стерпимой боли, пытаясь сделать
хоть глоток воздуха. Он решил было, что те натешились,  но  мозолистые  руки
вздернули его  обратно  на  ноги:  наверное,  это  доставляло  им  особенное
удовольствие - распрямлять его  и  снова  давать  съежиться.  Бац!  Бац!  Он
потерял счет ударам. Бац! Большая часть их  приходилась  по  животу,  только
некоторые по груди или спине. Они перестали только тогда, когда все  медовые
лепешки вылетели из него обратно.
   - Тьфу! - завопил Вульфвер. - А ну, убирай за собой, крысеныш!
   Но Радгар его почти не слышал. Его продолжало рвать, он захлебывался,  но
не мог остановиться. Сквозь багровую пелену он слышал голоса,  ощущал  удары
кулаков... Его мучители вдруг перепугались сильнее, чем он сам. Они  хлопали
его по спине, они дали ему дышать, но его продолжало  рвать  кровью.  Голоса
доносились до него словно издалека...
   - Идиоты, вы же ему диафрагму порвали, он помрет!
   - Надо его быстро в святилище к знахарю!
   - Тихо, дураки, под нами женщины.
   - Вот, и вытри тогда кровь, пока к ним не просочилась!
   - Его надо в святилище, пусть его заговорят, пока он не помер.
   - Нет! Хочешь, чтоб тебя повесили? Как только Эйлед узнает  об  этом,  он
повесит всех троих, умрет этот крысеныш или выживет...
   Значит, умрет...
   Впрочем, не сразу. До Радгара дошло, что его раздели, умыли и завернули в
колючее вонючее одеяло. Вульфвер стоял рядом с ним на  коленях,  придерживая
за плечи своей ручищей, протягивая другой кружку с вином.
   - Ты ничего, Радгар? - тревожно бормотал этот здоровый ублюдок.  -  Мы...
это... маленько перестарались. Так... это... вышло, мы  не  хотели.  Мужские
игры.
   Радгар ничего не сказал - дыхание давалось ему слишком болезненно,  чтобы
тратить его, но кивнул. Он не знал, где он и как сюда попал... должно  быть,
это все виделось ему в бреду. Хенгест  за  дверью  ползал  на  четвереньках,
словно вытирал пол. Фейны не моют полов!
   Вульфвер осторожно  опустил  его  на  тюфяк.  Распрямляться  было  ужасно
больно, поджать  колени  -  еще  больнее.  Все  тело  болело.  Он  застонал,
перекатился набок и сумел-таки съежиться.
   - Оно, поди, на пир ты не пойдешь? - буркнул Вульфвер.
   Радгар зажмурился. Он боялся, что эти ублюдки сломали ему что-то  внутри.
Все, что он мог сделать, - это не плакать от боли,  сотрясаясь  от  кашля  и
рвоты, но по крайней мере этого удовольствия он им не доставил.
   - Это я к тому, что надеть тебе нечего, -  пояснил  Вульфвер.  -  Фрекфул
стирает твои шмотки, но навряд ли они высохнут к сроку.
   Позже, когда он лежал, отвернувшись лицом к стене, он услышал, как  вошла
мама. Гнев ее сразу же сменился тревогой,  она  положила  ему  на  лоб  свою
прохладную руку и засыпала его вопросами: что он делал? что ел? что пил?
   - Боюсь, он  перебрал  вина,  тетя,  -  донесся  откуда-то  сверху  голос
Вульфвера. - Стащил где-то, покуда мы отвернулись.
   - Радгар! Как ты мог! Сколько ты выпил?
   Пестуя жгучую боль в животе, Радгар  мечтал  лишь  об  одном:  чтобы  его
оставили одного и дали спокойно умереть.
   - Слишком много, - простонал он.
   Он жалел, что пришел не отец. Он сильно  сомневался  в  том,  что  сумеет
обмануть маму. И все же это ему удалось, ибо она встала  и,  фыркнув  что-то
вроде "сам виноват", обратила свой гнев на Вульфвера.
   - Ты, молодой человек, не оправдал доверия, возложенного на тебя королем.
Мальчик ни за что не стал бы напиваться ни с того ни с сего, если  бы  ты  и
твои неотесанные дружки не поощряли бы его.  Поскольку  он  не  в  состоянии
никуда идти сегодня вечером, вы все трое останетесь здесь и будете  охранять
его, не оставляя ни на минуту, ясно? И если у меня будут еще неприятности  с
тобой, Сюневульфинг, я разжалую тебя в сеорла и выставлю тебя из  фюрда  так
быстро, что ты и опомниться не успеешь. Если ты не можешь день  уследить  за
тринадцатилетним мальчишкой, значит, ты и меча в руке не удержишь.  Ясно?  И
как следует вычисти комнату. Здесь воняет как в  хлеву.  -  И  она,  шелестя
юбками, яростно выплыла из комнаты на банкет. Вульфвер пнул его в бок.
   - Ну, вот теперь я точно хочу свернуть тебе шею.
   - Вот бы и свернул, - всхлипнул Радгар.

6

   К утру он понял, что если умрет, то не сразу, хотя опасался, что  никогда
больше не сможет стоять прямо. Комната, которую отвел ему Леофрик, возможно,
служила обыкновенно в качестве кладовки - крошечная конурка, выгороженная  в
конце чердака. В лучшем случае ширина ее не превышала  четырех  футов,  а  в
середине, где ее перегораживали дымоходы с нижних этажей, и того меньше. Два
окна представляли собой узкие щели, и он вспомнил,  как  ухмылялся  Леофрик,
упомянув про них.
   Даже  встать  на  ноги  заняло  у  него  уйму  времени.  Каждое  движение
отдавалось в теле острой болью. Вторая комната оказалась  завалена  одеждой,
бельем и тремя храпевшими нагишом сторожами. Девицы, которых  Радгар  слышал
ночью, уже ушли. Он доплелся до двери, держась почти, если не совсем  прямо,
и сразу же за дверью обнаружил развалившегося поперек дороги любимого братца
Вульфвера.
   Радгар пнул его как мог сильно - то  есть  едва-едва.  Удар,  несомненно,
причинил ему гораздо больше боли, чем Вульфверу.
   - Поднимайся!
   Последовавший рык сделал бы честь медведю, поднятому из спячки  приступом
подагры. Он начался с "Чё?", перешедшего в мучительный стон, когда солнечный
свет  беспощадно  ударил  в   опухшие   глаза,   и   завершился   угрожающим
"Пшелвзадспатъ!". Фейн накрыл голову одеялом.
   Радгар пнул его еще раз.
   - Нет. Первое, что сделает моя мать с утра, это придет проведать меня. На
этот раз я расскажу ей, что произошло. - Разумеется, он бы не сделал  этого.
Он бы скорее умер, но положиться на это Вульфвер не мог.
   Радгар попробовал другой ногой, сильнее.
   - Пошевеливайся! Я хочу писать. Вульфвер жалобно застонал.
   - Потерпи минуту. Ща, одежду только найду... - До него дошло,  что  -  по
крайней мере на сегодня - Радгар может вертеть им так, как захочет.
   Станхоф был больше Сюнехофа, хотя и уступал ему в высоте,  и  стены  его,
как и следовало из  названия,  были  сложены  из  камня.  В  нем  не  висело
ужасающего  количества  боевых  трофеев,  но  по  какой-то  причине   голоса
слышались здесь отчетливее, да и сами размеры его превращали витенагемут  во
впечатляющее зрелище.
   Скамьи и стулья были расставлены в зале треугольником.  С  одной  стороны
сидели северные эрлы, с другой - южные. Председательствующий рив муута сидел
на установленном в острие треугольника троне. Почетные витты  -  по  большей
части  смещенные  эрлы  и  пара  бывших  королей  -   сидели   в   основании
треугольника. На этот раз в центре его тоже  стояло  несколько  стульев  для
шивиалских  посланников.  Папа  редко  исполнял   обязанности   рива.   Если
предстояло обсуждение какого-нибудь сложного вопроса,  он  назначал  кого-то
следить за порядком,  а  сам  занимал  место  среди  других  эрлов.  Им  так
нравится, говорил он, а поскольку из всех правителей северных  провинций  он
находился на троне дольше всех, он по праву старшинства сидел ближе других к
вершине. Вдоль стен зал сновали с поручениями пажи и книхты.  Все  прочие  -
танисты, жены, дети - сидели и стояли в дальнем кони зала, у очагов.
   Прошло довольно много времени, прежде чем все со брались  и  заняли  свои
места. В зале послышался неодобрительный ропот, когда место на  троне  занял
дядя Сюневульф. Обыкновенно папа назначал ривом советника Сеольмунда, своего
предшественника  на  посту  эрла.  Хотя  старик  теперь  так  горбился,  что
мальчишки на улице дразнили его, его ум и честность до сих пор  пользовались
все общим уважением. Возможно, папа решил, что Сеольмунд  больше  пригодится
ему на предстоящих переговорах а может, он выказывал свою поддержку танисту.
Дяди Сюневульфа уважали мало, ибо за всю свою жизнь он  участвовал  всего  в
одном фейринге; теперь же ни возраст его ни отвислое пузо, ни красный нос не
вписывались в образ бельского фейна. Единственной его заслугой было то,  что
он приходился братом эрлу. Впрочем, Вульфверу  явно  льстило  то,  что  трон
занял его отец - в  Варофбурге  поговаривали  уже,  что  пора  найти  нового
таниста. Чаще всего при этом называлась кандидатура  Бримбеарна  Эадрисинга,
возможно, лучшего капитана из всех - не  считая  папы  разумеется.  Он  тоже
происходил из рода Каттерингов, хотя из боковой его  ветви,  не  считавшейся
королевской. Радгару Бримбеарн нравился, и он вовсе не возражал,  чтобы  тот
последил за лавочкой, пока он сам не вырастет, чтобы возглавить ее.
   Ему удалось держаться подальше от мамы. Он только  помахал  ей  рукой  из
дальнего угла, давая знать, что он жив.  Большую  часть  времени  его  дурно
воспитанные,  кровожадные  телохранители  заслоняли  его  своими  телами  от
посторонних взглядов, чтобы кто-нибудь не донес королеве, что ее  сын  похож
на ходячий труп. Ему хотелось одного: вернуться в свою  комнату  и  спокойно
помереть, но ему нашли стул и встали рядом, не давая упасть. Он  смирился  с
этим, привалился к туше Хенгеста  и  почти  перестал  обращать  внимание  на
происходящее.
   Герольд потребовал тишины и в конце концов добился своего.
   Председательствующий  рив  сообщил  его   величеству,   что   витенагемут
Бельмарка отозвался на его призыв, словно тот ослеп и не видел этого сам.
   Папа встал и объяснил собравшимся, что король Шивиаля, осознав,  что  его
страна проиграла войну, униженно просит о мире,  и  что  он,  король  Эйлед,
всегда с уважением относившийся к мнению и советам благородных эрлов, желает
выслушать их точку зрения на условия, выдвинутые им зачинателям  войны.  Зал
восторженно взревел. Герольд зачитал текст условий,  на  которых  шивиальцам
даровался испрашиваемый ими мир. Если в  нем  и  не  содержалось  требования
выдать Бельмарку голову короля Амброза, маринованную в уксусе, то по крайней
мере намекалось, что это было бы весьма неплохо.  Вульфвер  с  дружками  уже
зевали, но Радгар решил, что ему полегчало настолько, чтобы следить за  тем,
что происходит.
   Следом за тем в зал пригласили шивиальских преступников, полдюжины  пышно
одетых посланников. Следом за  послом,  лордом  Кэндльфреном,  они  вошли  и
заняли места в центре треугольника. Радгар привстал, чтобы  посмотреть,  как
там дядя Родни,  и  с  удовольствием  отметил,  что  сиденья  для  почтенных
посланников  заметно  ниже  всех  остальных,  из-за   чего   эти   уважаемые
джентльмены сидели едва не на полу.
   Получив разрешение обратиться к трону, лорд Кэндльфрен объявил,  что  его
славное величество король Амброз IV Шивиальский  соизволил  откликнуться  на
мольбы  побежденных  бельских  пиратов,  предложив  им  наиболее  милостивые
условия. Герольд зачитал шивиальские контрпредложения на обоих языках.  Было
совершенно ясно, что позиции  сторон  весьма  далеки,  но  папа  предупредил
Радгара, что по-другому и быть не могло.
   Когда дядя Родни уселся на свой смехотворно низкий стул, с трона поднялся
дядя Сюневульф и заметил, что хотя два перечня требований  заметно  разнятся
друг от друга, целью своей имеют одно и то  же,  что  позволяет  сделать  их
повесткой дня. Он предложил считать собрания открытым и объявил дискуссию по
преамбуле. Несколько эрлов вызвались говорить,  но  одним  из  них  был  эрл
Каттерстоу Эйлед, которому и дали голос.
   - Почтенные послы и коллеги, - начал отец. - Разве не  очевидно  то,  что
первые статьи обоих перечней являются одновременно и  самыми  существенными?
Разумеется, так оно и есть. Последние  пункты  посвящены  вопросам,  имеющим
меньшее значение, а некоторые и вовсе рутинны. Почему бы  нам  не  начать  с
конца и продвигаться вперед в надежде на то,  что  достигнутое  согласие  по
незначительным вопросам ускорит дело и поможет нам найти  компромисс,  когда
мы дойдем до более серьезных проблем? - Он сел на место.
   Дядя  Сюневульф  предложил  высказаться  по  этому  предложению,   однако
желающих спорить с королем по процедурным вопросам не  нашлось,  поэтому  он
объявил, что требования сторон будут  рассматриваться  в  обратном  порядке.
Витаны и дипломаты зашуршали своими бумагами.
   - Статья двадцать восьмая, - объявил рив. - Взаимное признание паспортов.
   Встать оказалось не так трудно, выпрямиться - труднее, но в конце  концов
Радгару удалось расправить плечи настолько, чтобы достойно встретить  хмурый
взгляд Вульфвера.
   - Ничего интересного не произойдет еще несколько  часов,  если  не  дней.
Пошли отсюда.
   - Порой даже щенок дело говорит, - заметил Фрекфул.
   Большинство зрителей еще не поняли, что не увидят ничего  выдающегося  по
меньшей мере до  завтрашнего  утра,  так  что  толпа  оставалась  достаточно
густой, и Радгар сам, пожалуй, не пробился бы через  нее  в  своем  нынешнем
состоянии. Впрочем, его свита без особого труда проложила ему дорогу, однако
стоило им добраться до выхода, как...
   - Радгар Грозный! Всем привет!
   Радгар застыл, и его телохранитель неохотно ступил в  сторону,  чтобы  он
смог посмотреть на говорившего. - А?
   - Что с тобой стряслось, Младшинг? - Конечно  же,  это  был  Клинок,  сэр
Гесте.
   - Похмелье.
   - Правда? - Маленький щеголеватый мечник ухитрился одной бровью  выразить
больше недоверия, чем большинству удается всем лицом. -  Такое  впечатление,
будто тебя лошадь лягнула в живот.
   - Не лошадь. Три мула.
   Почти любой воспринял бы эту реплику как обычную шутку.
   - Неужели? - спросил сэр Гесте и покосился на личную армию  Вульфвера.  -
Какие-то конкретные мулы?
   - Нет. Просто вино оказалось несвежее.
   Узкое лицо Клинка сложилось в сухое подобие улыбки, а пальцы отбили дробь
по рукояти меча.
   - Ты  уверен?  Если  тебе  понадобится,  чтобы  кто-нибудь  написал  твои
инициалы на чьем-нибудь лбу, Младшинг,  тебе  достаточно  только  попросить.
Буду рад услужить. Специализируюсь на старинных шрифтах.
   Вульфвер и Хенгест решили угрожающе набычиться, что у них  в  отличие  от
всего остального выходило неплохо. Впрочем, на сэра Гесте это  не  произвело
ни малейшего впечатления.
   - В особых случаях, - добавил он,  -  в  состав  работы  входит  короткое
посвящение или стишок.
   Радгар подумал, не засмеяться ли ему, и  решил,  что  это  будет  слишком
больно. Вместо этого он улыбнулся.
   - Я буду иметь ваше предложение в виду, сэр. А разве  вам  не  надо  быть
там, защищая своего подопечного?
   - От меня там никакого толку. Они засмеют его до смерти, а с глупостью  я
бороться не умею. - Он задумчиво покосился на трех дрессированных  медведей.
- Кто-нибудь из этих чурбанов знает шивиальский?
   Что-то в его голосе возбудило в  Радгаре  трепет  интереса,  несмотря  на
окутывавшую его пелену боли и тошноты.
   - Говорить не могут. Но что-то из сказанного вами могут и понять.
   - Тогда я буду говорить быстро и с  невинным  видом  Муут  и  шивиальские
посланники будут сражаться по каждому пункту, верно?  Рано  или  поздно  они
придут к компромиссу, лежащему где-то между тем, что требует  твой  отец,  и
тем, что потребовал в своем ответе король Амброз,  верно?  Твой  отец  может
давить сколько  угодно,  не  Кэндльфрен  может  отступать  ровно  настолько,
насколько позволяют ему инструкции. Ему установлены пределы. Схватил?
   - Э... да, сэр.
   Гесте сверкнул пиратской ухмылкой и понизил голос до шепота:
   - Я могу сказать тебе, каковы эти пределы, Младшинг. Я могу сказать  тебе
точно, что, и где, и сколько, а твой папа подарит тебе за  такую  информацию
персональный гарем. Слишком молод для персонального гарема? Личный драккар с
командой? Все что захочешь. Что, интересно?
   Радгар недоверчиво огляделся по сторонам, наполовину ожидая,  что  зал  и
его обитатели растворятся, как туман. Вокруг него стояло четверо мечников, а
все остальные были поглощены процедурой и не слушали.
   - Кого вы хотите обмануть? Чтобы Клинок предавал своего подопечного?
   Странные темные глаза блеснули яростным огнем.
   - Никогда! Кэндльфрен мне не подопечный, Младшинг. Старый король - другое
дело. Я провел пять лет в Старкмуре, я сделался шестым  из  лучших  мечников
известного мира. Тайссон собственной рукой пронзил мне сердце мечом, так что
я провел еще десять лет в Королевской Гвардии -  защищая  больного  старика,
который никуда  не  выезжал,  а  только  скучал,  скучал,  скучал!  Бездарно
потраченная жизнь, вот как это называется! А  потом  он  помер,  и  на  трон
взошел его сын, так что: "Восстань, сэр Гесте!" - и все кончено! Освобожден.
Уволен. И ни слова благодарности. Нет, я серьезно - ни единого слова!  После
пятнадцати лет!
   - Звучит несправедливо.
   -  Не  только  звучит.  Даже  состарившемуся  мечнику  нужно  есть.  Твой
драгоценный дядя не удостоился собственных Клинков, вот он и  нанял  меня  и
еще одного охранять его задницу на время этой поездки. Когда  бы  не  угроза
голода, я плюнул бы ему в лицо за те гроши, что он платит мне.
   Голова у Радгара варила сегодня не так быстро, как обычно, но даже так до
него дошло, что эта информация может оказаться жизненно важной.
   - Значит, ты предаешь своего короля, потому что тебе не нравится  хозяин,
службу которому ты выбрал?
   Выражение лица  Клинка  заставило  Вульфвера  и  Фрекфула  схватиться  за
рукояти своих мечей, но он не обратил на них внимания.
   - Не заходи слишком далеко, Младшинг! Все, что я  предлагаю,  всего  лишь
чуть ускорит ход событий. Шивиаль отчаянно нуждается  в  мире.  Он  истекает
кровью. Амброз дал Кэндльфрену достаточно большой простор  для  отступления,
но этот твой  позорный  дядюшка  отчаянно  жаждет  поднять  свою  репутацию,
выторговав столько, сколько сможет. Он затянет это на недели, а тем временем
война будет продолжаться, а мужчины и женщины - погибать.
   Папа должен знать об этом предложении.
   - И какова твоя цена?
   Сэр Гесте ухмыльнулся и взъерошил Радгару  волосы.  Обыкновенно  подобная
фамильярность приводила  его  в  ярость,  но  тут  она  казалась  совершенно
уместной маскировкой.
   - Мне симпатичен твой старик. Мне кажется,  с  учетом  обстоятельств,  он
будет весьма щедр. И  я  оставляю  на  твое  усмотрение,  открывать  ли  ему
источник информации.
   - И все же это может быть и обман.
   - Может. Значит, твой отец тебе не поверит. - Клинок вздохнул. -  Что  ж,
попробовать стоило... - Он начал отворачиваться.
   - Постойте! Если и так... Скажите мне.
   Поскольку повсюду сновали взад-вперед книхты, никто не  обратил  внимания
на Радгара, когда он протолкался к отцу  сзади  и  похлопал  его  по  плечу.
Кто-то из седовласых витан стоял, разражаясь гневной речью.
   - Радгар! - Отец оглянулся и нахмурился, увидев  его.  Потом  пригляделся
повнимательнее. - Что с тобой?
   - Похмелье. Слушай, господин! У меня шпион в лагере шивиальцев.
   Хмурый взгляд сменился царственным гневом, способным плавить сталь.
   - Радгар!
   - Возможно, это ловушка, но ты можешь проверить. Статья  двадцать  пятая:
ты требовал отказа от всех импортных пошлин на соленую  рыбу  на  протяжении
десяти лет. Послы предложат скидку на треть на протяжении пяти лет, но могут
пойти на полный отказ  на  протяжении  пяти  лет  и  половинную  пошлину  на
следующие пять. - Он был молод, и память его была свежа, как утренняя  роса.
Он мог попугаем отбарабанить слово в слово все, что сказал ему Клинок,  даже
те куски, которые сам он не  понимал.  -  Статья  двадцать  третья:  Шивиаль
выплачивает  репарации  в  размере  десяти  тысяч  золотых  крон  в  год  на
протяжении восьми лет и пяти тысяч на протяжении следующих  четырех.  Статья
двадцать вторая: никаких  не  согласованных  взаимно  договоров  с  третьими
странами на протяжении следующих пятнадцати лет, - и  так  далее:  права  на
рыболовство, портовые пошлины, полномочия консульств, статья за статьей.
   Папины глаза округлялись все сильнее  и  сильнее,  а  лицо  краснело  все
больше.
   - Откуда у тебя все это? - спросил он наконец.
   - Я