стиная нагрелась, как горячий пирог, - обратился  он
к Октавии. - Пойдем?
   Девушка поднялась  и  от  радости,  что  можно  наконец  уйти  из  людной
столовой, тут же позабыла таинственного Морриса.
   - Ужин принесут через полчаса, - объявила из-за стойки Бесси, все так  же
не замечая Октавию. - Есть оленья нога в смородиновом соусе, нежнейший  язык
и миноги. Что подать?
   - Если можно, все, - улыбнулся Руперт. - Мы оба -  славные  едоки.  -  Он
подмигнул Октавии, и они вышли из зала.

***

   - Бесси так неприветлива со всеми вашими гостями?
   - Хотите верьте, хотите нет, дорогая, но  здесь  вы  -  моя  единственная
гостья. - Он разлил мадеру.
   - Боже мой, какая честь! - Октавия приняла вино. - А я полагала, что  вас
осаждают толпы дамочек в надежде добиться благосклонности  столь  знаменитой
персоны.
   Руперт задумчиво посмотрел на нее поверх бокала:
   - Мы снова идем не в ту сторону. Только что я порадовался, что между нами
наступило согласие... И вот опять начинается. По крайней мере начинаете  вы.
Я теряюсь и не знаю, что делать.
   - Не притворяйтесь безмозглым, сэр. - Октавия села в кресло у  камина.  -
Вы прекрасно понимаете, откуда все идет: хотите, чтобы я вам подчинялась,  а
сами не желаете ничего говорить,  даже  намекнуть,  в  чем  заключается  ваш
сумасшедший план. А может, мне не понравится дом на  Довер-стрит.  Вас  ведь
это нисколько не волнует!
   Казалось, последняя фраза Октавии поставила Руперта в тупик:
   - А какое значение имеет то, как выглядит дом? Это же  временное  жилище.
Комнаты просторные, мебель  сносная.  Найдется  место  для  вашего  отца,  -
торопливо добавил он. - А по сравнению с тем, где  он  сейчас  живет,  любой
переезд покажется ему значительным улучшением.
   С этим Октавия не могла не  согласиться,  но  тут  же  предприняла  новую
атаку:
   - Вы  считаете,  что  он  не  захочет  присутствовать  на  свадьбе  своей
единственной дочери?
   - Это, конечно,  проблема,  -  кивнул  Руперт,  -  но  я  уверен,  мы  ее
как-нибудь решим. - Он пристально посмотрел на девушку. - Не надо  создавать
трудности ради самих трудностей. Согласимся  следовать  моему  сценарию  или
окончим пьесу, даже не начав.  У  нас  ничего  не  выйдет,  если  вы  будете
постоянно мне сопротивляться. Октавия нехотя призналась себе в том,  что  он
прав: раз этот план его, то и руководить должен он. Но обижала его манера.
   - Посмотрите на это по-другому. - Руперт ласково повернул ее лицо к себе.
- Если бы брак не был фиктивным, закон и церковь  обязали  бы  вас  во  всем
подчиняться мужу. Наша ситуация очень похожа, только причины несколько иные.
   В его голосе звучала ирония, но глаза.., глаза его потемнели. Они  словно
звали ее, обещали наслаждение.
   Октавия представила,  как  тонет  в  их  бездне,  растворяясь  в  приливе
страсти.
   - Вы самая красивая женщина, Октавия Морган. - Он дотронулся  пальцем  до
ее губ, лицо посерьезнело. - Не думаю, что вы понимаете, насколько красивы.
   Октавия поежилась, ее начинала захлестывать теплая  волна.  Прикосновения
его пальцев казались необходимыми. Ее рука перехватила запястье  Руперта,  и
девушка почувствовала сильный, ритмичный пульс.
   - Ну что, Октавия, мир? - едва слышно спросил он.
   - Мир.
   Руперт  дотронулся  губами  до  ее  губ,  и  на   нее   нахлынула   волна
воспоминаний, тело влекло к уже испытанным ощущениям.  Она  вдохнула  аромат
его кожи, снова отведала сладость его губ, соски ее стали тверже,  а  чресла
опалило огнем.
   И в этот  самый  неподходящий  момент  раздался  стук  в  дверь.  Октавия
отпрянула.
   - Все в свое время, дорогая. - Руперт отошел в сторону. В дверном  проеме
появилась Табита.
   - Буду накрывать на стол, - улыбнулась она Октавии.
   "Хоть один человек в этом воровском притоне обращается со мной  любезно",
- подумала Октавия, отвечая Табите улыбкой. Она то и дело глядела  на  часы,
испытывая то же чувство, что и малый ребенок,  которому  обещали  забаву,  и
теперь каждые пять минут он нетерпеливо спрашивает: "Еще не время?"
   Пока  накрывали  на  стол,  Руперт,  прислонившись  к   каминной   полке,
обменивался ничего не значащими фразами с Бесси и Беном.
   - Ну вот.  -  Бесси  окинула  взглядом  накрытый  стол  и  удовлетворенно
кивнула. - Я сейчас же прикажу разжечь камин в вашей спальне. Мне  отчего-то
кажется, что вам захочется скоро туда перебраться. - Она  ехидно  посмотрела
на по-прежнему молчащую Октавию.
   Руперт ничего не ответил, только едва заметно наклонил  голову  -  хозяин
таверны и Бесси вышли из комнаты.
   - Прошу к столу, мисс  Морган.  Осмелюсь  предположить,  что  ужин  Бесси
превзойдет любую стряпню миссис Форстер.
   - Миссис Форстер готовит замечательный пирог с мясом и почками,  -  важно
заметила Октавия, усаживаясь за стол и улыбаясь Руперту.
   Он погладил ее по голове:
   - Если не возражаете, я выну заколки из ваших волос.
   - Сейчас? - Она испуганно потрогала тяжелую косу на плече.
   - Именно сейчас, - утвердительно кивнул он и принялся ловко  высвобождать
заколки. - Вот так намного лучше. - Пальцы расплели темно-каштановую  гриву,
и он, удовлетворенно вздохнув, уселся наконец за стол.
   - Не желаете ли чего-нибудь еще? - Девушка пыталась иронией  отгородиться
от снова нахлынувшей на нее застенчивости. - Расстегнуть платье, снять чулки
или...
   - Не спешите, вскоре так и будет. Только я еще не решил, что мне приятнее
- чтобы вы все сняли с себя сами или предоставили это мне.
   - Черт побери, - пробормотала Октавия, не зная, что сказать еще.
   - Как вы думаете, снег пойдет? - вежливо осведомился лорд Руперт.
   - Надеюсь, что нет. - Ее голос задрожал от смеха. - Передать вам устриц?
   - Если не трудно. - Он положил себе на  тарелку  устриц.  -  Полагаю,  мы
могли бы торжественно отпраздновать наш брак в субботу, если только  на  это
время у вас не назначено более важных дел.
   Октавия проглотила устрицу целиком.
   - Ох!.. Кажется, нет, сэр.
   - Вот и прекрасно. И в тот же вечер  счастливые  молодожены  переедут  на
Довер-стрит.
   Так скоро!  Совсем  не  остается  времени,  чтобы  подготовить  отца.  Но
тревожиться о таких мелочах сейчас уже  не  было  сил.  Она  расплатится  по
счетам с миссис Форстер, выкупит все, что еще осталось в залоге у  Джебедиа,
- но думать об этом сейчас она не могла.
   - Я дам вам денег, чтобы вы отдали все ваши  великие  долги,  -  спокойно
произнес Руперт, нарезая говяжий язык.
   Как ему удавалось каждый раз читать  ее  мысли?  Октавия  отмахнулась  от
этого вопроса так же легко, как и от предыдущих. Только  захотелось  узнать:
из каких средств? Но она тут же выкинула все из головы. Корабль вел  Руперт,
и она станет следовать проложенным им курсом.
   - Вам нравится опера? - вежливо поинтересовался ее кавалер.
   - Если это только не Глюк,  -  не  сбиваясь  с  такта,  ответила  она.  -
Ненавижу Глюка.
   - Вероятно, он кажется вам тяжеловатым, - серьезно  согласился  Руперт  и
принялся разделывать оленью ногу. - Но нас должны видеть в  опере.  Придется
снять ложу на сезон.
   - Конечно. Но я предпочла бы драму. Однажды мне пришлось видеть Гаррика в
"Гамлете".
   - Да, его смерть в прошлом году стала  настоящей  утратой  для  сцены.  -
Руперт положил ей кусок оленины.
   В течение всего  ужина  он  поддерживал  непринужденный,  ни  к  чему  не
обязывающий разговор. Сначала Октавии показалось, что это своеобразная игра,
но потом девушка поняла, что Руперт испытывает ее: сможет  ли  она  достойно
вести себя при дворе.
   - Ну как, прошла? - спросила  Октавия,  когда  Табита  убрала  тарелки  и
поставила на стол десерт - творожный пудинг и блюдо с яблоками.
   Руперт улыбнулся:
   - Что прошли?
   - Сами прекрасно знаете.
   - Нортумберленд и  Шордич  не  самые  известные  места,  где  воспитывают
придворных дам.
   - Нортумберлендское  общество  весьма  утонченное,  -  заметила  Октавия,
откусывая яблоко.
   - А вам, как я вижу, дважды одного и того же повторять не  приходится,  -
похвалил он ее. - Вы легко себя чувствуете в свете?
   - Вполне.
   Руперт кивнул и откинулся на спинку стула.
   - Хорошо, покончим с этим и перейдем  к  самым  важным  урокам  нынешнего
вечера. Не возражаете, мисс Морган?
   По спине пробежал холодок.
   - Собираетесь обучать меня искусству совращения, чтобы я могла  применить
его против вашего врага?
   - Нет, - поправил он, - скорее искусству получать удовольствие, даже если
вы даете его другим.
   Он взял ее за плечи. В  потемневших  глазах  вспыхнула  страсть.  Октавия
почувствовала, как напряглось его тело.
   - Я хочу тебя, - шепнул он. - И только тебя. Октавия облизала  пересохшие
губы, она пылала, будто в лихорадке.
   - Научи меня всему. В этот раз я буду знать, что происходит.
   Что-то мелькнуло в его  глазах,  как  будто  тень  сожаления,  но  уже  в
следующее мгновение все исчезло.
   - Идем.
   Руперт взял ее за руку и повел по темному холодному коридору в спальню.
   Закрыл  за  собой  дверь,  задвинул  тяжелый  засов.  Смущенная   Октавия
нерешительно стояла посередине  комнаты  -  стыдливая,  как  девственница  в
первую брачную ночь. Она была уже женщиной, но та пригрезившаяся ей  страсть
не  дала  чувства  освобождения.  Она  не  решалась  ответить   на   призыв,
засветившийся в его глазах, когда он сделал к ней шаг.
   - Замерзла? - Он взял ее руки и начал их растирать.
   Октавия беспомощно пожала плечами.
   - И замерзла.., и вся горю. - Внезапно она вырвала руки. - Я  смущаюсь  и
чувствую себя глупой, потому что не знаю, что делать. Снять платье?
   Руперт улыбнулся.
   - Мне было бы это приятно. - Он  отошел,  и,  не  отрывая  от  нее  глаз,
прислонился к каминной полке.
   Чувствуя на себе его взгляд,  Октавия  нерешительно  присела  на  краешек
кровати, чтобы снять башмаки, но потом быстро встала, расстегнула платье,  и
оно соскользнуло к ногам. Под ним была лишь полотняная нижняя юбка,  рубашка
и шерстяные чулки. Корсет, кринолин и множество нижних  юбок  в  Шордиче  не
требовались.  Октавия  сорвала  с  себя   юбку,   спустила   чулки,   потом,
поколебавшись с минуту, с решительным видом сняла  через  голову  рубашку  и
бросила ее на пол.
   - Что дальше? - Октавия подняла голову и с вызовом встретила его взгляд.
   - Дальше? - Руперт подошел к ней. - Дальше, мисс Морган, вот  что.  -  Он
легко положил ладони ей на плечи, и  Октавия  почувствовала,  как  крошечные
язычки пламени обожгли ее кожу.
   - Хочешь, я сделаю то же, что только  что  сделала  ты  для  меня?  -  Он
улыбнулся, и его взгляд скользнул по ее телу.
   - Это  хоть  как-то  уравняет  наши  права.  -  Октавия  хотела  ответить
небрежно, но сама не узнала свой голос.
   - Пойдем к огню. - Руперт потянул ее к камину, подальше от  пронизывающих
сквозняков.
   Теперь спине стало жарко, а груди по-прежнему зябко. Она чувствовала, как
затвердели соски - то ли от холода, то ли от наготы, то ли от того, что  она
видела.
   Руперт раздевался подчеркнуто  аккуратно,  и  Октавия  вспомнила,  как  в
прошлый раз он вот так же принялся снимать перед ней одежду. Но  сегодня  он
делал это ради нее.
   Сбрасывая рубашку, он  отвернулся,  и  Октавия  заметила,  как  бугрились
мускулами его плечи и  могучая  спина.  Едва  дыша,  Октавия  услышала,  как
щелкнула пряжка  ремня,  руки  Руперта  задержались  у  пояса,  затем  одним
движением он спустил и брюки, и кальсоны.
   Октавия не спеша изучала  его  обнаженное  тело  и  чувствовала,  что  ее
захлестывает горячая волна желания.
   Руперт дал ей достаточно времени насмотреться и на маленькую  родинку  на
пояснице, и на дымку темных волос на спине, а потом повернулся лицом.  Глаза
Октавии скользнули по крепкой груди, плоскому животу Руперта и  остановились
на пришедшей в возбуждение плоти. Ничего подобного она раньше не видела,  но
тело помнило, как эта плоть болезненно проникала в нее, двигалась  в  ней  и
отняла какую-то частицу, принадлежавшую слиянию двух начал.
   Октавия робко двинулась к нему, но Руперт опередил, подхватил ее, увлек к
огню, прижался так, словно хотел  почувствовать  каждую  клеточку  ее  тела.
Октавия чувствовала, как бьется его сердце, и слышала свое - трепещущее, как
устремившаяся в неведомый полет, потерявшая рассудок птица.
   Руперт обвил ее руками, ладони ласково  прошлись  по  ягодицам;  до  муки
мимолетно он целовал ее губы.
   - Я хочу на тебя посмотреть, - шепнул он.
   - Но ты только что это делал.
   - А я хочу по-другому.
   Улыбаясь, Руперт отступил на шаг, взял ее руки, отвел  их  от  тела.  Его
глаза впились в нее так, словно намеревались прожечь. Наконец он отпустил ее
кисти, и руки Октавии безвольно упали. Между тем его пальцы закружили вокруг
сосков.
   - Это тебе понравится. - Указательным пальцем Руперт провел  по  глубокой
ложбинке между грудей. Октавия едва дышала; реальность начала рассыпаться, а
четкие очертания предметов все больше и больше размывались по мере того, как
ее тело погружалось в горячие волны желания.
   Палец обозначил дорожку на животе и робко подобрался к треугольнику между
бедер.  Дыхание  Октавии   участилось,   тело   горело   от   восхитительных
прикосновений. Теплой ладонью Руперт накрыл треугольник,  пальцы  плясали  у
самой чувствительной точки, и Октавия услышала стоны. Это был ее  голос,  но
звучал он так, словно не имел к ней  никакого  отношения.  Реальность  вовсе
исчезла, и Октавия упала бы, если бы не сильная рука Руперта.
   - Черт возьми, - пробормотала она, крепко прижимаясь  к  нему,  но  глаза
снова начали различать предметы в комнате. - Что со мной происходит?
   -  Ты  невероятно  чувствительна,  -  усмехнулся  Руперт,  -   я   только
прикоснулся к тебе. Она подняла на него глаза:
   - А я могу сделать для тебя нечто подобное?
   - Да.
   Октавия взглянула на его напряженную плоть, потом робко, осторожно обвила
ее пальцами и почувствовала, как пульсирует кровь.
   - Так?
   - Да, вот так.
   Он говорил, что научит не только получать, но и дарить другим чувственное
удовольствие. Октавия поняла, что ей нравится, как  от  ее  прикосновений  у
него участилось дыхание. Она снова прижалась щекой к его груди, а в ее  руке
плоть Руперта жила своей собственной жизнью.
   - Перестань! - поспешно попросил он каким-то чужим, хриплым голосом и сам
отвел ее руки; потом поднял, понес к кровати.
   Осторожно уложил в постель, а  сам,  приподнявшись  на  локте,  вытянулся
рядом.
   - Какое у тебя красивое тело! Пышное и в то же время изящное.
   Руперт поцеловал пульсирующую жилку у нее на шее, потом губы скользнули к
соску и охватили алую  розочку,  вызвав  неистовое,  непреодолимое  желание.
Октавия притянула его к себе, каменные мускулы бедер вдавились в  ее  мягкое
тело.
   - Так рано? - протестующе прошептал Руперт.
   - Нет.., нет... - забормотала Октавия. - Совсем не рано! Хочу сейчас!
   Руперт рассмеялся, но в глазах вспыхнул огонь, а лицо исказило  отчаянное
желание. А в следующую секунду он был уже в ней. И все  повторилось,  как  в
том сказочном сне, и в то же время было совсем по-другому.  Октавия  видела,
как смягчалось выражение его лица по мере того, как  нарастало  наслаждение,
как исказился рот от усилий сдержаться, вздулись  на  шее  вены.  Ее  ладони
ласкали его руки, спину.
   Когда волна наслаждения взметнулась вверх,  Октавия  ощутила  его  каждой
клеточкой, каждым биением пульса. С каждым новым  проникновением  эта  волна
становилась все мощнее, пока не рассыпалась снопом ослепительных  золотистых
искр, и Октавия как бы со  стороны  услышала  собственный  стон,  но  уже  в
следующую минуту его губы прижались к ее губам. Она смутно понимала, что  он
уже не в ней, но по-прежнему  страстно  сжимала  его  в  объятиях,  пока  не
улеглись искры и тело не обрело прежние формы.
   Теперь она ощутила  под  собой  матрас,  свой  собственный  пот,  который
смешался с его, вдавливающий в пуховую  постель  вес  мужчины.  Ее  охватила
всепоглощающая нега, объятия разомкнулись,  напряжение  в  чреслах  внезапно
схлынуло, сердце забилось спокойнее и глаза закрылись. Руперт поцеловал ее в
веки, в кончик носа, в  уголки  губ,  потом  со  стоном  откатился  на  край
кровати.
   - В последний миг ты из меня вышел, - с усилием сказала Октавия.
   - Ты была так нетерпелива, любимая, что я не успел надеть кольчугу.
   Конечно, подумала про себя Октавия, беременность  непременно  нарушит  их
планы. По крайней мере она уже не сможет сыграть свою роль.
   Но это была мелочь, которой не было места во всепоглощающей неге, поэтому
Октавия легко отбросила неприятную мысль. Она уютно устроилась  на  плече  у
Руперта и быстро заснула.

Глава 8

   Было еще темно, когда Руперт очнулся ото сна и неслышно, не шелохнув даже
одеяла, выбрался из кровати. В мерцающем свете камина он на цыпочках  прошел
к шкафу, прислушиваясь к глубокому и ровному дыханию Октавии.
   Через десять минут он был уже одет  -  в  тяжелом  черном  плаще,  темной
треугольной шляпе и перчатках - и неслышно направился к двери. Изо всех  сил
стараясь не шуметь, он отодвинул засов и  поднял  щеколду.  Приоткрыв  дверь
ровно настолько, чтобы можно было протиснуться боком, он осторожно вышел  из
комнаты.
   Октавия открыла глаза в тот самый миг, когда звякнула щеколда.  Где  она?
Что она здесь делает?
   Девушка выскользнула из постели и,  завернувшись  в  одеяло,  побежала  к
двери, но по дороге в темноте зацепилась за ножку  стула  и  больно  ударила
ногу. Выругавшись про себя, она открыла дверь и выглянула в коридор. Сальная
свеча в подсвечнике на стене отбрасывала призрачный свет.  Тихонько  ступая,
Октавия направилась к лестнице. На верхней площадке она остановилась.
   Внизу кто-то разговаривал. Вот голос Руперта, ему что-то отвечает Бен, но
так тихо, что слов невозможно разобрать. Оба уходят.
   Октавия бросилась в спальню и, прижавшись  лицом  к  окну,  выглянула  во
двор. Внизу тускло мерцал фонарь - пятно  света  среди  окружающей  черноты.
Тяжелые облака затянули небо, скрывая звезды и луну,  но  в  неверном  свете
фонаря Октавия все же разглядела Руперта  и  Бена.  Они  о  чем-то  серьезно
разговаривали.  Наконец  хозяин  таверны,  прихватив  фонарь,  направился  к
конюшне.
   Ничего не понимая, Октавия бессмысленно разглядывала темный  двор.  Потом
снова появился Бен, ведя под уздцы белого коня. В руке  он  держал  седло  и
уздечку.
   Ни секунды больше  не  размышляя,  Октавия  подлетела  к  шкафу  и  стала
лихорадочно рыться в вещах. Наконец она  нашла  то,  что  искала:  шерстяные
брюки и рубашку. Снова кинулась к окну. Натянула  брюки,  накинула  рубашку,
осмотрелась в поисках пояса. Нашла ремень, который не так давно снял с  себя
Руперт - как будто бы целую вечность назад, - и подпоясалась. Застегнуть  на
последнюю дырочку не удалось:  ремень  оказался  слишком  свободным,  и  она
просто связала кожаные концы.
   Между тем внизу Бен закончил седлать отливавшего  серебром  коня.  Руперт
вскочил в седло. Натягивая сапоги, Октавия сумела разглядеть  рукоятки  пары
пистолетов в седельных сумках и длинный кнут, обмотанный вокруг луки седла.
   Руперт коротко пожал Бену руку, и конь с всадником  скрылись  в  темноте.
Бен направился в таверну.
   Теперь Октавия знала,  что  происходит:  Лорд  Ник  отправился  на  дело.
Схватив перчатки и плащ, девушка выбежала из комнаты.  На  верхней  площадке
лестницы она остановилась и прислушалась, но, похоже, все  спали,  лишь  под
закрытой дверью столовой золотилась узкая полоска света.
   Хлопнула входная дверь - это Бен вернулся. Он тяжело прошагал в столовую.
Дверь за ним закрылась.
   Октавия сбежала по ступеням. Пустая кухня была освещена лишь пылающими  в
очаге поленьями. Девушка нащупала засов, открыла  дверь  и  выскользнула  на
улицу. Прошмыгнула к конюшне - призрачная тень в кромешной темноте.
   Руперт уехал на лошади, которую она  раньше  никогда  не  видела.  Скорее
всего Питер, на