небольшой
внутренний дворик. Сейчас он был пуст - узников на ночь  загнали  в  камеры.
Руперт с наслаждением вдохнул  теплый  вечерний  воздух.  Подражая  соловью,
вовсю заливался дрозд, и Руперта пронзило ощущение хрупкой ценности жизни.
   - Сюда. - Охранник указал в проход между двумя корпусами тюрьмы. Он вел к
тюремным воротам, где на  самом  пороге  темницы  стояло  маленькое  здание.
Руперт сразу его узнал - там ему надели кандалы.
   Внутри багровым заревом мерцал кузнечный горн.  При  их  появлении  из-за
мехов показался коренастый лысый человек.
   - Сшиби их, Джо, - попросил охранник и плюнул в пыль.
   Кузнец, не задавая никаких вопросов, просто указал на стоящую в  середине
помещения наковальню. Руперт поставил на нее правую  ногу  -  тот  два  раза
махнул молотком, и кандалы распались. То же самое проделали и с левой ногой,
но на сей раз с помощью разогретых докрасна щипцов.
   У стоящей в дверях Октавии замерло сердце: она ждала, что горячий  металл
вот-вот коснется  ноги  любимого.  Но  звенья  цепи  засветились  красным  и
распались, и Лорд Ник оказался на свободе. Так же обошлись  с  кандалами  на
руках, и Руперт с наслаждением повел плечами.
   - Когда повезут в Олд Бейли, придется снова надеть, - заметил тюремщик. -
Но пока ты платишь приличные деньги, будешь сидеть в богатой части и  ходить
свободно. Конечно, до тех пор, пока тебя не переведут в камеру смертников.
   Последнее было сказано с прямотой очевидного факта, но Руперт  постарался
тут же выкинуть эти слова из головы.
   Значит,  его  переводят  в  богатую   часть,   где   джентльмены   должны
расплачиваться за относительные удобства и уединение.  Цена  составляла  три
гинеи. Руперт сам платил за Джеральда Аберкорна и Дерека Гринторна. И к  ним
еще десять шиллингов и шесть пенсов еженедельно за койку.
   Вместе с Октавией  они  поднялись  по  лестнице  наверх.  Там  в  коридор
выходили двери просторных и  светлых  комнат.  Воздух  был  свеж,  а  из-под
запертых на ночь дверей раздавался звон бокалов.  Тюремщик  открыл  одну  из
них.
   - Сюда, Лорд Ник. Благодари друзей. У тебя будет комната на одного.  -  И
игриво подмигнул. - Оставляю вас вдвоем. Когда леди захочет уйти, я внизу, у
ворот.
   - Двадцать восемь шиллингов за  неделю,  -  мрачно  проговорила  Октавия,
когда шаги тюремщика замерли на лестнице. - Но зато  комнату  ни  с  кем  не
придется делить.
   Она откинула вуаль и пристально посмотрела на Руперта - золотистые  глаза
сияли на смертельно-бледном лице.
   - Хорошо, - согласился он, оглядывая свои владения, Обычно в этой  камере
содержали четверых - отсюда такая высокая плата.
   - Здесь есть еще прачка. Она будет стирать и ухаживать за тобой, - с  той
же мрачной сосредоточенностью объясняла Октавия. - Еду  станешь  получать  с
личной кухни начальника тюрьмы. Ну что, доволен?
   Руперт криво усмехнулся:
   - Насколько может быть доволен человек в тюрьме. Послушай, Октавия, ты не
должна больше сюда приходить.
   - Не говори глупостей! - возмутилась она. - Сядь-ка  лучше  и  посиди.  Я
вытру тебе кровь со лба. Ужин и вино Бен заказал в таверне напротив.
   Октавия усадила его на стул и осторожно  разобрала  слипшиеся  от  крови,
перепутанные волосы.
   - Негодяй! - кипятилась она, наливая в кувшин горячую воду.  -  Какое  он
имел право тебя бить?!
   - Как тебе удалось улизнуть от Филиппа? - Руперт не стал с  ней  спорить.
Голова  болела  слишком  сильно,  а  ее  прикосновения   охлаждали   лоб   и
успокаивали.
   - Очень просто. - Она прикусила нижнюю губу и сосредоточенно нахмурилась.
- Сказала, что у меня месячные... Наступили от испуга раньше времени.
   - Октавия! - рассмеялся Руперт, но тут же поморщился от пронзившей голову
боли.
   - Подействовало здорово. - Девушка продолжала распутывать  длинные  пряди
волос.
   На секунду радость от того, что они  снова  вместе  и  рухнула  преграда,
разделявшая их последние недели, заслонила мрачные  обстоятельства  встречи.
То, что когда-то казалось жизненно важным, сейчас представлялось  пустым,  и
оба не могли понять, как такие мелочи могли их разделить.  Но  все  в  жизни
относительно, и в печальной обстановке  тюрьмы  мало  что  могло  показаться
значимым.
   - Привет, Ник! Рад, что тебе есть над чем посмеяться, - раздался хмурый и
озадаченный голос Бена. Он прошел в комнату и поставил на стол корзину.
   Руперт улыбнулся другу:
   - Дружище, в моем положении либо смеяться, либо плакать.  -  Он  протянул
руку, и Бен сжал ее своими большими ладонями.
   - Что же делать? - как-то безнадежно спросил он. -  Буду  искать  лучшего
адвоката.
   - Не надо тратить деньги на адвоката, - покачал головой Руперт. -  Ты  не
хуже меня знаешь, что это ничего не даст.
   - И я о том же говорю, - вмешалась в разговор все  еще  промывавшая  рану
Октавия. - Надо тебя отсюда вытаскивать.
   Руперт и Бен обменялись взглядами, но ни один не проронил ни слова.
   - Ужина хватит на всех? - спросила она, словно не замечая их молчания.  -
Я ужасно проголодалась и хочу вина.
   - Хватит. Там говядина, пирог  с  ветчиной,  копченый  угорь,  аппетитная
головка сыра и две бутылки бургундского. - Бен начал распаковывать  корзину.
- Будет довольно на всех.
   - Ну как, лучше? - Октавия, по-прежнему  хмурясь,  изучала  плоды  своего
труда. - Рана очень глубокая. Нужно вызвать врача, пусть зашьет.
   - Ни к чему.
   - Но останется шрам.
   Руперт пожал плечами. Шрамом больше, шрамом меньше на мертвеце. Вслух  он
этого не сказал, но Октавия прочитала мысли. Она резко отвернулась -  упрямо
сжав губы.
   - Бокалы для вина есть?
   - Вот, - показал Бен. - Принес несколько штук из  таверны.  -  Он  разлил
вино. - Вот уж не предполагал, Ник, выпить с тобой здесь. Как я себя ругаю!
   - Не стоит. Кто-то навел сыщиков, но кто?  Если  рассуждать  здраво,  это
человек из "Королевского дуба". Бен потемнел лицом.
   - Морриса, когда мы разговаривали, в таверне не было, а вот  новый  конюх
работал, и как раз за стеной, напротив того места, где мы стояли.
   - Что ты о нем знаешь?
   - Почти ничего. Но в ближайшее время узнаю, - решительно проговорил Бен.
   - За такими людьми нужен глаз да глаз, - заметила Октавия.
   Решимость как-то улучшить положение Руперта ее успокаивала и ободряла. Но
теперь, когда она сделала все что могла, сознание страшной беды заставило ее
содрогнуться. Все-таки они находились в Ньюгейте. И даже в этой просторной и
светлой комнате на дверях стояли крепкие замки.  Она  не  представляла,  как
можно отсюда сбежать.
   - Вот если бы удалось пронести сюда женскую одежду, ты  бы  переоделся  и
ушел с другими посетителями.
   - Милая, за мной будут следить день и ночь, - мягко заметил Руперт.  -  И
станут проверять все, что сюда  понесут.  Лорд  Ник  -  слишком  драгоценная
добыча, чтобы о нем забыли. А если обнаружат, что я собираюсь бежать,  снова
закуют в кандалы.
   - Но нельзя же ничего не предпринимать! -  нетерпеливо  тряхнула  головой
Октавия. Бен положил ей кусок мяса и пирога, но аппетит внезапно  пропал.  -
Тебя же повесят, если признают виновным!
   Руперт вздохнул:
   - Давай не будем сейчас об этом говорить. Допьем вино, и  идите  с  Беном
домой. - Морщинки  усталости  пролегли  у  его  губ,  глаза  закрывались  от
нечеловеческого напряжения, нестерпимой боли во всем теле.
   - Я приду завтра утром.
   - Не надо, - тихо попросил он. - Все, что нужно, сделает Бен.
   - Лучше, чем я? - Золотистые глаза потемнели от обиды.
   - Ну, не все. - Руперт заговорщицки улыбнулся.
   - Я поставил Питера в таверне, - кашлянул Бен. - Смотритель тюрьмы мистер
Акерман отдал его без лишних разговоров.
   - Хорошо. - Руперт поднялся, но  тут  же  покачнулся  -  снова  нахлынула
дурнота; - Бен, проводи Октавию домой.
   - Хорошо. Пошли, мисс.
   Девушка в нерешительности стояла.
   - А почему бы мне не остаться здесь на ночь? Тебе нужен уход и...
   - Нет, - твердо перебил он ее. - Уходи.  -  И,  притянув  к  себе,  нежно
поцеловал в лоб. - Послушайся меня, держись отсюда подальше.
   Октавия подняла на него глаза:
   - Извини, но я не могу сделать то, о чем ты  просишь.  -  Она  встала  на
цыпочки  и  потерлась  губами  о  его  губы.   -   Визиты   сюда   меня   не
скомпрометируют. Подожди до завтра - ты меня не узнаешь.
   Октавия улыбалась, но не могла скрыть, чего ей это стоило.
   - Отдыхай. Завтра принесу тебе  настойку  опия.  Я  подумала  об  этом  и
сегодня, но навалилось так много дел... - Девушка развела руками.
   Руперт слушал, как затихали их шаги на каменной лестнице, потом  бросился
на одну из кроватей и, подложив руки под голову, уставился в потолок.
   Сколько времени осталось до суда? Адвокат, конечно, мог  бы  потянуть  со
слушанием, но это - все, что было в его силах. Руперт не знал, хотел  ли  он
проволочек: коротать дни и ночи в этой комнате и знать,  что  будущего  нет?
Что покинуть тюрьму можно лишь в телеге,  которая  повезет  его  на  площадь
Тайберн?
   Лучше покончить со всем разом. Но Руперт помнил, что даже после вынесения
приговора человек мог месяцами маяться в ожидании казни. И все это время  он
должен находиться в камере смертников.
   Нужно немедленно прекратить визиты Октавии. Они  слишком  болезненны  для
них обоих. Но какова ирония судьбы - обрести счастье перед лицом смерти!
   Однако прежде чем принять смерть, необходимо  довести  до  конца  дело  с
Ригби и Лакроссом.  Следует  подготовить  официальное  требование  платежей.
Через надлежащее время Бен его подаст и он же созовет судебных приставов.  В
конце концов банк аннулирует право на владение домом.
   Недели через четыре дело с Хартридж Фолли будет завершено. Он  сможет  им
заниматься даже из стен Ньюгейтской тюрьмы, конечно, при  условии,  что  эти
четыре недели у него остались. Впрочем, известно, что правосудие,  даже  без
всяких усилий со стороны адвоката, свершается очень медленно.
   Руперт закрыл глаза, стараясь унять биение молота в висках.  Он  вспомнил
Филиппа. Он был так близок  к  тому,  чтобы  завершить  историю,  начавшуюся
давным-давно на Бичи-Хэд, отомстить брату за Джерваса. Так  близок,  но  что
теперь проку? Мог бы быть в тысячах миль. Вскоре силой захвативший  графский
титул Филипп сможет носить его, ничем не рискуя.

Глава 22

   Когда Руперт проснулся, каждый сустав ломило, но тяжесть в  голове  почти
прошла. Бешено ругаясь, он сполз с кровати  и  проковылял  к  выходящему  во
внутренний дворик окну.
   Двор был полон людей: мужчин, женщин, детей - и все они ходили по  кругу.
Меж ними сновали лоточники, мальчишки катили бочки - каждый спешил  нажиться
на нуждах тюрьмы.
   - Желаете завтрак, сэр?
   Руперт  обернулся  на  женский  голос.  В  дверях  стояла  юная  девушка,
выжидательно улыбаясь и вытирая руки о неряшливый передник.
   - Ты кто?
   - Ваша прачка, сэр. Меня зовут Эми.  -  Она  во  все  глаза  смотрела  на
знаменитого разбойника. Его одежда была разодрана и запятнана кровью, но  ее
превосходное качество было очевидно и сейчас. И хотя лицо  Лорда  Ника  было
разбито, а волосы слиплись, девушка поняла, что перед ней настоящий мужчина.
   - Хотите, принесу отличную баранью отбивную и яйца?  Руперт  поколебался,
но, решив, что силы надо восстанавливать, кивнул:
   - Спасибо, Эми.
   Прачка скрылась. Руперт осторожно опустился  на  кровать.  Он  чувствовал
себя так, словно его тело было сплошным синяком.
   В углу стояло треснутое зеркало, и  Руперт  с  гримасой  отвращения  стал
разглядывать свое лицо: небритое, глаза запали, все в  ссадинах.  Он  тронул
рану на лбу. Больше она не кровоточила. Октавия стерла запекшуюся кровь,  но
рана действительно была серьезной и выглядела ужасно. Ему нужен  хирург.  Но
какой смысл зашивать практически готового мертвеца?
   Руперт одернул себя - нельзя так думать. Действительность не изменишь,  а
такие мысли принять ее не помогут.
   - Ну вот. Лорд Ник, - вернулась девушка с оловянным подносом. -  С  кухни
самого надзирателя. Так устроили ваши друзья. - Она поставила еду на стол. -
И еще пинта свежего пива.
   Руперт кивнул, сел и только тут  понял,  насколько  он  проголодался;  от
аппетитного запаха просто побежали слюнки. Девушка  тем  временем  бросилась
поправлять постель.
   - У вас есть что-нибудь в стирку, сэр?
   - Все, что у меня есть, на мне, - ответил он, опорожняя кружку до капли.
   - Обед принесу в четыре часа, сэр. Если понадоблюсь раньше,  дайте  знать
охраннику Тимсону. Он за мной пошлет.
   - Можешь принести горячую воду, мыло и бритву? - попросил Руперт.
   Прачка кивнула и направилась к двери.  Когда  она  взялась  за  ручку,  с
лестницы послышался распевный голос:
   - Ты что, не можешь тащить осторожнее, увалень? Я такие деньги  плачу,  а
ты всю воду из ванны на ступени выплескаешь!
   - Ну будет, будет, прикуси язык, женщина!
   - Ах, вот ты как заговорил! - раздался тот же голос. -  Нет  уж,  о  моем
языке толковать нечего. Пока я плачу, знай лишь свое дело!
   Руперт слушал, не веря ушам. Голос принадлежал, несомненно,  Октавии,  но
выговор... Так говорить может  только  простолюдинка.  Голос  подбадривал  и
подхлестывал того, кто, тяжело дыша и вполголоса ругаясь, топал по лестнице,
волоча тяжелую ношу.
   - Сюда, ставь здесь. Ну же, давай и не вздумай пролить еще хоть каплю.  -
В дверях показалась Октавия и властно указала на середину комнаты. -  И  вот
что, приятель, принесите-ка еще парочку кувшинов воды. Она полезла в  карман
подола грубого платья и важно добавила:
   - Вот вам за труды. Спасибочки. И не забудьте о кувшинах.
   Двое мужчин, которые только что втащили по крутой лестнице полную  ванну,
что-то мрачно пробормотали, забрали монеты и, кивнув знаменитому  грабителю,
вышли. Руперт с изумлением смотрел на свою гостью.
   На Октавии было ярко-оранжевое платье, которое  явно  знало  лучшие  дни.
Грудь колыхалась  над  низким  вырезом,  едва  прикрытая  старым  изодранным
кружевом. Верхняя юбка подколота выше  щиколоток,  и  из-под  нее  виднелись
грязная нижняя и пара деревянных башмаков. На голове Октавии алел завязанный
под подбородком платок, из-под которого на плечо  спускалась  длинная  коса.
Под ногтями виднелась черная кайма.
   Она положила на пол узелок,  поставила  корзину,  улыбнулась  и,  тряхнув
головой, спросила:
   - Хороша деваха из таверны?
   - Дьявол меня раздери, Октавия! - воскликнул Руперт. - Что это значит?
   - Я решила, будет лучше, если  к  тебе  станут  приходить  две  различные
женщины, - объяснила она. - Одна - таинственная леди под  вуалью.  Другая  -
девчонка из таверны. Это окончательно собьет их с толку.
   Руперт  недоверчиво  покачал  головой,  но  прежде,  чем  успел  что-либо
ответить, появилась Эми. В руках она несла кувшин с водой,  бритву  и  мыло.
Она недоверчиво уставилась на гостью:
   - Ты кто?
   - Подружка Лорда Ника, - важно ответила Октавия.  -  Но  разве  тебя  это
касается?
   - Это мой джентльмен, - сморщила нос Эми. - Он не нуждается, чтобы за ним
присматривал кто-нибудь еще. Здесь моя территория. Так что окажи любезность,
выметайся вон!
   - Я имею полное право посещать заключенного. - Октавия скривилась, как от
неприятного запаха. - Заруби себе на носу  -  ты  для  него  слуга,  а  я  -
подружка. Так что поставь вещи у ванны и убирайся отсюда. Если понадобишься,
тебя позовут.
   Эми   набрала   воздуха   в   легкие,   явно   намереваясь    разразиться
ругательствами. Но давящийся от смеха Руперт успел встать между женщинами.
   - Спасибо, Эми, - тепло проговорил он. - Я тебе очень благодарен.  Теперь
мне придется во многом полагаться на тебя.
   Прачка поостыла.
   - Всегда к вашим услугам, сэр, не то что посетительницы, которым рано или
поздно придется отсюда уйти, - фыркнула она в сторону Октавии.
   - Именно так, Эми, - согласился Руперт, подталкивая служанку к двери.
   Наконец, покосившись в последний раз  на  Октавию,  прачка  ушла.  Руперт
закрыл за ней дверь, прислонился к косяку и посмотрел на "деваху из таверны"
смеющимися глазами.
   - Приходится признать, что актриса ты великолепная.
   - А разве ты раньше не знал? - ответила она таким тоном, словно это  само
собой разумелось. - Мы ведь с тобой постоянно на сцене.
   - Да. Но пьеса, Октавия, окончена.
   - Глупости, - покачала  головой  девушка.  -  А  теперь  прими  ванну.  Я
принесла чистую одежду, настойку опия, арнику  и  туалетные  принадлежности.
Так что поживешь со всеми удобствами до тех пор, пока нам  не  удастся  тебя
отсюда вытащить.
   В ее тоне появилось нечто такое, что Руперт  понял:  спорить  бесполезно.
Если  ей  легче  считать,  что  еще  можно  что-то   сделать,   жестоко   ее
разочаровывать. Она и сама скоро все поймет.
   - Ты, кажется, все предусмотрела, - сменил он тему.
   - Как будто бы, - улыбнулась Октавия. -  А  теперь  расслабься.  Тебе  не
нужно ни о чем заботиться. Я все сделаю сама.
   Она осторожно сняла с его плеч изодранный  сюртук,  расстегнула  жилет  и
рубашку и вскрикнула от ужаса - на боку темнел здоровенный синяк.
   - Что они с тобой сделали?
   - Немного позабавились. Но я не хрустальный, дорогая.
   - Ты крепкий, - согласилась Октавия.  -  Но  если  бы  я  сумела  до  них
добраться, своими руками вырвала бы их трусливые сердца. - Октавия  смотрела
на Руперта в ярости, а пальцы тем временем  гладили  его  широкую  грудь.  -
Малодушные негодяи!
   - В этом  ты  совершенно  права.  -  Руперт  почувствовал,  как  проходит
подавленность.
   Октавия расстегнула ремень и подтолкнула Руперта к кровати:
   - Сядь.
   - Не самое соблазнительное разоблачение, -  буркнул  он,  устраиваясь  на
краешке. Октавия склонилась, чтобы снять с него сапоги. - Ты ведешь себя как
сиделка, а не как любовница.
   Девушка подняла глаза и улыбнулась. Ее глаза светились радостью, и Руперт
понял, зачем она пришла.
   - Погоди, все в свое время.
   - Ладно, - ответил он, изображая удовлетворенный вздох.
   - А теперь забирайся в ванну. Вот и еще кувшины несут.
   Октавия открыла дверь и взяла принесенную воду.
   Руперт опустился в горячую ванну и застонал от удовольствия и боли, когда
израненную кожу омыла вода. Опершись головой о край, он вытянул ноги.
   - Я помою тебе волосы, - сказала Октавия, подтаскивая один из кувшинов  к
ванне. - Нагнись вперед.
   Руперт повиновался и закрыл глаза, когда теплая вода побежала по голове и
спине. Он снова почувствовал себя как в детстве: о нем  заботились,  за  ним
ухаживали. Эта мысль его позабавила и принесла облегчение.
   Руки Октавии осторожно, но умело поглаживали  и  массировали  голову.  Он
вспомнил, как сам однажды таким же образом снимал у нее  напряжение.  Пальцы
дрогнули - нервные окончания в них не забыли, как прикасались к  ее  коже  и
податливое мягкое тело уступало их движениям.
   - Нравится? - спросила девушка, и ее ладони скользнули вниз по спине. Она
понимала, что доставляет Руперту удовольствие.
   Он удовлетворенно заворчал:
   - Было бы еще лучше, если бы ты сняла с себя платье.
   Октавия улыбнулась и, склонившись над краем ванны, поцеловала его в губы.
Присев на корточки, она расстегнула лиф платья, скинула его с плеч и,  голая
по пояс, потянулась за мылом. Зажав его между  ладонями,  снова  наклонилась
над ванной. Груди, как спелые груши, повисли над головой Руперта, и он  стал
ловить ртом соски, лаская их языком и нежно покусывая.
   Руки Руперта сжали ее талию, нащупали сбившийся комом на поясе лиф:
   - Снимай остальное.
   - Тебе уже лучше? - рассмеялась она и, повозившись с крючком, сбросила на
пол платье и нижнюю  юбку.  Потом  распрямилась,  чтобы  он  мог  видеть  ее
обнаженное тело.
   - Замечательно. - Он перенес ее через край, расплескав при этом  воду  на
дубовые доски, потом усадил в узком пространстве верхом на себя.
   - Ну вот, ты намочил мне чулки, - притворно рассердилась она.
   - Придется снять, - нашелся Руперт и стал поглаживать на  ее  шее  быстро
бьющуюся жилку. Насмешка ис