смерти. Каким бы безнадежным ни было это сопротивление, выбора у него нет.
   Клинок, чей подопечный обвинен в заговоре против Короля, - лорд Роланд по
собственному опыту знал, что это такое.

2

   Залитые солнцем зрительские ложи казались разноцветным  цветником.  Ветер
развевал яркие знамена и теребил  полосатые  матерчатые  шатры.  Собравшийся
двор превратил турнир в пеструю мешанину разноцветных плащей, геральдических
знамен, грохочущих труб и благородных дам во фривольных платьях.
   "Звяк, звяк", - лязгала броня в такт каждому шагу Дюрандаля по  скользкой
от грязи траве. Меч в его руках уже весил  никак  не  меньше  наковальни,  а
скоро будет  тяжелее  перекормленного  мерина.  Он  мог  вполне  убедительно
размахивать им, только не слишком долго. Через  несколько  минут  еще  более
рослый тип обрушится на него с мечом еще тяжелее, и они  будут  рубить  друг
друга до тех пор, пока один из  них  не  упадет.  Поединки  в  полной  броне
требовали очень небольшого умения, только силы  и  выносливости  -  и  очень
часто приводили к серьезным увечьям. Он старался не думать о предстоящем бое
- винить в собственном затруднительном  положении  следовало  только  самого
себя. Этим утром он допустил ошибку, так что теперь должен расплачиваться.
   Будь проклят Амброз и  эти  его  двуручные  мечи!  Хотя  Король  перестал
заниматься фехтованием лично, интереса к  этому  искусству  он  не  утратил.
Каждый год он устраивал грандиозный турнир по  образцу  тех  славных  давних
времен, когда прогресс в заклинаниях еще не превратил бронированных  рыцарей
в анахронизм, исключив подобные сражения. Каждый год  он  выставлял  золотой
кубок ценой в сотню крон, что привлекало на  турнир  претендентов  со  всего
Шивиаля.  Первый  Королевский  Кубок  достался  Монпурсу,  второй  -  самому
Дюрандалю, так что сейчас ему предстояло защищать свой чемпионский титул. До
полуфинала он дошел без  особых  проблем.  Сегодня  утром  Монпурс  проиграл
Чефни, еще одному Клинку, значит, завтра, в финальном поединке, Чефни  будет
биться с Дюрандалем или Алданом, этой  закованной  в  броню  горой,  которая
топала сейчас ему навстречу.
   Герцог Гайлийский не вышел  ростом,  зато  был  достаточно  богат,  чтобы
платить за заклинания, сделавшие его сына настоящим великаном. Должно  быть,
он платил неплохо, ибо в шестнадцать тот  уже  был  на  добрую  голову  выше
любого из Клинков, а мускулатурой не уступал быку. Обнаженный, он производил
даже более устрашающее впечатление, чем в доспехах.  Смешно,  но  этот  юный
великан хотел еще и фехтовать, что для такой махины звучит чистым  абсурдом;
впрочем, богатству пути открыты везде. Школа в Стипнессе  специализировалась
на быстрых  результатах  для  молодых  аристократов,  которым  неохота  была
тратить годы на серьезную подготовку. Их основным козырем была скорость, для
чего использовались соответствующие заклинания. Техника фехтования  у  графа
Алданского была примитивной, но скорость для такого роста просто невероятная
- впрочем, для любого другого роста тоже.
   Дюрандаль проиграл ему утром на рапирах, чего никак не следовало  делать.
После этого он выиграл на саблях, что стало  еще  одной  ошибкой,  поскольку
согласно замысловатым,  придуманным  лично  Королем  правилам  ему  пришлось
готовиться  к  решающему  поединку  на  двуручных  мечах.  Редкие  поединки,
доходили до этого, так что толпа гудела от возбуждения. В бок" на мечах, где
важна сила, а опыт почти ничего не решает, преимущество  Алдана  становилось
почти неоспоримым.
   Правую ногу вперед, левую  ногу  вперед,  правую  ногу  вперед...  каждое
движение стоило значительных усилий. Доспехи были древними как свет.  В  них
воняло так, словно кто-то жил в них день и  ночь  со  времени  Отечественных
Войн. Становилось до отвращения жарко. Правый наколенник скрипел.  Когда  он
опускал забрало, то видел окружающий мир в узкие прорези, что превращало бой
в бессмысленную драку - какое уж тут искусство. В отличие  от  поединков  на
рапирах  и  саблях,  судьба  этого  боя  решалась  в  единственном   раунде,
продолжающемся до тех пор, пока один из соперников не сможет или не  захочет
биться дальше. В противоположность широко распространенному мнению, человек,
упавший в таких доспехах, все же может подняться  на  ноги  без  посторонней
помощи - но не тогда, когда кто-то колотит по нему шестифутовым мечом.
   Один из разодетых в  красное  с  золотом  судей  дал  знак  Дюрандалю  не
подходить ближе. Он остановился и с лязгом повернулся  к  королевской  ложе,
сразу же заметив, что на этот раз королева сидит на своем месте. Она ожидала
нового ребенка, хотя принцессе  Малинде  не  исполнилось  еще  и  двух  лет.
Графиня теперь редко появлялась  при  дворе.  Ходили  слухи,  что  скоро  ее
изгонят окончательно.
   Загремели фанфары, отозвавшись в шлеме Дюрандаля противным эхом, и шум  в
толпе стих. Судьи поклонились Королю. Соперники подняли свои мечи в  салюте,
что с учетом их веса само по себе было достижением. Дюрандаль  повернулся  к
своему противнику, снова увидев  в  глубокой  пещере  забрала  самоуверенную
ухмылку парня. Что ж, чем больше воин, тем крепче приложится, падая.
   И тем тяжелее у  него  удар.  Плечо  Дюрандаля  до  сих  пор  ныло  после
утреннего поединка на саблях, когда подбитый войлоком пластрон так и  не  до
конца погасил энергию яростного графского удара. Мечи  были  тупые,  но  его
панцирь может треснуть как старый пергамент,  если  этот  здоровяк  примется
молотить по. нему. Хуже того, поскольку  ранение  Клинка  помешает  ему  как
следует охранять своего подопечного, лежащее  на  Дюрандале  заклятие  может
заставить его разрешить эту проблему, проиграв бой. Он должен поставить  все
на быструю победу. Какой уж тут справедливый поединок.
   - Приготовиться, милорды! - объявил старший судья. Алдан  поднял  руку  в
перчатке размером с хорошее ведро и опустил забрало.
   Дюрандаль не пошевелился.
   - Готовьтесь, милорд!
   - Я буду биться так. Здесь слишком жарко, - драться с  открытым  забралом
чистое безумие, но это еще и блеф. Алдан будет сбит с толка, пытаясь понять,
что за экзотические приемы известны сопернику из Айронхолла, которых  он  не
знает.
   Судья поколебался, покосился на своих помощников и  даже  на  королевскую
ложу, потом пожал плечами.
   - Да помогут духи лучшему. Сражайтесь, милорды!
   Судьи брызнули в стороны, убираясь с дороги. Соперники неуклюже  затопали
навстречу друг другу. Дюрандаль изготовил свой меч на манер пики и  заставил
себя пуститься вперед почти бегом. Алдан сразу же перенял его тактику: стоит
им столкнуться, и он одним своим весом сшибет Дюрандаля как кеглю. Скоро  он
бежал в полной броне со вполне приличной скоростью: надо же, ну и силища! Он
поднял свой меч, целя в соблазнительно открытое забрало.
   Разумеется, обзор у него был не лучший. Должно быть, он крайне  удивился,
когда его противник вдруг исчез.
   Дюрандаль  упал  перед  ним  на  четвереньки.  Само  по  себе  это   было
рискованно, ибо доспехи - не лучшее место для занятий гимнастикой, и он  мог
пораниться, даже не дождавшись удара Противника. Да и с точки зрения тактики
это было чистое безумие. Если ему не удастся  подловить  на  это  графа,  он
окажется полностью в его власти. Если упадут оба,  он  не  получит  никакого
преимущества. Единственное, на что он надеялся, - это на  то,  что  до  него
этого не делал еще никто.
   Алдан перелетел через него головой вперед и врезался в землю  с  грохотом
обрушившейся кузницы. К  счастью,  его  вес  не  опрокинул  Дюрандаля  и  не
придавил его сверху - вся энергия ушла на попытку  задвинуть  шлем  графа  в
плечи. Дальнейший поединок свелся к вопросу, кто поднимется на ноги первым и
начнет превращать панцирь противника в лом. Поскольку Алдан по меньшей  мере
временно лишился чувств, Дюрандалю  не  составило  особого  труда  с  лязгом
встать и поставить ногу бедолаге на спину. Он нашел подходящий зазор в броне
и приставил к нему острие меча.
   - Сдавайся, мерзавец! - возгласил он. Судьи углубились в оживленный спор.
Шум толпы превратился в рев, громкостью не уступавший горному обвалу.
   - Дурак! - взвыл очнувшийся Алдан  и  сделал  попытку  встать.  Дюрандаль
ткнул ему по почкам тупым концом  меча  -  относительно  тупым.  После  того
благородный  граф  только  лежал,  молотя  стальными  кулаками  по  земле  и
сдавленно ругаясь.
   Судьи махнули флагом. Победа. Толпа взревела еще громче.

3

   Взяв шлемы под мышку, соперники бок о бок ковыляли  к  королевской  ложе.
Алдан демонстрировал виртуозное владение нецензурной лексикой.
   - Этим словам тебя тоже научили в Стипнессе?  -  невинно  поинтересовался
Дюрандаль.
   Парень покосился на него своими угольно-черными глазами. Кровь из носа  у
него до сих пор не унялась. Ничего, его кошельку  придется  еще  хуже,  ведь
теперь нужно будет платить за лечение.
   - А тебя учили мошенничать в Айронхолле?
   - Послушай, у тебя впереди еще двадцать лет. Дойти до полуфинала в  твоем
возрасте уже замечательное достижение.
   - Да плевать мне на проигрыш, дубина! Плакали мои денежки, и какие!
   Поскольку сам Дюрандаль не играл, об этой стороне турнира  он  как-то  не
подумал.
   - И каковы ставки?
   - К обеду я принимал тридцать к одному, - признался граф.
   Это даже отдаленно не напоминало честную игру.
   - Стыд какой!
   - Тут сотни проигравших. Тебе повезет, если ты выйдешь из  дворца  живым,
деревенщина проклятая.
   Ничего смешного.
   Король тоже казался не слишком довольным. Когда соперники остановились  у
барьера его ложи, он откинулся на спинку  своего  пышного  кресла  и  смерил
Дюрандаля свирепым  взглядом.  Лицо  сидевшего  рядом  миниатюрного  герцога
Гайлийского приобрело опасно серый оттенок. Сколько он  поставил  на  своего
милого малютку сына?  Разумеется,  большинство  из  присутствовавших  дворян
ставило на фаворита, хотя стоявшие сзади Клинки радостно скалились.
   Маркиз тоже находился здесь, под охраной Хоэра. Он  улыбался,  что  делал
теперь только на людях. Он сидел в трех рядах от Короля, в обществе каких-то
баронетов; вполне возможно, его вообще не пригласили бы  сюда,  не  участвуй
его Клинок в турнире.  Вся  семья  Морникад  впала  в  серьезную  немилость.
Маркиза уволили из военно-морского ведомства, его дядьки и  кузены  лишились
всех мест и привилегий.
   - Ты не любишь биться на мечах? - угрожающе спросил Король у Дюрандаля.
   Заковыристый вопрос!
   - Я предпочитаю рапиры. Ваше Величество.
   - Мой господин! - взвыл Алдан. - Я заявляю протест на решение судей!
   Королевский взгляд переместился на него.
   - К тебе мы не обращались.
   Граф издал неприятный звук, словно  поперхнувшись  кровью.  Король  снова
посмотрел на Дюрандаля.
   - И что тебе больше нравится в рапирах?
   - Гм... Мне кажется, они требуют большего мастерства, сир.
   - Ясно. Ну что ж, в данном случае мы не увидели, чтобы  сила  взяла  верх
над мозгами. - В янтарных глазах заиграли искорки.
   - Вы льстите мне. Ваше Величество.
   - Ты выиграл дуэль,  не  нанеся  ни  единого  удара!  Ты  сотворил  новую
легенду. Похоже, у тебя это входит в привычку. Поздравляем.
   Облегченно вздохнув, Дюрандаль отважился на небольшой поклон и  сумел  не
упасть при этом.
   - Что же до тебя, милорд, я аплодирую твоему выдающемуся  выступлению  на
нашем турнире. Вы со своим  почтенным  батюшкой,  разумеется,  отобедаете  с
нами.
   Алдан шагнул к барьеру. Король поднялся и повесил ему  на  шею  ленту  со
звездой полуфиналиста; при этом даже ему пришлось подняться на цыпочки.  Все
остальные, конечно, тоже встали, вежливо аплодируя.
   Маркиза на обед не пригласили. Когда августейшая чета ушла, он  спустился
к барьеру и, к несказанному облегчению Хоэра, махнул рукой своему Клинку. За
два с половиной года, что Дюрандаль знал его, он обрюзг. Его нечасто  видели
трезвым.
   - Отличная работа, парень! Скоро ты сможешь выбраться из этого медвежьего
капкана?
   - Я с радостью побуду с его светлостью, пока  ты  не  будешь  готов,  сэр
Дюрандаль, - с обычной загадочной улыбкой сказал Хоэр.
   - Минут через десять, милорд.
   - Тогда пошевеливайся. У меня сегодня дел хватает. Встретимся на каретном
дворе.
   Когда Дюрандаль потащился к своему шатру, толпа снова взревела.

4

   Наттинг ждал его у кареты; лакеи и кучер уже заняли свои места.  Что  это
за дело у него такое срочное? Единственным его занятием  в  последнее  время
было приглядывать за обстановкой  грандиозного  дворца,  который  он  строил
себе, да и то последнее слово оставалось за его женой. Он беспробудно пил  и
ночами шатался по залам.
   Дюрандаль  благодарно  кивнул  Хоэру,  сочувственно  закатившему   глаза,
поклонился маркизу и зашагал прочь. Наттинг полез в карету. Она тронулась  с
места немедленно, так что Дюрандаль садился уже  на  ходу.  -  Лихо  ты  это
провернул!
   - Спасибо, милорд. Все равно, я не должен был проигрывать ему утром.
   - Да, но тебе будет приятно услышать, что я верю в тебя, Это  был  весьма
прибыльный для меня день.
   Он мог оказаться менее прибыльным, если бы за воротами дворца их  ожидала
разъяренная толпа.  Впрочем,  на  деле  там  обнаружилось  только  несколько
обиженных  зрителей,  не  преминувших  издевательски  посвистеть  им  вслед.
Маркиз, казалось, не обратил на это никакого внимания, и  карета,  скрипя  и
раскачиваясь, покатила по узким, грязным улочкам Грендона.
   - Увы, - сказал маркиз после нескольких минут идиллического  молчания.  -
На завтрашний поединок ставки будут менее благоприятны. Ты  фаворит,  четыре
или пять к одному.
   - Я не заслуживаю такого. Сэр Чефни - великолепный фехтовальщик.
   - Гм... да. - Маркиз  задумчиво  пожевал  губу.  -  Мне  не  хотелось  бы
говорить с тобой о таком низменном предмете, как деньги, сэр Дюрандаль...
   Сам по себе титул ничего не значил, но он никогда раньше не  обращался  к
нему так. Дюрандаль ощутил легкий укол тревоги. Что задумал Наттинг? У  него
совершенно не было собственных денег. Ему предоставлялись стол и одежда,  но
не деньги. Все развлечения - лошади, пиво -  он  получал  за  счет  Гвардии.
Единственное, зачем пригодились бы деньги, - это  на  подарки  женщинам,  но
гордость  не  позволяла   ему   просить   об   этом.   Женщинам   оставалось
довольствоваться его легендарной  личностью,  чего  им,  к  счастью,  обычно
хватало.
   - Милорд?
   Карета грохотала по булыжной мостовой, медленно  продвигаясь  по  улицам,
заполненным народом. Похоже, они направлялись в самую злачную часть города.
   - Видишь ли, Наттинг-Хаус обходится мне значительно дороже, чем я ожидал.
   - Если я выиграю завтра Кубок, он, разумеется, будет  принадлежать  вашей
светлости как моему патрону, - забрал же этот живодер и прошлогодний приз.
   - Да, но... -  Взгляд  маркиза  сделался  блуждающим,  но  тем  не  менее
старательно избегал встречи со взглядом Клинка. - Боюсь, сотня  крон  -  это
капля в море. Мой сегодняшний выигрыш исчисляется тысячами, и я поставил все
до последней кроны на финал.
   СМЕРТЬ И ПЛАМЕНЬ!
   - Если вы позволите мне заметить, милорд.  -  вы  ставите  на  завтрашний
выигрыш? Я не совсем уверен в том, что могу  побить  сэра  Чефни.  Он  побил
коммандера Монпурса весьма убедительно.
   - Я рад, что... То, что я предлагаю, сэр Дюрандаль, -  это  сделать  твою
собственную ставку.
   - Мне нечего ставить, милорд.
   Наттинг молча ткнул пальцем в кинжал на его поясе.
   - Нет! -  Увидев,  как  его  подопечный  тревожно  вздрогнул,  он  сделал
глубокий вздох. - Я имею в виду, я не  могу  расстаться  с  подарком  самого
монарха, милорд! Он сразу же заметит его отсутствие.
   - Тьфу! Он никогда не узнает об этом. Ты не надевал его при фехтовании. И
все, что от тебя требуется, - это расстаться с  ним  до  окончания  турнира.
Один мой друг предлагает под него залог в шесть тысяч крон.
   - Он стоит в десять раз дороже!
   - Только при полноценной продаже, парень. Это  всего  лишь  краткосрочный
заем.
   - А если мне не удастся выиграть  поединок,  что  тогда?  Маркиз  неуютно
поерзал на подушках.
   - Твоя обязанность - защищать меня, так?
   - Конечно. Но только...
   - Разве долговая тюрьма не опасность? Если я не наберу за  считанные  дни
солидную  сумму,  сэр  Дюрандаль,  именно  там  я  и  окажусь.  Полагаю,  ты
последуешь туда за мной.
   - Ах ты, жалкий свиной ублюдок.  -  Дюрандаль  не  поднимал  голоса;  нет
смысла кричать, констатируя факты. - Ты хочешь сказать, твоя сестра-шлюха не
в состоянии больше выжать денег из Короля?
   Взгляд Наттинга на мгновение вспыхнул, но тут же  подавленное  настроение
снова овладело им.
   - Можно сказать и так. И поскольку никто больше не заплатит моих  долгов,
нам предстоит гнить в тюрьме до самой смерти. На Дрейн-стрит умирают быстро,
Клинок. Готов ли ты защищать меня от чахотки?
   - Клянусь Восемью Стихиями, я здоровее тебя! Когда ты вдохнешь,  я  стану
свободным - свободным от  тебя  и  от  самого  позорного  долга,  когда-либо
возложенного на честного воина.
   - Тебе виднее. Мы приехали. Так это твое окончательное решение?
   Карета остановилась в темном и вонючем переулке, таком узком, что люди  с
трудом протискивались мимо. Их ждали; в стене отворилась  дверь,  и  из  нее
вышел лысый толстяк. Он улыбнулся, показывая почерневшие, сломанные зубы.
   Дюрандаль обнаружил, что его отчаянно трясет. Никогда еще заклятие Уз  не
вступало в такое противоречие с его собственными побуждениями. Ему  хотелось
придушить сидевшую рядом с ним жабу и втоптать ее труп в грязь.
   - Но Король дал его мне!
   - И ты получишь его обратно.
   - Вы мне не верите? - Голос его дрогнул. - Вы  что,  боитесь,  что  я  не
приложу всех усилий? Клянусь, милорд, я буду биться завтра  так,  словно  от
этого зависит ваша жизнь. Я буду честно драться и без разговоров о  долговой
тюрьме!
   - Но это ведь так и есть. Моя жизнь поставлена на карту  -  не  напрямую,
согласен, но это не меняет дела. И всего-то, о чем я прошу, - это  дать  мне
на день штуковину с твоего  пояса.  Неужели  это  так  много  для  человека,
который связан заклятием защищать меня  от  всех  врагов?  Решай.  Дать  мне
сигнал кучеру ехать дальше?
   Он не врал, говоря, что  смерть  в  долговой  тюрьме  -  дело  нескольких
недель. Узы могли бы  и  не  отреагировать  на  столь  непрямую  угрозу,  но
Дюрандаль давал клятву. Сердце его болело, когда он снимал кинжал с пояса  и
передавал его маркизу.
   Улыбаясь, Наттинг протянул его человеку, стоявшему в  дверях,  и  получил
взамен свиток пергамента. Он наскоро пробежал его  взглядом,  кивнул  и  дал
кучеру знак погонять. Карета тронулась с места. Никто не произнес ни слова.
   Как этому говнюку удалось провернуть это  втайне  от  своего  Клинка?  Ну
конечно, последние дни Дюрандаль проводил за фехтованием больше времени, чем
обычно, оставляя его на попечение гвардейцев. Да и писем в  последнее  время
приходило и уходило больше обычного, так что он мог бы и заподозрить  что-то
недоброе. И что бы это изменило? Он  не  смог  бы  выступить  против  своего
подопечного, что бы тот ни задумал.
   - Но вы хоть понимаете, - сказал он, с трудом шевеля пересохшим языком, -
что если я проиграю, и Король спросит меня,  что  случилось  с  кинжалом,  я
скажу ему правду?
   Маркиз Наттинг хитро улыбнулся.
   - Ты ПРОИГРАЕШЬ, мой милый, и он не заметит, потому что кинжал  будет  на
месте. Мы ставим на  сэра  Чефни,  не  на  тебя.  Я  получу  свои  деньги  в
пятикратном размере, и он победит. Чтобы получить свои кинжал обратно,  тебе
придётся проиграть.

5

   Осенний вечер сменился ночью, когда маркиз вернулся в Наттинг-Хаус, и  он
сразу же прошел в сад, громко высказывая своему Клинку возмущение по  поводу
того, что целая армия работников ушла, так за весь день ничего и не  сделав.
Внутри была та же картина. Все эти маляры, художники, плотники  и  штукатуры
лодырничали с самого утра, тратя в