,
правда?
   - Сэр, прошу вас, пора уходить!
   - Я хочу выглянуть на улицу. Одним глазом. Волкоклык вздохнул и потащился
за ним  по  лестнице.  Дюрандаль  уже  оставил  всякую  надежду  найти  Жака
Полидэна, и теперь им двигало чистое любопытство. Подвала и темниц ему  было
мало, ему хотелось увидеть и сам монастырь. Кстати, где он находится? Он уже
потерял ориентиры. Судя по всему, решил он, где-то в задней части, далеко от
арены. Лестница, возможно, находилась внутри одной из башен.
   Они вышли в еще один богато отделанный вестибюль. Лестница уходила дальше
вверх. В вестибюле были две закрытые двери и арка, ведущая в  тенистый  сад.
Стоя на верхней  ступени  марша,  он  нерешительно  вглядывался  в  темноту,
принюхиваясь к аромату цветов, столь неожиданному в Самаринде. В  нескольких
окнах мерцал свет, и звезды над окружающими двор стенами бледнели на  глазах
- близился рассвет. Пока он смотрел, загорелся свет в еще нескольких  окнах.
Сада он пока не видел, но само его наличие говорило  о  том,  что  монастырь
внутри гораздо уютнее, чем казался снаружи, - скорее ему подходило  название
"дворец". Значит, выбор Эвермена не так уж и безумен.
   - Красота! - шепнул Волкоклык. - Ну что, теперь уходим?
   - Да, ладно. Иди впе...
   Внизу, в вестибюле, откуда они только что поднимались, скрипнули  дверные
петли. Отблеск света  упал  на  стену.  Волкоклык  стремительно  повернулся,
выхватывая меч. Снизу доносилось пыхтение и шаркающие шаги. Дверь закрылась,
но свет не исчезал... Кто-то поднимался по лестнице. Западня!
   Не сговариваясь, оба Клинка нырнули  в  арку,  сбежали  по  ступенькам  и
вылетели на мощенную камнем дорожку. Заросли кустов справа от арки  казались
достаточно надежным убежищем. Упав на четвереньки, они заползли под  колючки
и замерли. Волкоклык чуть слышно ругался последними  словами.  Где-то  рядом
журчала вода, но уюта это не добавляло.
   Свет под аркой разгорался  ярче,  переливаясь  разноцветными  бликами  на
камнях дорожки. Из проема шаркающей походкой вышла обезьяна  и  остановилась
футах в пяти от затаившихся шивианцев. Она  была  одета  в  обычные  пестрые
шаровары  и  держала  в  руке  горящий  факел.  На  спине  висел  меч.   Она
подозрительно принюхалась. Почуяла чужих?
   Дюрандаль мог вскочить недостаточно быстро, чтобы пронзить ее  мечом,  не
дав  ей  возможности  вскрикнуть;  звериные  рефлексы  обыкновенно   быстрее
людских. Он мог зацепиться за ветку и растянуться во весь рост. Тем временем
окошко в башне над ними тоже осветилось: по лестнице спускались  новые  люди
или  обезьяны.  Арка   снова   осветилась   изнутри,   и   первая   обезьяна
посторонилась, освобождая проход.
   Во двор вышли еще две обезьяны, словно свернутый ковер тащившие на плечах
освежеванное тело Хивы; застывшие в трупном окоченении руки торчали  вперед.
Замыкала процессию четвертая обезьяна с факелом, все четверо  заковыляли  по
дорожке центр двора.  Волкоклык  двинулся  было  с  места  и  тут  же  снова
опустился, заскрежетав зубами от досады; из арки снова лился  приближающийся
свет.
   Дюрандаль придвинулся к нему.
   -  Пожалуй,  нам  придется  отдохнуть  здесь  немного.  Кто-то,   похоже,
устраивает тут собрание.
   - Отдохнуть? Конечно, сэр. Разбудите меня, когда пора будет идти.
   Следующей из арки показалась обезьяна с факелом, освещавшая  дорогу  двум
едва переставлявшим ноги людям. Скорее всего это были женщины, но  Дюрандаль
не мог утверждать этого наверняка,  такими  сморщенными  и  скрюченными  они
казались. С лестницы доносились новые голоса.
   В дальнем углу сада появились новые факелы,  медленно  двигавшиеся  в  их
сторону. Раз или два  их  свет  отразился  на  водной  поверхности.  Похоже,
уровень земли понижался к тому углу, так что живительный  источник  рядом  с
ними, должно быть, питал цепочку декоративных прудов, как в Королевском Саду
в Олдмарте. В одних  окнах  огни  загорались,  в  других,  напротив,  гасли.
Наверное, весь монастырь уже проснулся, и логично было предположить, что все
направлялись сюда.
   Зачем? Центр двора располагался как раз перед Дюрандалем -  платформа  из
белого камня, возможно мрамора. Он осторожно  прополз  под  ветками  вперед,
чтобы  лучше  видеть.  Площадка  была  не  правильной  формы;  ее   окружали
декоративные  стены  и  цветочные  клумбы;  с  противоположной  стороны   ее
раскинулась лужайка. Труп Хивы лежал ничком в центре темного пятна,  которое
при более внимательном рассмотрении оказалось выложенной  из  черного  камня
октаграммой. Две старухи уже сидели в дальнем углу площадки; в  поле  зрения
появилась обезьяна, тащившая еще одну, которую она осторожно усадила рядом с
первыми. Нет, это оказался мужчина - как и следующие трое, едва волоча ноги,
присоединившиеся к обществу.  Все  держались  вне  октаграммы,  подальше  от
зловонной, облепленной мухами груды плоти, что еще вчера была  Хивой,  сыном
Замбула. Кто-то явно добирался заняться заклинанием духов.
   Восход и закат в Алтаине всегда  наступают  неожиданно,  Силуэты  крыш  и
башен четко выделялись теперь на фоне неба. Даже в тенистом дворе  сделалось
достаточно светло, чтобы он превратился в маленький потаенный рай из лужаек,
кустов, цветов, маленьких прудов, вычурных мостиков и деревьев.
   - Кромман, должно быть, ушел, - прошептал ему на ухо Волкоклык. - Люк  он
собирался оставить открытым.
   - С этим уже ничего не поделаешь. Будем надеяться, все обезьяны собрались
здесь. Как по-твоему, кто здесь объект колдовства?
   Глаза его Клинка расширились.
   - Вот вы и скажите.
   Дюрандаль не стал даже пытаться. Он и себя-то не мог убедить в  том,  что
заподозрил, не говоря уж о том, чтобы облечь эти подозрения в слова.  И  все
же это начинало  складываться  в  одну  чудовищную  картину.  Самые  сильные
заклинания действенны только в определенное  время  суток.  Сейчас  как  раз
наступал рассвет, начало нового  дня.  К  УТРУ  СЛЕДУЮЩЕГО  ДНЯ  Я  БЫЛ  КАК
НОВЕНЬКИЙ, говорил тогда Эвермен.
   Теперь вокруг платформы было  разложено  уже  двадцать  три  таких  живых
трупа. Большинство были закутаны в какое-то  подобие  халатов,  несколько  -
совершенно раздеты, но у всех кожа была  старческая,  сморщенная,  а  головы
либо лысые, либо поросшие  седыми  волосами.  Кто-то  неразборчиво  бормотал
что-то, обращаясь к соседу, кто-то лежал, вытянувшись,  словно  при  смерти.
Принесли  и  усадили  еще  троих,  доведя  тем  самым  общее  количество  до
пятнадцати обезьян и двадцати шести людей, если так можно было  назвать  эти
отвратительные полуживые скелеты. Большинство обезьян вытянулись на  травке,
двое залезли на дерево, а еще четверо стали внутри  октаграммы  и  запели  -
сначала одна, потом остальные. Шивиальские  заклинания  обыкновенно  требуют
участия восьмерых человек, но  в  других  странах  ритуалы  могут  оказаться
иными.
   Волкоклык сжал плечо своего подопечного.
   - Идем!
   - Погоди!!
   - Идем! Если хотите, я посмотрю, что будет дальше, но если вы  останетесь
здесь еще хоть ненадолго, я сойду с ума. - Разумеется, он был прав.  Сейчас,
когда весь скот собрался смотреть на церемонию, лучшего момента уносить ноги
им могло и не представиться.
   Дюрандаль тронулся с места, и тут же застыл снова.
   - Слушай! Они призывают духов Времени! - Ритуал не походил ни на один  из
тех, о которых ему приходилось слышать,  -  замысловатая  последовательность
призывания  и  изгнания  духов  по  всем  углам  октаграммы.  В   заклинании
участвовали все основные стихии. Этого можно было ожидать: жизнь истекает из
сочетания всех четырех - Воздуха, Огня, Земли и Воды, тогда  как  сотворение
золота требует изрядной толики Земли и Огня. Однако тут, похоже, призывались
духи всех видов, даже духи любви. Королевская Коллегия Заклинателей в полном
составе  повыдирала  бы  себе  волосы  ради  возможности  хоть  краем  глаза
посмотреть  на  этот  ритуал,  но  у  Дюрандаля  по  спине  бегали  мурашки.
Кульминация наступила одновременно  с  первыми  лучами  солнца,  осветившими
верхушки  башен.  Пение  оборвалось  на  долгой,  торжествующей  ноте.  Труп
пошевелился.
   Невероятно! Человек пробыл мертвым двадцать четыре часа! Его внутренности
выпотрошили, его кровь спустили, его плоть уже прогнила  -  и  все  же  Хива
начал барахтаться. Казалось, он пытается встать.
   Трое из сморщенных мумий, шатаясь, поднялись ни ноги и заковыляли к нему.
Четверо или пятеро поползли за ними вслед. Добравшись до тела, они упали  на
него и начали рвать  его  зубами,  как  изголодавшиеся  псы.  Дергающееся  в
конвульсиях тело отшвырнуло нескольких  в  сторону,  но  они  упрямо  ползли
обратно. Обезьяны поднимали самых слабых и подносили их к трупу, чтобы и они
могли принять участие в пиршестве. Вскоре  все  двадцать  шесть  рвали  свою
добычу на куски, похоронив  труп  под  своей  копошащейся  массой.  Обезьяны
отступили назад и смотрели; некоторые из них довольно ухали.
   Обнаженная  женщина  поднялась  на  ноги,  зажав  в  зубах  клок  мяса  и
придерживая его обеими руками. Прямо  на  глазах  ее  тело  распрямлялось  и
округлялось. Цвет кожи менялся с  мертвенно-бледного  на  розовый,  молодой.
Иссохшие груди наполнились  и  поднялись,  превратившись  в  тугие  девичьи,
волосы потемнели и сделались пышнее. Она отбросила в сторону  остатки  своей
трапезы и торжествующе рассмеялась, сверкнув окровавленными зубами.
   - Дюрандаль, - простонал Волкоклык  едва  слышно.  -  Если  мы  не  уйдем
сейчас, мы не уйдем никогда!
   Верно. Дюрандаль привстал на колени, все еще не в силах оторвать  взгляда
от этой чудовищной картины. Теперь из этой  кучи-малы  отделилось  несколько
мужчин -  крепких  молодых  мужчин,  всего  пару  минут  назад  напоминавших
престарелые мумии. Он узнал одного -  тот  стоял  рядом  с  Гератом  при  их
вчерашнем разговоре в переулке. Он был мускулист,  с  волосатой  грудью,  но
выглядел даже моложе, чем накануне. Он рассмеялся и, раскинув  окровавленные
объятия, бросился на женщину. Та отскочила в  сторону  и  притворилась,  что
убегает; он  побежал  за  ней.  Пробежав  по  дорожке  мимо  шивианцев,  она
позволила ему догнать себя под самой аркой. Они обнялись и прильнули друг  к
другу окровавленными губами, оставляя на коже друг друга красные следы.  Они
как раз закрывали Клинкам путь к отступлению. Волкоклык всхлипнул.
   Со стороны октаграммы донесся смех. Куча распадалась,  юноши  и  девушки,
свежие и здоровые, сидели на камнях. Кто-то догладывал кость, кто-то - кусок
руки. Кости блестели золотом: царапины, которые Дюрандаль  видел  на  кусках
золота в плавильне, были оставлены зубами.
   Еще несколько женщин разбежались  по  сторонам,  преследуемые  мужчинами.
Парочки плюхались в траву и катались по ней в  веселой  борьбе,  наслаждаясь
всеми дарами вновь обретенной юности.
   Двое, стоявшие в дверном проеме, скрылись внутри.
   - Ну же! - сказал Волкоклык.
   - Да.
   Они ползком выбрались из-под кустов, ползком добрались до дорожки.
   - Готов?
   - Да.
   - Пошли!
   Они вскочили на ноги и бросились в дверь. Рык и уханье  позади  означали,
что их заметили. Страстная парочка ушла не дальше вестибюля,  где  теперь  и
лежала прямо на полу - Волкоклык обогнул их, Дюрандаль  перепрыгнул.  Они  с
грохотом скатились по лестнице.

10

   Не задерживаясь, пронеслись они через захламленную комнату  стражи;  свет
их перстней почти потерялся в лучах утреннего  солнца.  Волкоклык  распахнул
дверь, остановился, пропуская Дюрандаля вперед, и  захлопнул  ее  за  собой,
пока Дюрандаль вихрем несся через тюрьму и рывком открывал следующую  дверь.
Петли пронзительно заскрипели. Он бежал по коридору с золотыми  стенами;  за
спиной его Волкоклык захлопнул и эту дверь. Он  решил,  что  бежать  быстрее
обезьян им, пожалуй, удастся, а вот одолеть  их  в  бою  -  не  обязательно.
Тринадцать молодых воинов тоже готовы к бою, и им хорошо известны все ходы и
выходы. Если дело дойдет до рубки, это никак  не  будет  напоминать  честную
дуэль один на один.
   И тут что-то взревело или завизжало впереди  -  эхо  от  золотых  слитков
причудливо искажало звуки.  К  люку  придется  прорубаться,  это  точно.  Не
сбавляя шага, он выхватил Харвест. Босые ноги Волкоклыка шлепали  по  камням
за его спиной. Потом дверь темницы еще  раз  заскрипела,  и  сзади  вспыхнул
свет. Заухали обезьяны.
   Он миновал поворот к плавильне. Он почти добежал до следующего  поворота,
и только тут увидел тело.  Это  была  корчившаяся  обезьяна,  в  конвульсиях
царапавшая когтями пол. Она испустила такой же вопль, как он  слышал  только
что - крик нестерпимой боли. Она была вся в крови, кровь растеклась по полу,
кровь забрызгала даже золотые слитки. Не похоже  на  притворство.  Наверняка
это дело рук Кроммана - значит, инквизитор не ушел с рассветом.
   - Осторожно! - крикнул он, перепрыгивая через тело.  За  ним  была  целая
лужа крови, и кровавые следы уходили в сторону люка.
   - Быстрее! - откликнулся Волкоклык. А  потом  они  вырвались  из  золотой
кладовой и понеслись по туннелю.
   - Кромман! Мы идем! - Дюрандаль едва не врезался в торец туннеля.
   Люк был закрыт.
   Он резко повернулся, но Волкоклык уже стоял с Клыком  наготове,  поджидая
врага. Отчаянные вопли и рычание означали, что погоня приближается.
   - Обуйся! - Дюрандаль швырнул Волкоклыку его сапоги  и  поспешно  натянул
собственные. Это может им  пригодиться.  Он  полез  вверх  по  металлическим
скобам, потом, рискованно балансируя, высвободил обе руки и  уперся  в  люк.
Тот не поддавался. СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ! Он ведь видел, как  обезьяна  поднимает
его одной рукой!
   Вцепившись в верхнюю скобу, он повернулся спиной к стене, потом схватился
за металлическое кольцо, свисавшее с  самой  плиты.  Коридор  был  заполонен
обезьянами, сверкающими мечами, горящими  факелами.  Левая  рука  Волкоклыка
продолжала светиться, и это могло  дать  им  небольшое  преимущество,  слепя
противника.
   Как бы то ни было, Дюрандаль должен  был  вытащить  их  обоих  отсюда,  и
вытащить быстро, если они не хотели обнаружить наверху Герата с  товарищами.
Он уперся  в  плиту  плечами  и  поставил  ноги  как  можно  выше.  Если  он
поскользнется, то упадет головой вниз на пол. Он напряг все оставшиеся силы.
Затрещали суставы. Плита еле заметно шевельнулась.
   Внизу лязгнул металл - первая обезьяна  бросилась  на  Волкоклыка.  Снова
лязг.  Фехтование  в  узком  коридоре  -  само  по   себе   уже   искусство.
Торжествующий вскрик Клинка и послышавшийся одновременно с ним звериный  вой
означали первую пролитую кровь.
   Плита подалась, и ослепительный свет брызнул в колодец. Дюрандаль толкнул
еще сильнее. Дзынь, дзынь, дзынь...  новый  победный  крик,  новые  звериные
вопли. Теперь толкать было  труднее,  но  и  вес  уменьшился.  Плита  встала
вертикально и замерла. Он выпрямился во весь рост, потом выбрался  наверх  и
тут же растянулся на камнях, свесившись вниз.
   Волкоклык, пятясь и продолжая отбиваться мечом, вышел на свет.  Атаковать
его обезьяны могли только поодиночке, но единственное неверное движение -  и
меч Клинка зацепил бы за стену, открыв его вражескому удару.
   - Можешь продолжать драться, пока я буду тащить тебя?
   - Придется! - Он поднял левую руку.
   Дюрандаль схватил Клинка  за  запястье  и  оперся  другой  рукой  о  край
приямка. Пламень! Это невозможно. Надо, чтобы было возможно!  Стиснув  зубы,
он тянул Волкоклыка, принимая на себя его вес, чтобы тот мог спиной к  стене
подниматься со  скобы  на  скобу,  не  прекращая  отбиваться  от  взбешенных
обезьян. Задыхаясь, Дюрандаль встал на  колено,  потом  на  оба...  Под  ним
продолжали  звенеть  мечи,  пронзительно  визжали  обезьяны,   не   желавшие
отпускать свою жертву. Волкоклык поднимался вверх, защищая ноги  от  ударов.
Дюрандаль поставил одну ногу на землю и приготовился рывком выдернуть Клинка
наверх. Сделать этого он не успел: Герат резким толчком захлопнул люк.

11

   Волкоклык вскрикнул только раз, хотя это, возможно, просто воздух выходил
из раздавленной грудной клетки. Скорее всего он умер еще раньше, до вскрика,
когда раздавило его сердце.
   Несколько ранних  соискателей  смотрели  на  них  со  стены,  несомненно,
изрядно озадаченные нарушением рутинного  распорядка.  С  полдюжины  монахов
стояли у открытой  двери  монастыря,  но  не  двигались  с  места.  Чего  им
беспокоиться, если Герат уже взялся за дело? Из одежды на  нем  были  только
набедренная повязка, в руке блестел  золотой  меч.  На  окровавленных  губах
играла улыбка. Дюрандаль перекинул меч в правую руку, левой выхватил  кинжал
и бросился на него.
   Герат отступил на пару шагов - и продолжал отступать.  Улыбка  исчезла  с
его лица. Мечи грохотали словно Кузница в  Айронхолле,  когда  в  ней  разом
стучат своими молотами все  восемь  кузнецов.  Он  был  превосходен,  просто
неописуем. Каждый оборонительный выпад Дюрандаля был смертельным риском,  от
которого захватывало дух; каждая атака - безумной игрой  вслепую.  Дюрандалю
никогда еще не доводилось встречать фехтовальщика,  подобного  этому,  но  у
Дюрандаля был друг, требовавший отмщения, а терять было нечего. Первая кровь
решала судьбу поединка, ибо даже слабая царапина отвлекает  внимание  бойца,
открывая его для следующего удара. "Лилия", "Радуга"...  Дюрандаль  держался
айронхоллского стиля,  часто  отбивая  удары  кинжалом  -  единственным  его
преимуществом. Спровоцировав его на бой, Герат не принял в расчет того,  что
он будет вестись не по  правилам  братства.  Возможности  использования  его
противником кинжала он не предвидел. Поначалу он  отвечал  на  айронхоллский
стиль таким же, но вскоре переключился на другие, перепробовав все, что знал
в попытке замедлить убийственное  наступление  Дюрандаля.  Он  владел  своим
телом безупречно. Он ни разу не повторился в приемах, однако что  бы  он  ни
пробовал, справиться с кинжалом ему не удавалось. Защита,  атака,  защита...
Он отступал, но без паники. Возможно, его дружки решили, что он играет в  ту
же игру, что с Гартоком, но на деле у него просто не  было  другого  выхода.
Каждый  его  выпад  парировался   кинжалом.   Это   угрожало   открыть   его
смертоносному жалу Харвеста, целившего ему в колено, в пах, в глаза...
   Они были уже почти у ворот. "Бабочка", "Таракан"... Ага!  Харвест  впился
Герату в плечо. Тот вскрикнул, и тут же новый  кровавый  разрез  вскрыл  ему
ребра. Теперь Дюрандаль владел ситуацией. Он усилил натиск, пытаясь  нанести
смертельный удар, но  каждый  раз  все  оканчивалось  не  слишком  серьезным
ранением. Лицо, шея, грудь - он полосовал Герата так,  как  Герат  полосовал
Гартока, только теперь это была не игра, ибо каждый удар наносился  с  целью
убить. Как может человек терпеть такую боль и  все  же  почти  не  ослаблять
защиты?
   А потом он припер Герата к стене. Тот отпрянул от нее в отчаянном выпаде,
который Дюрандаль отбил кинжалом. Харвест перерубил бойцу горло, золотой меч
со звоном покатился по камням, и Герат наконец рухнул в лужу  крови.  Однако
братья  владели  секретами  исцеления,  поэтому  Дюрандаль  тремя  короткими
ударами отсек ему голову.
   Задыхаясь, он огляделся по сторонам.  Стоявшие  у  ворот  монахи  наконец
побежали в его сторону. Он ринулся к воротам, до  которых  оставалось  всего
несколько ярдов, не понимая, чему так радуются зрители на стене.
   Ворота оказались заперты - новое  предательство.  -  Сюда!  -  послышался
голос, и со стены к нему протянулась мускулистая рука.
   Он схватился за нее левой рукой и поднял вверх правую, с мечом, чтобы  за
нее мог взяться кто-нибудь другой. Его  с  усилием  тащили  наверх  лицом  к
каменной стене. Потом руки зрителей схватили его за рубаху, за  пояс,  и  он
перевалился через парапет.
   - Спасибо! - выдохнул он, вскочил на ноги, сунул меч в ножны  и  бросился
бежать.
   Хватило бы и одного выкрика: "Десять золотых слитков за этого человека!"
   Если этот крик и раздался, он его н