не может поделать со своим безумием - а ты бы
смог, если бы тебя искалечило так, как его? Еще его часто мучит жуткая боль.
   - А что с ним случилось? Кем он был, пока не стал Полчеловеком?
   С  минуту  папа  жевал  молча,  и  рыжая  щетина  у  него  на  подбородке
отсвечивала на солнце медью.
   - Это его личное дело, и когда-нибудь ты сможешь  спросить  его  об  этом
сам. Но ты понимаешь,  что  тебе  нельзя  рассказывать  о  Хильфвере  или  о
Веаргахлейве никому? Вообще никому.
   - Да, господин мой. Обещаю.
   - Мы теперь вдруг  стали  примерными  мальчиками,  -  Папа  усмехнулся  и
ненароком раздавил локтем яйцо. - Твоя работа, сын, такая же, как  у  любого
мальчишки твоего  возраста:  наделать  как  можно  больше  ошибок,  пока  ты
достаточно мал, чтобы тебя прощали за них или  просто  пороли.  Тебе  десять
лет, и, начиная с этого возраста, закон начинает смотреть  на  тебя  как  на
взрослого, так что ты едва не опоздал с этим. Очень скоро тебя сочли  бы  не
непослушным, а злоумышленником. И что ты понял? Вот оно.
   - Я понял, что Веаргахлейв запрещен не просто  так,  так  что  я  нарушил
правила, когда пришел сюда.
   Последовало молчание.
   - И это все? - спросил папа.
   - Ну, тот глитм, который Хильфвер...
   - Об этом мы еще поговорим. Давай сначала про сам, Веаргахлейв.
   Радгар подумал.
   - Я нарушил правила.
   - В нарушении правил нет ничего особенного, если  ты  знаешь,  зачем  эти
правила установлены и что с тобой будет, если ты их нарушишь. В свое время я
нарушил уйму всяких правил. Правила обычно устанавливаются,  чтобы  защитить
тебя или других людей,  а  королевские  законы  наказывают  тех  людей,  кто
причиняет вред другим людям, нарушая правила. Но если правило  несправедливо
или просто не правильно, тогда нарушить его -  это  твой  долг!  Я  искренне
горжусь тем, как ты нарушил это правило  -  проехав  сквозь  туннель,  потом
отослав Эйлвина назад и оставшись сам, когда ты решил,  что  тут  что-то  не
так.
   Радгар едва не задохнулся от удивления.
   - Ты? Гордишься?
   - Я горжусь твоей смелостью. Твоя глупость - совсем другое дело.
   - Ох...
   - Ты не знал, зачем установлено такое правило, и все же ты его нарушил. Я
всегда говорил тебе не забывать про волчицу,  но  ты  и  на  волка  даже  не
оглянулся. Это глупо! Глупо было оставаться в кратере  -  ты  мог  подождать
снаружи, чтобы увидеть, кто оставил вьючную лошадь. Что еще ты понял -  если
понял, конечно?
   Радгар решил, что сыт и больше не хочет есть.
   - Глитм? Хильфвер пытался узнать, каков рок Вульфвера.
   Папа вздохнул.
   - Да. И что с ним?
   - Он не дал ясного ответа.
   - Иногда так бывает. Ты заметил, на какое острие пошел Вульфвер?
   - Вода.
   - Не  самый  плохой  случай.  Некоторые  стихии  могут  означать  столько
всякого, что от глитма мало толка. Ну, например, что смысла знать, что  твое
проклятие - это Случайность? И глитм действует только  раз.  Если  проклятие
Вульфвера - вода, то Хильфвер может заговорить его от воды. Тогда он  скорее
всего не утонет, но ему все равно  суждено  умереть,  как  и  всем  нам.  Он
встретит другой рок, и об этом  глитм  его  уже  не  предупредит.  И  он  не
подействует, если ты  заговорен.  Невозможно  заговорить  человека  от  двух
стихий сразу.
   Тут Радгару пришлось рассказать, как он вышел на открытое  место,  и  что
Вульфвер, возможно, шел к нему, а не  к  воде.  Вид  у  папы  был  не  самый
довольный.
   - Вульфвер знает об этом?
   - Нет, господин. Хильфвер сделал мне знак спрятаться, прежде чем разрешил
ему снять повязку с глаз. И я не уверен, что это глитм призвал меня сюда,  в
Веаргахлейв, потому что они еще не начинали его, когда я проходил туннель.
   - Ладно, пора ехать. Смой кровь с лица.  -  Папа  встал  и  потянулся  за
полотенцем. - Я тоже не уверен, но порой  от  заклинаний  можно  ждать  чего
угодно. Будь я на месте Вульфвера, я бы успокоился на  этот  счет,  проткнув
тебя мечом. Поэтому запрет на рассказ кому угодно  про  Веаргахлейв  вдвойне
относится к глитму, понял? И пожалуйста, не рассказывай об этом матери!
   - Да, господин. - Радгар начал вытираться. Он  был  слаб,  как  размокшая
тетива. Ему хотелось спать месяц без перерыва. - Хильфвер сказал, что  может
повторить глитм Для Вульфвера.
   - Хорошо. Я могу привязать тебя к кровати до тех пор, пока он не  сделает
этого. - Папа улыбнулся, давая понять, что говорит это не  всерьез.  Но  что
еще у него на Уме, не считая того, что он заберет Свеальма?
   - Как думаешь, он сложит глитм для меня? После все-го, что я сделал с его
домом? А для тебя он это делал - я имею в виду, глитм?
   - Если ты причинил ему хотя бы половину того вреда, что  говоришь,  я  не
подпущу тебя к этому древнему ужасу на полет стрелы до тех пор, пока  ты  не
вырастешь вдвое больше Вульфвера. И потом, глитм может с тобой не сложиться,
потому что глупость не считается стихией, хотя стоило бы.  Глупости  в  мире
больше, чем всего остального, вместе взятого. - Улыбка  исчезла  с  папиного
лица, когда он принялся надевать  через  голову  рубаху.  Когда  голова  его
показалась из воротника, лицо его хмурилось. - Я думаю, как-нибудь он сложит
глитм и для тебя, если я попрошу его. И - да, я знаю свой рок, но -  нет,  я
не скажу тебе, в чем он. Этого я не говорю никому. Собери еду; я  отнесу  ее
Хильфверу в знак мира.
   Радгар уже оделся. Он наелся и согрелся - и засыпал на  ходу.  Почему  же
папа заставляет его ждать плохих новостей?
   - Возьми это, - сказал папа. Сам он взял второй мешок и пошел к Виге. - Я
посажу тебя на Свеальма и пригляжу, как ты въедешь в туннель. Я хочу,  чтобы
ты ехал прямиком в Халигдом и попросил Заклинателя  Плегмунда  исцелить  эту
шишку на лбу, пока ее не увидела твоя мать. Я пришлю ему денег.
   - А ты?
   Некоторое время папа не отвечал, затягивая подпругу.
   - Ты сильно повредил хижину Хильфвера? - спросил он наконец.
   Радгар низко опустил голову.
   - Папа, я почти совсем развалил ее. Ее  придется  строить  заново,  но  я
ничего другого не придумал, чтобы...
   - Вот и хорошо, - сказал король. - Я уже несколько лет пытаюсь переселить
этого старого упрямца в дом получше, а  теперь  ему  придется  это  сделать,
хочет он этого или не хочет. Этим я сейчас и  займусь.  В  долине  несколько
хороших, крепких домов, в которых никто не живет. Скажи маме и Леофрику, что
меня не будет до завтра. - Он вскочил в седло и протянул руку. - Садишься?
   - Скажи! - взмолился Радгар. - Пожалуйста, ну  пожалуйста,  не  заставляй
меня ждать дальше!
   Папа удивленно посмотрел на него.
   - Ждать чего?
   - Того, что ты собираешься делать со мной! Пусть это будет порка, столько
розог, сколько ты захочешь, и я буду чистить конюшни или рубить  кукурузу  с
фраллями, что угодно, правда, что угодно, только, пожалуйста, пожалуйста, не
забирай у меня Свеальма!
   - О! - Папа прикусил губу и с минуту молча смотрел на скалы. - Ну что  ж,
сын, ты поступил очень глупо, верно?
   - Да, господин. Извини меня. Мне правда жалко.
   - Не сомневаюсь. Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты никогда  не  охотился
за дичью больше, чем сможешь поймать, верно? Ты решил  немного  пошалить,  а
сам едва не замерз до смерти, и тебя чуть не убили. Тебе  пришлось  провести
целый день впроголодь, и ты перепугался  больше,  чем  когда-либо  раньше  в
жизни. Так?
   - Так, господин. Папа ухмыльнулся.
   - Значит, ты сам себя и наказал. Подумай: у взрослых  нет  папы,  который
будет пороть их розгами, но им приходится нести наказание, каким бы  оно  ни
было. Я не могу сделать с тобой ничего страшнее, чем ты сам сделал с  собой,
да я и не стал бы. Свеальм твой, сын. Я не буду забирать его у тебя.
   Это была абсолютная стыдоба, но когда папа  усадил  его  на  спину  Виги,
Радгар снова заплакал.

6

   Больше об этом почти не говорили, если не считать Эйлвина.  Его  тоже  не
наказали за их похождения в Веаргахлейве - к великому его удивлению, - но он
хотел  узнать,  что  же   все-таки   произошло.   Когда   Радгар   отказался
рассказывать, последовали крик, толчки и даже оплеухи. Впрочем, холодок в их
отношениях прошел через несколько дней, как это случалось всегда,  и  друзья
нашли себе новые неприятности, чтобы вляпаться в них вместе.
   Прошло больше недели, когда папа спросил, не хочет ли Радгар порыбачить с
ним вдвоем - дурацкий вопрос! Вот так и вышло, что они отплыли на Боденклиф,
и пока они стояли со своими удочками на камнях между  пенящихся  волн,  папа
вдруг крикнул Радгару, с трудом перекрывая грохот прибоя:
   - Хильфвер снова сложил глитм для Вульфвера.
   У Радгара как раз что-то клевало, возможно, жирный окунь, поэтому  в  эту
минуту его не очень интересовали похождения своего уродливого кузена.
   - И что?
   - И снова его роком вышла вода. Так что ты был всего лишь случайностью.
   - Хорошо, - сказал Радгар и сосредоточился на более  важных  делах  вроде
подсекания окуня.
   Вся эта история всплыла еще раз очень скоро - когда они  плыли  домой  на
закате того же дня. Радгар сидел на  руле,  и  садящееся  солнце  окрашивало
барашки волн Свифейфена в алый цвет. Он  наловил  больше  рыбы,  чем  король
Бельмарка, и мир был прекрасен настолько, насколько это возможно.
   - Я все думаю, - заметил герой, - про тот глитм. Мне  кажется,  не  может
быть проклятия хуже, чем Любовь! Вот,  наверное,  жуть  -  знать,  что  тебе
суждено погибнуть от руки кого-то, кого любишь!
   Отец помолчал немного, прежде чем ответить.
   - Уверен, что ты прав, сын.

7

   Когда  Радгару  исполнилось  одиннадцать  лет,  умер  шивиальский  король
Тайссон, и на трон взошел наследный принц Амброз. Это казалось благоприятной
возможностью  остановить  затянувшуюся  войну,  но  Грендон  не  прислал   в
Варофбург никаких мирных предложений. Поэтому  следующей  же  весной  король
Эйлед провел крупнейший за всю эту  войну  рейд  на  неприятельские  берега,
опустошив их и перекрыв все  морские  торговые  пути.  Месяц  за  месяцем  в
Бельмарк потоком шли трофеи и добрые новости, но  список  потерь  тоже  рос.
Женам не хватало мужей, а детям - отцов. Стране тяжело, когда все ее молодые
мужчины исчезают на долгое время, так что к осени в стране начало  нарастать
недовольство.
   Как раз тогда ателинг Радгар отправился в обществе  Эйлвина  и  некоторых
других двенадцатилетних мальчиков и девочек, разодетых в алые  с  горностаем
королевские одежды, в поездку по провинциям Бельмарка. Их вооруженный эскорт
составляли книхты всего на пару лет старше их самих. Не  считая  Каттерстоу,
они посетили одиннадцать провинций, и в каждой столице их встречали эрл  или
его танист. Разумеется, в их честь устраивали пир и прочие развлечения вроде
песен, скачек и боевых состязаний приезжих книхтов с местными.
   Идея  этого  занятного  представления  принадлежала  королеве   Шарлотте,
которая и организовала его вместе с женами  других  эрлов.  Когда  эту  идею
предложили в первый раз, регент Сюневульф отверг ее, но чувством юмора он не
отличался никогда. Эйлед, к которому воззвали  в  письменном  виде,  прислал
письмо с отменой распоряжения таниста, и, как всегда, его мнение перевесило.
Вид  детей,  путешествующих  по  не  тронутой  войной  стране,  являл  собой
разительный контраст новостям из разоренного Шивиаля, и это поднимало дух  у
населения. Страна прямо-таки визжала от восторга.
   - Этот ателинг похож на своего отца, - восхищенно говорили все. - Никогда
не знаешь, чего еще придет ему в голову.
   Шутовской король и  его  свита  отплыли  в  Каттерстоу  из  Твигепорта  в
тринадцатый день Девятого месяца и подошли  к  берегу  в  мелкий  промозглый
дождь. Будь это настоящей королевской процессией, она завершилась бы парадом
и приветственным пиршеством в Сюнехофе, но дядя Сюневульф отказался играть в
их игры. Юные придворные ворчали насчет кислого  поведения  регента,  но  на
самом деле все изрядно устали от игры и не слишком жалели о том,  что  шутка
подошла к концу. В конце концов целый месяц вести  себя  примерно  -  задача
почти невыносимая. Подойдя к берегу в Варофбурге, они увидели, что весь пляж
усеян драккарами, а на берег высыпала  половина  населения  города.  Военная
кампания этого года тоже подошла  к  концу.  Радостная  кутерьма  на  берегу
объявила о возвращении фюрда, так что пиршество их все-таки ожидало.
   Радгар первым соскочил с палубы на берег. Ответ на первый же  его  вопрос
успокоил его: папа жив. Он бегом проделал весь путь  до  дворца,  в  котором
царил  изрядный  кавардак,  но  единственным,  кто  приветствовал  его  там,
оказался облизавший его с головы до ног Бриндль.  Ему  пришлось  расспросить
нескольких человек, прежде чем он узнал, что папа  уехал  в  Хатбурну,  свой
любимый дом. Это было очень странно, ибо в  столице  отца  ждала  уйма  дел.
Обычно,  вернувшись  с  фейринга,  он  посылал  гонца,   и   мама   поспешно
возвращалась в  столицу  приветствовать  его.  Только  дальнейшие  расспросы
помогли ему вытянуть из кого-то  упоминание  о  фюрдраке  на  Вамбсеоке.  Он
приказал седлать Свеальма, скомандовал Бриндлю оставаться дома и пустился  в
Хатбурну со всей скоростью, на которую был способен его конь.
   Он держался в седле не хуже любого другого мужчины в королевстве, а весил
меньше. От дождя дорога раскисла, но Свеальм скакал уверенно и одолел дорогу
в рекордное время - будь расстояние чуть больше, они  бы  наверняка  догнали
королевский кортеж. Когда они, разбрызгивая грязь, ворвались  на  конюшенный
двор, королевских лошадей еще водили в поводу после дороги. Радгар  соскочил
с седла, сунул поводья в руки сеорлу и бегом бросился в главный дом. Он даже
не стянул перепачканные грязью башмаки, что в глазах королевы Шарлотты  было
едва ли не самым страшным для ателинга нарушением приличий.
   Хатбурна  представляла  собой  древнюю,  обветшавшую  деревушку,  заметно
расширившуюся на протяжении многих поколений Каттерингов, но все еще слишком
маленькую, чтобы служить резиденцией правящего  монарха.  Король  никуда  не
может  пойти  без  свиты  фейнов,  министров,  чиновников  и   разнообразных
придворных.  Обыкновенно  Эйлед  усугублял  положение,  приглашая  погостить
друзей. Когда он останавливался здесь, стены  домов  прогибались,  а  мощный
храп распугивал всю дичь в южной  половине  острова  -  так  он,  во  всяком
случае, утверждал, и все покатывались от хохота при  королевской  шутке.  Он
отказывался перестраивать или даже ремонтировать что-либо  -  даже  заделать
многочисленные щели в стенах. Если он сделает это место удобнее, говорил он,
еще больше народа найдет повод приехать в гости.
   Стадо придворных и чиновников размещались в домах,  но  по  производимому
ими шуму - окликам слуг и ругани друг с другом - Радгар сразу же понял,  что
отца с ними нет. Ему снова пришлось  расспросить  несколько  человек,  но  в
конце концов он  узнал,  что  его  величество  отправился  искать  королеву,
которая предположительно находилась в личной  избе.  Разбрызгивая  лужи,  он
вылетел из дома и устремился вверх по склону. Дорога была недлинной, но  шла
вверх, извиваясь между стволами дубов,  кленов  и  сикамор,  листья  которых
блестели под дождем золотом, бронзой и медью. Он взбежал на крыльцо,  сильно
запыхавшись.
   Маленькая избушка у водопада была  центром  его  вселенной,  местом,  где
всегда  оставалось  его  сердце.  Этот   дом   никогда   не   считался   его
собственностью, но вся комната была завалена его  пожитками,  и  он  спал  в
большой кровати на чердаке.  Когда  папа  уезжал,  мама  всегда  ночевала  в
большом доме, а прошлой зимой  и  папа  тоже.  Радгар  решил,  что  интимная
обстановка меньше интересует их теперь, когда они стали слишком старыми  для
занятий forlegnes - маме исполнилось целых  тридцать  лет,  а  папе  и  того
больше. Тем более что бы они ни делали или ни говорили здесь, он слышал  это
так же отчетливо, как слышали бы соседи в главном доме.
   Он ворвался в дверь, пропустив вместе с собой порыв дождя. Папа сидел  на
кровати, откинувшись и вытянув ноги. Он был с головы до ног забрызган грязью
и казался усталым, как любой, проведший три часа  в  седле.  Мама  стояла  у
печки, ломая руки.
   - Папа! - завопил Радгар и бросился  нему.  Тот  тревожно  вскрикнул,  но
ловко поймал его и стиснул в крепких объятиях. - Папа, папочка, ты  ведь  не
собираешься биться с этим фюрдраком, нет?
   Королева Шарлотта  сделала  три  шага  к  открытой  двери  и  с  грохотом
захлопнула ее.
   - Радгар! Ты только посмотри на это!
   Ее тон заставил обоих мужчин расцепиться и  встревоженно  сесть.  -  Что,
мама?
   - Что за свинство!
   Он озадаченно огляделся по сторонам. Верно, в печи полно было прогоревших
углей, а на всем остальном лежал хорошо заметный слой серой пыли.  Белье  на
постели возможно, стоило бы поменять уже давно, но у себя, наверху, он менял
простыни всего пару месяцев назад.
   Папа  всегда  запрещал  всем  остальным,  даже  фраллям,  приближаться  к
избушке. Она же не ожидает, чтобы ателинг занимался домашней уборкой, нет?
   Может, ее тогда раздражает беспорядок?  Конечно,  хлама  в  комнате  было
больше, чем умещалось на столе и стульях. Да и на полу тоже.  Большая  часть
всего этого принадлежала на самом деле  Эйлвину  и  другим  друзьям,  и  ему
стоило  бы  потребовать,  чтобы  они  забрали  свои  шмотки,  но  все,   что
принадлежало ему, было нужно: его остроги для ловли  рыбы,  сети,  крючки  и
грузила, лески; его конская сбруя,  седла  и  попоны,  ездовые  сапоги;  две
мишени для стрельбы из лука, три... нет, четыре лука, охапка старых стрел  и
заготовки новых - древки, гусиные перья, клей, жилы... Валялись здесь  также
его учебные копья, мечи, щиты, шлемы - обычные игрушки, которыми разрешается
забавляться всем мальчишкам перед тем, как  они  станут  книхтами.  Впрочем,
неплохое  собрание...  Ну  и,  конечно,  прочий  мальчишеский  хлам:   мячи,
деревянные головоломки, горные башмаки, сети для птиц, дротики, ловушки, две
пары оленьих рогов, пара охотничьих ножей, вонючая медвежья  шкура,  которую
они недостаточно сильно прокоптили... Все это можно было и выкинуть, но  вот
коллекцию ракушек и птичьих яиц, и модель драк-кара, которую он никак не мог
собраться доделать... Слишком много книг. Фейну не нужны  коробка  красок  и
кисти, но это мама поощряла  его  занятия  живописью,  а  папа  считал,  что
некоторые из трех десятков набросков, сваленных в углу, вполне ничего;  мама
относилась к ним критичнее. Да, их тоже  можно  выкинуть,  но  не  лыжи,  не
коньки и не весла! Он еще не  слишком  хорошо  освоил  лютню,  но  собирался
серьезнее заняться ею этой зимой, и уж конечно, он может выбросить кучу этой
одежды и обуви, из которых он все равно уже вырос. Большая часть веревок еще
вполне годна была  к  использованию.  Корзинку  Бриндля  вполне  можно  было
выбросить, поскольку он  все  равно  залезал  в  кровать  к  Радгару,  а  ее
использовал как склад обглоданных костей.
   - Ну? - грозно спросила королева. - Что ты скажешь обо всем этом?
   Почему ее волнует  это,  когда  Фюрндагум  извергается,  а  на  Вамбсеоке
бесчинствует фюрдрак?
   -  Мне  нужна  комната  побольше,  -  сказал  он.  -  Папа,  ты  ведь  не
собираешься...
   - Нет, он не собирается, - резко сказала она. - Если у  Уфгита  проблемы,
пусть сам с ними и справляется.
   - Он не может, - тихо произнес папа, вставая. - У него нет  заклинателей,
способных на это.  Я  должен  сам  справляться  с  этим,  ибо  я  -  Хлафорд
Фюрландум.
   - И оставишь меня вдовой? - всхлипнула мама. - А Радгара  -  сиротой?  Ты
ведь знаешь, какие шансы в поединке с фюрдраком. Ты считаешь,  что  мальчику
из рода Каттера удастся выжить в этой жуткой стране  без  отцовской  защиты?
Или что этому твоему жирному брату удастся удержать трон после твоей смерти?
Кто-то другой убьет его, и этот кто-то другой не оставит в живых  ни  одного
юного Каттеринга, способного грозить ему.
   Радгар тоже встал