ь своя жертвенность, свой подвиг.
   На пути творческой гениальности  возможно  возникновение  особого,  иного
монашества. Путь этот требует не меньшего отречения от "мира"  и  его  благ,
чем путь признанного монашества.  Гениальная  жизнь  -  монашеская  жизнь  в
"миру". Добродетель  творческой  гениальности  -  добродетель  отречения  от
спокойствия личного домостроительства. Боязливый отказ  от  пути  творческой
гениальности дает безопасность  и  покой.  Нетворческое  отречение  от  благ
"мира" вознаграждается твердо-безопасным устроением личной жизни  и  личного
спасения. А послушание последствиям греха делает безопасной жизнь человека в
"мире".  Если  не  считать  святых  и  мистиков  в  монастырях,  старцев   и
подвижников, то быт монашеский отлично приспособлен к "миру" и "мирскому", в
нем  нет  трагической  жертвенности.   Тот   умеренный   аскетизм,   который
практикуется в монастырях, отлично согласуется с приспособлением к "миру", с
житейским позитивизмом и  утилитаризмом.  Есть  позитивистический  аскетизм,
отлично устраивающийся в "мире". А творческая гениальность не мирится  ни  с
каким позитивизмом. И  монашество  творящих,  монашество  гениального  бытия
потребует более радикального отречения от "мира" и  от  всякого  позитивного
его   устроения,   чем   старое   монашество.   Ведь   позитивно-утилитарная
хозяйственность и "мирская" приспособленность так характерна для "духовного"
мира, для "духовного" быта. Когда читаешь Феофана Затворника,  классического
выразителя православия в XIX в., то поражаешься этому сочетанию  мистической
аскетики с позитивно-утилитарным жизнеустройством  и  мироохранением,  этому
приспособлению религии искупления к последствиям греха, т.е. к  "миру".  Еп.
Феофан  проповедует  идеал  хозяйственной  расчетливости  и  даже  умеренной
стяжательности. Для семьи хорошо и обогащаться. Не нужно заноситься в  высь,
быть   слишком   духовным.   Мирское,   буржуазное   строительство   отлично
оправдывается аскетикой Феофана. В его религиозном сознании  нет  места  для
трагической жертвенности.  Только  религиозный  путь  творчества  продолжает
мистическую аскетику до окончательного преодоления "мира сего", до  создания
"мира  иного".  Старое  христианское   сознание   неизбежно   переходит   от
аскетического отрицания "мира" к  позитивному  приспособлению  к  "миру".  В
гениальности же раскрывается творческая тайна бытия,  т.е.  "мир  иной".  Но
творчество и гениальность имеют глубокую и таинственную  связь  с  полом,  и
связь эта должна быть религиозно осознана.
   ГЛАВА VIII. ТВОРЧЕСТВО И ПОЛ. МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ. РОД И ЛИЧНОСТЬ
   Существенно для нашей эпохи властное чувствование центральности  проблемы
пола и глубокая потребность осознания половой стихии. Пол как бы выявляется,
из тайного становится явным. От пола зависит мироощущение  человека.  Пол  -
источник бытия; половая полярность - основа  творения.  Чувство  бытия,  его
интенсивность и окраска имеют  свой  корень  в  поле.  Все  острее  начинают
сознавать  научно,  философски  и  религиозно,  что  сексуальность  не  есть
специальная, дифференцированная  функция  человеческого  существа,  что  она
разлита по всему существу человека, проникает все его  клетки  и  определяет
всю  совокупность  жизни.  Ныне  нельзя  уже  так  отделять  жизнь  пола  от
целокупности жизни, нельзя придавать полу лишь значение специальной  функции
организма.  Пол  несоизмеримо  шире  и  глубже  того,  что  мы  называем   в
специфическом смысле половой функцией. Сама  специфическая  половая  функция
есть уже  результат  дифференциации  какой-то  общей  прасексуальной  жизни.
Научно  невозможно  провести  такую  резкую  границу  между  "нормальным"  и
"естественным" в поле и "ненормальным" и "противоестественным". Эта  граница
проводилась не естественным положением вещей, а обычной социальной  моралью,
в которой всегда так много условного. С философской точки зрения должна быть
отброшена категория "естественности" как критерий добра и зла.  "Нормальная"
и "естественная" половая функция есть продукт дифференциации половой  жизни,
разлитой во всем телесном и  духовном  существе  человека118.  Вполне  можно
сказать, что человек - половое существо, но  нельзя  было  бы  сказать,  что
человек - пищеварительное существо. Сексуальная природа  человека  не  может
быть поставлена в одну линию с другими функциями его организма, даже  самыми
существенными, как, напр<имер>, кровообращением.  В  сексуальности  человека
узнаются метафизические корни его существа. Пол есть точка пересечения  двух
миров в организме человека. В этой точке пола скрыта тайна бытия119. От пола
никуда нельзя уйти. Можно уйти от дифференцированной половой функции,  можно
отрицать и преодолеть эту "естественную" функцию пола. Но и  в  этом  случае
только перемещается половая энергия  человека  -  человек  все  же  остается
половым существом. Христианские аскеты, побеждавшие физическую  жизнь  пола,
могущественно чувствовали центральность пола в человеке, больше чувствовали,
чем многие современные  люди,  живущие  размеренной  "естественной"  половой
жизнью. Аскетика - одна из  метафизик  пола.  Св.  Исаак  Сирианин  живет  в
сознании могучей власти и  центральности  пола.  И  этим  властным  чувством
подсказаны его страшные слова: "Если принужден говорить с женщинами, отврати
лице от зрения их, и так беседуй  с  ними.  А  от  монахинь,  от  встречи  и
разговоров с ними и от лицезрения их удаляйся, как от огня  и  как  от  сети
диавольской, чтобы в сердце своем  не  остудить  тебе  любви  к  Богу  и  не
осквернить сердца своего тиною страстей. Если оне и сестры  тебе  по  плоти,
блюдись от них, как от чужих. Остерегайся сближения со своими, чтобы  сердце
твое не охладело в любви  Божьей...  Лучше  тебе  принять  смертоносный  яд,
нежели есть вместе с женщинами, хотя это будет матерь или сестра твоя. Лучше
тебе жить вместе со змием, нежели спать и лежать под одним покровом вместе с
юным, хотя будет это брат  твой  по  плоти"120.  Пагубной  ошибкой  было  бы
отождествлять, как это нередко делают, пол с  сексуальным  актом.  Отрицание
сексуального акта не есть  отрицание  пола.  А  слишком  огненное  отрицание
сексуального акта есть огненное  проявление  пола  в  человеке.  Слабость  и
вялость сексуального акта не есть еще показатель слабости и вялости  пола  в
человеке, ибо энергия пола, разлитая во всем существе человека, может  иметь
много проявлений и направлений. Когда говорят, что человек  победил  в  себе
пол  силой  духовного  творчества,  то  в  этой  формулировке  остаются   на
поверхности явления. В этом случае не побеждается пол, а  лишь  дается  иное
направление половой энергии - она  направляется  на  творчество.  Вообще  не
следует преувеличивать значения самого специфического сексуального акта  для
жизни пола. Жизнь пола возможна и без  сексуального  акта,  и  даже  гораздо
более напряженная. Сексуальный акт, сексуальная  функция  победимы,  но  пол
непобедим. Аскетика в силах лишь перераспределить половую энергию,  дать  ей
иное направление, но не в силах ее  истребить.  Пол  относится  не  к  части
человека, а к целому человека. Пол не есть одна  из  сторон  человека  -  он
захватывает и определяет всего человека. Куда  бы  ни  направлялся  человек,
всюду за ним следует энергия  пола  и  кладет  свою  печать  на  всякое  его
делание. Разрез пола  есть  во  всем.  И  в  познании  есть  начало  мужской
активности и женской пассивности. Пол связан с тайной самого бытия человека,
и потому он оставался  наиболее  прикрытым.  Во  все  времена  чувствовалась
жуткая связь пола с рождением и смертью, и потому уже  пол  никогда  не  мог
представляться людям как специальная функция  (функция  важная,  но  все  же
менее важная, чем, напр<имер>,  питание).  Нелепо  и  поверхностно  было  бы
утверждать, что человек, живущий в половом  воздержании,  не  живет  половой
жизнью. Даже абсолютное целомудрие не только тела, но  и  духа  предполагает
половую жизнь.  Целомудрие  есть  насквозь  половое  явление,  это  одно  из
направлений половой энергии. В  целомудрии  наиболее  сохраняется  цельность
человека,  и  потому  половая  энергия  не  проявляется  в  дробной  функции
сексуального акта, нет даже помышления о таком  дроблении.  Дробная  функция
сексуального акта есть утеря цельной половой энергии, есть  отчуждение  этой
энергии от целостного существа человека. Но  целомудрие  не  есть  отрицание
пола - целомудрие есть сохранение целости пола, концентрация половой энергии
во всем целостном существе  человека.  Полюс  противоположный  целомудрию  -
разврат - есть крайняя степень дробления половой энергии, отчуждение  ее  от
целостного существа человека, есть утеря цельности.  И  в  сексуальном  акте
неизбежно есть элемент разврата, ибо есть  дробление  и  отчуждение  половой
энергии от цельной жизни тела и духа, превращение пола  в  частную  функцию.
Девственность  не  есть  отрицание,   умаление   или   отсутствие   пола   -
девственность  есть  положительная  половая  энергия,  она  есть  сохранение
целостности  пола,  недопущение  дробления.  С  этой  точки   зрения,   само
возникновение из глубин пола дифференцированной половой функции есть как  бы
падение человека, утеря  цельности,  возникновение  разврата  в  глубочайшем
смысле этого слова. Ибо в истинной жизни пола можно отдать  всего  себя,  но
нельзя отдать часть себя, нельзя отрезать себя. Пол  -  космическая  сила  и
лишь в космическом аспекте может быть постигнут.
   Из того, что человек определяется как мужчина или как женщина, ясно,  что
пол есть стихия, разлитая во всем существе человека, а не дифференцированная
его функция. Если пол есть недуг, то недуг органический, а не функциональный
недуг всего организма человека, всей его физики и всей его  метафизики.  Пол
есть не  только  точка  пересечения  двух  миров  в  человеке,  но  и  точка
пересечения человека с космосом, микрокосма с макрокосмом. Человек  скреплен
с космосом прежде всего через пол. В поле источник  и  истинного  соединения
человека с космосом и рабской его зависимости. Категории пола  -  мужское  и
женское - категории космические, не только  антропологические.  Христианская
символика Логоса и души мира32, Христа и Его Церкви, говорит  о  космической
мистике мужского и женского,  о  космической  брачной  тайне.  Не  только  в
человеке, но и в космосе есть  половое  разделение  мужского  и  женского  и
половое их соединение. Душа мира - земля - женственна по отношению к  Логосу
- светоносному Мужу и жаждет соединения с Логосом, принятия Его внутрь себя.
Земля-невеста ждет Жениха своего Христа. Природа ждет царя своего  Человека.
В миропорядке мужское и есть по преимуществу антропологическое, человеческое
начало, женское  -  начало  природное,  космическое.  Мужчина-человек  через
женщину связан с природой, с космосом, вне женского он  был  бы  отрезай  от
души мира, от матери-земли. Женщина вне связи с мужским не  была  бы  вполне
человеком, в  ней  слишком  сильна  темная  природная  стихия,  безличная  и
бессознательная. В женской стихии,  отделенной  от  мужской,  нет  личности.
Мужчина  сознает  активную  задачу  антропоса  в  отношении  к   космосу   и
неизбежность победы над всяким временем и часом. Женщина - часть космоса, но
не микрокосм, она не знает космоса,  ибо  космосом  считает  свое  временное
состояние, напр<имер>, свою неразделенную любовь. Но мировая  дифференциация
на мужское и женское не в силах окончательно изничтожить коренную,  исконную
бисексуальность, андрогиничность человека, т.е.  образ  и  подобие  Божье  в
человеке. Ибо поистине не мужчина и не женщина есть образ и подобие Божье, а
лишь андрогин, дева-юноша, целостный бисексуальный  человек.  Дифференциация
мужского и женского есть последствие космического падения Адама. Сотворенный
по образу и подобию Божьему человек-андрогин распадается, отделяет  от  себя
природно-женственную стихию, отчуждается  от  космоса  и  подпадает  рабской
власти женственной природы. И по гениальному учению Я.Беме, София  -  вечная
девственность человека - отлетает на небо. Женственная же природа становится
безличной и бессильной. Мужское и женское разделяются в  человеке-микрокосме
и  в  мире-макрокосме.  Дифференцированный,   распавшийся   пол   становится
источником раздора в мире  и  мучительно  безысходной  жажды  соединения.  И
поистине, тайна всякого раздора и тайна всякого соединения - половая  тайна.
Искажение образа и подобия Божьего в человеке  было  распадением  андрогина,
муже-женственного существа. Но это искажение  и  распадение  не  могло  быть
окончательным и полным. Образ и подобие Божье все же сохранилось в человеке,
и  в  мужчине  и  в  женщине,  человек  остался  в  корне  своем   существом
бисексуальным, андрогиническим. Это  с  новой  силой  начинают  сознавать  и
научно, и философски, и религиозно. Человек погиб бы безвозвратно,  если  бы
андрогинический образ в нем исчез окончательно. Во  все  времена  по-разному
чувствовалось и сознавалось, что вся сексуальная жизнь  человека  есть  лишь
мучительное и напряженное  искание  утерянного  андрогинизма,  воссоединения
мужского и женского в целостное существо. Глубже всех постиг  это  Платон  в
своем  "Пире".  Издревле  чувствовалось  и  сознавалось  также,  что  корень
грехопадения  человека  связан  с  полом,  что  греховной  жизни   человека,
окованной  природной  необходимостью,  предшествовало   падение   андрогина,
разделение мужского и женского, искажение образа и подобия Божьего и рабское
подчинение мужского и женского в  природно-необходимом  влечении.  Отделение
женской стихии в  праматери  Еве  и  было  источником  порабощения  человека
природной необходимости. Женщина стала коренной,  быть  может,  единственной
слабостью мужчины, точкой его рабского скрепления с природой, ставшей ему до
жуткости чуждой.  Природное  стало  внутренно  чуждым  мужчине,  оставшемуся
носителем начала антропологического, и потому внешне принудительным. Мужчина
пытается восстановить свой андрогинический образ через сексуальное  влечение
к утерянной женской природе. Но вся сексуальная  жизнь  протекает  в  чуждой
природной необходимости. Человек стал рабом  своего  сексуального  влечения,
жертвой своей падшей раздельности. Древний  мир  создал  фаллический  культ,
ставший религиозно невозможным в христианскую эпоху.  Но  фаллический  культ
бездонно глубок, и от него не  в  силах  освободиться  и  люди  христианской
эпохи.   В   фаллическом   культе   сказалась   напряженно-оргийная    жажда
воссоединения раздельных полов, мольба о космическом половом  соединении.  В
нем обоготворяется та точка пола, в  которой  только  и  стало  возможным  в
падшем мире наибольшее касание и соединение мужского и женского.  Через  эту
точку пола совершается прикосновение к исконной тайне бытия. В  этих  точках
пола есть наибольшее отчуждение и противоположение, и в них  же  соединяющие
касания,  через  которые  совершается  исступление  из  границ  мужского   и
женского. Фаллический  культ  трагически  бессилен,  он  оставляет  человека
рабом,  но  он  глубже  современной  секуляризированной  жизни  пола.   Есть
просветленное и преображенное  переживание  фаллического  культа  во  всякой
сексуальной влюбленности.
   Бездонно глубоко учение Я.Беме об андрогине и  о  Софии.  "Ты  юноша  или
дева, а Адам был и тем и другим в одном лице"121. "Из-за похоти  своей  Адам
утратил деву и в похоти обрел женщину; но дева все  еще  ждет  его,  и  если
только он захочет вступить в новое рождение,  она  с  великою  честью  вновь
примет его"122. Беме делает различие  между  девой  и  женщиной.  Дева  была
Софией Перво-Адама, утерянной им в грехопадении. "Ева была создана для  этой
тленной жизни, ибо она жена мира сего"123. "Премудрость  Божья  есть  вечная
Дева, а не жена, она - беспорочная чистота  и  целомудрие  и  предстоит  как
образ Божий и подобие Троицы"124. "Это Премудрость Божья, которая есть  Дева
красоты и подобие Троицы, являет собою образ человека и ангела и начало свое
имеет в средоточии креста, подобно цветку,  возросшему  из  духа  Божия"125.
Учение о Деве и  есть  учение  о  Софии  -  Божьей  Премудрости.  Софийность
человека  связана  с  его  андрогинностью.  Падение  андрогина  было  утерей
девы-Софии и возникновением  женщины-Евы.  "Дева  -  извечна,  несотворенна,
нерожденна; она есть Божья Премудрость и подобие  Божества"126.  Мистическое
учение Беме о человеке как андрогине делает понятным, почему Иисус  Христос,
абсолютный и совершенный  человек,  не  знал  женщины  и,  по-видимости,  не
осуществил в своей жизни тайны брака. И Перво-Адам не знал женщины и не  жил
в браке. "Адам был мужчиною, равно как и женщиной, но и не тем, и не другим,
а девою, исполненною целомудрия, чистоты и непорочности, как образ Божий; он
имел в себе и тинктуру огня и тинктуру света, в  слиянии  которых  покоилась
любовь к себе как некий девственный центр, как прекрасный  райский  розарий,
сад услад, в котором он сам себя любил; чему и мы уподобимся по  воскресении
мертвых, ибо, по слову Христа, там не женятся и не выходят  замуж,  а  живут
подобно ангелам Божиим"127. "Христос на  кресте  освободил  наш  девственный
образ от мужчины и женщины и в божественной любви обагрил его своей небесной
кровью"128. Христос восстановил андрогинный образ в человеке и возвратил ему
Деву-Софию. "Образ Божий  -  муже-дева,  а  не  женщина  и  не  мужчина"129.
"Огневая душа должна закалиться  в  огне  Божьем  и  стать  светлее  чистого
золота, ибо она жених благородной Софии из семени жены; она - тинктура огня,
как София - тинктура света. Когда тинктура огня очистится совершенно - в нее
будет возвращена София, Адам вновь обоймет свою всечестную невесту,  которая
была отнята у него во время его первого сна, и не станет более  ни  мужчина,
ни женщина, но лишь одна ветвь на Христовом жемчужном дереве,  что  стоит  в
Божьем раю"130. "Женщина же, как Адамова девственность, из Адамовой  природы
и существа была теперь преображена или образована в  женщину  или  самку,  в
которой все же сохранилась святая, хотя и утратившая Бога, девственность как
тинктура любви и света, но сохранилась потускневшей и как  бы  мертвой;  ибо
ныне вместо нее в  ней  внешняя  мать  как  четырехэлементная  любовь  стала
родительницею природы, которая должна была  принять  в  себя  Адамово,  т.е.
мужское  семя"131.  Иисус  вновь  соединил  мужское  и  женское   в   единый
андрогинный образ и стал "муже-девой".  "Христос  затем  был  рожден  Девою,
чтобы снова освятить женскую  тинктуру  и  претворить  ее  в  мужскую,  дабы
мужчина и женщина стали муже-девами, как был  Христос"132.  Для  Беме  важно
отличие девы от женщины, Софии от Евы. Его учение о Софии глубже и  конечнее
того культа вечной женственности, которому мы учимся  у  Данте,  у  Гете,  у
Вл.Соловьева. Даже культ Богоматери как просветленной женственности не  есть
еще последнее, ибо Матерь Божья еще в линии Евы  и  мистически  подобна  ей.
Культ женственности соответствует еще пассивности человека, в  нем  нет  еще
антропологического сознания. Культ вечной женственности все еще  остается  в
пределах   старого   человека,   в   котором   отделилось   женственное    и
противоположилось ему, т.е. до нового рождения. В этот культ  прокрадываются
элементы религии женственного божества. К чистому культу  Марии  Девы  легко
примешивается идеализация Евы-женщины. Христианская мистика все еще остается
в половой  полярности.  Но  сознание  антропоса  должно  достигнуть  полного
освобождения от погруженности в женственную половую стихию, в  притягивающую
и засасывающую половую полярность. Культ  чистой  Девы  в  пределе  ведет  к
культу андрогина и к бемевскому учению о Софии как  пребывающей  в  человеке
божественной Деве. Учение Беме о Софии есть устремленность  к  девственности
души, к утерянной virginitet33 человека. У