всего того, что меня интересовало  и
привлекало. Эти выступления в узком кругу имели в себе  много  хорошего.
Тут приходилось не столько учиться "говорить", сколько изучать  рядового
собеседника с его иногда бесконечно примитивными воззрениями и  возраже-
ниями. При этом я продолжал заниматься своим собственным самообразовани-
ем, не теряя времени и не упуская ни одной возможности. Нигде в Германии
эти возможности в те времена не были так благоприятны, как в Вене.
 
   Общеполитическая мысль в те времена билась  в  придунайской  монархии
интенсивнее, нежели в старой Германии, если не считать отдельных  частей
Пруссии, Гамбурга и побережья Северного моря. Говоря об "Австрии",  я  в
данном случае имею в виду ту часть великого государства Габсбургов,  ко-
торая в силу заселения ее немцами дала возможность этому государству во-
обще сложиться, я говорю о той части населения, которая  одна  только  и
была в состоянии на многие столетия наполнить внутренним содержанием по-
литическую и культурную жизнь этого столь искусственного государственно-
го образования. Чем дальше, тем больше будущность  государства  и  самое
его существование зависели именно от этого немецкого ядра.
 
   Если старые наследственные провинции Австрии составляли сердце  госу-
дарства, т. е.  обеспечивали  правильный  приток  свежей  крови  в  жилы
культурной и государственной жизни страны, то Вена была  одновременно  и
мозгом и волей государства.
 
   Уже одна прекрасная внешность Вены давала ей известное право царство-
вать над этим конгломератом народов. Чудесная красота Вены хоть  немного
заставляла забывать о ветхости государства в целом.
 
   За границей и в особенности в Германии знали только прелестную  Вену.
За ней забывалась и кровавая борьба  между  отдельными  национальностями
внутри габсбургской монархии и судороги всего государства. В эту иллюзию
можно было впасть тем легче, что Вена в ту пору переживала последнюю по-
лосу своего расцвета. Под руководством тогдашнего  поистине  гениального
бургомистра Вена вновь проснулась к чудесной юной жизни и превращалась в
достойную резиденцию старого царства. Последний великий выходец из рядов
немцев, колонизировавших Восток, не считался так называемым общепризнан-
ным "государственным деятелем", но именно доктор Люзгер в качестве  бур-
гомистра "столицы и резиденции" - Вены добился огромных успехов во  всех
областях коммунальной, хозяйственной и культурной политики.  Этим  он  в
небывалой степени укрепил сердце всей империи и благодаря этому стал  на
деле гораздо более великим государственным деятелем, чем  все  тогдашние
"дипломаты" вместе взятые.
 
   Если конгломерат народностей, называемый Австрией, в конце концов все
таки погиб, то это не говорит против политических качеств немецкой части
этого государства. Это только неизбежный результат того, что 10  миллио-
нов не могут в течение слишком долгого времени  управлять  50-миллионным
государством, состоящим из различных наций, если своевременно не созданы
совершенно определенные предпосылки для этого.
 
   Австрийский немец мыслил в масштабах более  чем  крупных.  Он  всегда
привык жить в рамках большого государства и никогда  не  терял  сознания
тех задач, которые отсюда вытекают. Он был  единственным  в  этом  госу-
дарстве, кто мыслил не только в рамках своей национальной провинции,  но
и в рамках всего государства. Даже в тот момент, когда ему уже  угрожала
судьба быть оторванным от общего отечества, он все еще продолжал  думать
и бороться за то, чтобы удержать для немецкого народа те позиции,  кото-
рые в тяжелой борьбе завоевали на Востоке его предки. При этом надо  еще
не забывать и того, что силы его были расколоты: лучшая часть  австрийс-
ких немцев в сердце и в помышлении никогда не теряла связи с общей роди-
ной, и только часть австрийских немцев целиком отдавала себя австрийской
родине.
 
   Общий кругозор австрийских немцев всегда был относительно  велик.  Их
экономические отношения часто обнимали почти всю многонациональную импе-
рию. Почти все действительно крупные предприятия находились в руках нем-
цев. Весь руководящий персонал техников, чиновников большею частью  сос-
тавляли немцы. В их же руках находилась и внешняя торговля, поскольку на
нее не успели наложить руку евреи, для которых торговля - родная стихия.
В политическом отношении только немцы и объединяли всю  империю.  Уже  в
годы военной службы немецкая молодежь рассылалась по всем частям страны.
Австро-немецкие рекруты попадали правда в немецкий полк, но  самый  этот
полк отлично мог попасть и в Герцеговину, и в Галицию, не только в Вену.
Офицерский корпус все еще состоял почти исключительно из немцев, а  выс-
шее чиновничество - в преобладающей части из них. Искусство и наука так-
же представлены были главным образом немцами. Если не считать халтуры  в
области новейшего "искусства", на которую способен был даже такой  народ
как негры, то можно смело сказать, что  носителями  действительного  ис-
кусства в это время в Австрии были только немцы. Вена представляла собою
живой и неиссякаемый источник для всей Австро-Венгрии как в области  му-
зыки, так и в области скульптуры, как в области художества, так и в  об-
ласти строительного искусства.
 
   Наконец немцы были также носителями всей внешней  политики  монархии,
если не говорить об очень небольшой группе венгров.
 
   И тем не менее всякая попытка сохранить это государство была тщетной.
Нехватало самой существенной предпосылки. Австрийское национальное госу-
дарство располагало только одной возможностью  преодоления  центробежных
сил отдельных наций. Государство должно было образоваться и  управляться
либо самым централизованным образом, либо оно не могло существовать вов-
се.
 
   В отдельные светлые минуты понимание этого обстоятельства становилось
достоянием также "самых высоких" сфер. Но уже через короткое время забы-
вали это или откладывали практическое проведение в жизнь ввиду сопряжен-
ных с ним трудностей. Всякая мысль о построении государства на более или
менее федеративных началах неизбежно должна была потерпеть  крушение  по
причине отсутствия такого государственного ядра, которое имело бы  заве-
домо преобладающее значение. К  этому  надо  прибавить,  что  внутренние
предпосылки австрийского государства вообще были совершенно иными, неже-
ли в германской империи времен Бисмарка. В Германии дело  шло  только  о
преодолении известных политических традиций, ибо в культурном  отношении
общая почва существовала всегда. Прежде  всего  было  важно  то  обстоя-
тельство, что германское государство, если не считать небольших  чужена-
циональных осколков, объединяло людей только одной нации.
 
   В Австрии обстоятельства  были  прямо  противоположные.  Политические
воспоминания о собственном прежнем величии здесь совершенно отсутствова-
ли у отдельных наций, если не считать венгров. Во всяком случае эти вос-
поминания принадлежали лишь очень отдаленному периоду и были стерты вре-
менем почти окончательно. С другой стороны, в эпоху, когда  национальный
принцип начал играть крупную роль, в отдельных частях  австро-венгерской
монархии начали формироваться националистические силы, преодолеть  кото-
рые было тем трудней, что в пределах Австро-Венгрии на деле начали обра-
зовываться национальные государства. При том  внутри  этих  национальных
государств преобладающая нация в силу своего родства с отдельными нацио-
нальными осколками в Австрии имела теперь  большую  притягательную  силу
для этих последних нежели австрийские немцы.
 
   Даже Вена теперь не могла на продолжительное время состязаться в этом
отношении со столицами провинций.
 
   С тех пор как Будапешт сам стал крупным центром, у Вены впервые  поя-
вился соперник, задачей которого было не усиление монархии  в  целом,  а
лишь укрепление одной из ее частей. В скором времени этому примеру  пос-
ледовали также Прага, затем Лемберг, Лайбах и  т.д.  Когда  эти  прежние
провинциальные города поднялись и превратились в национальные центры от-
дельных провинций, тем самым созданы были сосредоточия все более и более
самостоятельного культурного развития. Национально-политические  устрем-
ления теперь получили глубокую духовную базу. Приближался момент,  когда
движущая сила отдельных наций стала сильнее, чем  сила  общих  интересов
монархии. Тем самым решалась судьба Австрии.
 
   Со времени смерти Иосифа II этот ход  развития  прослеживается  очень
явственно. Быстрота этого развития зависела от целого ряда факторов, од-
ни из которых заложены были в самой монархии, другие же были результатом
той внешней политики, которую в разные периоды вела Австрия.
 
   Чтобы серьезно начать и завершить  борьбу  за  единство  этого  госу-
дарства, оставалось только вести упорную и беспощадную политику  центра-
лизации. Для этого нужно было прежде всего принципиально провести единый
государственный язык. Этим подчеркнут был бы хотя бы принцип  формальной
принадлежности к единому государству, а административным органам было бы
дано в руки техническое средство, без которого единое государство вообще
существовать не может. Только таким путем могла быть создана возможность
через школу воспитать  в  течение  длительного  времени  традиции  госу-
дарственного единства. Конечно этого нельзя было достигнуть в течение 10
или 20 лет. Тут нужны столетия. В вопросах колонизации вообще решают  не
быстрота и натиск, а настойчивость и долгий период.
 
   Само собою разумеется, что при этом не только администрирование, но и
все политическое руководство должно было бы вестись в строгом единстве.
 
   И вот для меня тогда было бесконечно поучительно констатировать:  по-
чему всего этого не произошло или, лучше сказать, почему все это не было
сделано. Виновниками краха австро-венгерской империи являются только те,
кто виновен в этом упущении.
 
   Более чем какое бы то ни было другое государство старая Австрия зави-
села от кругозора своих правителей. Здесь отсутствовал фундамент  нацио-
нального государства, которое само по себе обладает большой силой  само-
сохранения даже тогда, когда руководители государства оказываются совер-
шенно не на высоте. Государство единой национальности иногда  в  течение
удивительно долгих периодов может переносить режим  плохого  управления,
не погибая при этом. Часто может показаться, что в организме не осталось
уже совершенно никакой жизни, что он уже умер или отмирает, и вдруг ока-
зывается, что приговоренный к смерти  опять  поднялся  и  стал  подавать
признаки изумительной несокрушимой жизненности.
 
   Совсем другое дело такое государство, которое  состоит  из  различных
народностей, в жилах которых не течет одна и та же кровь, а еще важней -
над которыми не занесен один общий кулак. Тут слабость руководства  при-
ведет не просто к зимней спячке государства, тут она пробудит все  инди-
видуальные инстинкты наций в зависимости от их крови и лишит их  возмож-
ности развиваться под эгидой одной могущественной  воли.  Эта  опасность
может быть смягчена только в течение столетий общего  воспитания,  общих
традиций, общих интересов и т.д. Вот почему такие государственные  обра-
зования, чем моложе, тем больше зависят от качеств своих  руководителей.
Более того, зачастую они бывают прямым творением из ряда выходящих могу-
щественных руководителей и героев духа и нередко после смерти их  творца
они просто распадаются. Пройдут столетия, и все же эти опасности еще  не
преодолены, они находятся только в дремлющем  состоянии.  И  как  только
слабость руководства скажется очень сильно, эта опасность часто внезапно
просыпается, и тогда уже не поможет ни сила воспитания, ни самые высокие
традиции; над всем этим возьмут верх центробежные силы различных племен.

   Самой большой и, быть может, трагической виной дома Габсбургов  явля-
ется то, что они не поняли этого.
 
   Одному единственному счастливцу среди них судьба осветила факелом бу-
дущее его страны, но затем этот факел погас и навсегда.
 
   Иосиф II, этот римский император германской нации, с тревогой увидел,
что его дом, выдвинутый на самый крайний  пункт  государства,  неизбежно
погибнет в потоке этого Вавилона народов, если не удастся исправить  то,
что запустили предки. С нечеловеческой энергией этот "друг людей"  начал
борьбу против слабостей прошлого и попытался в течение десятилетия  исп-
равить то, что было запущено в течение столетий. Если бы ему  дано  было
на это хотя бы только 40 лет и если бы после него по  крайней  мере  два
поколения продолжали то же дело, чудо это вероятно удалось бы. Но на де-
ле ему было дано только 10 лет. И когда он, надорвавшись душой и  телом,
сошел в могилу, вместе с ним в могилу сошло и его дело.
 
   Ни в духовном отношении, ни по силе воли его преемники не ока. золись
на высоте задачи.
 
   Когда пришло время и в Европе показались первые признаки  революцион-
ной грозы, огонь стал медленно распространяться и в старой  Австрии.  Но
когда в Австрии вспыхнул пожар, то оказалось, что пламя это  вызвано  не
столько социальными, общественными и вообще общеполитическими причинами,
сколько факторами национального происхождения.
 
   Во всех других странах революция 1848  г.  была  борьбой  классов,  в
Австрии же она была уже началом борьбы рас. Австрийские немцы сразу  за-
были тогда или не поняли вовсе происхождения этого  пожара.  Они  отдали
свои силы на службу революционным восстаниям и этим сами подписали  себе
приговор. Своими руками немцы помогли пробудить дух западной демократии,
который через короткое время лишил их основ их собственного  существова-
ния.
 
   Парламентская представительная система была создана, и этому не пред-
шествовало создание государственного - обязательного  языка.  Тем  самым
предопределена была гибель господствующего положения немцев в  австрийс-
кой монархии. С этого момента погибло и само государство. Все, что  пос-
ледовало за этим, было только историческим распадом этого государства.
 
   Наблюдать этот распад было зрелищем не только поучительным, но и пот-
рясающим. В тысячах и тысячах форм свершалась историческая судьба  этого
государства. Что большая часть человечества была слепа к этому  процессу
и не замечала, что распад начался, в этом сказалась только воля богов  к
уничтожению Австрии.
 
   Не стану тут распространяться о деталях. Это не является задачей моей
книги. Я остановлюсь подробно только на круге тех событий,  которые  об-
щезначимы для всех народов и государств и которые  имеют  таким  образом
большое значение и для современности. Именно  эти  кардинальные  события
помогли мне заложить основы моего политического мышления.
 
   Среди тех учреждений, которые обнаружили процесс распада  австрийской
монархии особенно наглядно - настолько наглядно,  что  даже  не  слишком
дальновидный мещанин не мог этого не заметить, - следует назвать  прежде
всего австрийский парламент или, как он назывался в Австрии, рейхсрат.
 
   Это учреждение было построено заведомо  по  методу  заимствования  из
Англии - страны классической "демократии". Всю эту спасительную  систему
позаимствовали из Лондона, а в Вене старались только  скопировать  ее  с
очень большой точностью.
 
   Английская двухпалатная система была скопирована в форме палаты депу-
татов и палаты господ. Однако здания самих палат выглядели в  Вене  и  в
Лондоне по-разному. Когда Барри, строитель здания английской  палаты  на
берегах Темзы, закончил свою постройку, он взял сюжеты для  украшения  -
1200 ниш, колонн и консолей своего чудесного здания -  из  истории  бри-
танской империи, обнимавшей тогда полмира. С точки зрения архитектурного
и художественного искусства здание палаты лордов и палаты депутатов ста-
ло таким образом храмом славы для всей нации.
 
   В Вене в этом отношении пришлось натолкнуться  на  первую  трудность.
Когда датчанин Ганзен закончил последний фронтон в мраморном здании  на-
родного представительства, ему ничего не оставалось сделать,  как  поза-
имствовать сюжеты для украшения здания из истории древнего мира. Это те-
атральное здание "западной демократии" расписано  портретами  римских  и
греческих государственных деятелей и философов. Над обоими зданиями  вы-
сятся четыре гигантских фигуры, указывающие  в  четырех  противоположных
направлениях. В этом была своеобразная символическая ирония. Этот символ
как бы олицетворял ту внутреннюю борьбу центробежных  сил,  которая  уже
тогда заполняла Австрию.
 
   "Национальности" воспринимали как оскорбление и провокацию, когда  им
говорили, что это здание олицетворяет австрийскую историю.
 
   Когда я, едва имея 20 лет от роду, впервые посетил  роскошное  здание
на Франценсринге, чтобы побывать в качестве зрителя на заседании  палаты
депутатов, я был во власти самых противоречивых настроений.
 
   Уже издавна я ненавидел парламент, но конечно не как учреждение  само
по себе. Напротив, в качестве свободолюбивого человека я не мог предста-
вить себе никакой другой формы правления. Идея какой бы то ни было  дик-
татуры при моем отношении к дому  Габсбургов  показалась  бы  мне  тогда
преступлением против дела свободы и разума.
 
   Немало содействовало этому и то, что во мне, молодом человеке,  много
читавшем газеты, жило бессознательное поклонение английскому парламенту.
От этого чувства я не мог так легко освободиться. Английская нижняя  па-
лата вела дела с большим достоинством (по крайней мере наша пресса изоб-
ражала это так прекрасно), и это импонировало мне в высшей степени. Мож-
но ли было даже только представить себе более возвышенную форму  самоуп-
равления народа?
 
   Но именно поэтому я был врагом австрийского парламента. Внешние формы
работы австрийского рейхсрата казались мне совершенно недостойными вели-
кого образца. К этому прибавлялось еще следующее.
 
   Судьбы австрийских немцев в австрийском государстве  зависели  от  их
позиции в рейхсрате. До введения всеобщего и тайного избирательного пра-
ва парламент имел хотя и небольшое немецкое большинство.  Это  положение
вещей было достаточно сомнительным: это немецкое большинство уже и тогда
зависело от социал-демократии, которая во всех  коренных  вопросах  была
ненадежна и всегда готова была предать немецкое дело, лишь бы  не  поте-
рять популярности среди других  национальностей.  Социал-демократию  уже
тогда нельзя было считать немецкой партией. Но с момента введения всеоб-
щего избирательного права в парламенте уже не могло быть и цифрового не-
мецкого большинства. Теперь ничто уже не мешало дальнейшему разнемечива-
нию государства.
 
   Чувство национального самосохранения ввиду этого  уже  тогда  внушало
мне лишь очень небольшую  симпатию  к  такому  национальному  представи-
тельству, в  котором  интересы  немцев  были  не  столько  представлены,
сколько задавлены. Однако все это еще были такие грехи,  которые  как  и
многое другое можно было приписать не самой системе, а только формам  ее
применения в австрийском государстве. Я тогда еще верил в то,  что  если
восстановить опять немецкое большинство в представительных  органах,  то
принципиально возражать против самой представительной системы, пока  су-
ществует старое государство вообще нет оснований.
 
   В таких настроениях попал я впервые в это священное здание, где кипе-
ли страсти. Правда священным дом этот казался мне главным образом благо-
даря необычайной красоте его чудесной архитектуры. Превосходное произве-
дение греческого искусства на  немецкой  почве.  Как  скоро  однако  это
чувство сменилось чувством возмущения, вызванным  той  жалкой  комедией,
которая разыгрывалась на моих глазах. Налицо было несколько  сот  господ
народных представителей, которые как раз занятые были обсуждением одного
из вопросов крупнейшего экономического значения.
   Одного этого дня было для меня достаточно, чтобы  дать  мне  материал
для размышления на целые недели.
 
   Идейное с