подошел к ним и принял рулевое  весло.
Капитан показал ему, куда должна падать тень от мачты, потом положил руку на
плечо Джерарду, подталкивая к противоположному борту.  Сопротивляться  этому
тот мог не в большей степени, чем, скажем, швырнуть  рулевого  за  борт.  Он
вцепился в планшир и приготовился к тому, что в море швырнут его самого.  Он
все равно ничего не поделал бы с этим улыбающимся убийцей с мягким голосом.
   - Только не думай, что мне не жаль Вейрферхфа, - заметил Эйлед.  -  Жизнь
его была нелегкой, ибо мать его была из фраллей.  Рожденные  фраллями  редко
сообразительнее медузы. Но в жилах Вейрферхфа текла королевская кровь,  и  я
всегда любил его и разговаривал с ним. Я помогал ему. Когда у  него  отросла
борода, я одолжил ему боевую амуницию и нашел место в рядах моего серода. Он
старался изо всех сил и учился быть храбрым. Из него вышел бы хороший  фейн.
Ты его убил.
   Возможно, теперь Джерарду предстояло учиться быть храбрым.
   - А как же все те, кого вы убили в Эмблпорте?
   - При чем здесь они? - Зеленые глаза пирата удивленно расширились. - Если
бы они слушали то, что им говорят, были бы живы.
   - И отдали бы своих детей без боя? Эйлед печально покачал головой.
   - Тут уж или мы, или они. Бельмарк - очень  маленькая  и  бедная  страна,
Джерард. Мы не в состоянии выращивать достаточно продуктов, чтобы прокормить
наши семьи, а наш рыболовный флот  много  недель  в  году  заперт  в  портах
непогодой. Нам приходится зарабатывать на хлеб торговлей, и самый прибыльный
товар - это рабы. Ты думаешь, в мире нет работорговцев  из  Шивиаля?  Уверяю
тебя, еще как есть! Верно, у себя в Шивиале вы не торгуете людьми открыто  и
не накладываете на них заклятий, превращающих их во фраллей, - тоже открыто.
Но ведь у вас есть крестьяне, прикрепленные к  земле,  верно?  Если  у  тебя
хватает денег и хочется всегда готового на все партнера для постельных утех,
кое-какие ордена заклинаний в Грендоне запросто  продадут  тебе  хорошенькую
девку-фралля, так ведь? Этих пленных будут хорошо кормить, высоко ценить,  и
им никогда больше не придется печалиться о чем-то. Бывает судьба и страшнее.
- Как бы подчеркивая свои слова, он положил руку на сжимавшие планшир пальцы
Джерарда. Лапа кормчего была вдвое больше руки Джерарда. - Знаешь, почему  я
так хорошо говорю по-шивиальски?
   - Насколько я понял, ваша мать была рабыней?
   - Ага, ты сообразителен, Джерард. Тебе известно, как мы, бельцы, выбираем
себе королей?
   - Нет. - Разве это важно? Джерард даже не пытался высвободить руку  -  он
боялся, что тот сожмет сильнее и превратит кисть в кашу.  За  последние  три
дня он слишком ослаб, чтобы пытаться помериться  сообразительностью  с  этим
речистым  чудовищем.  Он  даже   боялся   встречаться   взглядом   с   этими
нечеловечески яркими зелеными глазами. К тому же в результате прошлой стычки
с этим здоровяком он до сих пор не мог стоять прямо, и его продолжала мучить
тошнота. Он ощущал себя ужасно беззащитным.
   -  Вам,  шивиальцам,  достаточно  взять  первого  королевского   отпрыска
мужского рода. Мы, бельцы, настаиваем на том, что он должен быть  не  только
сюнеборен, но и сюневьюрфе. Первое означает, что он  должен  происходить  из
королевского рода - у нас их  несколько,  не  один.  Но  он  должен  быть  и
сюневьюрфе - достоин стать королем.
   - А как это определяется? По месячным итогам гражданской войны?
   - Это решается витанами, а иногда - личным поединком.
   - Ваша семья, насколько я понимаю, тоже королевского рода?
   Танист сжал руку Джерарда.
   - Я Каттеринг! Мы, Каттеринги,  самый  королевский  из  всех  королевских
родов, ибо ведем свой род от  Каттера,  первооткрывателя  и  первого  короля
Бельмарка. Мы дали Бельмарку больше королей, чем любая другая  семья.  Плохо
то время, когда в Бельмарке правит не Каттеринг.
   - Как сейчас, я правильно понял?
   Эйлед улыбнулся. Он убрал  руку  и  похлопал  Джерарда  по  плечу  -  так
похлопывают, успокаивая, коня.
   - Умница! Ты смотришь в корень проблемы. Мой отец  погиб  в  Жевильийскую
войну, когда все сыновья его были слишком юны. Витенагимут  избрал  Толинга;
сейчас же на троне Нюрпинг, что еще хуже. Чтобы отстоять мою мужскую честь и
честь моих праотцов, я должен снова завоевать трон для Каттерингов.  Ты  мне
поможешь в этом. Так ты уплатишь вергильд за бедолагу Вейрферхфа.
   - Вы сошли с ума! Я же нищий клерк! Как могу я помочь?
   - Ты  чего-нибудь  придумаешь.  Я  помогу  тебе  сосредоточиться.  -  Без
малейшего видимого усилия капитан поднял Джерарда за  шиворот  и  уронил  за
борт. Мир превратился в зеленый кошмар и  ледяной  холод.  Джерард  отчаянно
бился, пуская пузыри. За мгновение до того, как он готов был захлебнуться, в
глаза ударил дневной свет, и он стукнулся лицом об обшивку - вода  отхлынула
вниз, оставив его висеть вниз головой. Он успел глотнуть воздуха  и  тут  же
снова погрузился в бездонный океан. Завихрения воды швыряли его  как  куклу.
Стальная лента, сжимавшая его лодыжку, была, судя по всему, пальцами Эиледа.
   Еще через четыре волны его вытащили обратно на борт - наполовину, ибо его
оставили висеть тряпкой на  планшире,  выплевывая  воду  и  кровь.  Его  нос
наверняка не восстановит былую форму, да и остальная часть  лица,  казалось,
сплошь была покрыта занозами и ссадинами. Он до  крови  ободрал  об  обшивку
руки и локти.
   Танист с силой нажал ему на спину, помогая отхаркан воду.
   - Я могу продолжать в том же духе всю дорогу до дома Джерард из Уэйгарта.
А ты?
   - Мой отец владеет землей,  -  пробормотал  Джерард,  -  но  всего  двумя
десятинами, да еще долей в водяной мельнице.
   - Джерард, Джерард! Ты остановился в лучшей комнате  гостиницы.  На  тебе
одежда джентльмена - вернее, была одежда джентльмена, ибо такой  она  больше
никому не нужна. Тебя учили владеть шпагой. Твои руки  мягки  как  масло,  а
кожа бела  как  сливки.  Твоя  кожаная  сумка  полна  свитков  со  странными
письменами  и  рисунками,   которые   могут   быть   очень   могущественными
заклинаниями. Большинство на твоем месте распинались бы, как они  богаты,  а
не как бедны. Подумай лучше, Джерард!
   Он дернулся - разумеется, безрезультатно. Он снова ухнул за борт, на этот
раз провисев там добрую дюжину волн. У парня  руки  крепостью  не  уступали,
должно быть, якорной цепи, и он вполне мог продолжать так весь день,  как  и
обещал. По крайней мере, когда он снова выдернул его  из  моря  и  дал  воде
вылиться из ушей, вид у него был ни капельки не усталый.
   - Ну, что надумал, Джерард?
   - Две сотни крон? - прохрипел Джерард.
   Эйлед одобрительно хмыкнул и опустил его снова, на этот раз  глубже,  так
что голова оказывалась на поверхности не каждый раз, и когда он выдернул его
для нового вопроса, даже не дал ему времени отплеваться и откашляться.
   - Ничего нового? Что ж, продолжай стараться. Сосредоточься! - Снова вниз.
   Джерард понял, что его мучитель готов продолжать пытку до тех  пор,  пока
не получит чего хочет или пока его жертва не умрет, что с  каждой  кошмарной
минутой становилось все  вероятнее,  одна  лишняя  смерть  не  отяготит  его
совести, и вообще, вполне возможно, он проделывал все это только  для  того,
чтобы позабавить команду. Никто не выдержит одновременно удушья под водой  и
беспрестанных ударов о дерево. Когда его собирались погружать  в  пятый  или
шестой раз, Джерард отчаянно замахал руками и в промежутках между приступами
рвоты сумел издать несколько каркающих звуков.
   - Что, уже придумал? - спросил Эйлед. Джерард отчаянно закивал.
   - Аррх, аррх, аррх! - Его оставили висеть вниз головой  чтобы  избавиться
от лишней воды,  однако  прошло  несколько  минут,  прежде  чем  его  легкие
очистились настолько, что он смог прохрипеть что-то членораздельное.
   - Я кузен короля Тайссона.
   Белец втащил его на борт и каким был - промокшего до нитки -  обнял,  как
давным-давно пропавшего родного брата.
   - Джерард, дорогой! Что ж ты не сказал этого с самого начала?

3

   Для кузена Шивиальского короля  не  жалели  ничего.  Шайка  работорговцев
раздела  его,  растерла  полотенцами,  одела  в  сухую   шерстяную   одежду.
Разбойного вида фейн с неожиданно нежными руками заткнул ему  разбитый  нос,
останавливая кровь, смазал  ссадины  бальзамом  и  перевязал  руки.  Капитан
собственноручно завернул пленника в сухие одеяла и влил  в  него  полбутылки
бренди. Таким образом, день завершился достаточно мирно.
   На  следующий