о можно взять свободно, просто попросив. Воистину  -
запретный плод сладок.
   Она радовалась этой теплой  и  сильной  ладони,  и  в  другое  время  это
прикосновение было бы  прелюдией  того,  что  произойдет,  когда  закончится
скучный вечер. Но сегодня Октавия не хотела думать о том, как они  останутся
наедине - слишком живо она помнила сцену с леди Дрейтон.
   В некотором недоумении Руперт вернулся к игорным столам: ярость,  которую
он заметил в глазах Октавии, поставила его в тупик.

***

   Почти рассвело, когда последний гость покинул дом.  Октавия  смотрела  на
комнату, карточные столы с явным отвращением. Руперт  разлил  в  два  бокала
коньяк.
   - Держи. Заслужила, - подал он ей бокал.
   - Не хочу, - покачала она головой. - Лучше пойду спать.
   - Присядь, Октавия. - Голос Руперта звучал спокойно и ровно.
   Октавия бросила на него хмурый взгляд:
   - Уже пять часов утра. Я хочу спать.
   - Посиди.
   Что-то было в нем такое.., в его тоне, что заставило ее повиноваться.
   - В чем дело?
   - Это ты должна мне сказать. Тебе что-то  не  понравилось  в  сегодняшнем
вечере. Филипп Уиндхэм? - Руперт спокойно смотрел на нее, его глаза лучились
теплотой и озабоченностью.
   - Нет.
   Он пригубил коньяк.
   - Так отчего же ты так разозлилась?
   - А ты подумай сам! - Октавия сердито вскинула голову. - Какие еще я могу
испытывать чувства, когда вижу, как ты ссыпаешь в ридикюль Маргарет  Дрейтон
целое состояние? За что ты ей платишь?
   Заботливое выражение словно испарилось из глаз  Руперта,  и  его  сменило
раздражение:
   - Неужели ты настолько глупа? Если чего-то не понимаешь, сначала  спроси,
а потом делай выводы.
   - Не смей так разговаривать со мной! -  Октавия  побелела,  глаза  метали
золотистые молнии. - Я не делаю никаких выводов. Я видела, как ты давал этой
женщине кучу золота! И все это видели!
   - Именно, - заметил он холодно. - Видели все. Октавия уставилась на  него
в недоумении:
   - Так ты хотел.., чтобы это видели?
   - Именно, - снова повторил  он.  Потом  заговорил  с  резкостью  мужчины,
который не переносит чужую глупость:
   - Если бы ты взяла на себя труд хоть  немного  подумать,  то  поняла  бы:
именно присутствие  Дирка  Ригби  и  Гектора  Лакросса  было  причиной  моей
щедрости с мадам Дрейтон. Мне было нужно, чтобы они  заметили,  как  я  сорю
деньгами.
   Октавия почувствовала себя неловко. Ревность привела ее в такую ярость, а
отнюдь не деньги. Догадывался ли Руперт об этом? Октавия предпочла бы, чтобы
ее обвинили в глупости, но только не в ревности. Но в следующую  минуту  она
уже поняла, как отвести от себя подозрение.
   - Как я могу что-либо понять, если ты ничего мне не говоришь?
   Руперт помолчал.
   - Мне казалось, ты уже знаешь - я люблю играть с закрытыми картами.
   - Тогда нечего пенять, что я делаю глупые выводы. В его глазах  появилась
изумленная догадка:
   - То, о чем ты думаешь, не правда.
   Октавия с  минуту  молчала,  разглядывая  собственную  туфельку,  наконец
сказала:
   - Почему же? Я заметила, как она получила цену, и знаю, что в свое  время
с ней переспали все придворные мужского пола.
   - И ты полагаешь, что я настолько неразборчив, что готов  наброситься  на
лежалый товар? - Руперт пожал плечами. - Ты  меня  обижаешь,  Октавия!  И  я
думаю.., да, я считаю, ты должна  за  это  заплатить.  -  И  злость  Октавии
куда-то ушла. Она стояла, не зная, что сказать и что сделать.
   - Вопрос состоит лишь в том, какую плату я сочту приемлемой? -  продолжал
поддразнивать ее Руперт, глядя на угли в камине. - Что бы это могло быть?  -
Он поднял глаза и так посмотрел на нее, что Октавия засомневалась, сумеет ли
она выйти из комнаты на собственных ногах.
   - Хочешь, чтобы я выбирала сама?  -  От  нахлынувшего  желания  ее  голос
прозвучал очень низко.
   - Готов выслушать любые предложения, хотя окончательный выбор оставляю за
собой.
   Октавия облизала губы: мозг бурлил чувственными фантазиями,  затмевавшими
усталость дня, опасения, недобрые предчувствия и  страхи.  Больше  не  имело
значения, почему они играют в эту игру, важно было лишь то, что  они  в  нее
играют.
   - Не подняться ли нам в спальню, сэр?
   - Непременно. Мне почему-то кажется,  что  в  спальне  тебе  будет  проще
расплатиться.
   - Мне тоже так кажется, сэр. - Октавия  присела  в  реверансе,  глядя  на
Руперта снизу вверх из-за развернутого веера.  От  предвкушения  наслаждения
глаза ее увлажнились, в каждом изгибе тела - страстное обещание.
   Руперт торжественно взял ее за руку:
   - Идемте, мадам.

Глава 12

   -  Граф  Уиндхэм,  миледи!  -  донесся  как  всегда  назидательный  голос
Гриффина. - Вы дома?
   - Да, Гриффин, проведи его в зал. Я  сейчас  выйду.  -  Октавия  отложила
газету, которую читала отцу. - Извини, папа.
   - Конечно, конечно, - ответил он ласково. - Иди,  делай  что  следует.  Я
вижу, дверной звонок просто  не  замолкает.  Мне  кажется,  вы  стали  очень
популярной парой.
   - Да, - скромно согласилась дочь, расправляя  складки  на  юбке  розового
муслинового платья. - Но это потому, что мы новые люди на сцене, а  общество
обожает новизну. - Она оглядела себя в зеркало.
   - У Уорвика большие  доходы,  -  заметил  Оливер.  -  Это  видно  по  его
гостеприимству.
   Октавия взглянула в зеркало на отца. Закидывает удочку? Вряд ли. Это не в
его характере.
   - Он богатый человек, папа. Не хочешь прокатиться?  Сегодня  превосходный
день.
   - Спасибо. Я, как обычно, прогуляюсь. Иди, твой гость заждался.
   Октавия поцеловала отца и выпорхнула из  комнаты.  В  повседневной  жизни
Оливер всегда разбирался плохо, а после несчастья и вовсе перестал  замечать
окружающую действительность.  Однако  в  последнее  время  отец  вернулся  к
реальности. Что будет, если он  начнет  интересоваться  хитросплетениями  их
домашней  жизни?  Как  придумать  хоть   сколько-нибудь   удовлетворительное
объяснение  скоропалительному  браку,  неожиданному  возврату  богатства   и
возвращению в Хартридж Фолли? Октавия могла только надеяться на то, что отец
поверит любому ее объяснению, как это было раньше.
   Но все это пока еще в будущем, говорила себе Октавия, сбегая по  лестнице
вниз. А настоящее требовало напряжения всех сил.
   На нижней ступеньке она перевела  дыхание.  Если  Филипп  Уиндхэм  пришел
один, а Октавия подозревала, что это именно так,  то  сегодня  состоится  их
первое свидание.
   Слуга растворил двери, и Октавия, приняв соответствующее выражение  лица,
вошла в зал.
   - Граф Уиндхэм! Какой неожиданный сюрприз? Филипп оторвался от созерцания
улицы за окном и, приставив  лорнет  к  глазам,  принялся  изучать  хозяйку.
Наконец граф поклонился:
   - Я в восхищении, мадам. Вы одеваетесь с безукоризненным вкусом.
   - А вы знаток дамских нарядов? - колко поинтересовалась Октавия.
   - Я разбираюсь в том, что мне нравится. -  Он  тепло  пожал  ее  руку.  -
Извините, если моя бесцеремонность  вас  обижает,  но  при  виде  вас  сразу
забываешь об условностях.
   - О, сэр, а я думала,  что  вы  выше  банальных  комплиментов,  -  игриво
упрекнула графа Октавия. - Мы оба знаем, какова их настоящая цена.
   - Уверяю вас, то, что я говорю, не пустые комплименты.  -  Он  пристально
смотрел на нее, и снова возникло неловкое чувство, что  есть  в  нем  что-то
знакомое.., знакомое, но в то же время злое.
   - Тогда я их принимаю с той же  доброжелательностью,  с  какой  они  были
сказаны. - Октавия обворожительно улыбнулась. - Хотите шерри?
   - Благодарю вас. - Октавия дернула за шнурок колокольчика. - Я пришел  за
долгом... Могу я у вас его потребовать?
   - Конечно. - И, обратившись к вошедшему дворецкому:
   - Гриффин, пожалуйста, шерри. Его светлость дома?
   - Нет, миледи, лорд Руперт уехал к портному.  -  Дворецкий  поклонился  и
вышел.
   Знал ли об этом граф Уиндхэм заранее?
   - Итак? - повернулась к нему Октавия. - Я ваша должница? Я  запамятовала,
кто проиграл партию.
   - Вы, мадам. Две. - Она не могла разобрать выражение его глаз. -  Две  из
трех.
   - У  меня  никудышная  память.  Поставь  на  стол,  -  обратилась  она  к
дворецкому. - Я сама налью графу. - Как только дверь  за  слугой  закрылась,
Октавия разлила вино по бокалам. - Так за что мы выпьем?
   - За выигрыш и за проигрыш. - Филипп поднял бокал. - И за будущие игры.
   Октавия улыбнулась и пригубила шерри.
   - Вы оспариваете свой долг, леди Уорвик?
   - Ни в коем случае. - Октавия покачала головой.  Господи,  как  же  можно
целовать мужчину одними губами? Как пережить эти неприятные минуты?
   Она этого не знала. В своей жизни она целовала  лишь  одного  мужчину,  и
душа и разум неизменно сливались с телом, когда она прижималась к Уорвику.
   Филипп притянул ее к себе, взял пальцами за подбородок, приблизил губы  к
ее губам.
   Октавия говорила себе, что следует ответить на  поцелуй.  Она  ничего  не
добьется, если станет ждать, как истукан, пока все кончится.  Вздохнув,  она
закрыла глаза и ответила на  поцелуй.  Язык  Филиппа  тут  же  отозвался  на
приглашение, и она  ощутила  во  рту  привкус  вина  и  присутствие  чего-то
мускулистого. Он крепко прижал ее к себе.
   Касайся его! Шарь руками по телу! Может быть, нащупаешь то, что ты ищешь!
   Октавия, словно в ответном порыве  желания,  провела  рукой  по  груди  в
поисках кармашка, обследовала  бедра.  Филипп  застонал  и  внезапно  впился
зубами в ее нижнюю губу. Октавия, ощутив вкус крови, инстинктивно попыталась
освободиться из его объятий, но граф стискивал ее с такой силой, что Октавии
никак  не  удавалось  упереться  ему  рукой  в  грудь.   По   всхлипываниям,
раздававшимся совсем рядом с ее лицом, она поняла, как велика его страсть.
   Она задыхалась в огне его нетерпения, билась, точно  птица  в  силке.  Но
вдруг краем уха различила, как хлопнула входная дверь. Прошло совсем немного
времени, и дверь хлопнула снова.
   Нутром Октавия почувствовала, что это Руперт - все успел сделать и теперь
вернулся. Но увидел, что происходит в доме, и потихоньку  ушел,  потому  что
понял, что она делает свое дело -  то  самое,  на  которое  так  опрометчиво
согласилась. Соблазняет его врага.  А  Руперту  было  не  важно,  что  губы,
недавно отвечавшие ему  с  таким  жаром,  теперь  целует  другой  мужчина  -
человек, которого он ненавидел.
   Для него это не имело никакого значения. Ведь если бы было по-другому, он
не стал бы терпеть.
   Октавия боролась из последних сил, и Филипп Уиндхэм наконец отстранился.
   - Вы сопротивляетесь? Но секунду назад были пылки, как и я!
   Лицо графа горело, глаза сверкали, зубы  и  подбородок  алели  от  крови.
Октавия невольно отшатнулась: в этот миг он напоминал ей зверя.
   - Вы меня пугаете, милорд. Такая страсть!  -  кротко  проговорила  она  и
отвернулась, чтобы глаза не выдали ее отвращения. - Я не привыкла к  такому.
- Она потрогала нижнюю губу.
   - Значит, ваш муж не так страстен! - В смехе Филиппа слышались  презрение
и похвальба. - Вот я, дорогая, покажу вам, на что способен  мужчина.  В  вас
есть страсть, я это чувствую. И вам нужен  мужчина,  способный  ответить  на
нее.
   - А вы такой мужчина и есть?
   - Конечно!
   Глупый,  надутый  индюк!  Несмотря  на  отвращение,   Октавия   чуть   не
рассмеялась. Тщеславный человек! Неужели он считает, что  способен  заткнуть
за пояс Руперта Уорвика во всем?
   - Имейте ко мне снисхождение, милорд, - взмолилась Октавия. - И  простите
- сейчас мне нужно прийти в себя, перед тем как вернется муж.
   - Ради Бога! - с готовностью согласился  Филипп,  как  будто  само  собой
разумелось, что после сногсшибательного  поцелуя  Филиппа  Уиндхэма  женщине
требовалось время прийти в себя. - Вскоре увидимся.  -  Он  погладил  ее  по
спине, рука задержалась на ягодицах.
   Октавия наконец осталась одна. Взглянув в зеркало, она увидела, что  губа
распухла. Тело ломило, словно своими  кольцами  ее  обвивал  питон.  Внешняя
хрупкость Филиппа Уиндхэма оказалась обманчивой - теперь она знала,  что  на
самом деле граф был сильным мужчиной.
   Скрип  двери  заставил  ее  обернуться  -  на  пороге  стоял  Руперт.   С
непроницаемым выражением лица он помедлил у порога и наконец произнес:
   - Значит, ты начала.
   - Как видишь, - ответила она спокойно, даже равнодушно и пригубила шерри.
Вино обожгло израненную губу. . - Это хорошо. - Он потянулся к бокалу.
   - Ты приходил и раньше? - Голос Октавии чуть  дрогнул.  Она  сделала  еще
глоток, надеясь, что вино  поможет  ей  справиться  с  водоворотом  страхов,
отчаяния  и  разочарования,  вынесет  наконец  в  спокойную  воду  холодного
расчета.
   - Да, и почел за лучшее удалиться, - ответил Руперт, не оборачиваясь.
   Когда он увидел Октавию в объятиях брата, кровь ударила ему в голову.  Он
и сейчас никак не мог справиться с собой. А при виде  ее  распухшей  губы  и
растрепанных волос испытал такой гнев, что только  долгие  годы  мучительных
тренировок позволили сохранить самообладание. Октавии незачем знать, что  он
чувствует на самом деле.
   - Новое свидание назначили? - спросил он небрежно.
   - Конкретно нет. Но готова  спорить,  что  Уиндхэм  долго  не  утерпит  и
придумает что-нибудь сам. - Октавия чувствовала  себя  так,  точно  была  на
экзамене, а строгий наставник проверял ее знания. - Я пыталась его  ощупать,
но ничего не нашла. Мне было бы легче, если бы ты сказал, что я ищу.  -  Она
снова наполнила свой бокал.
   Руперт достал  из  кармана  маленький  шелковый  мешочек,  открыл  его  и
вытряхнул содержимое на стол:
   - Вот это.
   Октавия  впилась  глазами  в  предмет  -  маленькое,  искусно   сделанное
серебряное колечко сверкнуло в солнечном луче.
   - Какое крошечное! - Она сжала кольцо между пальцами. - У Уиндхэма  такое
же?
   - Их два. Вот  тут  есть  устройство..,  с  помощью  которого  его  можно
открыть.., спрятано в глазу птицы. - Он показал  мастерски  выгравированного
орла. - Слишком миниатюрно для человеческих пальцев. Нужна булавка.
   - Ножницы подойдут? - Октавия порылась в корзинке с работой для вышивания
и достала небольшие ножницы.
   Руперт осторожно вставил острый кончик в глаз. Колечко раскрылось.
   - То, что у Уиндхэма, соединяется с этим, и  получается  кольцо,  которое
можно надеть на палец взрослого мужчины, - объяснил он и зачем-то прибавил:
   - Нетолстый палец.
   - И что это означает? - Октавия взглянула Руперту в лицо, но, только  что
открытое и дружелюбное, при ее вопросе оно померкло. Дверца захлопнулась.
   - Этого тебе не нужно знать. - Он закрыл кольцо и спрятал его в мешочек.
   - Разве я не имею права?
   - Будешь иметь, если заслужишь.
   В  его  словах  прозвучало  такое  холодное  пренебрежение,  что  Октавия
осеклась. Она ни на что не имела права, кроме того, что он ей обещал.
   - Послушай, Октавия. - Тон Руперта изменился, стал почти мягким. Он  взял
ее за руку. - Я не  могу  рассказать  тебе  больше,  чтобы  окончательно  не
смутить твои мысли. Если ты узнаешь, что лежит между мной  и  Уиндхэмом,  то
можешь нечаянно выдать тайну. И тогда он догадается  о  правде  -  настолько
невероятной, что поначалу даже не поверит.  В  этом  случае  весь  наш  план
пропадет. Сейчас тебе надо знать лишь то, что ты  должна  знать.  Верь  мне,
Октавия, когда все окажется позади, ты узнаешь все. Это я тебе обещаю.
   Тогда узнает и Октавия, и целый мир. Он зажал  ее  лицо  меж  ладонями  и
улыбнулся, словно его  улыбка  могла  развеять  ее  разочарование  и  обиду,
стереть следы поцелуев Филиппа.
   - Доверься мне.
   - Хорошо, - нехотя согласилась Октавия. - Хотя  работать  впотьмах  очень
трудно. Почему ты считаешь, что я могу проговориться, если узнаю правду?
   Руперт вздохнул:
   - Кроме себя, я  этот  секрет  не  доверяю  никому.  Но  если  ты  хочешь
расторгнуть наше соглашение, я согласен.
   - Разве я могу? Мы зашли слишком далеко.
   - Я тоже так думаю, - серьезно согласился Руперт. - Но пойми, Октавия,  я
тебя ни к чему не принуждаю.
   Конечно, нет, горько думала она. Не принуждает. Но если она  не  выполнит
свою часть сделки, он не выполнит свою. И тогда  придется  забирать  отца  и
снова перебираться на грязную, убогую улицу в Шордиче. Вернется прежний ужас
от сознания того, что надо лазить в толпе по карманам.  И  раньше  это  было
непереносимо, а теперь - просто невозможно.
   В ответ она лишь посмотрела на него, и  сердце  Руперта  сжалось  от  той
правды, которую он увидел в ее  глазах.  Он  мог  бы  ее  освободить.  Одним
словом. И сам расправиться с Гектором  Лакроссом  и  Дирком  Ригби.  Те  уже
сейчас на коленях умоляют, чтобы он захлопнул за ними  дверцу  ловушки.  Ему
это ничего не будет стоить. Более того, принесет  известное  удовлетворение:
он рассчитается с бесчестными и жадными проходимцами.
   Но уже в следующее мгновение он вспомнил годы скитаний, нищету, человека,
имя  которого  он  теперь  носил.  Настоящий  Руперт  Уорвик  был   истинным
мошенником, непокорным закону вероотступником. Он  пользовался  алчностью  и
тщеславием людей - но никогда их беззащитностью, - чтобы достать  денег  для
себя и своего молодого спутника.
   Руперт Уорвик спас Каллума Уиндхэма от позорной смерти в лачуге  в  Кале.
Спас от отчаяния и научил всему, что знал. Но погиб в пьяной ссоре в таверне
в Мадриде. Умирая, он завещал молодому другу вернуться домой и забрать  все,
что по праву принадлежало ему. Потому что  жизнь,  которую  вел  сам  Руперт
Уорвик, нельзя было назвать жизнью.
   И вот Каллум, взяв себе имя наставника, вернулся на родину. И теперь  ему
необходима помощь Октавии, чтобы отомстить  за  Джерваса..,  и  годы  своего
нелегкого бродяжничества.
   Не в состоянии видеть мольбу в ее глазах, Руперт отвернулся. Он знал, что
Октавия сделает все, что нужно. Она обладает смелостью и решительностью.
   - Держи меня в курсе своих дел с  Уиндхэмом,  -  произнес  он  с  обычной
прохладцей. - Я желаю знать, где и когда вы намерены встречаться.
   - Зачем?
   - Затем, что хочу за тобой присматривать.
   - Ты думаешь, он опасен для меня?
   Руперт почувствовал язвительные нотки в ее голосе, но спокойно ответил:
   - Нет, если бы я так считал, мы бы действовали по-другому.
   - А если он меня поймает, когда я буду чистить его карманы?
   Руперт нахмурился:
   - Нужно, чтобы этого не произошло. Ведь раньше тебя не поймали  ни  разу.
Почему это должно случиться сейчас?
   Октавия пожала плечами:
   - Риск всегда существует, а я давно не практиковалась.
   - Ну так начни сейчас, -  коротко  заметил  он,  -  прежде  чем  идти  на
серьезное дело.
   - И как ты это себе представляешь? - насмешливо спросила Октавия.
   - Можешь немного пошерстить гостей. А добычу где-нибудь  оставишь,  чтобы
они подумали, что сами обронили пропажу.
   - О! - Октавию поразило, как точно он воспроизвел ее собственный план.
   - Неплохая идея?
   Раз мысль была ее собственной, не согласиться с ней было глупо.
   - Что ж, думаю, подойдет. Хотя красть  у  собственных  гостей  как-то  не
очень красиво.
   - Не красть, а брать лишь на время, -  поправил  ее  Руперт.  Он  взял  в
ладони  ее  лицо,  указательным  пальцем  погладил  губы.  -  Иди  умойся  и
причешись. Сразу почувствуешь себя лучше.
   - Стоит после того, как тебя тискали отвратительные руки, - не  выдержала
она. Глаза Руперта потухли.
   - Тебя никто не принуждает, -  снова  повторил  он.  -  Раньше  тебя  эта
перспектива нисколько не беспокоила. Так отчего же так тревожит сейчас?
   Тревожит, потому что тебе нет,  кажется,  дела  до  того,  что  я  должна
совершить. Тревожит оттого, что я не шлюха. А когда хладнокровно соглашалась
соблазнить Филиппа Уиндхэма, еще не  знала,  что  значит  сливаться  в  одно
целое, когда ты становишься мной, а я тобой. Вот почему меня это тревожит.
   Но ничего подобного Октавия вслух не сказала.
   - Ладно, все в порядке.  Просто  немного  испугалась.  Руперт  постарался
скрыть облегчение.
   - Раньше начнется, ра