.  По  другую  сторону  экипажа  ехали
Габриэль и Джулиан, держа свои мушкеты на луках  седел,  а  пистолеты  у
поясов. Поля их шляп были опущены, а воротники подняты,  чтобы  защитить
лица от жалящих ледяных струй дождя и порывов пронизывающего ветра.
   Они ехали в настороженном мрачном молчании, и это продолжалось до тех
пор, пока после пяти напряженных, изнурительных часов езды  не  оставили
позади вересковую пустошь, так  и  не  встретив  ни  засады,  ни  следов
разбойников, и вообще ни один путник не попался на их пути в этот  сырой
день начала лета.
   Лошади устало трусили рысцой,  спускаясь  с  крутого  холма  в  центр
Бодмина, когда карета наконец остановилась во дворе гостиницы. Тэмсин со
вздохом облегчения выпрыгнула из нее. Эта тряска вызывала  у  нее  массу
неприятных ощущений и вдобавок к  тому  головную  боль.  Она  оглядывала
город сквозь все еще мелко моросивший дождь и видела наползающие друг на
друга черепичные  серые  крыши  и  такие  же  серые  каменные  строения,
карабкавшиеся вверх по отвесно поднимавшемуся холму.
   Сент-Саймон спешился и подошел  к  ней.  Он  посмотрел  на  Тэмсин  и
заметил,  что  под  летним  загаром  лицо  ее  было   бледным,   а   под
миндалевидными глазами залегли тени.
   - Устала?
   - Не так чтобы очень. Но у  меня  такое  чувство,  что  меня  вот-вот
вырвет. Это все тряска - я не привыкла ездить таким манером.
   - Но это было необходимо. Она пожала плечами.
   - Я так и не заметила ваших горных разбойников, полковник.
   -  Следовало  же  принять  меры  предосторожности,   -   пояснил   он
равнодушно. - Войди в дом и попроси для нас отдельную комнату  и  закажи
обед. Я позабочусь, чтобы нам дали свежих лошадей.
   - Да, милорд полковник. - Она отсалютовала ему, дотронувшись до пряди
волос на лбу.
   - Ты должна научиться делать реверансы. Лютик, - ответил  он  так  же
небрежно, как и раньше. - Салютовать, прикладывая руку ко лбу,  пристало
только грумам, кучерам  и  работникам  на  фермах.  А  горничные  делают
реверансы.
   - Я не горничная.
   - Нет, - согласился он. - Ни в коей мере.
   Он отвернулся от нее, не обратив внимания на сверкнувший в ее  глазах
опасный огонек.
   Глядя на его удаляющуюся  спину,  Тэмсин  в  растерянности  прикусила
губу. Но взяла  себя  в  руки,  повернулась  и  вошла  в  дом,  манивший
благословенным теплом и светом ламп.
   Хозяин гостиницы даже не попытался скрыть своего удивления  при  виде
вновь прибывших. Кругленькая испанская леди, закутанная  в  бесчисленные
шали и мантильи, долго и монотонно жаловалась на непонятном языке, столь
же непонятно и на том же языке  вторил  огромный,  как  дуб,  мужчина  с
массивным палашом,  заткнутым  за  малиновый  кушак.  Сопровождавшее  их
крошечное  существо,  к  его  облегчению,   заговорило   на   правильном
английском языке  и  обратилось  к  нему  с  самой  обычной  просьбой  -
предоставить им комнату и дать подкрепиться. Хотя и  в  ней  было  нечто
экзотическое. Хозяин не мог понять,  были  ли  виной  тому  ее  короткие
волосы или легкая, стремительная, скользящая походка, столь  непривычная
для женщины. Костюм для  верховой  езды  был  обычным,  но  было  что-то
странное в ее манере носить его, хотя он даже под страхом смерти не  мог
бы сказать, в чем тут было дело.
   Потом в дом вошел лорд Сент-Саймон, и хозяин тотчас же забыл  о  всех
своих  сомнениях.  Он  поспешил  приветствовать  одного  из   крупнейших
землевладельцев  графства,  кланяясь  ему  и  рассыпаясь  в  неумеренных
изъявлениях радости.
   Джулиан снял перчатки и ответил на приветствия учтиво и терпеливо.
   - Проводи нас в гостиную, Сойер, -  прервал  он  наконец  бесконечные
излияния. - Эта скачка по болотам  была  чертовски  утомительной,  и  мы
умираем от голода.
   - Да, конечно, милорд. -  Хозяин  поспешил  вперед,  показывая,  куда
идти. - Сейчас вам принесут бутылку бургундского. Прекрасное  вино...  У
меня случайно осталась одна  бутылка,  а..,  дамы,  -  сформулировал  он
наконец решительно, - возможно, не откажутся от чая?
   - Я выпью  кружку  рома,  -  объявил  Габриэль,  прежде  чем  Джулиан
собрался ответить. - И моя  женщина  тоже.  В  моем  горле  образовалась
воронка величиной с пушечное ядро. А ты как, малышка?
   - Я выпью чаю, - сказала Тэмсин. - И, возможно, стакан  бургундского,
того, что принесут полковнику, если, разумеется, он не будет возражать.
   Она обольстительно улыбнулась удивленному хозяину, открывавшему дверь
в веселенькую уютную гостиную.
   - Думаю, это будет полезно для моего желудка, - сочла нужным пояснить
она. - Меня тошнит. А все ваша ужасная дорога через  эту  забытую  Богом
пустошь.
   Челюсть хозяина отвисла до колен, а взгляд его смущенно скользнул  по
лицу лорда Сент-Саймона. Но тот живо отозвался:
   - Мы лихая компания, Сойер. Принеси-ка нам блюдо паштета и выпивку.
   - Да, милорд, сейчас же, милорд. Кланяясь, хозяин вышел из комнаты  -
глаза на  его  розовом,  полном,  в  складках  лице  были  от  удивления
круглыми, как пуговицы.
   - Мои поздравления, Тэмсин. Ты просто сбила с ног  Сойера,  -  сказал
Джулиан, кривя губы  в  сардонической  усмешке.  -  Если  ты  собиралась
привлечь к себе внимание и  дать  повод  к  бесчисленным  сплетням,  то,
должен заметить, ты преуспела сверх самых невероятных ожиданий.
   - Я полагаю, английские леди не говорят подобных  вещей,  -  с  явной
досадой признала Тэмсин.
   -  Как  правило,  нет,  -  согласился  Джулиан,  бросая  перчатки  на
деревянную скамью возле огня и сбрасывая плащ. - Но, как говаривала  моя
мать, невозможно выкроить шелковый кошелек из свиного уха.
   - О! - воскликнула Тэмсин,  в  душе  которой  досада  уступила  место
негодованию. - Я не свиное ухо.
   Габриэль согревал у огня спину, с  интересом  прислушиваясь  к  этому
обмену любезностями. Уже много дней назад он пришел  к  выводу,  что  не
стоит бросаться защищать девчушку каждый раз, когда полковник  отпускает
ей свои уксусные комплименты. Кроме того, он понимал, что хотел  сказать
полковник. Не будь он  душой  и  телом  предан  семье  Эль  Барона,  он,
несомненно, стал бы возражать против своего участия в этой авантюре.
   - Но ты весьма далека и от того, чтобы походить на шелковый  кошелек,
- ответил Джулиан холодно.
   - Но ведь это ваша работа - сделать из меня шелковый  кошелек.  Разве
не так? - вспылила она.
   Он ответил беззаботным кивком головы:
   - Моя работа - попытаться, но я никогда не гарантировал успеха,  если
помнишь.
   В этот момент  вернулся  хозяин,  избавив  таким  образом  Тэмсин  от
необходимости отвечать. Она отошла к  окну  и  села  там,  глядя  сквозь
затуманенное цветное стекло на людей, сновавших по узкой  улочке  внизу.
Казалось, дождь им не мешает, но, подумала она, если  дождь  непременное
условие жизни, то придется научиться не замечать его.
   Пока она смотрела в окно, у двери гостиницы остановился всадник.  Это
был крупный мужчина, закутанный в тяжелый плащ. Судя по  всему,  он  был
известной личностью: он еще не успел спешиться,  как  из  дома  выбежали
двое кучеров в ливреях, чтобы, невзирая на дождь, подержать его  лошадь.
Некоторое время он еще стоял под дождем, оглядывая улицу, и вдруг Тэмсин
почувствовала странное покалывание в затылке. От этого человека исходило
веяние силы и властности, и тут невозможно было ошибиться -  оно  плотно
окружало его. Незнакомец повернулся и вошел  в  дом,  стягивая  на  ходу
шляпу, с которой струилась вода, и обнажая роскошную  гриву  седых,  как
пена, волос. Через мгновение он скрылся с глаз. Странное  покалывание  в
затылке все не проходило, и Тэмсин решила, что озябла. Инстинктивно  она
повернулась от окна к теплу, к уюту комнаты,  стараясь  отгородиться  от
сырого и темного дня,  оставшегося  снаружи.  Сойер  вытянул  пробку  из
винной бутылки, а девушка-служанка  поспешила  накрыть  круглый  стол  у
огня. Габриэль уткнулся носом в свою кружку с ромом,  издавая  довольное
кряхтенье. Напиток был не так хорош, как грог, к которому он  привык  на
"Изабелле", но и  от  него  становилось  славно  -  он  согревал  брюхо.
Габриэль бросил взгляд на Хосефу, сидевшую на скамье с кружкой в  руках.
Сейчас она выглядела чуть менее несчастной, дождь  больше  не  капал  на
нее, и взгляд ее остановился на блюде славных  золотистых  корнуолльских
пирогов, которые стояли на каминной полке, чтобы не остывали.
   Это была  почти  безмолвная  трапеза.  Тэмсин  сделала  было  попытку
завязать беседу, но так как никто не реагировал, девушка  погрузилась  в
собственные мысли. Как-то ей все-таки было нужно умилостивить полковника
и умерить его гнев. Казалось,  его  раздражение  еще  усугубилось  после
того, как они ступили на английскую землю. Как если бы прибытие  на  его
родину окончательно убедило Сент-Саймона в том, что у него нет выхода из
отвратительного  положения.  Стоило  бы  как-нибудь  скрасить  ему   это
печальное существование. Конечно, она могла бы найти способ сделать  его
приемлемым. Тэмсин через стол бросила взгляд на его лицо. Отблески  огня
из камина озаряли его чеканный профиль,  но  не  смягчали  резких  линий
сжатого рта. Она вспомнила, каким он бывал,  когда  смеялся,  охваченный
искренним весельем, и как это было не похоже на  его  язвительный  смех,
который  ей  доводилось  слышать  в  последние  дни.  Она  вспомнила  ту
удивительную нежность, которую он проявил к ней на "Изабелле". Должно же
было существовать что-то, чем она могла бы его смягчить.
   - Если вы уже  поели,  я  предлагаю  ехать  дальше.  -  Резкий  голос
полковника внезапно нарушил тишину, и Тэмсин вздрогнула,  как  будто  ее
застигли врасплох за мыслями о нем. - Я прикажу подать лошадей.
   Он отодвинул стул и встал.
   - Спускайтесь вниз,  как  только  будете  готовы.  Дверь  с  грохотом
захлопнулась, и они услышали, как его сапоги энергично - как и все,  что
он делал, - простучали по лестнице. Габриэль  и  Хосефа  последовали  за
ним, а Тэмсин отправилась на поиски туалета. Когда пятью минутами  позже
она спускалась по лестнице в холл, до нее снизу донесся голос Джулиана.
   Тэмсин остановилась прислушиваясь. В  его  голосе  прозвучали  нотки,
которых она прежде не  слышала.  Ледяная  вежливость,  вызвавшая  у  нее
представление о замерзшей тундре. Она сделала еще шаг вниз, заметив, что
почему-то ступает на цыпочках и почти не дышит, хотя  сама  не  понимала
почему. Она снова приостановилась на очередном лестничном марше,  откуда
хорошо просматривался холл внизу. Холл был темный,  обшитый  деревянными
панелями, его мрачность  несколько  смягчалась  светом  масляной  лампы,
свисавшей с потолка.
   Джулиан разговаривал с человеком, которого она видела  из  окна.  Без
плаща он казался еще более массивным. Его живот так  натягивал  материю,
что жилет, казалось, вот-вот лопнет, плечи  вырисовывались  буграми  под
курткой для верховой езды. И тем не менее, подумала она, он  не  кажется
тучным, просто очень мощным и сильным.  Рядом  с  ним  даже  Сент-Саймон
казался невысоким и мелким, а Джулиан не отличался хрупкостью  сложения.
Но у поджарого и  мускулистого  полковника  не  было  ни  унции  лишнего
жира...
   Тэмсин постаралась отогнать от  себя  эти  глупые  мысли  и  подалась
вперед, чтобы слышать, о чем они  говорили.  В  тот  момент,  когда  она
наклонилась, седовласый мужчина поднял голову и увидел ее.
   Его  черные  глаза,  казалось,  уменьшились  до  размеров  булавочной
головки, и Тэмсин снова почувствовала покалывание в затылке,  такое  же,
как прежде.
   Она стояла неподвижная, чувствуя себя как муха в  тенетах  паука  под
его холодным взглядом.
   В тени на лестнице Седрик Пенхэллан увидел Силию. Серебристые волосы,
огромные темные  глаза,  полный  чувственный  рот,  слегка  приоткрытый,
грациозная стройность. Но Силия умерла.  Силии  не  было  на  свете  уже
двадцать лет.
   Джулиан, невольно  следуя  за  взглядом  своего  внезапно  застывшего
собеседника, тоже повернул голову в сторону лестницы. Тэмсин  стояла  на
повороте, держась одной рукой за перила, а другой придерживая юбку,  уже
занеся  ногу  на  следующую  ступеньку.  Ему  показалось,   что   воздух
потрескивает, будто между этими  двумя,  между  Тэмсин  и  человеком,  с
которым он говорил, прошел электрический разряд.
   Конечно, это была абсурдная, нелепая  фантазия.  Очевидно,  появление
такого экзотического существа, как Тэмсин, с  ее  короткими  волосами  и
необычной внешностью, в этой деревенской глуши, могло объяснить  интерес
лорда Пенхэллана. Джулиан решил, что нет необходимости  представлять  их
друг другу.
   - Ваш покорный слуга, Пенхэллан, -  сказал  он  с  коротким  холодным
поклоном, прежде чем повернуться к распахнутой двери,  ведущей  во  двор
гостиницы.
   - Сент-Саймон.
   Седрик заставил себя отвести взгляд от привидения  на  лестнице.  Его
лицо утратило свойственную ему надменность и суровость.
   - Смею думать, что наши пути еще пересекутся,  если  вы  пробудете  в
Тригартане достаточно долго.
   - Надеюсь, - ответил Джулиан тем же ледяным тоном. Он  остановился  и
тихо бросил через плечо:
   - Пусть ваши племянники держатся подальше от моих земель,  Пенхэллан.
Стоит им ступить туда хоть одним пальцем, и я не отвечаю за последствия.
   И ушел, не дожидаясь ответа.
   По правде говоря, Седрик его не слышал. Он снова смотрел на фигуру на
лестнице. Она сделала движение, легко сбежала вниз, в холл,  перепрыгнув
через несколько последних ступенек. И промелькнула мимо, едва задев его,
во двор, за Сент-Саймоном.
   Седрик подошел к двери. Он наблюдал, как Сент-Саймон подсадил  ее  на
спину роскошного кремово-белого арабского жеребца. Потом он повернулся и
пошел в гостиницу.
   "Силия вернулась в Корнуолл. Силия или ее призрак?"
   Тэмсин повернула голову, чтобы  взглянуть  на  гостиницу,  когда  они
выезжали со двора. Уже не было видно ее дяди, но кровь все еще бурлила в
жилах. Седрик Пенхэллан жив, и было ясно, что предстоит битва.

Глава 15

   На следующее утро Тэмсин проснулась рано под горой стеганых  одеял  и
тут же почувствовала всевозрастающее в ней непонятное  изумление.  Глаза
ее все еще были закрыты,  тело  пребывало  в  полусне,  но  все  чувства
говорили ей, что мир изменился. Мягкое маслянистое тепло разливалось  по
лицу и ласкало веки, и, боясь, что это - обман, она все-таки  осмелилась
открыть глаза.
   Светило солнце, и дело не  ограничивалось  одним  или  двумя  робкими
лучиками  -  вся  спальня  была  наполнена  золотистым  светом.  Пылинки
танцевали в пучках света, лившегося сквозь сводчатые окна, и хрустальные
флаконы и баночки  на  туалетном  столике  сверкали  синими  и  красными
гранями, как драгоценные камни.
   Тэмсин ногой отбросила покрывала и  спрыгнула  на  пол.  Она  скинула
ночную рубашку и потянулась,  подставляя  теплу  обнаженное  тело.  Кожу
ласкали  лучи,  прикасаясь  к  ней,  будто  кончиками  пальцев,   и   ей
показалось, что до этого она месяцы провела в сырой и холодной пещере.
   Она подбежала к окну, широко  распахнула  его,  и  дух  захватило  от
изумления и восторга. Внизу открывалась необычайная  панорама.  Накануне
они приехали поздно вечером, в темноте, и она ничего не разглядела.  Они
спешили укрыться от дождя, и Тэмсин заметила  только,  как  свет  свечей
отбрасывал тени на темные панели и балки  потолков,  огонь  в  массивных
каминах,  изящную  двойную  лестницу,  ведущую  наверх  из   просторного
холла... Вот и все ее вчерашние впечатления.
   Сент-Саймон  немедленно  извинился  и   ушел   к   себе,   представив
предварительно свою гостью и сопровождавших ее лиц домоправительнице,  и
Тэмсин оказалась в большой угловой комнате с  кроватью  под  балдахином,
стенами,  увешанными  гобеленами,  и  вышитыми  коврами  на   сверкающем
полированном дубовом полу. Ей принесли горячую воду и поднос с ужином  -
слуги были явно  полны  любопытства,  но  по-английски  молчаливы,  зато
Хосефа суетилась за четверых,  распаковывая  одежду,  которая  могла  им
понадобиться в Лондоне. И  Тэмсин  рано  улеглась  в  постель,  чувствуя
облегчение и наслаждаясь покоем,  после  ночей,  проведенных  в  грязных
гостиницах и на постоялых дворах. Чистые хрустящие простыни пахли  сухой
лавандой, огонь отбрасывал трепетные блики на  лепной  потолок,  матрас,
набитый перьями, был удобным.
   Теперь перед ее глазами был совсем другой мир.  Впереди  простирались
зеленые волны холмов, разделенные партерами  ,  на  которых
располагались цветочные клумбы, вдали виднелось море, сверкавшее синевой
под ранним утренним солнцем.
   По обе стороны залива можно было разглядеть сильно изрезанный  берег,
и два меловых мыса ослепительно белели на фоне переливающейся глади моря
и синего неба.
   Она подбежала к  восточному  окну  и  широко  распахнула  его,  затем
высунулась по пояс, опираясь руками о широкий каменный  подоконник.  Вид
был настолько непривычным, что она застыла на месте:  восходящее  солнце
бросало блики на воды реки Фоуи, освещало целую  флотилию  лодок,  мягко
покачивавшихся на якоре в  устье  реки,  окрашивало  розовым  черепичные
крыши домов маленькой рыбачьей деревушки, лежащей на дальнем берегу.
   - Как красиво, - пробормотала охваченная  восторгом  Тэмсин,  глубоко
вдыхая воздух, пропитанный запахом роз, смешанным с ароматом  золотистой
желтофиоли, целая клумба которой широкой дорожкой раскинулась под окном.
Такова была земля ее матери - эта  нежная  зеленая  сельская  местность,
которую она так любовно описывала дочери под палящим испанским солнцем.
   Тэмсин натянула бриджи и рубашку и босиком выбежала из  комнаты.  Дом
был погружен в тишину,  хотя,  насколько  она  могла  судить  по  свету,
падавшему сквозь многочисленные стрельчатые окна с фрамугами, можно было
предположить, что сейчас около пяти часов утра.  Но  в  воскресный  день
прислуга, вероятно, еще спала, как, впрочем, и все  остальные  обитатели
дома.
   Массивная парадная дверь была заперта на тяжелые засовы, и  Тэмсин  с
усилием  потянула  их  на  себя.  Дверь  распахнулась  настежь,  и   она
остановилась, щурясь и моргая от  яркого  утреннего  света,  и  душа  ее
раскрылась навстречу этому теплу. Двор выходил  на  восток,  к  Фоуи,  и
Тэмсин сквозь невысокую арку в каменной стене вышла в сад,  спускавшийся
к морю.
   Она обернулась, чтобы взглянуть на окно своей комнаты,  и  оказалось,
что комната располагалась в квадратной, увитой плющом башне.
   "Дом  полковника  лорда  Сент-Саймона  великолепен,  -  подумала  она
одобрительно. - Наверное, полковник весьма богат и влиятелен". Богатство
и власть в понимании горного  разбойника,  ведущего  кочевую  жизнь,  не
включали в  себя  обладание  кучкой  кирпичей,  скрепленных  известковым
раствором, и клочком земли, но Сесиль рассказывала дочери о  том,  какое
значение англичане придавали подобному виду имущества.
   Седрик Пенхэллан не был королем, но от него, в  частности,  зависело,
быть ли королю; он был посредником в деле достижения  власти,  и  Сесиль
объясняла ей, что именно  обладание  значительными  земельными  угодьями
давало ему возможность играть в эти далеко идущие  политические  игры  и
так далеко распространить свое влияние. Без всего  этого  даже  человек,
обладающий безжалостностью и честолюбием лорда  Пенхэллана,  не  мог  бы
достигнуть той скрытой от глаз вершины власти. И  отсвет  этого  величия
падал на каждого, кто мог причислить себя к славному клану  Пенхэлланов,
даже если кровь лордов была  в  нем  несколько  разбавленной.  Отпечаток
власти, вернее властности, лег и на чело его мятежной сестры  и  отметил
ее,  подобно  джаггернауту  .
   "Но это не коснется одного из Пенхэлланов", - подумала Тэмсин с  едва
заметной мрачной улыбкой и направилась через лужайку  к  манящему  морю,
минуя аккуратную гравиевую дорожку и предпочтя  ей  все  еще  мокрую  от
дождя траву, в которую с наслаждением тотчас же зарылись пальцы ее босых
ног. Этот внеплановый отпрыск рода Пенхэллан