без следа.
   Тэмсин приближалась к склону холма, и земля под ее ногами становилась
неровной, подъем круче. Ей становилось все труднее дышать - каждый вздох
теперь был похож на всхлипывание. Она скорее чувствовала,  чем  слышала,
своего преследователя - звук его шагов, так же  как  и  ее  собственных,
утопал  в  мягком,  влажном,  поросшем  мхом  речном  берегу.  Последним
отчаянным рывком она взлетела на склон холма, но ее  нога  запуталась  в
переплетении похожих на жилы корней, выползших на поверхность земли.
   С проклятием она упала на колени, но этот крик тотчас же  превратился
в вопль ярости, когда Джулиан рванулся вперед и  сомкнул  пальцы  на  ее
щиколотке. Она и не подозревала, что он уже так близко. В  отчаянии  она
попыталась лягнуть его, но он не разомкнул железной хватки  даже  тогда,
когда она  угодила  ногой  ему  в  подбородок.  Руки  Тэмсин  шарили  по
узловатым корням, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Но вот уже обе  ноги
ее оказались в плену, и тело ее тянули назад по жесткой земле.  Ветки  и
маленькие камешки царапали и кололи  обнаженную  кожу  на  ее  животе  и
груди.
   - Солдафон! - бушевала она, стараясь перевернуться  на  спину,  чтобы
ногтями добраться до его лица. - Ты делаешь мне больно!
   - А ты сделала из меня дурака. Разве не так? -  прорычал  Сент-Саймон
яростно. - Дьяволенок! Ловкая, хитрая, чертова маленькая обезьяна!
   Он схватил ее за руки, молотившие по его лицу, и прижал их к  мшистой
земле, стараясь прервать поток плевков и проклятий.
   - Ты сыграла со мной славную шутку! Разве нет? Послушай, mi muchacha,
для того  чтобы  обойти  меня,  недостаточно  быть  хитрым  разбойничьим
отродьем.
   Тэмсин  извивалась  всем  телом,  стараясь  действовать  ногами,  как
рычагом, но  полковник  неожиданно  взгромоздился  на  нее,  всем  весом
надавив на бедра так, что она оказалась буквально раздавленной.  Руки  и
ноги ее были пригвождены к земле, и все тело расплющено.
   - Солдафон! - не сдавалась она. - Может быть, я и разбойница,  но  ты
негодяй и мерзавец, полковник. Дай мне встать.
   - Нет!
   Это, похоже, изумило ее. Тэмсин уставилась  ему  в  лицо,  казавшееся
таким  спокойным  и  лишенным  эмоций,  будто  они  сидели  в  гостиной.
Положительно, он выглядел так, будто ему было удобно.
   Ее изумленное  молчание  едва  ли  продлилось  секунду  -  потом  она
разразилась бранью такого разнообразия и богатства, что  у  Сент-Саймона
отвисла челюсть. Она бранилась на трех языках, с  легкостью  переходя  с
одного на другой, и эти ругательства  и  оскорбления  могли  бы  сделать
честь любому пехотинцу.
   - Успокойся, девушка!
   Он уже оправился от изумления и  сделал  единственную  вещь,  которую
смог придумать, - прижался ртом к ее губам, чтобы  как-то  заставить  ее
замолчать. Его пальцы все  еще  сжимали  тонкий  подбородок,  он  крепче
стиснул ее запястья и тяжело навалился на распростертое тело.
   Тэмсин неожиданно  почувствовала,  что  не  только  не  может  больше
ругаться, но и дышать ей удается с трудом. Она металась и извивалась под
ним, как рыба, выброшенная на сушу и ожидающая  удара  острогой.  Словно
внезапная  лихорадка  настигла  ее:  резкая  дрожь,  озноб,  болезненная
чувствительность кожи, туман перед глазами и волны жара,  окатывающие  с
головы до ног...  Она  ощущала  вторгшийся  в  рот  чужой  язык,  живой,
исследующий и пробующий ее на вкус.
   Как все запуталось! В них обоих была ярость,  дикая  ярость,  но  она
была смешана с иной страстью, не менее свирепой и дикой. Был  страх.  Ее
тело казалось жидким огнем, в голове ее мешались и плавились  мысли.  Он
все еще сжимал ее запястья, его рот впивался в ее губы, но  вторая  рука
двинулась вниз,  лаская  груди,  коснулась  влажной  разгоряченной  кожи
живота. Ее ноги сами собой согнулись в коленях и раздвинулись, и,  когда
Тэмсин почувствовала, как он вошел в нее, она закричала.
   Пальцы Джулиана бродили по ее  коже,  тела  сплелись  и  двигались  в
едином  ритме,  вознося  их  куда-то  в  иную  реальность,  где   воздух
потрескивал, а  вокруг  кружилось  и  бушевало  пламя.  И  тогда  Тэмсин
ощутила, что ее поглотил этот ревущий костер и  тело  ее  утратило  свои
очертания, она растворилась в сжигавшем ее огне с  такой  безусловной  и
окончательной полнотой, что почувствовала ужас физической гибели.
   Джулиан медленно приходил в себя, сначала ощутив теплое прикосновение
солнца к своей спине, потом услышав легкое и нежное дыхание  лежащей  на
земле девушки. Он наклонил голову и увидел ее лицо. Глаза были  закрыты,
на щеках горел румянец, губы слегка приоткрыты. Он  все  еще  сжимал  ее
запястья, другая его рука лежала на ее бедре. Он  смотрел  и  смотрел  и
никак не мог понять, что произошло...
   И в этот момент его согретой солнцем спины коснулась холодная сталь.
   Он не видел  клинка,  но  уж  слишком  знакомым  было  это  ощущение.
Лишенный возможности повернуть голову, он  мог  только  гадать,  что  за
человек стоит у него за спиной. Но  Сент-Саймон  чувствовал  присутствие
незнакомца, слышал его "тяжелое дыхание.
   - Прочитай молитвы, приятель. У тебя тридцать секунд, чтобы выпросить
прощения у создателя.
   В голосе была мягкая  певучесть,  свойственная  выговору  шотландских
горцев, но сейчас от его звука веяло могильным холодом. Острие двинулось
вниз, вдоль ребер, прижимаясь к коже, готовое  пронзить  ее  и  войти  в
сердце.
   Впервые в жизни Джулиан испытал настоящий ужас. Встретить  смерть  на
поле брани было  пустяком  по  сравнению  с  этим.  Там  было  жаркое  и
стремительное чередование удач и невезения. Здесь речь шла о медленной и
холодной казни. И что он, находясь в таком положении,  мог  сказать  или
сделать, чтобы  изменить  свою  судьбу  и  отвести  приближавшуюся  руку
смерти? Хотя и трудно было поверить, что  это  должно  случиться  с  ним
теплым ранним утром и прийти сейчас же, вслед  за  мигом  восхитительной
страсти.
   - Нет! - с неожиданной решительностью заговорила девушка.  Она  вышла
из состояния транса и глядела широко раскрытыми глазами, в  которые  уже
возвращалось сознание.
   - Габриэль, нет, Габриэль! - Тэмсин вырвала до сих  пор  остававшиеся
плененными руки, и Джулиан  выпустил  их.  Она  толкнула  его,  стараясь
выпрямиться и сесть,  но  Сент-Саймон  боялся  пошевелиться,  зная,  что
смертоносное острие тут же вонзится в его  тело.  Поэтому  он  продолжал
лежать, думая о том,  какое  смехотворное  зрелище  представляет  и  как
похоже на фарс то, что он встречает смерть в таком  положении.  Но  ужас
все еще не оставлял его.
   - Габриэль, все в порядке, -  Тэмсин  старалась  говорить  как  можно
более убедительно, понимая, что молниеносная реакция и  ярость  гиганта,
сжимавшего в  руках  клинок,  несут  смерть.  Габриэль  считал,  что  ее
оскорбили, а делом его жизни было защищать дочь Эль Барона и  мстить  ее
обидчикам. Тэмсин могла бы затаить злобу на англичанина за то, как он  с
ней обращался после ее спасения.  Но  то,  что  сейчас  произошло  между
ними... Это была минута безумия: ответственность за нее  лежала  на  них
обоих, и он не заслужил смерти от руки Габриэля.
   - Габриэль, не произошло ничего такого, чего бы я не хотела. - Теперь
она говорила  медленно,  тщательно  подбирая  слова,  которые  могли  бы
убедить гиганта отвести холодное острие от спины полковника.
   По напряжению, звучавшему в ее голосе, Джулиан понял: она знала  нрав
палача и не сомневалась, что этот человек способен  нанести  смертельный
удар. Он припомнил, как она метнулась с его коня, когда он  спас  ее  от
Корнише, говоря, что  ей  надо  найти  Габриэля.  Кем  бы  ни  был  этот
Габриэль, но он сам ее разыскал.
   - Ты бежала слишком быстро для  человека,  который  хочет,  чтоб  его
поймали, девочка.  -  Голос  незнакомца  у  него  за  спиной  был  полон
сомнения.
   Холодное стальное острие все еще  оставалось  прижатым  к  обнаженной
спине Джулиана. Тэмсин быстро соображала.  Как  объяснить  Габриэлю  то,
чего она и сама не понимала?
   - Это так странно, Габриэль, - продолжала она, глядя ему в  глаза,  и
словно бы гипнотизируя его своим взглядом.  -  Это  трудно  понять,  но,
право же, не случилось ничего такого, чего бы не хотела я сама.
   Молчание, которое, как показалось Джулиану, длилось  целую  вечность,
внезапно прервал хохот, похожий на рев. Холодный клинок  отодвинулся  от
его спины.
   - Ох, девочка! Ну что сказал бы Эль Барон,  если  бы  видел,  как  ты
валяешься в траве, словно распутная коровница?
   - Иногда это случается, - заметила Тэмсин слегка Дрогнувшим  голосом,
хотя старалась, чтобы он звучал насмешливо. Она надеялась, что опасность
миновала, но знала по опыту, что, когда имеешь дело с  Габриэлем,  ни  в
чем нельзя быть уверенной.
   Чувствуя, что угроза отступила, Сент-Саймон наконец-то смог подняться
и освободить от тяжести своего тела все  еще  лежавшую  девушку,  Тэмсин
села.
   - Знаешь, что бы он сказал, Габриэль?  Он  пожал  бы  по  обыкновению
плечами, улыбнулся Сесили и произнес именно это слово: "случается".
   Снова послышался смех, похожий на рев.
   - Ох, и верно, девчушка. Думаю,  ты  права.  -  Гигант  уставился  на
полковника с любопытством. Дружелюбия так и не появилось в  его  глазах,
но в них не было и угрозы.
   - Так кто твой кавалер, малышка?
   - Хороший  вопрос.  -  Тэмсин  бросила  на  Сент-Саймона  насмешливый
взгляд.
   Теперь он не представлял для нее опасности, напротив,  в  присутствии
Габриэля она чувствовала себя хозяйкой положения, и  мысль  о  небольшой
мести показалась ей соблазнительной.
   - Нас еще не представили друг другу, как полагается, но он  полковник
армии Веллингтона.
   Джулиан не участвовал в этом диалоге.  Он  молча  натягивал  насквозь
промокшее  нижнее  белье,  от  которого   каким-то   образом   ухитрился
избавиться  во  время  жаркой  схватки.  В  этом  скромном  одеянии   он
чувствовал себя чуть менее уязвимым. Теперь он мог  наконец  рассмотреть
незнакомца. Тот был могуч, как дуб, обладал массивными руками и ногами и
выпиравшими из-под куртки мышцами, его седеющие волосы были  собраны  на
затылке. Кровеносные сосуды, обильно покрывавшие лицо, наводили на мысль
о приверженности их обладателя  к  выпивке,  но  выцветшие  светло-серые
глаза смотрели зорко. Меж толстыми губами поблескивали кривые зубы.
   - Если тебе требуется представиться официально, Виолетта, я предпочел
бы это сделать одетым, - сказал Сент-Саймон сухо.
   - Потерпи, девчушка, - проинструктировал  гигант,  не  сводя  глаз  с
англичанина, - Пока полковник одевается, мы обсудим с ним пару вопросов.
   Он указал клинком на то место, где лежала одежда Сент-Саймона.
   Джулиан пожал плечами, выражая таким манером согласие. Сейчас было не
время праздновать победу, но в четверти мили отсюда его  ждали  двадцать
солдат. Стоило до них добраться, как положение мгновенно бы  изменилось.
С равнодушным видом он зашагал к  месту,  где  оставил  свое  платье,  а
телохранитель Фиалки шел рядом с ним,  и  его  огромный  палаш  все  еще
оставался обнаженным, но выражение лица стало более доброжелательным,  а
взгляд смягчился.
   Однако Джулиан не собирался расслабляться. У него была  непоколебимая
уверенность, что настроение великана могло измениться в мгновение ока.
   Тэмсин  натягивала  на  себя  одежду,  искоса  поглядывая  туда,  где
одевался английский полковник, и Габриэль, прислонившись к скале, чертил
на траве какие-то узоры кончиком палаша.
   Прошло много месяцев с тех пор, как она  в  последний  раз  позволила
себе уступить подобному  внезапному  порыву  страсти.  Дочь  Эль  Барона
знала,  и  ей  часто  говорили  об  этом,  что  унаследовала  от  матери
импульсивный характер, способность на все  махнуть  рукой.  В  ее  жилах
струилась горячая кровь Эль Барона и  Сесили,  сумевших  сохранить  свою
страстность до конца так внезапно оборвавшихся жизней. Тэмсин  вовсе  не
казалось страшным безоглядно отдаваться  порывам  плоти.  Они  считались
совершенно естественными, если возникали  у  взрослых,  и  их  следовало
удовлетворять, не испытывая чувства вины.  Но  она  не  думала,  что  ее
родители с одобрением посмотрели бы на столь немыслимый союз. С  врагами
брататься не стоит.
   А солдаты были врагами - лично ее врагами.
   Снова нахлынули картины: крики, запах свежей  крови.  Ее  отец  среди
толпы вопящих мужчин в  изодранных  мундирах.  Лица,  искаженные  хищной
алчностью и всевозможными пороками, лица людей, опьяненных  кровью.  Эль
Барон размахивал огромной саблей, но они все наступали  и  наступали,  и
клинки их оставляли красные следы  на  его  плечах  и  груди.  Тэмсин  и
Габриэль ничего не могли изменить.  Онемевшие  от  бессильной  ярости  и
боли, они могли лишь наблюдать, как кровь хлестала  изо  всех  его  ран.
Казалось, отец  не  может  больше  сопротивляться,  и  все-таки  он  еще
держался на ногах, а враги падали под ударами его сабли.
   В тени лежала Сесиль, погибшая от руки мужа: на  лбу  у  нее  чернела
небольшая ранка, в том месте, куда вошла его милосердная пуля. Жена  Эль
Барона не должна была стать жертвой грязной похоти дезертиров. Такая  же
участь постигла бы и дочь Эль Барона, если бы в тот день она оказалась в
Пуэбло-де-Сан-Педро, а не охотилась на холмах с Габриэлем.
   Медленно  приходя  в  себя,  она  попыталась  отогнать  воспоминания,
отрешиться от этих образов, неизменно вызывающих в сердце гнев и печаль.
С  того  самого  дня  она   сама   стала   предводительницей   небольшой
разбойничьей банды. Те, кому удалось уцелеть во время резни, и те, кто к
ним присоединился позже, готовы были следовать за  дочерью  Эль  Барона,
что бы она  ни  делала:  помогала  ли  партизанам,  докучала  французам,
увиливала от прямых стычек с англичанами,  не  забывая  блюсти  интересы
своих людей и принимая любую оплату своих  услуг,  какая  кому  была  по
силам.
   Так продолжалось до тех самых пор,  пока  этот  двурушник  и  негодяй
Корнише не устроил им засаду. Тэмсин не имела представления, скольким ее
людям посчастливилось ускользнуть на перевале от французов,  но  главной
целью захватчиков, конечно,  была  она.  Когда  отец  еще  был  жив,  он
неизменно в свое отсутствие вверял дочь  ближайшему  соратнику.  Сколько
она себя помнит, Габриэль всегда сражался рядом с ней и за нее. Но  даже
такой  гигант  и  опытный  боец,  как  Габриэль,  не  может  тягаться  с
пятьюдесятью  противниками.  И  их  схватили,  надели  ей  ошейник,  как
дворовому псу.
   Но это уже в прошлом. Теперь вопрос заключался в том, что предпринять
в  данной  ситуации.  Пожалуй,  из  нее  следовало   извлечь   некоторые
преимущества. Если поискать хорошенько,  то  преимущество  всегда  можно
найти.
   Она заправила рубашку в бриджи,  взяла  в  руки  чулки  и  башмаки  и
зашагала к двоим мужчинам, наслаждаясь прохладой, исходившей от влажного
мха и торфа под босыми ногами.
   Когда она приблизилась, ее встретил взгляд ярко-голубых глаз,  Тэмсин
инстинктивно вздернула голову, а сердце ее учащенно  забилось  в  груди.
Что сделано,  то  сделано,  сказала  она  себе  твердо.  Минута  безумия
миновала, теперь надо было думать о настоящем.

Глава 3

   Джулиан пристегнул перевязь  с  саблей.  Вооруженный,  он  тотчас  же
почувствовал себя увереннее, хотя палаш великана все еще был наготове  и
Сент-Саймон не сомневался, что этот человек в любую минуту может пустить
его в ход.
   Девушка шагала к ним по берегу, небрежно размахивая рукой, в  которой
несла чулки с башмаками, будто собралась на пикник у реки. Он так  и  не
понял, что же произошло между ними. Его гнев,  злость  на  то,  что  она
сумела перехитрить его, претерпели какую-то  странную  метаморфозу.  Это
было нечто более глубинное и захватывающее, чем обычная похоть. Так  что
во  время  этой  жаркой  схватки  он  утратил  всякое  представление   о
реальности и долге.
   В результате он лишился пленницы и чуть не погиб сам. Злость Джулиана
на самого себя была безгранична. Он быстро преодолел  искушение  позвать
своих людей. Отсюда, из леса, они бы не  услышали  его  и,  конечно,  не
смогли  бы  прибежать  достаточно  быстро,  чтобы  помочь  в  схватке  с
вооруженным Габриэлем. Зато Фиалка была безоружна - об этом  позаботился
Корнише.
   - Он называет себя  полковником  лордом  Джулианом  Сент-Саймоном,  -
объявил Габриэль Тэмсин, когда она подошла к ним. - Настоящий джентльмен
и аристократ.
   Он поковырял в зубах ногтем, и его выцветшие глаза при этом  оглядели
Сент-Саймона с прежним бесстрастным любопытством.
   - Похоже, ты была у него в долгу, малышка, но, я так думаю, ты с  ним
расплатилась.
   Услышав  это  язвительное  замечание,  Тэмсин  вспыхнула   и   быстро
заметила:
   - Не в том смысле, как ты думаешь, Габриэль. И хватит об этом.
   - Хватит? - Брови Джулиана поднялись. - Ты так думаешь, Виолетта? Ах,
да, извини, я  полагаю,  у  тебя  есть  другое  имя.  У  нас  же  сейчас
происходит официальное знакомство... - Он отвесил ей насмешливый поклон,
и воздух между ними, полный  напряжения,  казалось,  затрещал,  испуская
искры. Его тело все еще хранило воспоминания о ее теле, в то  время  как
мозг старался стереть эти воспоминания, и он чувствовал, что то же самое
происходит с девушкой, они ведь совершили этот безумный полет вместе.
   - Меня зовут Тэмсин, -  ответила  она,  -  если  это  имеет  для  вас
какое-то значение.
   Она пожала плечами, но ни жест, ни беспечность  ее  тона  не  убедили
его. Имя показалось ему такой же загадкой, как и его обладательница.
   - О, имеет, - уверил ее Сент-Саймон, - Тэмсин. Это корнуолльское имя.
   - Его выбрала моя мать. Откуда вы знаете, что оно корнуолльское?
   - Я сам из Корнуолла, - ответил он. Его удивил внезапный блеск  в  ее
глазах, будто кто-то зажег там свечу.
   - Вот как? - сказала она небрежно. - Я думаю, что  родственники  моей
матери тоже были корнуолльскими аристократами.
   Тяжелые  веки  полковника  опустились,   он   заговорил,   насмешливо
растягивая слова:
   - Прости меня, но что делать  корнуолльской  аристократке  в  постели
испанского бандита?
   Габриэль схватился за свой мощный палаш.
   - Следи за тем, что говоришь, англичанин, - произнес он  тихо.  -  Ты
оскорбляешь мою госпожу, на свое несчастье.
   Джулиан поднял руку в знак примирения. Он не понял, говорит  ли  этот
человек о Фиалке, которая по всем статьям никак не походила на леди, или
о ее матери,  но  в  сложившихся  обстоятельствах  он  счел  единственно
возможным выходом немедленно пойти на попятный.
   - Простите меня. Я не  собирался  наносить  даме  оскорбления.  -  Он
сделал особый нажим на слове "дама". - Но, мне  кажется,  мое  удивление
понятно.
   - Возможно, но едва ли это ваше дело, сэр, - холодно ответила Тэмсин.
- И уж, во всяком случае, не солдату об этом судить.
   Его ошеломило  суровое  выражение  ее  лица.  Темно-фиалковые  глаза,
казалось, смотрели сквозь него; и в их глубине плясали черти.
   Ну, конечно же, Фиалка унаследовала  банду  отца  после  его  смерти.
Джулиан слышал какую-то историю о  том,  как  на  горную  деревушку  Эль
Барона  напала  группа  негодяев-дезертиров.   Взбунтовавшиеся   солдаты
английской и французской армий рыскали по  полуострову,  буянили  и  без
зазрения совести грабили, насиловали и убивали.
   Мрачный Габриэль сделал еще один шаг к  нему,  и  он  счел  за  благо
сменить тему.
   -  Так  о  чем  ты  не  хотела  говорить,  Виолетта?   -   В   данных
обстоятельствах Сент-Саймон счел это имя  более  подходящим.  Его  брови
вопросительно поднялись.
   - Ни о чем.  Никаких  переговоров  с  чертовыми  солдатами,  -  грубо
отрезал Габриэль. - Пойдем, девочка. Раз этот человек спас  тебе  жизнь,
оставим жизнь и ему. Но давай-ка убираться отсюда.
   - Погоди, Габриэль. - Тэмсин положила руку ему на плечо.
   - Мы кое-чем обязаны Корнише, -  сказала  она  медленно,  и  губы  ее
слегка скривились. Теперь ее смущение прошло - она