я подробно на  половинча-
тости нашей иностранной политики в довоенную эпоху. Из всех четырех  пу-
тей, которые были возможны в борьбе за сохранение  и  пропитание  нашего
народа, правительство остановилось на четвертом,  самом  неблагоприятном
из них. Вместо здоровой политики приобретения новых земель в Европе пра-
вительство остановилось на политике завоевания колоний и усиления  своей
международной торговли. Надеясь таким  образом  избежать  войны,  прави-
тельство совершило еще большую ошибку. Пытаясь усесться  на  все  стулья
сразу, германское правительство на самом деле упало между стульев. Расп-
латой за эту в корне неправильную внешнюю политику и  была  в  последнем
счете война.
 
   Единственно правильным путем из всех очерченных мною в  первой  части
четырех возможностей был бы третий путь: путь континентального  укрепле-
ния Германии через приобретение новых земель в Европе. Если бы мы  пошли
по этому пути, то спустя некоторое время мы могли бы дополнить эту  так-
тику приобретением колониальных территорий. Эту политику можно было про-
вести либо в союзе с Англией, либо  при  таком  напряжении  военных  сил
собственной страны, которое заставило бы нас  лет  на  40-50  совершенно
отодвинуть на задний план все культурные задачи. На худой  конец  и  это
последнее вполне оправдало бы себя. Культурное значение любой нации поч-
ти всегда связано с политической свободой и независимостью данной нации.
Без независимости нет и культуры. Отсюда вытекает, что нет таких  жертв,
которые были бы чрезмерными, раз без них нельзя обеспечить  политическую
независимость и свободу данной нации. Если даже на время культурное раз-
витие несколько отстанет из-за того, что придется отдать слишком большие
средства на вооружение, то спустя некоторое время это окупится сторицей.
Обычно так и бывает, что после очень уж сильного  напряжения  сил  госу-
дарства в интересах сохранения  его  независимости  неизбежно  наступает
разрядка и должные средства могут быть обращены опять на  культуру.  Как
раз в такие эпохи опять наступает гигантский расцвет  культурных  сил  и
государству легко удается наверстать то, что было упущено. Из напряжения
персидских войн впоследствии родился расцвет эпохи Перикла. Через тяготы
пунических войн римское государство пришло затем к великому  культурному
подъему.
 
   Конечно, решение такого вопроса, как вопрос о том, необходимо ли под-
чинить все стремления народа одной единственной задаче - подготовке  бу-
дущей военной борьбы, - нельзя предоставить на рассмотрение большинства,
составляющегося из парламентских дурачков и бездельников. Подчинить  всю
жизнь народа одной единственной задаче подготовки будущей военной борьбы
мог отец Фридриха Великого. Но отцам нашего современного еврейско-демок-
ратического парламентаризма такая задача конечно не по плечу.
 
   Уже ввиду одного этого подготовка Германии к завоеванию новых  земель
в Европе в предвоенное время могла быть лишь очень небольшой.  Разрешить
эту задачу, не имея должных союзников, было крайне трудно.
 
   Но так как у нас и слышать не хотели о планомерной подготовке к  вой-
не, то предпочли вовсе отказаться от завоевания земель в Европе и,  изб-
рав путь колониальной и торговой политики, отказались от единственно це-
лесообразного союза с Англией. При этом ухитрились еще сделать так, что-
бы одновременно порвать и с Россией, несмотря на то, что политика борьбы
с Англией логически должна была бы привести к союзу с Россией.  В  конце
концов мы влезли в войну, оставленные всеми, и  оказались  в  несчастном
союзе только с изжившим себя габсбургским государством.
 
   К характеристике нашей современной внешней политики надо сказать, что
найти в ней какую-нибудь определенную, сколько-нибудь понятную общую ли-
нию совершенно невозможно. До войны германское правительство шло по чет-
вертому из возможных путей, хотя и тут проявляло  достаточно  половинча-
тости. Но со времени революции даже вооруженным глазом нельзя разглядеть
сколько-нибудь определенной линии нашей внешней политики. Еще в  большей
степени чем до войны нынешняя иностранная  политика  Германии  абсолютно
лишена какой бы то ни было планомерности и  обдуманности.  В  ней  можно
найти только одну планомерность: систематическое стремление создать  та-
кое положение, при котором наш народ никогда не мог бы подняться.
 
   При хладнокровном рассмотрении современного соотношения сил в  Европе
приходится придти к следующим выводам.
 
   В течение трехсот лет история нашего континента  определялась  прежде
всего попытками Англии всегда создавать такие группировки держав в Евро-
пе, которые уравновешивали бы друг друга и тем обеспечивали бы тыл  Анг-
лии, давая ей свободу действий в области мировой политики.
 
   Традиционная тенденция британской дипломатии (в Германии  аналогичную
традицию до некоторой степени пыталась создать прусская армия) со времен
императрицы Елизаветы заключалась в том, чтобы не дать ни одной из евро-
пейских великих держав подняться выше определенного уровня. В борьбе  за
эту цель Англия прибегала к каким угодно средствам, не исключая и  войн.
Средства, которые Англия в этих случаях пускала в ход, бывали очень раз-
личны, в зависимости от создавшегося положения или поставленной  задачи.
Но решительность и настойчивость Англия всякий раз проявляла одну  и  ту
же. Чем труднее становилось со временем положение Англии, тем с  большей
настойчивостью британские государственные деятели продолжали  добиваться
того, чтобы европейские государства непременно уравновешивали друг друга
и во взаимном соревновании неизменно парализовали свои силы.  Когда  Се-
верная Америка политически отделилась от Англии, это еще в большей  мере
привело к тому, что Англия стала делать еще более настойчивые попытки  к
сохранению европейского равновесия, долженствовавшего обеспечить англий-
ский тыл. После того  как  Испания  и  Нидерланды  были  уничтожены  как
большие морские державы, Англия сконцентрировала все свои усилия  против
подымающейся Франции, пока наконец с крушением Наполеона 1 угроза  воен-
ной гегемонии Франции могла в глазах Англии считаться уничтоженной.
 
   Лишь постепенно британское государственное искусство обращалось  про-
тив Германии. Процесс этот развивался медленно,  во-первых,  потому  что
пока  Германия  не  достигла  единства,  она   не   могла   представлять
сколько-нибудь реальной опасности для Англии, во-вторых, потому что  об-
щественное мнение широких масс, созданное путем  длительной  пропаганды,
меняется лишь весьма медленно. Убеждения государственных деятелей  носят
характер трезвый, широкая же пропаганда, имеющая в виду народные  массы,
апеллирует больше к чувствам. Но благодаря этому  настроения,  созданные
широкой пропагандой, более стабильны. Чтобы переменить их, нужно  больше
времени. Бывает так, что государственные деятели,  руководящие  судьбами
своей страны, успели уже придти к новым планам и к новым идеям, а  массы
все еще находятся под обаянием старых идей и их  приходится  медленно  и
постепенно поворачивать на новую дорогу, соответственно новым планам го-
сударственных руководителей.
 
   Свою новую позицию по отношению к Германии Англия в основном  опреде-
лила уже в 1870-1871 гг. В связи с ростом экономического значения Амери-
ки, а также в связи с ростом политического влияния России,  Англия  нес-
колько раз обнаруживала колебания в вопросе о своем отношении  к  Герма-
нии. Но Германия, к сожалению, не сумела использовать этих  моментов,  и
ввиду этого враждебная позиция Англии по отношению к нам все больше  ук-
реплялась.
 
   Англия стала видеть в Германии ту державу, которая  вследствие  своей
чрезвычайно быстрой индустриализации приобретала такое большое  торговое
и общеполитическое значение, что она начала уже меряться силами с  самой
Великобританией. Германские государственные деятели видели перл мудрости
в своей пресловутой идее "мирного хозяйственного" завоевания влияния. Но
в глазах английских политиков эти планы германской политики являлись до-
водом в пользу необходимости сорганизовать как можно более сильное  соп-
ротивление Германии. Это английское  сопротивление  вскоре,  разумеется,
приняло форму всестороннего наступления, ибо Англия  никогда  не  видела
цели своей политики в сохранении сомнительного  мира,  а  всегда  видела
свою цель исключительно в том, чтобы укрепить и упрочить свое  собствен-
ное британское мировое господство. Разумеется, Англия стала далее думать
о том, чтобы использовать в борьбе против Германии абсолютно  всех  воз-
можных союзников, какие только могли в военном отношении пригодиться для
этой цели. Это тоже соответствовало старой английской традиции -  трезво
оценивать силы противника и не делать себе  иллюзий  насчет  собственных
сил. Эти свойства английской политики у нас характеризовали, как  "бесс-
тыдные"; но это просто неумно уже по той простой причине, что  организа-
цию любой войны следует рассматривать только под углом зрения  целесооб-
разности, а не под углом зрения героических фраз. Задача дипломатии  лю-
бой страны заключается не в том, чтобы самым героическим образом привес-
ти свой народ к гибели, а в том, чтобы обеспечить дальнейшее существова-
ние своему народу, пусть самым прозаическими средствами.  С  этой  точки
зрения целесообразно каждое средство, которое ведет к цели. Упустить хо-
тя бы одно из таких средств означает забвение своего дома и преступление
по отношению к собственному народу.
 
   Лишь с победой ноябрьской революции в Германии  Англия  могла  вполне
спокойно вздохнуть и сказать себе, что теперь опасность германской геге-
монии в мире исчезла надолго.
 
   Однако Англия вовсе не заинтересована в том, чтобы Германия совершен-
но исчезла с географической карты Европы. Напротив, как раз ужасное кру-
шение Германии, пережитое ею в ноябрьские дни 1918 г., создало для  бри-
танской дипломатии совершенно новую ситуацию, которую  раньше  никто  не
считал правдоподобной.
 
   В течение четырех с половиной лет  британская  мировая  империя  вела
войну против мнимого перевеса одной определенной  колониальной  державы,
т. е. Германии. И вот внезапно разражается катастрофа, которая  угрожает
вообще стереть с лица земли эту державу. Германия внезапно  обнаруживает
такой ужасающий недостаток самого элементарного  инстинкта  самосохране-
ния, что в течение каких-нибудь 48 часов все европейское равновесие  на-
рушено. Совершенно неожиданно создается новое положение: Германия  унич-
тожена, и самой сильной континентальной державой Европы становится Фран-
ция.
 
   Но Англия в течение многих лет, особенно в годы войны, провела огром-
ную пропаганду среди своего собственного населения и разбудила в нем все
инстинкты и страсти против Германии.  Теперь  эти  созданные  английской
пропагандой настроения ощущались уже британскими государственными деяте-
лями, как некая свинцовая гиря. Уничтожив Германию как колониальную дер-
жаву, как государство, претендующее на мировую роль в  торговле,  Англия
могла считать, что она своих целей в войне, в сущности говоря, уже  дос-
тигла. Все, что шло дальше этого, - шло уже вразрез с британскими  инте-
ресами. Полное уничтожение Германии как крупного  государства  на  евро-
пейском континенте входило только в интересы противников Англии.  И  тем
не менее в ноябрьские дни 1918 г. и вплоть до конца лета  1919  г.  анг-
лийская дипломатия не могла быстро перестроить свою  политику,  хотя  бы
уже по одному тому, что в течение длительной войны она  сама  вызвала  в
широких массах английского народа определенные чувства и создала опреде-
ленные настроения. Быстро перестроить свою политику английская  диплома-
тия не могла, во-первых, потому что ей приходилось считаться с  настрое-
ниями своего собственного народа, а во-вторых, потому что этого не  поз-
воляло и соотношение чисто военных факторов по окончании войны.  Франция
захватила инициативу в свои собственные руки и  могла  теперь  диктовать
свою волю другим. Сама же Германия, которая в эти месяцы, когда чаша ве-
сов колебалась, могла бы многое изменить, переживала судороги внутренней
гражданской войны и устами своих так называемых государственных деятелей
систематически заявляла только одно, а именно, что она неизменно  готова
подчиниться любым условиям, какие продиктует противник.
 
   Так всегда будет. Если та или другая нация совершенно  потеряла  инс-
тинкт самосохранения и не в состоянии уже играть роль 'активного"  союз-
ника, то она непременно падет до роли раба и данная страна неизбежно ис-
пытает судьбу колонии.
 
   Англии ничего другого не оставалось, как принять участие  в  грабежах
Франции, хотя бы уже для одного того, чтобы не  дать  Франции  чрезмерно
укрепиться за наш счет. Это была единственная  тактика,  которая  вообще
была возможна для Англии в данной обстановке,
 
   В действительности Англия не достигла тех целей, которые она  ставила
себе в войне. Ей не удалось добиться такого положения, чтобы ни одно  из
европейских государств не поднялось выше определенного уровня. Напротив,
теперь такая опасность для Англии стала еще более реальной, лишь  с  той
разницей, что этим государством является не Германия, а Франция.
 
   Германия как военная держава до 1914 г. находилась в  окружении  двух
стран, из которых одна была столь  же  сильна,  а  другая  обладала  еще
большей силой, нежели Германия; кроме всего этого Германии еще  приходи-
лось считаться с преобладанием морских сил Англии. Уже одних сил  России
и Франции было достаточно, чтобы помешать слишком большому распростране-
нию влияния Германии. Далее надо учесть еще  достаточно  неблагоприятное
военно-географическое положение Германии; на это Англия тоже  могла  де-
лать известную скидку, ибо плохое военно-географическое положение  очень
мешало росту военного могущества Германии. Морское побережье  с  военной
точки зрения представляло для Германии особенно большие неудобства,  ибо
берега ее были слишком узки и малы; что же касается  сухопутных  границ,
то они были слишком открыты, а сухопутные фронты слишком обширны.
 
   Совсем иное нынешнее положение Франции. Франция является самой  могу-
щественной военной державой на континенте, где она не  имеет  теперь  ни
одного сколько-нибудь серьезного соперника. Ее южные границы представля-
ют собою как бы естественную защиту против Испании и Италии. Против Гер-
мании Франция сейчас достаточно защищена тем,  что  мы  сами  совершенно
бессильны. Линия французского побережья такова, что Франция всегда может
на длинном участке фронта угрожать самым важным нервным узлам Великобри-
тании. Эти крупные английские центры представляют сейчас  очень  хорошие
мишени как для французского флота, так и  для  французской  дальнобойной
артиллерии. Подводная война со стороны  Франции  могла  бы  также  стать
чрезвычайно опасной для всех важнейших путей английской  торговли.  Если
бы Франция, опираясь на протяженность своего атлантического побережья  и
на не менее обширные французские части Средиземного моря, начала подвод-
ную войну, то ее подводные лодки  могли  бы  нанести  Англии  величайший
ущерб.
 
Что же получилось на деле? Англия ставила себе целью не допу- 
стить чрезмерного усиления Германии и получила на деле французскую 
гегемонию на европейском континенте. Таков общеполитический 
итог. Результаты войны в чисто военном отношении: укрепление Фран- 
ции как первой державы на суше и признание за Америкой прав на 
такие же морские вооружения, какие имеет сама Англия. Экономиче- 
ские итоги войны для Англии: ряд территорий, в которых великобри- 
танское хозяйство чрезвычайно заинтересовано, стали достоянием 
бывших союзников, 
 
   Английская традиционная политика требовала и требует известной балка-
низации Европы; интересы же современной Франции требуют известной балка-
низации Германии.
 
   Желание Англии было и остается - не допустить, чтобы какая бы  то  ни
было европейская континентальная держава выросла в мировой  фактор,  для
чего Англии необходимо,  чтобы  силы  отдельных  европейских  государств
уравновешивали  друг  друга.  В  этом  Англия  видит  предпосылку  своей
собственной мировой гегемонии,
 
   Желание Франции было и остается - не допустить, чтобы Германия  стала
действительно единым государством с единым крепким руководством, для че-
го она систематически поддерживает идею превращения Германии в конгломе-
рат мелких и мельчайших государств, чьи силы взаимно уравновешивают друг
друга, И все это - при сохранении левого берега Рейна в своих  руках.  В
такой системе Франция видит главную предпосылку своей собственной  геге-
монии в Европе, Цели французской дипломатии в последнем счете идут враз-
рез с целями и тенденциями британского государственного искусства.
 
   Кто под этим углом зрения взвесит возможности, остающиеся для  Герма-
нии, тот неизбежно должен будет придти вместе с нами к выводу,  что  нам
приходится искать сближения только с Англией. Английская военная полити-
ка имела для Германии ужасающие последствия. Но это не  должно  помешать
нам теперь понять, что ныне Англия уже не заинтересована  в  уничтожении
Германии. Напротив, теперь с каждым годом английская политика все больше
будет испытывать неудобства от того, что французская гегемония в  Европе
становится все сильнее. В вопросе о возможных союзниках наше государство
не должно конечно руководствоваться  воспоминаниями  старого,  а  должно
уметь использовать опыт прошлого в  интересах  будущего.  Опыт  же  учит
прежде всего тому, что такие союзы, которые ставят себе только  негатив-
ные цели, заранее обречены на слабость. Судьбы двух народов  лишь  тогда
станут неразрывны, если союз этих народов открывает им обоим перспективу
новых приобретений, новых завоеваний, словом, усиления и  той  и  другой
стороны.
 
   Насколько наш народ неопытен в вопросах внешней политики,  можно  су-
дить по нашей прессе, часто помещающей сообщения о том, что какой-нибудь
государственный деятель какой-нибудь страны настроен дружественно к Гер-
мании и наоборот - причем в "дружественности"  таких-то  государственных
деятелей к нам видят серьезную гарантию для Германии. Это совершенно не-
вероятный вздор. Это простая спекуляция на беспримерной  наивности  зау-
рядного немецкого мещанина. На самом деле нет и никогда  не  может  быть
такого,  скажем,  американского,  английского  или  итальянского   госу-
дарственного деятеля, о котором можно было бы сказать, что его  ориента-
ция является "прогерманской".  На  самом  деле  любой  английский  госу-
дарственный деятель является прежде всего англичанином, любой американс-
кий  государственный  деятель  -  прежде  всего  американцем,  и   среди
итальянских государственных деятелей мы также не найдем ни  одного,  кто
не держался бы прежде всего проитальянской ориентации. Кто хочет строить
союзы Германии с чужими нациями на том, что такие-то чужие государствен-
ные деятели придерживаются прогерманской ориентации, тот  либо  лицемер,
либо просто осел. Народы связывают свои судьбы друг с другом не  потому,
что они' испытывают особое уважение или особую склонность друг к  другу,
а только потому, что сближение обоих контрагентов кажется  им  обоюдовы-
годным. Английские государственные деятели  конечно  всегда  будут  дер-
жаться проанглийской политики, а не пронемецкой. Но дела могут сложиться
так, что именно интересы проанглийской политики по разным причинам в из-
вестной мере совпадут с интересами прогерманской  политики.  Разумеется,
только в известной мере; в один прекрасный день все это может совершенно
перемениться. Подлинное искусство руководящего государственного  деятеля
в том и должно заключаться, чтобы для каждого отрезка времени уметь сое-
диниться с тем партнером, который в своих собственных интересах на  дан-
ный период времени вынужден идти той же самой дорогой.
 
   Для того, чтобы практически