рвоосновах русского общества и русской
культуры, она произошла в глубине духа народного. Русский народный слой, в
сущности, никогда не мог не только социально, но и религиозно принять
русский культурный слой и русское барство. Раскол между верхним и нижним
слоями у нас всегда был таков, какого не знали народы Запада. Народ не
принял войны, потом не принял гуманитарно-демократической власти. И в
суждениях о революции и о путях спасения от нее нельзя игнорировать
духовное состояние русского народа, состояние его верований или его
неверия. Все определяется изнутри, а не извне. Никто не обязан поклоняться
верованиям народа и воле народа, если он считает эти верования и эту волю
злыми. Я не признаю принципа суверенитета народа. Но безумно было бы
игнорировать духовное состояние народа. Власть не демократична по своей
природе, но она должна быть народна. Все в конце концов определяется
религиозными верованиями народа, ими определялось и существование
самодержавной монархии. И если верования народные ложны и злы, то я все
силы свои должен прежде всего направить на обращение моего народа к
истинным и добрым верованиям. Духу принадлежит примат над политикой. Это
теперь должно быть признано более чем когда-либо. Русский вопрос есть
сейчас прежде всего духовный вопрос. Вне духовного перерождения Россия не
может быть спасена. Неодухотворенная борьба за политическую власть сейчас
лишь увеличивает ее болезнь, лишь усиливает разложение. Между тем как те,
которые вели активную борьбу против революции и коммунизма, не имели
великой идеи, которую они могли бы противопоставить идее коммунистической.
И в Западной Европе невозможно активно идейное движение против большевиков
и большевиков и большевизма, потому что не сознает она правды, во имя
которой могла бы подняться в крестовый поход.
Мы переживаем состояние, схожее с падением Римской империи и античной
цивилизации III века, когда только христианство духовно спасло мир от
гибели и окончательного разложения. Варварские начала уже вошли в
дряхлеющую и падающую культуру. Аристократические основы культуры
потрясены. И необходима новая переработка варварской стихии, необходимо
рождение света во тьме. Большевизм нельзя ликвидировать хорошей
организацией кавалерийских дивизий. Кавалерийские дивизии сами по себе
могут лишь усилить хаос и разложение. Они поддерживают то недолжноё и
опасное состояние, в котором власть создается лишь внешней военной силой,
лишь солдатчиной. На этом пути и погибла Римская империя. Большевизм должен
быть прежде всего преодолен изнутри духовно, а затем уже политически.
Должен быть найден новый духовный принцип организации власти и культуры.
Военный принцип в наши дни может стать и злым принципом, и необходимо
искать выходов из его исключительного господства. Этому научает нас и
нынешнее состояние Европы. Господство солдатчины грозит огрублением всей
культуры и помимо большевиков. Вся европейская политика основана на насилии
и лжи. И в Европе произошло страшное огрубение. Это мы видим и на таком
интересном явлении, как фашизм. Итальянский фашизм вопреки
распространенному мнению тоже" был революцией, совершенной молодыми людьми,
прошедшими школу войны, полными энергии и жажды преобладания в жизни. Эти
молодые люди имеют психологическое сходство с советскими молодыми людьми,
но энергия их направлена в другое русло и приняла не разрушительный, а
созидательный характер. Мы живем в эпоху цезаризма. И , значение будут
иметь лишь люди типа Муссолини, единственного, быть может, творческого
государственного деятеля Европы, который сумел подчинить себе и
государственной идее воинствующе-насильнические инстинкты молодежи, дал
выход энергии.
Я совсем не пацифист, наоборот, но бывают времена, коща необходимо восстать
против того, чтобы исторические судьбы определялись исключительно военной
силой. Россию погубило превращение народа в войско. Войско разрушило
государство. И спасти может только какой-то высший принцип.
Буржуазно-капиталистический милитаризм сам себя разрушил, он уничтожил
войну в старом благородном смысле слова. Войны роковым образом превратились
в революция. И сейчас в мире все более и более побеждает тип революционных
войн. Новые технические открытия грозят истреблением человечества. Нет,
проблема большевизма не есть внешнемеханическая проблема, разрешимая
военной силой, это - прежде всего внутренне-духовная проблема. Нельзя
исключительно военным путем освободить Россию и русский народ от
большевиков как шайки разбойников, которая держит его связанным. Это -
внешнее и поверхностное восприятие. Русский народ в огромной массе своей
терпеть не может большевиков, но он находится в большевистском состоянии,
во лжи. Это - парадокс, который должен быть понят до конца. Русский народ
должен быть выведен из большевистского состояния, преодолеть в себе
большевизм. Есть ли это проповедь пассивности в противоположность
активности, которую проповедуют те, которые хотят разрешить русскую
трагедию исключительно военной силой? Когда падала Римская империя и
рушился весь древний мир, Диоклетиан проявлял большую энергию, пытаясь
укрепить империю. Но меньшую ли активность проявлял Бл. Августин и не
принадлежит ли ему большее место во всемирной истории, чем Диоклетиану?
Наше время есть прежде всего время дел, подобных делу Бл. Августина. Нам
нужна вера и идея. Спасение ныне погибающих обществ пойдет от союзов и
корпораций, имеющих крепкую основу, воодушевленных верою. Из них сложится
новая ткань общества. Они должны укреплять связи в эпоху падения старых
государств. А старые государства рушатся. Новая история кончается. И мы
подходим к эпохе, аналогичной раннему средневековью. Реакционерами, людьми
отсталыми, должны быть признаны те, которые хотят удержаться на принципах
новой истории, вернуться к идеям XIX века, хотя бы то была демократия,
гуманистический социализм и пр. Революция, совершающаяся в Европе, может
производить впечатление реакции, как, например, фашизм. Но она, во всяком
случае, направлена против начал новой истории, против бессодержательного
либерализма, против индивидуализма, против юридического формализма.

                                   *	*	*

Очень полезно в наши дни напомнить об идеях Ж. де Местра о революции,
высказанных в его гениальной книге "Соnsiderations sur la France". Ему
впервые удалось сказать что-то существенное о природе всякой революции.
Революция - сатанична. В ней действуют не люди, а высшие силы.
Революционеры лишь кажутся активными, в действительности они пассивны, они
лишь орудие неведомой им силы. Но революции не только сатаничны, они также
провиденциальны, они посылаются народам за их грехи, они есть искупление
вины. Ж. де Местр не был человеком старого режима, дореволюционным
человеком. Он понимал своеобразное величие революции, понимал ее роковой
характер. Он, величайший идеолог реакции начала XIX ... века, глава
теократической школы, роялист, думает, что революционеры, якобинцы
действовали для славы Франции, в то время как контрреволюционеры, эмигранты
хотели разделения Франции и победы над ней. Насильственную контрреволюцию
де Местр признает решительным злом, он не хочет ее, он ждет терпеливо,
чтобы созрела органическая почва для восстановления монархии. Ж. де Местр
не любил эмигрантов эпохи французской революции и осуждал их, считал их
деятельность ненациональной и непатриотической. Он настаивал на совершенном
бессилии и ничтожестве французских эмигрантов. "Эмигранты ничто и не могут
ничего". "Один из законов французской революций, что Эмигранты ее могут
атаковать лишь для собственного несчастья и совершенно исключены из какого
бы то ни было дела, которое должно совершиться". "Они никогда ничего не
предприняли, что бы удалось и даже что не было бы обращено против них. Они
не только ничего не достигают, но и все, что они предпринимают, носит
характер такого бессилия и ничтожества, что сложилось мнение о них, как о
людях, которые защищают осужденное дело". Эмигранты "не должны более делать
внешних усилий, быть может, даже желательно, чтобы их никогда не видели в
угрожающей позе" (с. 127). "Эмигранты ничего не могут, и можно даже
прибавить, что они ничто" (с. 128). Ж. де Местр, который имел такую
устрашающую репутацию, был сторонником мягкой и бескровной, почти нежной,
контрреволюции, он решительный противник мести. У него есть также очень
тонкая мысль, что не могут быть выразителями пореволюционной,
контрреволюционной справедливости те, которые революцией обижены, так как
они будут мстителями. "Самое большое несчастье, которое может случиться с
деликатным человеком, это быть судьею убийцы своего отца, своего
родственника, своего друга или похитителя своего имения. А это именно и
случилось бы, если бы произошла контрреволюция такой, как ее ожидали; так
как высшие судьи все почти принадлежали бы классу обиженному, и юстиция,
даже если бы она только наказывала, имела бы вид мести". Вот изумительные
по благородству слова, которые очень следует повторять в наши дни, когда
жажда мести легко смешивается со справедливым судом. Де Местр тоже думал,
что народ должен изжить, горькие плоды революции и получить к ней
отвращение, что революция должна сама себя пожрать. И он видит
провиденциальную справедливость в том, что революционеры истребляют друг
друга. Народы никогда не достигают того, к чему стремятся. И французская
революция будет иметь положительное значение, но не то, которое пытались
придать ей деятели революции. Сам Ж. де Местр был положительным результатом
революции. Католическое и романтическое движение начала XIX века возможно
было лишь после революции. Оно было настоящим завоеванием революции. Так
будет и у нас. Положительным результатом революции будут религиозное
углубление и возрождение. Начнется новая эпоха в христианстве, освобождена
будет Церковь от власти государства. В суждениях пламенного революционера
де Местра о революции была большая отрешенность. Об этих суждениях полезно
напомнить в наше время. Но эмиграция эпохи русской революции отличается от
эмиграции эпохи французской революции. Страдания ее велики. Она более
разнообразна, к ней принадлежит очень высокий культурный слой, и она может
иметь большое положительное культурное значение, если преодолеет в себе
специфически эмигрантскую психологию. В русской эмиграции есть героически
настроенная молодежь, способная к самоотвержению. Задачи русской эмиграции
лежат прежде всего в области духовной и национально-культурной, а не
политической. Но русская эмиграция пока не имеет вдохновляющих ее идей.
Нельзя назвать идеей возврат к политическим формам, господствовавшим в
недавнем прошлом или в жизни, или в сознании. Все старые политические
формы, будь то монархия или демократия, отжили свое время и сами по себе не
имеют цены.

                                   * * *

Русская революция совершилась по Достоевскому, Он пророчески раскрыл ее
идейную диалектику и дал ее образы. Достоевский понимал, что социализм в
России есть религиозный вопрос, вопрос атеистический, что русская революци-
. онная интеллигенция совсем не политикой занята, а спасением человечества
без Бога. И тем, которые хотят понять смысл русской революции, необходимо
вдуматься в прозрения Достоевского. Можно открыть неисчислимое количество
причин русской, революции. Многие из этих причин бросаются всякому в глаза.
Страшная война, которой духовно и материально не мог выдержать русский
народ, слабое правосознание русского народа и отсутствие в нем настоящей
культуры, земельная неустроенность русского крестьянства, зараженность
русской интеллигенции ложными идеями - все это бесспорные причины русской
революции. Но не на этих путях раскрывается основной смысл русской
революции. Смысл этот раскрывается в ее духовном первофеномене. В
историческом процессе действуют разнообразные причины, которые раскрывает
историческая наука, но философия истории имеет своей целью раскрытие
основных духовных феноменов, первофеноменов, в которых и нужно искать смысл
исторических событий. Так, для новой истории таким основным духовным
феноменом являются гуманизм и его внутренняя диалектика. Он и лежит в
основе французской революции, хотя она имела свои многообразные
специфические причины. И вот я утверждаю, что в основе русской революции,
разыгравшейся в полуазиатской, полуварварской стихии и в атмосфере
разложившейся войны, лежит религиозный факт, связанный с религиозной
природой русского народа. Русский народ не может создать серединного
гуманистического царства, он не хочет правового государства в европейском
смысле этого слова. Это - аполитический народ по строению своего духа, он
устремлен к концу истории, к осуществлению Царства Божьего. Он хочет или
Царства Божьего, братства во Христе, или товарищества в антихристе, царства
князя мира сего. В русском народе всегда была исключительная, неведомая
народам Запада --отрешенность, он не чувствовал исключительной
прикованности и привязанности к земным вещам, к собственности, к семье, к
государству, к своим правам, к своей мебели, к внешнему бытовому укладу.
Русский народ приковывался к земной жизни грехом, и грехи его были не
меньше, даже больше, чем у народов Европы. Русский народ, вероятно, менее
честный и добропорядочный народ, чем народы Запада. Но народы Запада
добродетелями своими прикованы к земной жизни и к земным благам. Русский же
народ добродетелями своими отрешен от земли и обращен к небу. В этом
духовно воспитало его православие. Европейский человек считает свою
собственность священной и не позволит без жестокой борьбы отнять ее у себя.
У него есть идеология, оправдывающая его отношение к земным благам. Русский
человек, даже если грех корыстолюбия и стяжательства овладел его природой,
не считает своей собственности священной, не имеет идеологического
оправдания своего обладания материальными благами жизни, и в глубине души
думает, что лучше уйти в монастырь или сделаться странником, Легкость
низвержения собственности в России произошла не только от слабости
правосознания в русском народе и недостатке буржуазной честности, но от
исключительной отрешенности русского человека от земных благ. То, что
европейскому буржуа представлялось добродетелью, то русскому человеку
представлялось грехом. И русский помещик никогда не был до конца уверен,
что он по правде владеет своей землей. Не случайно А.С.Хомяков думал, что
он владеет землями лишь по поручению народа управлять ими. И русский купец
думал, что нажился он не чистыми способами и раньше или позже должен
покаяться. Православие внушало идею обязанности, а не идею права.
Обязанности не исполняли по греховности, право же не счители добродетелью.
Буржуазная идеология никогда не имела у нас силы и не владела русскими
сердцами. У нас никоща не было идейно приличного обоснования прав
буржуазных классов и буржуазного строя. Буржуазный строй у нас, в сущности,
почти не считали грехом, - не только революционеры-социалисты, но и
славянофилы и русские религиозные люди, и все русские писатели, даже сама
русская буржуазия, всегда чувствовавшая себя нравственно униженной.
И европейского буржуа нельзя противопоставить русскому коммунисту. По
духовному складу русского народа, русского человека так нельзя победить
коммунизм, нельзя победить его буржуазными идеями и буржуазным строем.
Такова Россия, таково призвание русского народа в мире. Хомяков и К.
Леонтьев, Достоевский и Л. Толстой, Владимир Соловьев и Н. Федоров
низвергают буржуазный строй и буржуазный дух не менее, чем русские
революционеры, социалисты и коммунисты. Такова русская идея. И русским
патриотам следует ее познать. Русский религиозный человек сознает, что
перед лицом Божьим европейский буржуа не лучше, чем русский коммунист. И не
может русский человек хотеть, чтобы на место коммуниста пришел европейский
буржуа. Он не соглашается заменить коммунистические пороки буржуазными
добродетелями, ибо добродетели эти он низвергает. Секуляризованная
культура, добропорядочная и благоустроенная цивилизация не соблазняют
русского человека, русского религиозного человека. Поэтому и социализм у
нас носит сакральный характер, есть лже-Церковь и лжетеократия. Русские
люди всегда духовно противились власти буржуазно-мещанской цивилизации XIX
века, не любили ее, видели в ней умаление духа. В этом Герцен и Леонтьев
сходятся. И нельзя русским людям привить немецкий или французский
патриотизм, западно-европейский национализм. Многие русские патриоты и
националисты выглядят безнадежными инородцами, чуждыми душе России. Все это
нужно помнить, чтобы понять характер русской революции. У нас никогда не
было буржуазной идеологии. Никогда не было у нас и идеологии
государственной. Катков не был характерным для России мыслителем. Русский
дух не может признать верховенство государственной идеи, она всегда будет
занимать подчиненное место, а часто и совсем отсутствовать. Русским людям
присущ своеобразный анархизм. Русский народ устремлен к Царству Божьему, и
этим объясняются не только его добродетели, но и многие его пороки. Ибо
Царство Божье нудится и есть бремя послушания миру, которое должен нести
человек на земле, есть долг в отношении к историческому процессу, который
русские люди часто забывают. Вот почему наша несчастная и безобразная
революция должна быть признана национальной. Душа русского человека
устремлена к Царству Божьему, но она легко поддается соблазнам, подменам и
смешениям, легко попадает во власть царства лжи. И царство лжи и подмены
воцарилось в России. В большевиках есть что-то запредельное, потустороннее.
Этим жутки они. Магические токи и энергия исходят из самого среднего
большевика. За каждым большевиком стоит коллективная намагниченная среда, и
она повергает русский народ в магнетический сон, заключает русский народ в
магический круг. Нужно расколдовать Россию. Вот главная задача.

                                   * * *

Русскую революцию нужно пережить духовно углубленно. Должен наступить
катарсис, внутреннее очищение. Тот не пережил духовно революцию, кто
пережил ее корыстно, кто хочет возвращения себе утерянного имущества, кто
полон злобы и жаждет возмездия. Это - телесное, а не духовное - переживание
революции, обывательское к ней отношение. Не духовно пережил революцию тот,
кто к ней приспособился, не сумел отстоять в ней свободу своего духа, и
тот, кто мечтает о реставрации старой, дореволюционной жизни, полный злобы
и мести, не сознает своего собственного греха. Лишь подлинное покаяние
делает переживание революции духовным. Через тайну и таинство покаяния
раскрывается новая жизнь. Только покаяние освобождает от власти темного
прошлого, от давящих его призраков. Психология христианского покаяния прямо
противоположна не только психологии революционной, но и психологии
реставрационной, всеща мстительнозлобной. Жажда мести и жажда реставрации
старой греховной жизни совсем не совместима с покаянием, всегда обращенным
к новой жизни, это состояние нераскаявшихся грешников. Духовное и
углубленное переживание революции должно признать глубокую серьезность
переживаемого кризиса, русского и мирового. Нельзя продолжать делать вид,
что ничего особенного не случилось, что произошло лишь буйство, безобразие
и скандал, которому легко положить предел полицейско-во-енными мерами. Нет
ничего более жалкого, как самоутешение людей, выбитых из первых рядов
жизни, выражающееся в отрицании самого факта революции, в желании назвать
ее смутой и бунтом. Я думаю, что не только произошла революция в России, но
происходит и мировая революция. Происходит мировой кризис, подобный падению
античного мира. И желать возвращения к тому состоянию мира, которое было до
катастрофы мировой войны, значит совершенно не отдавать себе отчета в том,
что происходит, не иметь исторической перспективы. Изжиты основы целой
исторической эпохи. Все основы жизни потрясены. Обнаружились ложь и
гнилость тех основ, на которых покоилось цивилизованное общ