чезла из глаз.
   - Я по тебе соскучился, Октавия. Не могу описать как.
   - И я. - Она ласкала его лицо. - Я  так  хотела,  чтобы  ты  развеял  мои
горести. Заставил себя простить, но сама не шла к тебе навстречу. Хотела, но
не могла.
   - Тебе было очень трудно это сделать.  Ведь  мое  единственное  извинение
таится в прошлом.
   - И ты по-прежнему не скажешь мне о нем?
   Руперт покачал головой, глаза потемнели от боли и гнева, который  Октавия
теперь легко узнавала.
   - Эту историю я должен унести с собой в могилу. Зла теперь не  исправить,
и никому не будет лучше оттого, что я ее расскажу.
   Глаза Октавии вспыхнули.
   - Ты не прав. Никогда ты не был так не прав, как сейчас, Руперт Уорвик.
   Прежде чем Руперт успел что-либо ответить, ее губы прижались к его губам.
Поцелуй был исполнен такого желания, что его отчаяние растворилось в силе ее
страсти.
   Руки девушки впились в его плечи, язык  проник  в  рот,  стремясь  испить
сладостные соки и, подобно вампиру, испробовать животворящую кровь.  Октавия
развела бедра и приняла его в себя.
   В этом акте любви Октавия не оставила Руперту никакой роли, изголодавшись
по любовнику, сама овладевала им. Он лежал спокойно, тихо наслаждаясь,  пока
ее тело горело в огне, слушал слова земной страсти, которые она  нашептывала
на ухо, позволяя руководить безумной вспышкой.  Октавия  подняла  голову,  и
Руперт посмотрел  прямо  в  ее  искаженное  желанием  лицо:  кожа  прозрачно
светилась, глаза  изумленно  расширились.  Губы  поспешно  раскрылись,  язык
облизал выступивший на его лбу соленый пот.
   - Как я тебя хочу, - прошептала она. - Боже, как я тебя хочу!
   Октавия вся сомкнулась на нем, и Руперт чувствовал, что  с  каждым  новым
порывом проникает  в  нее  все  глубже  и  глубже.  И  когда  достиг  самого
сокровенного,  тело  девушки   содрогнулось.   Настал   всепобеждающий   миг
торжества, и она проговорила:
   - Я не позволю тебе умереть, Руперт.
   Он почувствовал, что растворяется в приливе  ее  страсти,  и  слова,  как
клочки бумаги на ветру, унеслись прочь.
   Прилив спал, жар угас, и он услышал их вновь - шепот на  ухо.  Руперт  не
ответил, да Октавия и не требовала никакого ответа.
   Она лежала на нем в быстро остывающей  воде,  и  сердце  замедляло  ритм,
выравнивая  его  с  ритмом  сердца  любимого.  Потом  встала  на  колени   и
рассмеялась так легко, что Руперт засомневался: а был ли яростный напор  тех
подслушанных слов?
   - Ну как, хорошее лечение твоих синяков?
   - Лучше некуда. Да и твое поведение вполне соответствует поведению девицы
из таверны. - Рука потянулась, чтобы похлопать ее по заду, но он тут  же  ее
отдернул. - Нет, боюсь той дамы в вуали.
   - Она не будет приходить слишком часто, - живо возразила Октавия. - Ровно
столько,  сколько  потребуется,  чтобы  создать  налет  тайны.   -   И   она
соблазнительно подставила спину его ладони.
   - Вылезай, - Руперт шлепнул ее ниже поясницы, - а то юная  Эми  войдет  и
поднимет шум.
   - Ревнивая девчушка. - С мокрой Октавии на пол скатывались капли. -  Куда
же я положила полотенца? Ах, вот они, все еще в корзине.
   Она вытащила из корзины плотное белое полотенце и завернулась в него.
   - Позвольте-ка, милорд, я вас вытру.
   Улыбаясь, Руперт выбрался из ванны и покорно встал, а она, сосредоточенно
хмурясь, ходила вокруг него с полотенцем - вытирала с тела воду и  смазывала
синяки арникой.
   - А как здесь? - Она игриво провела ладонью  по  его  животу.  -  Немного
массажа, думаю, не повредит. Руперт схватил ее за запястье и отвел руку:
   - Спасибо, Октавия, но мне нужна передышка.
   - С каких это пор?
   - С тех самых, как со мной позабавились три здоровенных мужлана.
   - Бедняжка, я совсем не подумала, - тут  же  переменила  тон  Октавия.  И
поспешила к узелку, который принесла с собой. - Смотри, здесь чистое белье и
костюм для верховой езды. Решила, что в штанах из оленьей  кожи  тебе  будет
удобно.
   - На приглашение из Сент-Джеймсского дворца я не  рассчитываю,  -  горько
согласился Руперт, принимая узелок.
   Октавия хотела было  возразить,  но,  видимо,  передумала  и  промолчала.
Просто наклонилась и подобрала скомканное платье. Когда она  стала  выжимать
чулки, в комнате повисла тишина.
   Руперт с наслаждением застегнул рубашку  и  надел  штаны.  Чистая  одежда
словно возродила его.
   Он взглянул на Октавию,  надевавшую  деревянные  башмаки  на  босу  ногу.
Девушка тоже подняла глаза и улыбнулась:
   - Вот теперь ты стал похож на самого себя.
   - И чувствую себя самим собой. Осталось только  побриться.  -  Он  провел
ладонью по колючему подбородку.
   - Бен к тебе скоро зайдет. Бесси  надавала  ему  всякой  снеди  и  других
вещей. - Октавия устроилась на узком подоконнике и, грея  спину  на  солнце,
наблюдала, как он намыливает щеки. - Бен очень переживает.
   Руперт ничего не ответил. Он  понимал,  какие  чувства  испытывал  хозяин
таверны. В феврале палач отнял у него двух лучших друзей. Джеральд  Аберкорн
был ему почти что братом. Потеря еще одного ближайшего друга станет для него
испытанием, почти невыносимым.
   Октавия выглянула во  внутренний  дворик.  Особого  порядка  она  там  не
заметила: заключенных без кандалов не отличить от знакомых, родственников  и
торговцев, настойчиво предлагающих свой  товар.  Неужели  из  этой  мешанины
людей невозможно украсть одного человека?
   Она взглянула на мощную спину Руперта. Да, Лорда  Ника  не  спрячешь.  Но
надо найти какой-нибудь способ.
   Октавия снова выглянула в окно. С двумя коробами на плечах  сквозь  толпу
протискивался Бен.
   - А вот и твой друг!
   - Славно! - Руперт вытер с лица полотенцем остатки мыла и  посмотрелся  в
зеркало. - Будто родился заново. Дорогая, ты сотворила чудо.
   - Маленькое чудо. - Она подошла  к  нему.  -  Но  я  уверена,  что  смогу
сотворить и большое.
   Руперт погладил ее по волосам, провел пальцем по подбородку, но ничего не
ответил.
   - Привет, Ник! - Запыхавшись, в комнату ввалился  Бен.  -  Я  вижу,  мисс
принесла тебе новый наряд. - Он говорил весело, но по  загнанному  выражению
глаз и угрюмому лицу можно было понять, что у него на душе. - Бесси наложила
столько всякой всячины, что можно накормить армию.
   - Ну, юная Эми совсем расстроится. - Октавия спрыгнула с  подоконника.  -
Прачка Руперта. Большая собственница. Уже пыталась меня выгнать.
   Бен посмотрел на нее с некоторым удивлением:
   - Вполне естественно, мисс. Вы вылитая уличная  девка.  Октавия  ответила
ему насмешливым взглядом:
   - Надеюсь, это не замарает мое имя?
   - Конечно, нет, - заторопился с ответом Бен.
   - Я вас оставлю вдвоем, - объявила мужчинам  Октавия.  -  Нужно  кое-куда
сбегать по делам.
   - Неужели в этом наряде? - вскинул голову Руперт.
   - Нет, в платье леди Уорвик, - успокоила она мужа.  -  Нам  обоим  нужно,
чтобы в эти дни меня чаще  видели  в  обществе.  Люди  считают,  что  ты  на
несколько дней уехал из города. Пусть и дальше так думают.  Не  надо,  чтобы
задавали двусмысленные вопросы.
   Мужчины переглянулись, и Руперт спросил:
   - О Фрэнке ни слуху ни духу?
   - Пока нет. - Октавия подошла и поцеловала его  в  губы.  -  Приду  после
обеда.., как дама под вуалью. Что-нибудь принести?
   - Шахматы и книги. Такие,  чтобы  занять  голову.  Посоветуйся  с  отцом.
Что-нибудь из римской истории. Девушка прикусила губу.
   - Он считает, что ты уехал по делу. Как же  я  смогу  объяснить  подобную
просьбу?
   - Придумай что-нибудь. Если понадобятся деньги, возьми  в  сейфе  в  моем
кабинете. Ключ в верхнем  ящике  секретера.  Там  же  найдешь  документы  на
Хартридж Фолли.
   - Ты уже отнял дом у этих свиней?
   - Почти. Необходима пара формальностей. Бен знает, что нужно делать.
   -  Знаю,  -  кивком  подтвердил  хозяин  таверны.  -  На  этот  счет   не
тревожьтесь, мисс.
   - Я и  не  тревожусь,  -  искренне  ответила  она.  Разве  им  объяснишь,
насколько пустой теперь казалась ей эта победа?  -  Значит,  до  скорого.  -
Октавия изобразила на лице улыбку и закрыла за собой дверь.
   Руперт подошел к окну и стал ждать,  когда  Октавия  появится  в  колодце
внутреннего двора. Вот она вышла, обернулась, помахала рукой, он  помахал  в
ответ и остался смотреть, как девушка пробирается  сквозь  толпу  к  темному
узкому проходу, ведущему к воротам, - головка в ярком платке  выныривает  то
тут, то там. В последний раз она мелькнула у самых ворот и исчезла.
   Руперт повернулся к Бену:
   - Что ж, старина, не будем грустить. У меня для тебя несколько заданий.
   - Давай. - Хозяин таверны потянулся к одному из коробов. - А пока  мы  их
обсуждаем, выпьем-ка, пожалуй, портвейна.

***

   Октавия спешила. Руперт сдался. Разве  так  можно?  Пусть  еще  никто  не
сбежал из Ньюгейта. Должен же быть кто-то первым!  Нет,  она  не  сдастся  и
доведет свою роль до  конца.  Если  раздобыть  кольцо,  может  быть,  Руперт
поймет, что будущее есть, и станет за него бороться.
   Но  даже  если  этого  не  случится,  пусть  хоть  порадуется,  что   зло
исправлено. Он говорит, что ничего нельзя изменить и остается одно -  унести
тайну в могилу. Она докажет, что он не прав.
   Но как это сделать?
   Октавия нырнула в боковой переулок;  впереди  улицу  перегородила  толпа.
Люди кричали и размахивали лозунгами. В душном воздухе  разносился  знакомый
призыв:
   "Долой папство!" Лица блестели от пота, глаза светились фанатизмом.  Один
из проходивших подобрал камень и запустил в лавку кондитера.
   - Эй ты! - выскочил с красным от ярости лицом  торговец.  -  Соображаешь,
что делаешь?
   - Долой папство! - в ответ завопил парень. - Пиши на лавке  эти  слова  и
больше не  получишь  булыжником  в  дверь.  -  Кто-то  рассмеялся,  в  толпе
марширующих послышался гул одобрения. Второй  камень,  не  причинив  особого
вреда, врезался в стойку двери на противоположной стороне улицы.
   Октавия укрылась в тени. В воздухе витало что-то страшное.
   Переждав, пока толпа пройдет, она продолжила путь.  Еще  несколько  часов
назад она считала, что никогда не простит Руперту  предательства.  А  теперь
то, что он сделал, представлялось пустым и  ничтожным  недоразумением  между
двумя людьми, пока они как следует друг друга  не  узнали.  Руперт  придумал
отчаянный план, который требовал отчаянных мер, и использовал все, что  было
в его распоряжении.
   В его распоряжении. Октавия застыла посередине дороги.  То  зелье  скорее
всего готовила Бесси. Но  если  у  нее  есть  подобное  средство,  наверняка
имеется что-нибудь и с обратным эффектом.
   Девушка не двигалась, пока идея зрела в ее голове.
   Превосходно. Нужно только заручиться поддержкой  кухарки.  Но  для  Лорда
Ника Бесси готова на все.

Глава 23

   Летиция стояла посреди пустой детской. Она чувствовала себя так, будто  у
нее отняли часть ее самой. Колыбелька Сюзанны, завешенная оранжевой  кисеей,
все еще стояла у окна, но в воздухе уже не разносился тонкий аромат ребенка:
смесь запахов только  что  сцеженного  молока  и  ванилина.  Летиция  обошла
комнату. Вот стул, на котором она укачивала дочь. Женщина  взяла  шерстяного
ягненка с пурпурной лентой на  шее.  Сюзанна  его  так  любила,  а  впопыхах
отъезда игрушку забыли. Без нее, наверное, девочка плачет.
   Детская в поместье Уиндхэмов, комната с низким потолком, была расположена
под самой крышей дома. В ней стояла старомодная мебель, стены  перекрещивали
дубовые брусья, доски на полу вспучились и скрипели. Не то что эта  светлая,
полная воздуха комната, выходящая окнами на Лондонскую площадь. В каждом  ее
углу еще слышались  отголоски  воркования  Сюзанны.  Летиция  еще  видела  в
колыбельке ее беззубую улыбку.
   Она положила ягненка на каминную полку и медленно  направилась  к  двери.
Начался июнь. Недалеко то время, когда общество разъедется: в провинцию и на
дорогие курорты, вроде Бата.
   Филипп еще не сообщал, каковы его планы на лето,  но  Летиция  надеялась,
что хоть какое-то время они проведут  в  родовом  имении.  А  спрашивать  не
хотела, чтобы не выдать волнения. Если  муж  почувствует  ее  состояние,  то
может вовсе лишить возможности поехать в Суссекс.
   Когда Летиция спускалась по лестнице, она услышала, как  хлопнула  дверь.
Женщина тут же повернулась и направилась наверх: к себе она никого не ждала,
а встречаться со знакомыми Филиппа не хотела.
   Но вдруг графиня остановилась. До нее донесся женский голос:
   - Могу я видеть лорда Уиндхэма по важному делу?
   - Я передам его светлости, что вы пришли, - отвечал дворецкий. - Извольте
подождать в гостиной.
   Летиция узнала  голос  леди  Уорвик.  Неужели  у  нее  снова  свидание  с
Филиппом? Как бы то ни было, Летиция чувствовала, что не все так  безмятежно
в их отношениях, но не могла понять, то ли дама оказалась капризная,  то  ли
Филипп потерял к ней интерес.
   Она замерла на ступеньке и слышала, как  через  вестибюль  прошел  муж  -
кованые сапоги процокали по мраморным плитам пола. Он открыл дверь гостиной,
и раздался его насмешливый голос:
   - Неожиданная честь, леди Уорвик. Я... - Дверь захлопнулась.
   Летиция благоразумно направилась  к  себе.  Она  искренне  хотела,  чтобы
отношения между мужем и любовницей если и  дали  трещину,  наладились  бы  в
ближайшее время. Настроение  Филиппа  в  последнее  время  стало  еще  хуже.
Летиция больше не могла сносить его жестокого обращения. Она мечтала  только
об одном - чтобы граф вообще  забыл  о  ее  существовании.  Октавия  шагнула
навстречу графу.
   - Филипп, дорогой, я пришла извиниться за нелепицу вчерашнего дня. Я  так
смущена и расстроена. - Она прижала ладони к щекам, словно для  того,  чтобы
их остудить.
   - Я больше на тебя не сержусь, - серьезно ответил тот и наполнил  бокалы,
стоящие на столике, вином.
   - Спасибо, - покорно сказала Октавия. - Я  понимаю,  ты  вправе  на  меня
негодовать. Так все по-глупому вышло. Но виноват тот ужасный человек.
   Она содрогнулась и сделала большой глоток.
   - Слава Богу, теперь он в  Ньюгейте.  Пойдешь  смотреть,  как  его  будут
вешать?
   Филипп рассмеялся:
   - Какая ты кровожадная! Конечно, пойду.
   Он рассматривал Октавию поверх края бокала  и  думал,  как  она  желанна:
огромные влажные глаза, румянец на щеках на фоне прозрачной бледности  кожи.
Взгляд  переместился  на  грудь,  слегка  поднимающую   кружева   у   выреза
бледно-зеленого  платья.  Затем  ниже,   где   бархат   темно-зеленой   юбки
подчеркивал изящный изгиб бедер.
   Филипп непроизвольно облизал губы. На него нахлынуло  неистовое  желание.
На лбу выступил пот. Она пришла, потому что она его хочет. Зачем бы еще  она
стала так униженно извиняться?
   Граф поставил бокал на стол.
   - Подойди.
   Октавия покорно приблизилась. На губах играла нерешительная улыбка, но  в
ней угадывалось желание. Филипп прижал девушку к себе, взял лицо  в  ладони,
запрокинул поцелуем голову.
   Октавия  застонала  и,  изогнувшись,  коснулась   бедер   мужчины,   руки
лихорадочно скользили по телу, проникли под сюртук - все ниже, ниже.
   - Черт побери, Октавия. - Филипп оторвался от ее губ как раз тогда, когда
она стала опасаться, что он сломает ей шею. - Черт побери, ты сводишь меня с
ума. Скоро ты будешь моей.
   - Да.., да.., скоро, - прошептала она. - Ждать осталось недолго.
   Граф глядел на ее пылающее  желанием  лицо,  чуть  сощурив  серые  глаза.
Красивый мужчина, подумала Октавия. Но что-то в нем  было  порочное.  Ее  не
отпускала мысль, что нечто до боли знакомое в нем обратилось во зло.
   Она закрыла глаза и вздохнула, изображая страсть.
   - Где твой муж?
   Октавия готовилась к этому вопросу, но он все же застал ее врасплох.
   - Уехал в деревню проверить, как идут  дела  в  имении.  Вернется  только
через неделю.
   - Тогда я приду к тебе. Нечего больше  тянуть  да  откладывать.  Буду  на
Довер-стрит сегодня же.
   - Прекрасно, - обрадовалась Октавия.  -  Вечером  я  еду  с  друзьями  на
спектакль, потом ужинаю в "Пьяцце". Приезжай после  полуночи.  Я  буду  тебя
ждать. И на улице не останется любопытных глаз.
   - Значит, до вечера. Дворецкий тебя проводит. - И, не проронив больше  ни
слова, оставил Октавию в гостиной одну.
   Девушка залпом осушила бокал и направилась к двери.  На  пороге  появился
дворецкий:
   - Сюда, мадам.
   Он проводил ее до самого выхода, словно хотел убедиться, что сомнительная
гостья не прикарманит столовое серебро. На улице Октавию  поджидал  портшез,
она села внутрь, не чувствуя, что с верхнего этажа за ней следят глаза. Там,
у окна, стояла Легация  и  никак  не  могла  взять  в  толк:  кто  же  может
добровольно захотеть переспать с Филиппом Уиндхэмом?

***

   Небо затянуло тучами, и, когда носильщики  побежали  по  улицам  Лондона,
упали первые  капли  дождя.  На  Довер-стрит  они  внесли  портшез  прямо  в
вестибюль,  чтобы  избавить   мадам   от   необходимости   срочно   вызывать
парикмахера.
   - Расплатись,  Гриффин,  -  распорядилась  Октавия.  -  Фрэнк  так  и  не
появлялся?
   - У меня подозрение, миледи, что маленький дьяволенок бродит вокруг дома.
- Дворецкий подал монеты носильщикам и кивнул лакею, чтобы тот  проводил  их
до двери. - Повариха тоже так считает. Сам он явно не  показывается,  но  мы
видели, как мелькала его тень. Тогда повариха выставила тарелку с  холодными
пирогами, и наутро она оказалась пустой.
   - Похоже на Фрэнка, - согласилась Октавия. - Может, еще  объявится,  если
будем все время оставлять для него еду. По крайней мере он поймет, что мы на
него не сердимся. А то, наверное, боится, что отдадим констеблям.
   - Если хотите знать мое мнение, миледи, я бы так  и  поступил,  -  заявил
дворецкий. - К чему поощрять воришку...  Извините,  мадам,  что  говорю  так
свободно.
   Октавия грустно покачала головой:
   - Ты волен говорить что угодно, Гриффин, но я не  хочу  отдавать  ребенка
под суд. И так же считает лорд Уорвик.
   - Слушаюсь, миледи, - поклонился  дворецкий.  -  Полагаю,  его  светлость
вернется не раньше конца недели?
   - Да, - подтвердила Октавия, и ее голос прозвучал приглушенно. - Если  не
случится ничего неожиданного. - Девушка не хотела загадывать. Он  все  равно
вернется.
   А пока ей следует покончить с Филиппом Уиндхэмом. В спальне возилась Нелл
- отбирала платья для починки и глажки. Октавии нравилась ее комната, и  все
в ней напоминало Руперта. Все, на что бы ни падал взгляд, хранило  память  о
нем. Они проводили здесь счастливые  ночи.  Нет,  Филиппа  Уиндхэма  Октавия
принимать здесь не станет.
   - Нелл, поставь цветы в маленькую  гостиную.  -  Она  заглянула  в  шкаф,
прикидывая, что надеть. - И скажи Гриффину, что я  там  буду  ужинать  после
театра. Я жду гостя.., и не хочу, чтобы нас  беспокоили.  Так  что..,  пусть
подадут что-нибудь, что мы сможем  разложить  сами.  Хотя  бы  омара,  шейки
крабов, копченого гуся. И конечно, шампанское.
   - Слушаюсь, мадам. Какое платье вы наденете в театр?
   - Как раз стараюсь решить. - Октавия провела рукой по висевшим платьям. -
Пожалуй, из золотистой тафты.
   Платье было экстравагантным, богато расшитым  серебряной  нитью.  Спереди
оно плотно облегало грудь и талию, но сзади свободными складками ниспадало с
плеч.
   Руперт его особенно любил.
   На глаза Октавии навернулись  слезы,  к  горлу  подступил  комок.  Нельзя
думать ни о чем, кроме настоящего. Живи только этой минутой и не размышляй о
будущем. Сегодня ей предстоит отнять кольцо у Филиппа, и никаких иных мыслей
сейчас не должно быть.
   Вечер показался Октавии бесконечным. Она едва могла  говорить  со  своими
спутниками и отвечать на любезности принца Уэльского. Кокетничала, смеялась,
и никто не догадывался, какая тяжесть у нее  на  душе.  Она  запретила  себе
думать о Руперте. О том, что его  могут  посадить  в  телегу  и  повезти  на
площадь Тайберн.
   Ее глаза лихорадочно блестели, на щеках пылал болезненный румянец, но те,
кто это заметил, приписали необычное возбуждение де