Божий и Дух Божий. Творящий человек причастен природе
Божественной, в нем продолжается богочеловеческое творение.
   Научно-позитивная, эволюционная  теория  развития  -  консервативна,  она
отрицает творческий характер развития,  не  допускает  прироста,  прибыли  в
мире. Для материализма и эволюционизма в мире  ничто  не  творится,  а  лишь
перераспределяется. Мир -  замкнутая  данность,  мир  инертен.  Эволюционизм
отрицает  творческий  субъект.  Творчество  есть  свобода;   эволюция   есть
необходимость. Творчество предполагает личность; эволюция -  безлична.  Так,
напр<имер>, дарвинизм  есть  пассивно-послушное  описание  факторов  рабской
необходимости в природном бытии без прозрения скрытой за этой необходимостью
свободы творящего. В  дарвинизме  есть  несомненная  истина,  ибо  в  данном
природном состоянии царит борьба  за  существование  и  естественный  подбор
приспособленных. Но много раз уже указывали, что творческий  агент  развития
для дарвинизма скрыт, что в  этом  учении  нет  субъекта  развития.  Поэтому
недостаточность и неполнота дарвинизма теперь все более и более сознается  в
научных   и   философских   кругах.   Дарвинизм   остается    лишь    опытом
экономически-приспособленного описания внешних факторов развития, его "как".
Внутрь всякого развития дарвинизм не  проникает,  он  игнорирует  творческий
субъект.  Между  тем  как  саму  подчиненность  борьбе  за  существование  и
естественному подбору можно рассматривать как одно из состояний  творческого
субъекта, как его падение, погружение в низшие планы бытия и  приспособление
к последствиям падения, т.е. как ослабление его творческой силы. Наука может
лишь описывать факторы борьбы за существование и естественного  подбора,  но
философия ставит вопрос о происхождении такого порядка природы. В  сущности,
дарвинизм не в силах объяснить начала развития, как не знает его  конца,  он
описывает лишь середину процесса развития и внешние его  факторы.  Ложна  та
философия, которая хочет сделать из дарвинизма метафизику  бытия.  Дарвинизм
лишь  красноречиво  говорит  о  нетворческом  состоянии   нашего   мира,   о
подавленности  творческого  субъекта  в   природной   эволюции.   Не   менее
красноречиво говорит об этом и марксизм. Марксистское  учение  о  социальном
развитии  такое  же  консервативное,   нетворческое,   такое   же   покорное
необходимости, как  и  дарвинистическое  учение  о  биологическом  развитии.
Марксизм так  же  отрицает  творческий  субъект,  как  и  дарвинизм.  И  для
марксизма  развитие  есть  лишь  перераспределение  социальной  материи,  не
знающее абсолютной прибыли. Марксизм не знает личности, не знает  свободы  и
потому не знает творчества.  В  марксизме  есть  доля  истины,  говорящая  о
подавленности  творческого  субъекта,  о  подавленности  человека.  Но  ложь
марксизма в том, что он выдает себя  за  метафизику  бытия28.  Нетворческое,
консервативное  эволюционное  учение,  как  оно  лучше  всего  отразилось  в
дарвинизме и марксизме, религиозно  целиком  пребывает  в  эпохах  закона  и
искупления. Эволюционизм учит о греховности  человека.  Наука  всегда  имеет
дело  с  грехом  и  его  последствиями.  Наука,   подобно   государству,   -
ветхозаветна и не знает творчества. И удивительнее  всего  эта  солидарность
научного сознания и сознания религиозного в  отрицании  творчества.  Научное
отрицание   творчества   порождено   религиозным   отрицанием    творчества.
Механический и материалистический взгляд на природу мира есть лишь  обратная
сторона христианско-аскетического мироощущения. Христианство  изгнало  духов
природы и тем механизировало природу.  В  этом  смысле  наука  -  порождение
христианства. Наука вся находится во власти христианского сознания  греха  и
падения. Наука и религия одинаково загипнотизированны  искуплением  греха  и
необходимостью, порожденной грехом. Ортодоксальное православное сознание так
же не допускает творчества  и  боится  его,  как  и  ортодоксальное  научное
сознание99.
   И теософические учения, пытающиеся синтезировать науку и религию, нередко
принимают форму учений об эволюции нетворческой. Теософический  эволюционизм
нередко  оказывается  родственным   эволюционизму   натуралистическому.   Но
теософическое сознание, как и  сознание  православное,  понимает,  что  этот
природный порядок есть результат погружения человека в низшие  сферы  бытия,
инволюции  в  материю,  чего   не   понимает   натуралистически-эволюционное
сознание. Подавленность творческого субъекта  отражается  и  в  науке,  и  в
религии, и в теософии. Платонизм, который очень  силен  и  в  религии,  и  в
философии, и в науке, скорее статичен, чем динамичен, и в  последнем  смысле
отрицает творчество и признает лишь  приближение  к  первообразам  и  идеям,
превечно сущим100. Наука вся проникнута духом послушания  и  аскетизма.  Для
науки так же демоничен творческий порыв, как и для православия. В  известном
смысле,  дарвинизм  и  марксизм  незаконные,  побочные   дети   христианства
дотворческой эпохи.
   Творческая эпоха должна создать новое, творческое учение  о  человеке,  о
мире и его развитии. Творческое развитие должно быть открыто в  мире,  а  не
эволюция.  Познание  творческой  эпохи  -  активное,   не   пассивное,   оно
предполагает творческое усилие и потому открывает  творчество.  Познание  же
эволюции было лишь пассивным приспособлением. Учение о  творческом  развитии
предполагает свободу как основу необходимости и личность как основу  всякого
бытия. Старый спиритуализм, христианский  или  просто  философский,  учил  о
свободе воли и о  субстанциальности  личности,  но  не  учил  о  творчестве.
Спиритуализм этот был совершенно пассивен,  в  нем  чувствовалась  такая  же
подавленность  творческого  субъекта,  как  и  в  материализме.   В   старом
спиритуализме идея свободы лица  вела  лишь  к  сознанию  ответственности  и
греховности, но не к сознанию творческой мощи. В самом бытии творческая мощь
находилась  в  состоянии  потенциальном  и  подавленном  -  так  было  и   в
спиритуалистическом  познании.   Переход   творческой   мощи   в   состояние
динамическое в бытии породит и иное познание. Ибо познание есть бытие. Новое
познание о творческой мощи человека и мира может  быть  лишь  новым  бытием.
Творческие порывы нового человека являются симптомом нарождения нового бытия
и нового  познания.  В  состоянии  пассивности  перед  необходимостью  можно
познать лишь эволюцию в мире; в состоянии активном и прорывающемся к свободе
можно познать творческое развитие в мире. До сих пор и религиозное и научное
сознание выражали такое состояние бытия, в котором нельзя познать творческой
мощи и творческого развития. Только философия  действия  познает  творческую
динамику бытия101. Мистическая философия в преобладающей  своей  форме  была
пассивно-созерцательной. Потому и ей не открывалась тайна творчества102.
   Мы стоим перед задачей преодоления двоякого сознания:  научного  сознания
невозможности творческого прироста энергии в мире  и  религиозного  сознания
невозможности продолжения  творчества  мира.  Творческая  философия  сознает
динамичность тварного бытия. Тварное бытие вечно продолжает твориться, в нем
нет границ для творческого процесса, оно - не статично, оно -  не  замкнутая
данность. Тварное бытие насквозь персонально и плюрально,  т.е.  состоит  из
самобытных и творческих индивидуальных существ. Космос творится, он не  дан,
а задан. Но есть ли граница творчества тварных существ? До конца ли  подобны
тварные существа Творцу в своей творческой мощи? Есть вечная и непереходимая
грань,   отделяющая   творчество   тварное,   человеческое   от   творчества
божественного, творчества Творца.  Тварное  существо  не  творит  существ  -
существа творит лишь Творец. Тварное бытие не сильно  создать  лицо  -  лицо
создается лишь Богом. Лицо предвечно творится  в  Боге.  Всякая  попытка  со
стороны тварного существа создать  существо,  лицо  ведет  лишь  к  созданию
автомата, мертвого механизма103.  Такая  попытка  всегда  демонична,  это  -
черная магия. Лишь Бог силен  сотворить  живое  существо,  личность.  Основа
всякого существа, всякой личности божественна.  Творчество  тварных  существ
может быть направлено лишь к приросту  творческой  энергии  бытия,  к  росту
существ и их гармонии в мире, к созданию ими небывалых ценностей, небывалого
восхождения в истине, добре и красоте, т.е. к созданию космоса и космической
жизни, к плероме, к сверхмирной полноте. Но существо  по  образу  и  подобию
Божьему может быть создано лишь самим Богом.  Сама  иерархия  живых  существ
мира  сотворена  Творцом  как  вечный  состав  бытия.  Субстанции  не  могут
твориться в творческом процессе. Безбожна и демонична всякая попытка  понять
творчество как создание новых живых существ, а не как  прирост  энергии,  не
как рост и восхождение сотворенных Богом. Тайна творчества лица  есть  Божья
тайна.  Всякий  уклон  на  этот  путь  ведет  к  созданию   автоматического,
механического бытия, мертвечины. Это - творчество падшего ангела.
   В каком смысле существует два мира, мир "сей" и мир "иной"? Онтологически
существует  лишь  один  мир,  одно  божественное  бытие.  Но  падение  бытия
раскололо и раздвоило его. Мир пришел в болезненное состояние. Мир  "сей"  и
есть болезнь бытия, плен, его падшее состояние, частичная утеря им свободы и
подчинение внешней необходимости. Мир "иной"  и  есть  здоровое  бытие,  его
подъем, его освобождение, его полнота. Мир "сей"  должен  быть  преодолен  и
побежден - это не означает вражды к  миру,  к  космосу,  это  означает  лишь
вражду к его болезни, порабощению и падению.
   Вопрос об отношении творчества к бытию ведет к другому коренному  вопросу
- об отношении творчества к свободе.
   ГЛАВА VI. ТВОРЧЕСТВО И СВОБОДА. ИНДИВИДУАЛИЗМ И УНИВЕРСАЛИЗМ
   Творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Из  необходимости
рождается лишь эволюция; творчество рождается из свободы. Когда  мы  говорим
на нашем несовершенном человеческом языке о  творчестве  из  ничего,  то  мы
говорим о творчестве из свободы. С точки зрения  детерминизма  свобода  есть
"ничто", она выходит из детерминированного ряда, она ничем  не  обусловлена,
рожденное из  нее  не  вытекает  из  предшествующих  причин,  из  "чего-то".
Человеческое творчество из "ничего" не означает отсутствия сопротивляющегося
материала, а означает лишь ничем не  детерминированную  абсолютную  прибыль.
Детерминирована  только  эволюция;  творчество  не  вытекает  ни   из   чего
предшествующего.  Творчество  -  необъяснимо.  Творчество  -  тайна.   Тайна
творчества есть тайна свободы. Тайна свободы -  бездонна  и  неизъяснима104,
она - бездна. Так же  бездонна  и  неизъяснима  тайна  творчества.  Те,  кто
отрицают возможность творчества из ничего,  те  неизбежно  должны  поместить
творчество в детерминированный ряд и тем отвергнуть  свободу  творчества.  В
творческой свободе есть неизъяснимая и таинственная мощь созидать из ничего,
недетерминированно, прибавляя энергию к мировому  круговороту  энергии.  Акт
творческой  свободы  трансцендентен  по  отношению  к  мировой  данности,  к
замкнутому  кругу  мировой  энергии.  Акт   творческой   свободы   прорывает
детерминированную цепь мировой  энергии.  И  для  точки  зрения  имманентной
мировой данности  акт  этот  всегда  должен  представляться  творчеством  из
ничего.  Боязливое  отрицание   творчества   из   ничего   есть   покорность
детерминизму,  послушание  необходимости.  Творчество  есть  то,  что   идет
изнутри, из бездонной и неизъяснимой глубины, а  не  извне,  не  из  мировой
необходимости. Само желание сделать понятным творческий акт, найти для  него
основание есть уже непонимание его. Понять творческий акт и значит  признать
его неизъяснимость и  безосновность.  Желание  рационализировать  творчество
связано   с   желанием   рационализировать   свободу.    Свободу    пытаются
рационализировать и те, которые ее признают, которые не хотят  детерминизма.
Но рационализация свободы есть уже детерминизм, так как  отрицает  бездонную
тайну свободы. Свобода предельна, ее нельзя ни из чего выводить и ни к  чему
сводить. Свобода - безосновная основа бытия, и  она  глубже  всякого  бытия.
Нельзя дойти до  рационально  ощутимого  дна  свободы.  Свобода  -  колодезь
бездонно глубокий, дно его - последняя тайна105.
   Но свобода не  есть  отрицательное  предельное  понятие,  лишь  указующее
границу, которой нельзя рационально переступить. Свобода  -  положительна  и
содержательна.  Свобода   не   есть   только   отрицание   необходимости   и
детерминированности. Свобода не есть царство произвола и случая в отличие от
царства закономерности и необходимости. Не  понимают  тайны  свободы  и  те,
которые  видят  в  ней  лишь  особую  форму  духовной   детерминированности,
детерминированности не внешней, а внутренней, т.е.  считают  свободным  все,
что порождается причинами, лежащими внутри человеческого духа. Это  наиболее
рациональное и приемлемое объяснение свободы,  в  то  время  как  свобода  и
нерациональна, и неприемлема. Поскольку дух человеческий входит в  природный
порядок, в нем все так же детерминировано, как и во всех  явлениях  природы.
Духовное не менее детерминировано,  чем  материальное.  Индусское  учение  о
Карме есть форма духовного детерминизма. Кармическое перевоплощение не знает
свободы.  Свободен   дух   человеческий   лишь   настолько,   насколько   он
сверхприроден, выходит из порядка природы, трансцендентен  ему.  Детерминизм
есть неизбежная форма природного бытия, т.е. и бытия человека как природного
существа, хотя бы причинность в человеке была духовной, а не  физической.  В
детерминированном  порядке  природы  творчество  невозможно,  возможна  лишь
эволюция. Свобода  и  творчество  говорят  о  том,  что  человек  не  только
природное существо, но и сверхприродное. А это значит, что человек не только
физическое существо, но и не только психическое существо в природном  смысле
слова. Человек - свободный, сверхприродный дух, микрокосм.  И  спиритуализм,
как и материализм, может видеть в человеке лишь природное, хотя  и  духовное
существо, и тогда подчиняет  его  духовному  детерминизму,  как  материализм
подчиняет материальному. Свобода не есть только порождение духовных  явлений
из  предшествующих  духовных  явлений  в  том  же  существе.  Свобода   есть
положительная творческая мощь, ничем не обосновываемая и не обусловливаемая,
льющаяся из бездонного источника. Свобода есть мощь творить из ничего,  мощь
духа творить не из природного мира, а из себя. Свобода в положительном своем
выражении и утверждении и есть творчество. Человеку  субстанциально  присуща
свободная энергия, т.е. творческая энергия. Но субстанциальность человека не
есть замкнутый круг энергии, внутри которого все духовное детерминировано. В
самой субстанциальности человека есть бездонно глубокие родники.  Творческая
энергия есть энергия прирастающая, а не перераспределяющаяся. Тайна  свободы
отрицает всякую замкнутость и всякие границы.  Старый  спиритуализм  понимал
статически  духовную  субстанцию  и  этим  обнаруживал   свой   нетворческий
характер. Свобода была для него лишь оправданием моральной  ответственности,
а  не  оправданием  творчества.  Традиционный  спиритуализм  есть   сознание
дотворческой эпохи, он в  законе  и  искуплении.  К  свободе  прибегали  для
обоснования силы зла, а никогда не добра.
   Безосновность, бездонность, таинственность свободы не значит -  произвол.
Свобода  не  может  быть  рационализирована,  она  не   поддается   познанию
рассудочными категориями, но в  ней  живет  божественный  разум.  Свобода  -
положительная творческая мощь, а не  отрицательный  произвол.  Отрицательное
сознание своей свободы как произвола и  есть  падение,  грех.  Отрицательная
свобода, свобода как произвол есть свобода бессодержательная, пустая. Хотеть
свободы для свободы, свободы без цели и содержания  значит  хотеть  пустоты,
уклоняться к небытию. Свобода, осознанная исключительно формально, без  цели
и содержания, есть ничто, пустота, небытие. Свобода в  грехопадении  и  была
такой отрицательной, формальной свободой, пустотой, небытием,  свободой  для
свободы, т.е. свободой "от", а не свободой "для". Свобода в грехопадении  не
была свободой для творчества, творческой свободой. Отпадение от Бога  лишает
свободу содержания и цели, обедняет,  обессиливает  свободу.  Отрицательная,
формальная, пустая, бессодержательная свобода перерождается в необходимость,
в ней бытие деградирует. Положительная, творческая цель и содержание свободы
и не могли быть еще сознаны на этой стадии творения, творения  семидневного,
так как в творении не  было  еще  откровения  Абсолютного  Человека  -  Сына
Божьего, откровения восьмого дня. В семидневном творении возможно было  лишь
испытание свободой. Положение, которое занял Перво-Адам в раю, не  было  еще
высшим положением Человека, в  нем  не  открывалось  еще  активно-творческое
назначение человека. Свобода всечеловека - Адама не  была  еще  соединена  с
свободой Абсолютного Человека - Христа, и в ней скрывалось  семя  падения  и
греха. Для Адама был как бы выбор между абсолютным послушанием и  абсолютным
произволом. Творческая свобода  не  открывается  на  этой  стадии  творения.
Свобода Адама была формальной, а не материальной. Материальная свобода  есть
уже достижение иной эпохи творения, эпохи откровения  Абсолютного  Человека.
Это -  свобода,  рожденная  от  соединения  человеческой  природы  Иисуса  с
божественной природой Христа. Космическая мистерия искупления преодолевает и
формально-бессодержательную  свободу,  и  необходимость,   ею   порожденную.
Человеческая природа, усыновленная Богу подымается до осознания материальной
свободы, наполненной творческой целью. Свобода проникается мировой  любовью.
Свобода неотделима уже от своего мирового  содержания.  В  грехе  -  свобода
"от"; в творчестве - свобода  "для".  Свобода  Адама  семидневного  творения
иная, чем  свобода  Адама  творения  восьмого  дня.  Свобода  нового  Адама,
соединяющегося с Абсолютным Человеком,  есть  свобода  творческая,  свобода,
продолжающая  дело  Божьего  творения,  а  не  бунтующая   против   Бога   в
отрицательном произволе.
   Есть две свободы - свобода божественная и  свобода  диавольская.  Свобода
Перво-Адама не могла быть  диавольской  свободой,  потому  что  божественная
свобода в положительном  своем  содержании  не  могла  быть  еще  открыта  в
семидневном творении. Свобода Адама была  первой  печатью  подобия  человека
Творцу. И обессиливающий грех был  все  же  знаком  мощи  человека.  Падение
первочеловека Адама имело положительный смысл  и  оправдание  как  момент  в
откровении творения, уготовляющий явление Абсолютного Человека106. Теодицея,
оправдание Бога и есть оправдание смысла зла. Зло как абсолютная бессмыслица
и утеря отрицает абсолютный смысл бытия и  ведет  к  дуализму.  Традиционное
христианское  сознание  в  учении  о  зле  приближается  к   дуалистическому
двубожию. Это учение о зле, отвергающее всякий имманентный смысл в изживании
зла, было педагогикой для несовершеннолетних. Не могла вместиться истина  об
антиномичности зла. Исключительно трансцендентный взгляд  на  зло  порождает
рабский страх. Этот рабский страх мешал постигнуть само  отпадение  от  Бога
как трагический момент раскрытия и развития свободы  человека  от  старой  к
новой.  Но  невозможно  всякое  не  антиномическое  решение  проблемы   зля.
Одинаково истинно как то, что существует в мире темный источник зла,  так  и
то, что зла нет в последнем смысле. Свобода первого  человека  Адама  должна
была быть истреблена в  испытании  познания  добра  и  зла,  т.е.  поглощена
необходимостью,  чтобы  подлинная  и  высшая  свобода  была  открыта   через
Абсолютного Человека - Христа. Падение Перво-Адама - необходимый космический
момент в откровени