-   А
прикосновение?
   Она застыла. Он испугался, что поспешил, но она не  отдернула  руки.  Она
только перевернула ее, чтобы они соприкасались ладонями.
   - Сильное.
   - Выходит, быть с Клинком не так уж страшно?
   - Можно привыкнуть.
   - Почему бы не начать  с  того,  чтобы  сходить  со  мной  на  завтрашний
маскарад?
   Она изумленно взглянула на него:
   - О, с удовольствием! Вы это серьезно?
   Они разошлись через час, когда ему пора было заступать на  дежурство.  Он
забыл спросить ее имя. К концу маскарада он знал его, и еще знал, что это  и
есть та рыбка, которую ему очень хочется  вытащить  на  берег.  Надо  только
тянуть леску поосторожнее.
   Кэт была на этот счет другого мнения. На следующий день после  маскарада,
когда они рука об руку шли меж цветущих кустов, она спросила его:
   - Этот ваш страшный ритуал с пронзанием сердца - от него остаются шрамы?
   - Два - на груди и на спине. У меня их четыре.
   - Я хочу посмотреть на них.
   Земля и пламень!
   Он отвел ее к себе  -  в  маленькую,  плохо  освещенную  комнатку,  почти
полностью занятую большой постелью. Он запер дверь - в  своем  кругу  Клинки
ведут себя бесцеремонно - но она не возражала. Она отвернулась,  разглядывая
гравюры на стене, а он встал ближе к свету. Пока он снимал камзол, а за  ним
рубаху, сердце его колотилось так, словно он не оставался наедине с женщиной
много лет. Потом она обернулась. Он  протянул  руки;  она  бросилась  в  его
объятия.
   На шрамы она даже не обратила внимания.
   Очень скоро он понял, что опыта в любви у нее  нет.  Зато  у  него  опыта
хватало. Он был искушен и  -  по  такому  случаю  -  особенно  осторожен.  И
исключительно удачлив.
   После, когда они лежали обнявшись, он шептал ей на ухо много всякого,  но
запомнил только одно:
   - Ты меня поражаешь. Мы знакомы всего два дня. Она прижалась к  нему  еще
крепче.
   - Я люблю тебя уже много месяцев. Неделю за неделей я стиралась попасться
тебе на пути, а ты, кажется, меня и не замечал.
   - Я замечал. Я всегда боялся, что ты подумаешь... что вблизи Клинок будет
тебе неприятен.
   - Еще как приятен.
   - Трубы и раскаленное железо, кинжалы... а на что похож я сейчас?
   - Мм? - Она потеребила волосы у него на груди.  -  Это  словно  лежать  в
постели с мечом.
   - Ты имеешь в виду обнаженного Клинка? - Вот именно.
   -  Значит,  говоришь,  много  месяцев?  Тогда  за  мной   большой   долг.
Расплачиваться и расплачиваться. Она вздохнула и потянулась.
   - Начинай прямо сейчас.

4

   На следующий день он дежурил в приемной вместе с Парсвудом и Скримпнелом.
Они тайком резались в кости, катая их на подушке,  чтобы  не  шуметь,  и  не
обращая  внимания  на  неодобрительные  взгляды  ожидавших  аудиенции  -  те
прекрасно понимали, что Клинки  не  позволили  бы  себе  этого,  будь  здесь
кто-нибудь мало-мальски значимый. Вечерело, пажи  зажигали  лампы,  Камергер
шуршал бумагами у себя за  столом.  Время  от  времени  В  дверь  нырял  или
выныривал обратно секретарь.
   В приемной царила смертная тоска. Было  гораздо  интереснее  подслушивать
то, что происходит у Короля. Обычно при королевской аудиенции  присутствовал
по меньшей мере один Клинок, но сейчас Амброз принимал Великого Инквизитора,
а слушать его доклад не позволялось даже Клинкам.
   Наружная дверь приотворилась, пропуская маленького пажа.  Тот  подошел  к
сэру Дюрандалю и протянул ему записку, что вызвало ехидные комментарии у его
непочтительных подчиненных.

   Надо увидеться. Очень срочно.

   Выбрала время для срочной встречи! Катаклизм! Не обращая внимания на  все
любопытные и неодобрительные взгляды, он подошел к двери и отворил  ее.  Она
стояла там перед двумя хмурыми латниками. Монпурс мог бы за такое  вздернуть
на дыбу, но весь гнев его испарился, когда он увидел, как она бледна. Она не
плакала, но что-то явно было не так.
   - Быстро!
   - Меня переводят! - прошептала она. - Завтра, рано утром.
   - Нет! - Он спохватился и заговорил тише. - В Окендаун?
   - Нет. В Бримиард. Это новый филиал.
   - Надолго?
   - Возможно, навсегда.
   Потерять ее так быстро? Невыносимо.
   - Ты выйдешь за меня замуж?
   - Что?
   - Они не переведут тебя, если ты будешь замужем. Выходи за меня.
   - Но... но это невозможно! У нас нет времени. На это уйдут дни, недели...
Мне нужно разрешение от...
   Парсвуд кашлянул. Дюрандаль оглянулся  и  увидел,  что  дверь  в  комнату
аудиенций открывается.
   - Нет, не нужно. Я попрошу Короля  объявить  нас  мужем  и  женой.  Этого
достаточно. Согласна? Она поперхнулась, сделала вдох...
   - О да!
   - Я люблю тебя! - Он закрыл дверь и отошел  в  сторону,  ощущая  на  себе
взгляды Скримпнела и Парсвуда. Интересно, что думают латники?
   Великий Инквизитор, пятясь, выходила из комнаты. Последний  реверанс  она
делала, держась одной рукой за дверную ручку,  а  другой  прижимая  к  груди
папки с делами. Ее возраст  являлся  государственной  тайной,  и  волосы  ее
скрывались под черным платком,  а  на  бледном,  круглом  лице  не  было  ни
морщины. Она повернулась и двинулась  через  приемную  к  выходу  шаркающей,
косолапой походкой страдающего ожирением человека. Черная  ряса  шуршала  на
ходу. Рыбий взгляд ее перебегал с лица на лицо, безошибочно  запоминая,  кто
присутствует и кто с кем сидит. Никто не осмеливался смотреть ей в  глаза  -
никто за  исключением  Клинков,  которые  встречали  ее  взгляд  с  холодным
спокойствием. Это была особая честь,  доказательство  того,  что  им  нечего
скрывать.
   Камергер собрал бумажки в стопку и поспешил к Его  Величеству.  Дюрандаль
направился к его столу.
   Слова лихорадочно мелькали у него в  голове:  "Ваше  величество,  молю  о
вашей милости". Вздор. "Сир, могу я покорно просить оказать мне честь?"  Уже
лучше. Король наверняка даст согласие. Брак по августейшему повелению -  это
позабавит его. Он любит проявлять свою власть, особенно если  это  не  будет
стоить казне ни кроны. В конце концов, Дюрандаль - один из  его  любимчиков.
Конечно,  Монпурса  стоило  бы  предупредить  заранее,  но  он  все  поймет.
Жениться! На Кэт! Никаких сомнений, никаких колебаний. Что  за  женщина!  Но
сначала, разумеется, ему нужно подойти к Камергеру. "Мне необходима короткая
аудиенция у Его Величества по личному делу". Личные дела ждут  месяцами!  Он
не может ждать следующей возможности дежурить в самой комнате аудиенций. Ему
просто нельзя обращаться по этому делу,  стоя  на  посту.  Это  навлекло  бы
королевский гнев даже на него.
   Камергер вышел в приемную, но вместо того, чтобы идти  к  столу,  он,  не
отпуская дверной ручки, обвел помещение подслеповатыми глазами.
   - Ага, сэр Дюрандаль! Я так и думал, что вы здесь. Вы-то мне и нужны. Его
Величество желает говорить с вами.
   Даже для Клинка, гордящегося своей быстрой реакцией,  события  этого  дня
начинали развиваться как-то слишком быстро. Он  одернул  камзол  и  вошел  в
святая святых.
   Комната была квадратной, и свет проникал в  нее  только  через  несколько
крошечных  окошек  в  дальней  стене.  Темные   панели   орехового   дерева,
покрывавшие стены, и дюжина  темных  кожаных  кресел  прибавляли  обстановке
мрачности. Одно из кресел было завалено  красными  коробками  с  письмами  и
ворохом бумаг. Ни в одном из  двух  высоких  беломраморных  каминов  не  был
зажжен огонь.
   Кресла изредка предлагались иностранным послам. Все остальные - министры,
чиновники, просители любого ранга и пола - оставались стоять,  ибо  стоял  и
Король. Хоэр, главный гвардейский шутник, утверждал, что, если  Король  сел,
сразу же тянет вспомнить, давно ли ты исправлял свое завещание, но  если  уж
он начал расхаживать по комнате, значит, тревожиться уже поздно. В том,  что
касалось бумажных дел, Король  был  непредсказуем:  он  мог  доводить  своих
министров до отчаяния, неделями  отказываясь  глянуть  на  одну-единственную
бумажку, но потом  доводил  их  же  до  изнеможения,  работая  день  и  ночь
напролет. Он мог мгновенно выхватить из длинного донесения все важные  места
не хуже, чем сокол ловит на лету  воробьев.  О  его  памяти  на  подробности
ходили легенды, о его характере - тем более его целеустремленности  не  было
предела. Он творил политику, его министры изыскивали  пути  проводить  ее  в
жизнь. Иначе провожали их самих - вперед ногами, говаривал Хоэр.
   Свечей еще не зажигали. Король стоял у окна, глядя на  закат  и  заслоняя
комнату от света как телега с сеном. Дюрандаль прошел до  середины  комнаты,
поклонился августейшей спине и стал ждать. До сих пор ему еще не приходилось
отходить от двери больше, чем на шаг.
   Король отвернулся от окна и фыркнул, словно присутствие Дюрандаля удивило
его. Он махнул рукой в сторону кресел.
   - Сядь. Мне нужно подумать.
   СМЕРТЬ, ПЛАМЕНЬ, И ЕЩЕ РАЗ ПЛАМЕНЬ!
   Дюрандаль  повиновался,  хотя  по  коже  забегали  мурашки.  Он  не   мог
припомнить случая, чтобы кто-то сидел в то время, как  Король  стоит.  Разве
что калеки, да и то не всегда.
   Король заложил руки за спину и начал расхаживать по комнате: к  двери,  к
окну, снова к двери.
   - Я сделал одну ошибку. Теперь я собираюсь сделать другую. Молчание  было
единственно возможным ответом. Окно, дверь...
   - Мне кажется, я просто болван. Самое сложное в  работе  Короля  -  да  и
любого руководителя - это знать, когда отступиться. Ты ранил дичь,  ты  гнал
ее весь день, и вот надвигается ночь. Что делать -  сдаться  и  возвращаться
домой?  Чтобы  все   усилия   были   потрачены   впустую?   Или   продолжать
преследование, зная, что тебе придется провести в лесу всю ночь,  и  что  ты
Можешь остаться ни с чем? А? Как бы решил ты?
   Казалось, он разговаривает сам с собой, но он вдруг остановился и в  упор
посмотрел на неловко потупившегося Клинка.
   - А? Ну? Как?
   - Я не помню, чтобы Ваше величество сдавались, когда есть  хоть  какая-то
надежда.
   - ГМ! Ты хочешь сказать, я болван. Что ж,  может,  так  и  есть.  Если  я
послал бы тебя, ты бы пошел?
   - А? Я хотел...
   Король нетерпеливо отмахнулся.
   - Тебе придется на некоторое время уехать. Ты перенесешь это или я должен
сначала освободите тебя?
   Освободить? Дюрандаля пробрала дрожь. Клинки решительно возражают  против
того, чтобы их освобождали от Уз, хотя большинство их  потом  с  облегчением
принимают освобождение. Совершенно не готовый к такому обороту  событий,  он
испытал приступ паники. Конечно, тогда он смог бы вступить в права  владения
своим поместьем, жениться на Кэт, делать  все,  что  ему  захочется...  нет,
немыслимо!
   Правда, альтернативой этому была перспектива уехать от своего подопечного
на длительное время, что тоже может обернуться непереносимой мукой.  Но  это
по крайней мере будет на время, а то, другое, - навсегда.  Он  отер  пот  со
лба.
   - Мне кажется,  я  вполне  могу  доверить  вашу  безопасность  коммандеру
Монпурсу, мой господин. Король улыбнулся:
   - Умница! Помнишь Эвермена?
   Ему пришлось покопаться в памяти. Все-таки прошло шесть лет.
   - Кандидата Эвермена? Он был через три человека от меня в Айронхолле.
   - Его самого. Того, которого я  послал  на  дело,  предназначавшееся  для
тебя.
   Ответа не требовалось, только сердце забилось чуть быстрее.
   - Он все еще жив, - сказал Король. - У нас агент  в  Самаринде.  Посылает
донесения каждые несколько лет. В последнем он  сообщил,  что  там  появился
шивианец... Ты ведь об этом  ничего  не  знаешь,  нет?  -  Он  подозрительно
посмотрел на Дюрандаля.
   К счастью, на это он мог ответить так же  искренне,  как  отвечал  бы  на
допросе у Инквизиции.
   - Совсем ничего, сир. Ходили слухи, что  его  связали  Узами  с  каким-то
таинственным джентльменом, о котором никто ничего не знал,  и  что  они  оба
исчезли. Ничего больше.
   - Мастер Жак Полидэн, купец, путешественник, возможно, мошенник. - Король
неловко кашлянул. - Это долгая история. Великий Инквизитор ознакомит тебя  с
деталями. Ходили слухи, что рыцари из Самаринды владеют философским камнем -
средством, обращающим  свинец  в  золото  и  дарующим  бессмертие.  Если  ты
заикнешься об этом вне этих стен, мой мальчик, я укорочу тебя на голову!
   - Я понимаю, сир. - Тогда Король был моложе, и раздаривал титулы  направо
и налево. Впрочем, ему и тогда было больше лет, чем Дюрандалю сейчас.
   - Великий Инквизитор все тебе объяснит. Я считал,  что  оба  погибли,  но
теперь выяснилось, что Эвермен жив  и  выступает  кем-то  вроде  гладиатора.
Разумеется, это известие двухлетней давности, так что он мог  с  тех  пор  и
погибнуть. Но я не потерплю этого, слышишь? Я не хочу, чтобы одного из  моих
Клинков превратили в балаганного медведя! Ступай и верни его.
   - Слушаюсь, сир. - Дюрандаль встал, хотя ему показалось, будто он падает.
   Что еще можно сказать, если у тебя из-под ног выбивают опору,  если  весь
твой мир рушится? Это вызов всей его жизни. Где  она,  эта  Самаринда,  если
только новости оттуда идут два года? Даже не  в  Эйрании.  Ох,  Кэт!  Он  не
посмеет ослушаться своего повелителя. Он мог  бы  возражать,  мог  объяснить
все, но нечто, не уступающее силой Узам, не позволит ему этого  -  гордость.
Какую дурочку сваляла Кэт, полюбив Клинка!
   С минуту Король молча смотрел на него, потом мрачно улыбнулся.
   - Или по крайней мере узнай, что случилось. Сотвори новую легенду! Мне не
хочется терять тебя, но я не знаю другого, кого бы, мог послать туда. Только
тебя. Ты встретишься с Великим Инквизитором завтра утром. Она пошлет с тобой
одного из своих людей. Казна даст столько  денег,  сколько  понадобится.  Да
помогут вам духи в вашем деле.
   Разрешение идти - так легко посылает сеньор вассала на смерть.
   КАК? КОГДА? КУДА? С КЕМ? ЧТО БРАТЬ С СОБОЙ? Все эти подробности оставлены
на его  усмотрение.  Это  вполне  в  духе  Амброза.  Лихорадочно  размышляя,
Дюрандаль обратился к Королю:
   - Один вопрос, сир?
   - Спроси у Великого Инквизитора.
   - Ваши распоряжения, сир? Должен ли я  вернуть  его  вне  зависимости  от
того, хочет он этого или нет? И потом... что с философским камнем?
   Король уже открыл было рот, но задумался.
   - Поступай по своему разумению. Я не могу принимать решения насчет  того,
что происходит на другом краю света. Поэтому я и выбрал тебя. Это твое дело;
поступай, как лучше. Ах,  да,  пока  ты  еще  не  ушел...  -  Он  подошел  к
заваленному бумагами креслу и принялся рыться в свитках.
   Кэт, Кэт, Кэт...
   Другой край света?
   Он может уволиться! У него в кармане титул барона, и Король дал ему право
заявить свои права на него в любой момент. Нет,  его  Узы  не  позволят  ему
воспользоваться этим правом - Король, наверное, с самого начала понимал это.
И упоминание о Кэт сейчас прозвучит  как  признание  в  трусости  и  попытка
уклониться от поручения.
   - Вот! - Король нашел то, что искал, на полу.  Он  выпрямился  с  клочком
пергамента в руке. - Я хотел внести изменения в устав Айронхолла.  Позволять
четырнадцатилетним юнцам самим выбирать себе имя  -  чистая...  Гхм!  Ничего
личного, наделось, ты понимаешь? С твоим именем все в  порядке,  ты  достоин
его. Может, и твое имя станет легендой.
   - Ваше Величество очень добры.
   - Бываю иногда. Особенно когда молчу в тряпочку. Но как тебе нравится сэр
Змей, например? Вот теперь у нас имеется Кандидат Бычехлыст. Идиоты молодые!
Нынешнего Первого зовут Волкоклык.
   Дюрандаль собирался стать Кроворуком, если  бы  ему  не  позволили  стать
Дюрандалем.
   - Полагаю, сир, у всех этих имен имелись прецеденты.
   - Да, иначе Великий Магистр не разрешил бы их. Как бы то ни было, Великий
Магистр утверждает, что этот Волкоклык - лучшее,  чего  они  достигли  после
тебя. Я приберегал его для какого-нибудь особого случая. Теперь ему двадцать
один год, и он рвет и мечет.
   Ничего удивительного!
   - Интересно бы с ним познакомиться.
   - Скоро познакомишься. Вот. -  Король  протянул  ему  лист  пергамента  с
личной королевской печатью. - Он твой.

5

   Дюрандаль поклонился и закрыл за собой дверь. С минуту  он  стоял  молча,
глядя на дубовую панель обшивки прямо перед носом, и ему было дурно от того,
что он наделал. ОХ, КЭТ, КЭТ, КЭТ! Он отдал королю шесть  лучших  лет  своей
жизни, и ничем ему больше не обязан. По всем разумным меркам  ему  бы  прямо
здесь и сейчас потребовать обещанной отставки, увезти  свою  любимую  в  это
как-там-его поместье, и жить там с ней долго и счастливо. Сознание того, что
Узы пересилили его собственные желания и здравый смысл, утешало очень мало.
   Но сделанного не воротишь. Он повернулся и  подозвал  к  себе  ближайшего
пажа.
   - Ступай и найди двух Клинков, - прошептал он, наклонившись к не  слишком
чистому уху. - Мне они нужны, первые двое, кого ты увидишь.  Если  одним  из
них будет коммандер Монпурс, скажи ему "пожалуйста", остальным не надо.
   Парень  поклонился  и  поспешил  из  приемной.  Неожиданная   возможность
покомандовать Клинками явно произвела на него впечатление. Камергер поспешно
нырнул  в  комнату  к  Королю.  Не  обращая   внимания   на   любопытные   и
неодобрительные взгляды, Дюрандаль  сел  за  его  стол,  нашел  чистый  лист
пергамента и написал завещание,  оставив  все  Кэт.  Как  правило,  завещать
Клинкам нечего, но он владел поместьем, которого в жизни  не  видел.  Он  не
имел ни малейшего представления о том, сколько оно  стоит.  Потом  Дюрандаль
взял новый лист.

   Великому Магистру.
   Сим поручаю вам приготовить Первого к Узам в ночь  на  пятнадцатое  число
текущего месяца.
   Написано собственноручно и от имени Короля четырнадцатого числа  третьего
месяца, в год триста пятьдесят седьмой правления Рэнольфов.
   Дюрандаль, компаньон.

   Он сложил письма, накапал воска со  свечи  и  запечатал  своей  печаткой.
Потом подошел к Шримпнелу и Парсвуду, наслаждаясь их озадаченными  взглядами
и надеясь, что его собственное лицо достаточно безмятежно.
   - Чей бросок?
   - Твой, разумеется, - ответил Шримпнел. В Гвардии было теперь две  группы
Клинков, и он принадлежал к младшим, тем,  кто  не  участвовал  в  Нифийской
кампании. Хотя, с рапирой он управлялся здорово.  -  Да  будут  духи  судьбы
благосклонны к тебе там, куда тебя послали.
   - Что, писал  завещание?  -  поинтересовался  Парсвуд,  который  был  еще
моложе, но уже зарекомендовал  себя  отменным  саблистом,  да  и  обстановку
схватывал, похоже, на лету. - Ты ведь ничего нам не скажешь,  дылда  этакая,
правда?
   Прежде, чем Дюрандаль смог придумать достаточно язвительный ответ,  дверь
отворилась, пропуская в приемную самого последнего из  пополнивших  их  ряды
Клинков. Впрочем, и его опыт службы уже исчислялся  несколькими  месяцами  -
наглядное  свидетельство  того,  как   долго   Его   Величество   приберегал
означенного Волкоклыка.  Несмотря  на  августейшее  неодобрение,  сэру  Змею
вполне подходило его имя, ибо он был высок и гибок, как и  подобает  Клинку.
Он гордился своими тонкими усиками, длинным аристократичным носом и  манерой
держаться в седле. Он вполне подойдет.
   Дюрандаль вскочил и перехватил его прежде, чем он подошел к их группе. Он
отдал Змею письмо.
   - Доставь это Великому Магистру, и только ему, лично в руки.
   Парень удивленно вскинул бровь.
   - В Старкмур? Сегодня ночью?
   - Вчера. И держи рот на замке. По возвращении доложишься Вожаку.
   - Но сегодня же... - Змей снова взглянул на лицо заместителя командира. -
Будет исполнено тотчас же, сэр.
   Когда он вышел, на смену ему явился Чефни. Отлично! Ему продолжало везти.
   - Подежурь за  меня  здесь,  пожалуйста,  брат.  Чефни  кивнул.  Он  явно
удивился, но вопросов не задавал. Дюрандаль вышел следом за Змеем,  едва  не
столкнувшись с вернувшимся пажом. Кэт в  коридоре  уже  не  было,  но  этого
следовало ожидать.
   Монпурса он отловил, когда тот выходил из фехтовального зала.  Откровенно
ледяной взгляд  позволял  предположить,  что  коммандер  уже  понял:  что-то
происходит,  но  не  знал,  что  име