ть.

12

   Даже Король недооценил размеры той бури, что  разразилась  в  Парламенте.
Одного заключения Монпурса в  Бастион  оказалось  мало  для  его  ненасытных
врагов - это только подогрело их аппетит. Экс-канцлер вдруг  оказался  самым
жутким злодеем со времен Харганда Ужасного, и ни Палата  Лордов,  ни  Палата
Общин не обсуждали ничего, кроме предъявляемых  Монпурсу  обвинений,  требуя
передачи его инквизиторам для Испытания. Принятый обеими Палатами,  билль  в
одно снежное утро был передан во дворец на  подпись  Королю,  чтобы  обрести
после этого силу закона.
   Той ночью новый канцлер почти не спал и подозревал, что его  монарх  тоже
страдает бессонницей. Обвинить  Монпурса  в  измене  было  чистым  безумием.
Скорее уж в некомпетентности, ибо ошибки делают все. Пожалуй, ему можно было
еще вменить в вину то, что он принимал подарки от неподобающих лиц, но уж во
всяком случае  он  не  совершал  ничего  такого,  чтобы  заслужить  подобное
наказание. Однако в случае отказа Короля подписать билль  Парламент  отозвал
бы свои уступки. Принимать решение предстояло Королю, а канцлеру  полагалось
быть ему советчиком в этом деле. К утру Дюрандаль почти убедил себя  в  том,
что долг перед Королем и отечеством требует от него отдать Монпурса  в  руки
инквизиции. И потом, какой бы мучительной ни была процедура  Испытания,  она
не смертельна и наверняка очистила бы его от подозрений.
   Почти убедил себя.
   Наверное, это было все же верное решение, ибо Монпурс согласился  с  ним.
Даже тогда он продолжал служить Королю и своему бывшему  другу.  Подписанное
им признание появилось  еще  до  полудня,  не  оставляя  Дюрандалю  никакого
выбора. Он отнес билль на подпись в королевскую опочивальню.
   Позже в тот же день он в сопровождении отряда Клинков приехал в  Бастион.
Он решительно отказался от королевского  предложения  назначить  ему  личных
Клинков - ссылаясь  на  созданный  Монпурсом  прецедент,  -  но  от  эскорта
отвертеться   ему   не   удалось.   Впрочем,   парни   были   только    рады
незапланированному выезду в свет со своим бывшим командиром.
   Меньше чем за месяц Монпурс постарел лет на десять. Череп его просвечивал
сквозь волосы,  лицо  осунулось,  руки  исхудали.  Но  еще  больше  поражало
совершенное  спокойствие,  которого,  казалось  бы  невозможно  ожидать   от
человека, запертого в каменный мешок, закованного в цепи и одетого в  драную
тюремную робу.
   - Тебе абсолютно нечего бояться, - сказал  Дюрандаль.  -  Ты  бросишь  их
обвинения обратно им в лицо.
   - У каждого свои секреты, милорд, - горько улыбнулся Монпурс. - Когда это
произойдет?
   - Я надеюсь, что удержу их от этого до тех пор,  пока  Король  продлевает
срок работы Парламента.
   - Нет, нет! Покончи с этим быстрее, прошу тебя. Как можно быстрее.
   - Как хочешь. Я прослежу, чтобы так и было. Зная  его,  Дюрандаль  ожидал
подобного ответа и уже отдал необходимые распоряжения.  Ему  не  нужно  было
отменять их, что пришлось бы сделать, пожелай Монпурс отсрочки. Он  сидел  с
заключенным и разговаривал о старых добрых временах, хотя теперь все  старые
дни казались ему добрыми. Когда пришли  инквизиторы,  это  застало  Монпурса
врасплох. Он глубоко вздохнул.
   - Ты не теряешь времени зря, милорд! - сказал он. -  Что  ж,  спасибо  за
это.
   В случае государственной измены на процедуре Испытания по  закону  должен
присутствовать кто-либо из членов Тайного Совета. Дюрандаль  не  уступил  бы
этой жуткой обязанности никому, но если это были  не  худшие  минуты  в  его
жизни, он не знал,  какие  тогда  должны  считаться  худшими.  Они  тянулись
бесконечно. Часовня в Бастионе представляла собой обычную  вонючую  темницу,
такую крошечную, что ему пришлось прислоняться  спиной  к  скользкой  стене,
стоя почти на черте октаграммы. Монпурс сидел в центре, привязанный к стулу;
лицо  его  было  скрыто  милосердной  тьмой.  Где-то  в  середине  процедуры
Дюрандаль с яростью обнаружил, что одним из заклинателей  является  Кромман,
но духи уже собрались, и он не посмел вмешаться.
   В ритуал вовлекались Вода и Огонь, но в  первую  очередь  Воздух,  и  под
конец  казалось,  будто  тишина  свистит,  разорванная  ураганными  ветрами.
Несколько раз Монпурс всхлипывал и начинал  биться.  В  конце  процедуры  он
просто обвис на веревках, уронив голову.
   - Вы не изувечили его, идиоты?
   - Он просто лишился чувств, милорд, - тихо ответил Великий Инквизитор.  -
Это в порядке вещей. Хотите, мы выльем на него воды.
   - Конечно, нет, кретин! Отнесите его в постель и вызовите лекаря.
   - Не думаю, милорд Канцлер, что это  необходимо.  Выждав  ровно  столько,
сколько было возможно, не нарушая правил, и уверив себя в  том,  что  он  не
может больше заставлять сопровождавших его  Клинков  ждать,  и  что  это  он
делает, щадя чувства Монпурса, Дюрандаль вышел и вернулся во дворец.
   Тратить время на сон было досадно. Лишиться сна оказалось  пыткой.  Через
два дня он явился к Королю, чувствуя себя так, словно  его  голову  все  это
время мариновали в уксусе. Он швырнул Амброзу на колени стопку листов в дюйм
толщиной.
   - Сопли! - выдохнул он. - Дешевый треп! Полный вздор! Тут не за что  даже
судить, не то что приговорить. Он принимал  подарки  -  но  это  никогда  не
влияло на его решения. Он резко отзывался о вас за вашей спиной - кем бы  он
был, если бы не делал этого? Я говорил и похуже.  Он  откладывал  исполнение
ваших решений в надежде на то,  что  вы  передумаете,  -  вы  так  и  делали
несколько раз. Он  позволял  вам  побеждать  его  в  фехтовании.  Когда  это
подобострастие считалось государственным преступлением?  Сир,  этот  человек
невиновен! У вас не было слуги вернее и преданнее!
   Король хмуро посмотрел на него своими свиными глазками.
   - Ступай и поговори с ним!
   - Что?
   - Ступай и поговори с  заключенным!  Это  приказ,  канцлер!  И  Дюрандаль
отправился обратно в Бастион. Он обнаружил Монпурса в той же темной, вонючей
камере, что и в прошлый раз; тот лихорадочно пытался писать что-то  в  почти
полной темноте. Весь пол под узкой бойницей, пропускавшей в камеру ничтожное
количество света и свежего воздуха, был  завален  бумагами.  На  полу  он  и
писал, так как стола в камере не было.
   - Лорд Раланд! - Звеня цепями, он вскочил. - Я так рад, что ты пришел!  -
Казалось, он вот-вот расплачется.
   - Я прочел твои признания, и...
   - Но это не все, далеко не все! Столько всего я хотел  включить  туда,  а
они мне не дали! О, друг мой, я так рад возможности рассказать тебе,  как  я
предал  тебя.  Я  тебе  завидовал.  Я  ненавидел  тебя  за  твое   искусство
фехтования! Когда ты побил меня в поединке за  Королевский  Кубок,  я  хотел
броситься на тебя с боевым клинком. Когда ты фехтовал с Королем в ту  первую
твою ночь при дворе, выставив нас всех трусами и  подхалимами,  я  наговорил
тебе столько ужасных вещей! Я возненавидел  тебя  за  собственный  срам,  за
позор, который я навлек на себя, на всю Гвардию. Когда мы впервые говорили с
тобой, в ночь моих Уз, я  пришел  и  благодарил  тебя,  но  не  потому,  что
действительно был благодарен тебе. Нет, просто это  дало  мне  почувствовать
себя таким благородным. Я был жалкой личностью в те дни.
   Известно ли тебе, что я грешил рукоблудием, там, в Айронхолле? О, я знаю,
что этим занимались все, но это не  оправдывает  те  похотливые  образы,  те
грязные помыслы... Погоди, я тут все записал...
   Он  принялся  рыться  в  бумажках.  Он  не  хотел,  не   мог   прекратить
признаваться во всех мыслимых грехах, которые совершал или о которых  только
думал, какими бы мелкими они ни были. Не  прошло  и  минуты,  как  Дюрандаль
забарабанил в дверь и заорал страже, чтобы она выпустила его. Изменения, как
ему сказали, были необратимы.
   Он вернулся во дворец. Он молча подал Королю смертный приговор, и  Король
молча подписал его.

ЧАСТЬ VI
КЭТ

1

   Карета ползла по бесконечной дороге сквозь снежную ночь следом за лакеем,
который шел впереди с фонарем, высматривая ухабы. Дрожа даже  под  двумя  из
трех пледов, Лорд Роланд испытывал сильное искушение  накрыться  и  третьим,
поскольку его юный спутник, похоже, в нем не нуждался. Гордость не позволяла
ему сделать это.
   Он снова задумался. Надо сказать что-нибудь.
   - Знаешь, вот-вот исполнится двадцать лет, как Король сделал  меня  своим
канцлером - в Первом месяце триста шестьдесят восьмого. Ты родился  примерно
тогда, верно?
   - Примерно. - Лица Куоррела не было видно в темноте. Судя  по  его  тону,
молодых лет следовало стыдиться, так что требовалось сменить тему.
   - Уже недолго осталось.  Айвиуоллз  расположен  ближе  к  Нокеру,  чем  к
Греймеру.
   - Красивые места. Не терпится  посмотреть  на  них  весной.  Позволит  ли
мстительный новый  канцлер  кому-нибудь  из  них  дожить  до  весны?  Ладно,
тревожиться об этом будем завтра.
   - Когда Король расправился с орденами, это место досталось мне в качестве
трофея.
   - Милорд! - В голосе Куоррела слышалось почти  комическое  изумление.  Ну
да, в те времена он был совсем еще мал.
   - Я все упрощаю, но по сути это так и есть. Оно никогда не использовалось
как место для заклятий, иначе моя жена и близко к нему не  подошла  бы  даже
теперь, но это совершенно типичный случай. Эти земли со времен  царствования
предыдущей династии Принадлежали семье  Карри...  Сам  дом  построен  позже.
Когда  старый  лорд  Карри  заболел,  он  призвал  к   себе   целителей   из
Деменлийского  монастыря.  Их  заклинания  избавили  его  от   болезни,   но
одновременно заставили завещать все его владения монастырю. Его жену и детей
просто вышвырнули на улицу.
   - Духи! Что? Но это же возмутительно!
   - О, мы раскрыли множество вещей и пострашнее этого: детей,  превращенных
в игрушки для развратников, мужчин и  женщин  порабощенных  или  сознательно
приученных к заклятиям так, что они умирали в страшных мучениях, если каждый
день не  платили  за  новое  колдовство.  Многие  способы,  которыми  ордена
пытались сражаться с нами, были ничуть не лучше. В конце концов,  эту  войну
не зря назвали Войной Чудовищ. Случись тебе, сэр Куоррел, быть моим  Клинком
в те дни, тебе  пришлось  бы  основательно  поработать  мечом.  Конечно,  по
большей части убийцы метили в  Короля  или  принцессу  Малинду,  но  и  меня
несколько раз почтили вниманием.
   Собачья Ночь оказалась только началом. К счастью, Амброз  IV  никогда  не
был трусом. Чем больше ему грозили, тем решительнее он становился. И  он  не
нашел бы канцлера, который поддержал бы его лучше.
   - Я бы с удовольствием послушал ваш рассказ о тех временах, милорд.
   - А, стариковские байки? Это все давно прошло. Важно то, что мы выиграли.
Король поставил всех заклинателей в рамки закона,  и  многие  страны  теперь
завидуют нам. Он хорошо нажился на этом, конечно.  Обыкновенно  он  продавал
земли, но иногда и дарил, и Айвиуоллз - один из таких подарков. Он отдал его
мне, как охотник бросает потроха своей собаке.
   - Милорд! Нет! Вы не были его собакой! Вы были его армией.
   - Не я, парень, и даже не Гвардия. Именно те Старые  Клинки,  которых  мы
снова призвали  на  службу,  составили  его  армию,  и  лорд  Змей  стал  ее
генералом.  Я  был  скорее  пауком,  сплетавшим  свою  паутину  на  чердаке,
решавшим, куда нанести следующий удар. Постепенно враги перевелись, и  жизнь
стала скучнее.
   Выждав паузу, Куоррел деликатно покашлял.
   - Разве она была скучной нынешним вечером?
   - А как же! - Дюрандаль покраснел. -  Не  думай,  пожалуйста,  что  я  не
благодарен тебе. Можно сказать, ты установил рекорд Айронхолла - спас своего
подопечного всего через три дня после Уз.
   - Но я даже не обнажил меча!
   - Ты поступил именно так, как требовалось, не больше и не меньше.  Редкий
Клинок позволит себе обнажить меч просто сгоряча. Нет, я, право  же,  обязан
тебе - особенно если представить себе, где бы я был сейчас без тебя.
   - Но... - смущенно замялся Куоррел,  -  я  понимаю,  Клинку  не  положено
спрашивать, но очень уж это... то есть я не понимаю...
   Бедный мальчик хотел знать, почему ему придется умереть.
   - Ты удивляешься, почему Король  назначил  мне  Клинка  неделю  назад,  а
сегодня прислал Кроммана с обвинением в измене?
   - Это озадачивает меня, милорд, если вы простите мне мою...
   -  Не  бери  в  голову.  Меня  это  тоже  удивляет.  Непредсказуемость  -
привилегия царствующих особ, полагаю. В последний раз, когда я встречался  с
Его Величеством, он и словом  не  обмолвился  о  назначении  мне  Клинка,  -
оборвать рассказ на этом месте было бы просто невежливо. - Я навещал его как
раз накануне Долгой Ночи. Ты, наверное, и сам  знаешь,  он  сейчас  живет  в
Фэлконкресте.
   - Да, мне говорили об этом, милорд. Там дом  на  горе,  и  еще  несколько
зданий в долине. - Куоррел демонстрировал, что айронхоллские уроки  политики
не отстают от жизни. -  В  верхнем  доме  живут  только  сам  Король  и  его
ближайшее окружение. Только  идиоты  переезжают  туда  на  зиму,  но  Амброз
заперся в Фэлконкресте месяц назад. Похоже  ли  это  на  поступок  разумного
человека?
   - Он ни слова не сказал о Клинках. Честно говоря, он остался  не  слишком
доволен мной. У него и в  мыслях  не  было  оказывать  мне  услугу,  да  еще
почетную. Я бы даже сказал, что он был со мной резок.
   И еще он умирал - но об этом не говорили вслух.

2

   Когда  сэр  Боумен,  вихляясь  и  дергаясь,  вошел  в  кабинет  канцлера,
Дюрандаль приветствовал его  стоя.  Так  он  держался  с  любым  Клинком,  к
которому хорошо относился, а заместитель командира Гвардии  всегда  был  ему
симпатичен.  Это  был  долговязый,  светловолосый   мужчина,   производивший
впечатление совершеннейшей неуклюжести, словно все его члены двигались  сами
по себе. Однако это впечатление  было  обманчиво,  что  он  доказал,  дважды
выиграв Королевский Кубок. Постоянно казалось, будто он  вот-вот  разразится
слезами, и все же чувством юмора он не уступал Хоэру,  о  котором,  впрочем,
все давно уже забыли.
   - Прошу тебя, садись, брат.
   - Чем могу быть полезен, милорд? - Боумен плюхнулся в кресло, словно  его
вытряхнули из мешка, и мрачно уставился через стол на канцлера.
   - Парой дел. Во-первых, я пытаюсь найти место  под  названием  Визенбери.
Никто, похоже,  не  знает,  где  это.  Но  твои  Гвардейцы  родом  со  всего
королевства, так что если тебе не сложно порасспрашивать их...
   - Эппльшир, - все так же мрачно сказал Боумен. - Я родился в тех краях, -
Клинки никогда не обсуждают своего прошлого, но говор его  выдавал  уроженца
восточных графств.
   - А, спасибо, - Канцлер нашел шерифа, которого  искал  для  Эппльшира,  и
подозревал, что Боумен прекрасно понимает, зачем ему задавали этот  дурацкий
вопрос. - Со вторым делом  немного  сложнее.  Мне  надо  съездить  навестить
Короля. Как тебе кажется, можно найти пару душ, терпеливых настолько,  чтобы
вынести утомительную поездку шагом за мной?
   Боумен застонал, словно не верил своим ушам.
   - Вы хотите сказать, самоубийц, которые смогли бы не отстать от вас?  Что
ж, пожалуй, я найду несколько безумцев, которые согласились бы на  это.  Всю
Гвардию, - добавил он, вновь проваливаясь в пучины меланхолии.
   До Долгой Ночи оставалось всего пять дней. Дворцу в  Греймере  полагалось
бы сиять праздничными огнями и гудеть  весельем.  Этой  зимой  здесь  царила
черная тоска,  и  из  всех  физиономий  самыми  вытянутыми  были  физиономии
Клинков.
   - Ты скучаешь по Его Величеству. Мы все соскучились.
   - Скучен мышкам белый свет, коли кошки в доме  нет,  милорд.  Они  просто
помрут от безделья. На месте Дракона я  бы  менял  людей,  но  он  прекратил
делать и это. Говорит, что зря лошадей гонять.  Он  не  понимает,  что  люди
ржавеют без дела.
   - Не обидишься, если дам совет?
   - От вас приму любой с радостью, милорд.
   - Ваши мундиры неряшливы и устарели. Я имею право говорить  так,  раз  уж
сам придумал их, но это  было  много  лет  назад.  Что-нибудь  посовременнее
подняло бы им настроение, хотя бы ненадолго.
   Боумен одарил его особо меланхолическим взглядом.
   - Вы думаете, Его Величество одобрит это? Похоже, он и носки-то не меняет
последнее время.
   - Нет, не думаю, чтобы он одобрил, но... ладно, не бери в голову.
   - Да. Хорошо, милорд. Я с радостью выделю вам эскорт. Когда?
   - За час до рассвета. Мы вернемся к празднику. Клинок вздохнул.
   - Не думаю, что вы много потеряете, даже если опоздаете. Что-нибудь  еще?
- Он начал подниматься. - У меня больше ничего. Может, у тебя есть просьбы?
   Боумен  плюхнулся  обратно  с  такой  готовностью,  словно  ожидал  этого
вопроса. Он понизил голос до конфиденциального шепота.
   - Ну... Я понимаю, что это не мое дело, милорд, и не ваше тоже, и я знаю,
вы простите меня за дерзость, но мне известно, что у Великого  Магистра  дом
ломится от застоявшихся Старших. Я просто подумал, почему бы вам не  шепнуть
словечко Королю? Нам бы не помешала свежая кровь в Гвардии; но даже если  он
сам не захочет ехать туда, он  ведь  может  назначить  их  кому-нибудь  еще,
верно?
   Дюрандаль пожал плечами. Это наверняка  не  касалось  его,  поскольку  он
представлял правительство, а вопросы Ордена  находились  целиком  в  ведении
Короля. Амброз был особо чувствителен в этом вопросе.
   - Посмотрим. Тебе не хуже моего известно, что  он  не  отвечает  даже  на
почту.

***

   С первыми лучами рассвета Дюрандаль верхом на  Старом  Рубаке  выехал  из
дворцовых ворот в сопровождении троих мальчишек. Они  пришли  бы  в  ярость,
узнай, что он думает о них так,  но  даже  взятые  вместе,  их  годы  совсем
ненамного превосходили его возраст.  Звали  их  Форей,  Льюмосс  и  Ужас,  и
возможность быть хоть чем-то полезными несказанно радовала  их.  Он  обратил
внимание на то, что все трое держались в седле  отлично,  да  и  сбруя  была
высшего качества. Значит, Боумен послал лучших своих наездников -  возможно,
со строгим предписанием любой ценой избежать повторения досадного инцидента,
имевшего место при прошлой  поездке  канцлера  в  Фэлконкрест,  когда  некий
престарелый канцлер легко ускакал от неких юных Клинков. Что  ж,  посмотрим,
как они с Рубакой будут чувствовать себя на обратном пути.
   Ветер тоскливо завывал под беспросветно-серым  небом,  время  от  времени
швыряя в лицо пригоршни снежинок - показать, что у него их еще  в  достатке.
Фэлконкрест лежал в дне езды от Грендона, но они могли остановиться на  ночь
в Стейртауне, если погода испортится. Они ехали по двое,  и  его  провожатые
чередовались, по очереди слушая его рассказы о прошлом, льстиво расспрашивая
про Войну Чудовищ и даже про Нифийскую кампанию - вряд ли эти доисторические
события были им действительно интересны.
   Все  они  надеялись,  что  коммандер  Дракон  позволит  им   остаться   в
Фэлконкресте, отпустив в Греймер троих из той дюжины  с  небольшим  Клинков,
что несли там службу. Дюрандаля это даже  забавляло:  он  не  видел  в  этих
безлюдных холмах абсолютно ничего такого,  что  могло  бы  привлечь  молодых
парней в самый разгар зимы. Они просто бесились  от  того,  что  их  держали
вдалеке от подопечного. Когда Форею хватило дерзости  спросить,  почему  это
Король заперся в такой дыре в канун  Долгой  Ночи,  лорду  Роланду  пришлось
одернуть его, предложив  спросить  об  этом  у  Короля  лично.  Ответ,  увы,
заключался в том, что  Амброзу  не  хотелось,  чтобы  люди  видели,  как  он
умирает.
   Он порасспрашивал парней насчет последних  новостей  из  Айронхолла.  Они
даже не догадывались, что это вовсе его  не  касается;  казалось  совершенно
естественным, что это интересует рыцаря Ордена.  Они  подтвердили  сказанное
Боуменом об избытке ожидающих назначения Старших.
   В промежутках  между  разговорами  он  думал  о  неопределенном  будущем,
которое ждало его после смерти Короля. В первый раз он  будет  волен  делать
все, что захочет. Возможно, отправится  путе