си-
лу право на самосохранение нашей нации со всеми вытекающими отсюда  пос-
ледствиями. Чего нельзя получить добром, то приходится взять силою кула-
ка. Если бы наши предки в прошлом выводили свои решения из тех же  паци-
фистских нелепостей, которыми мы руководила ся теперь, то наш народ едва
ли обладал бы теперь даже третью той территории, какую мы  имеем.  Тогда
немецкой нации в нынешнем смысле слова и вообще не  было  бы  в  Европе.
Нет, именно твердой решимости наших предков обязаны мы  тем,  что  имеем
сейчас обе наших восточных провинции и тем самым вообще имеем  достаточ-
ную почву под ногами, дающую нашему государству и нашему народу  опреде-
ленные внутренние силы жить и бороться за будущее.
 
   Еще и по другим причинам такое разрешение проблемы было бы самым пра-
вильным.
 
   Ведь многие европейские государства ныне прямо похожи на  опрокинутую
пирамиду, поставленную на свое собственное острие. У многих  европейских
государств их собственно европейские владения до смешного малы в сравне-
нии с той ролью, какую играют их колонии, их внешняя торговля  и  т.  д.
Выходит так: острие - в Европе, а вся база  -  в  других  частях  света.
Только у Североамериканских соединенных штатов положение другое. У  САСШ
вся база находится в пределах собственного континента, и лишь острие  их
соприкасается с остальными частями света. Отсюда-то и вытекает  невидан-
ная внутренняя сила Америки в сравнении со слабостью  большинства  евро-
пейских колониальных держав.
 
   Пример Англии также не опровергает сказанного.  Глядя  на  британскую
империю, не следует забывать весь англосаксонский мир как таковой.  Анг-
лию нельзя сравнить ни с каким другим европейским  государством  уже  по
одному тому, что Англия имеет так много общего  в  языке  и  культуре  с
САСШ.
 
   Ясно, что политику завоевания новых земель Германия могла  бы  прово-
дить только внутри Европы. Колонии не могут служить этой цели, поскольку
они не приспособлены к очень густому заселению  их  европейцами.  В  XIX
столетии мирным путем уже нельзя было получить таких колониальных владе-
ний. Такие колонии  можно  было  получить  только  ценой  очень  тяжелой
борьбы. Но если уж борьба неминуема, то гораздо лучше воевать не за  от-
даленные колонии, а за земли, расположенные на нашем собственном  конти-
ненте. Такое решение конечно можно принять только  при  наличии  полного
единодушия. Нельзя приступать с колебаниями, нельзя браться лишь наполо-
вину за такую задачу, проведение которой требует  напряжения  всех  сил.
Такое решение надо принимать лишь тогда, когда все политические  руково-
дители страны вполне единодушны. Каждый наш шаг должен быть  продиктован
исключительно сознанием необходимости этой  великой  задачи.  Необходимо
отдать себе полный отчет в том, что достигнуть этой  цели  можно  только
силой оружия и, поняв это, спокойно и хладнокровно идти навстречу  неиз-
бежному.
 
   Только с этой точки зрения нам надо было оценивать в свое время  сте-
пень пригодности всех тех союзов, которые заключала Германия. Приняв ре-
шение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и це-
лом только за счет России. В этом случае  мы  должны  были,  препоясавши
чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари  наших
орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю  немецкому  плугу  и
тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации.
 
   Для такой политики мы могли найти в Европе  только  одного  союзника:
Англию.
 
   Только в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы  могли  бы  начать
новый великий германский поход. Наше право на это было бы не менее обос-
новано, нежели право наших предков. Ведь никто из наших современных  па-
цифистов не отказывается кушать хлеб, выросший в наших восточных провин-
циях, несмотря на то, что первым "плугом", проходившим некогда через эти
поля, был, собственно говоря, меч. Никакие жертвы не должны  были  пока-
заться нам слишком большими, чтобы добиться благосклонности  Англии.  Мы
должны были отказаться от колоний и от позиций морской державы и тем са-
мым избавить английскую промышленность от  необходимости  конкуренции  с
нами.
 
   Только полная ясность в этом вопросе могла  привести  к  хорошим  ре-
зультатам. Мы должны были полностью отказаться от колоний и от участия в
морской торговле, полностью отказаться от  создания  немецкого  военного
флота. Мы должны были полностью сконцентрировать все силы государства на
создании исключительно сухопутной армии.
 
   В результате мы имели бы некоторое самоограничение для данной минуты,
но обеспечили бы себе великую будущность.
 
   Было время, когда Англия вполне готова была идти на такое соглашение.

   Англия отлично понимала, что  ввиду  быстрого  роста  народонаселения
Германия должна будет искать какого-нибудь выхода и вынуждена будет либо
войти в соглашение с Англией для ведения совместной политики  в  Европе,
либо без Англии концентрировать свои силы для участия в мировой  полити-
ке.
 
   На рубеже XX столетия Лондон пробовал  начать  политику  сближения  с
Германией. Англичане исходили именно из предчувствия того, о чем мы  го-
ворили выше. Тогда-то впервые и можно было  констатировать  то  явление,
которое впоследствии не раз сказывалось в прямо ужасающих размерах.  Мы,
видите ли, ни за что не хотели допустить и мысли о том, что Германия бу-
дет таскать каштаны из огня для Англии. Как будто в самом деле на  свете
бывают иные соглашения , нежели основанные на взаимных уступках. А  ведь
такой союз с Англией был тогда вполне  возможен.  Британская  дипломатия
была достаточно умна, чтобы понимать, что какое бы то ни было соглашение
с Германией возможно только на основе взаимных уступок.
 
   Представим себе только на одну минуту, что наша германская  иностран-
ная политика была бы настолько умна, чтобы в 1904 г. взять на себя  роль
Японии. Представьте себе это хоть на миг и вы  поймете,  какие  благоде-
тельные последствия это могло бы иметь для Германии.
   Тогда дело не дошло бы до "мировой" войны.
   Кровь, которая была бы пролита в 1904 г., сберегла бы нам во сто  раз
кровь, пролитую в 1914-1918 гг.
 
   А какую могущественную позицию занимала бы в этом случае ныне  Герма-
ния!
 
   С этой точки зрения союз с Австрией был конечно нелепостью.
   Эта государственная мумия заключала союз с  Германией  не  для  того,
чтобы вместе биться на войне, а для того чтобы обеспечить вечный мир, на
путях которого можно было бы умненько, медленно, но систематически вести
дело к полному устранению немецкого влияния в габсбургской монархии.
 
   Этот союз с Австрией был бессмысленным уже по одному тому, что немец-
кому государству не было никакого расчета заключать союз с  габсбургской
монархией, которая не имела ни желания ни силы положить конец  или  даже
просто ослабить процесс разнемечивания, быстро развивавшийся в собствен-
ных границах. Раз Германия не обладала национальным пониманием  и  реши-
мостью настолько, чтобы по крайней мере вырвать из рук Австрии судьбу 10
миллионов братьев, то как же можно было ожидать, что она найдет  в  себе
понимание необходимости более далеко идущих планов, о которых мы говорим
выше. Поведение Германии в австрийском вопросе являлось оселком, на  ко-
тором проверялась вся ее позиция в тех основных вопросах, которые решали
судьбы всей нации.
 
   Казалось, что во всяком случае нельзя было спокойно смотреть  на  то,
как из года в год уничтожается немецкое влияние в австро-венгерской  мо-
нархии. Казалось бы, вся ценность союза с Австрией заключалась  для  нас
ведь именно в том, чтобы сохранить немецкое влияние.
 
   И что же? путь, о котором мы говорили выше,  признан  был  совершенно
неприемлемым. В Германии ничего так не боялись как войны, а вели полити-
ку так, что война должна была неизбежна придти, да еще в очень неблагоп-
риятный для нас момент. Люди, определявшие cудьбы Германии, хотели, что-
бы страна ушла от неизбежной судьбы, на деле же судьба  настигла  страну
еще скорей. Мечтали о сохранении мира во всем мире,  а  кончили  мировой
войной.
 
   Вот главная причина того, почему о третьем пути  устроения  немецкого
будущего, о котором мы говорили выше, не хотели даже и думать. Люди зна-
ли, что приобрести новые земли можно только на востоке Европы, люди зна-
ли, что этого нельзя сделать без борьбы, и люди эти хотели во что бы  то
ни стало сохранить мир. Лозунгом германской внешней политики  уже  давно
не было "сохранение германской нации во что бы то ни стало", ее лозунгом
давно уже стало: "сохранение мира всего мира во что бы то ни стало". Ка-
ковы оказались результаты - всем известно.
 
   Мне еще придется об этом говорить подробнее. Ввиду всего этого  оста-
лась только четвертая возможность: усиленное развитие  промышленности  и
мировой торговли, создание военного флота и завоевание колоний.
 
   Такой путь развития на первый взгляд казался более легким.  Заселение
новых земель - процесс длительный, требующий иногда  целых  столетий.  С
нашей точки зрения в этом и заключается внутренняя сила этого пути,  ибо
тут дело идет не о мимолетной вспышке, а о постепенном, но зато  основа-
тельном и длительном процессе роста. В этом и заключается отличие  этого
пути от пути быстрой индустриализации, которую можно раздуть  в  течение
немногих лет, а потом убедиться, что все это  оказалось  просто  мыльным
пузырем. Гораздо быстрей можно построить флот, чем в  тяжелой  борьбе  с
рядом препятствий создать крестьянское хозяйство  и  заселить  фермерами
новые земли. Но зато флот гораздо легче разрушить, нежели  сломить  соз-
давшееся крепкое сельское хозяйство.
 
   Но если уж Германия пошла по избранному ею  пути,  то  надо  было  по
крайней мере ясно понимать, что и этот путь развития  неизбежно  в  один
прекрасный день приведет к войне. Только дети могли  верить  в  то,  что
дружественными заверениями и добрыми фразами о длительном мире мы сможем
в "мирном соревновании народов" получить и удержать свою  долю  колоний,
не будучи поставлены перед необходимостью прибегнуть к силе оружия.
 
   Нет, раз мы пошли по этому пути, то ясно, что в один прекрасный  день
Англия должна была стать нашим врагом.  Совершенно  нелепо  было  возму-
щаться по поводу того, что злая Англия, видите ли, решилась на наши мир-
ные поползновения ответить грубостью сознана ших свою силу эгоистов.
 
   Конечно мы, добренькие немцы, никогда не решились бы  поступить,  как
англичане.
 
   Политику завоевания новых земель в Европе Германия могла вести только
в союзе с Англией против России, но и наоборот: политику завоевания  ко-
лоний и усиления своей мировой торговли Германия могла  вести  только  с
Россией против Англии. Казалось бы, что в данном  случае  надо  было  по
крайней мере сделать надлежащие выводы и прежде всего - как можно скорей
поспать к черту Австрию.
 
   Со всех точек зрения союз с Австрией в начале XX века был уже настоя-
щей бессмыслицей.
 
   Однако наша дипломатия не подумала ни о союзе с Россией  против  Анг-
лии, ни о союзе с Англией против России; как же, ведь в обоих этих  слу-
чаях война становилась неизбежной. Между  тем  Германия  становилась  на
путь усиленной индустриализации и развития  торговли  именно  для  того,
чтобы "избегнуть войны". Германской дипломатии казалось, что ее  формула
о "мирном экономическом проникновении" является той всеспасающей  форму-
лой, которая раз и навсегда сделает излишней прежнюю  политику  насилия.
Однако время от времени эта уверенность испытывала некоторые  колебания,
в особенности, когда со стороны Англии  послышались  угрозы,  на  первый
взгляд для нашей дипломатии совершенно непонятные. Тогда у нас пришли  к
выводу, что надо построить большой флот, но опять-таки, упаси  боже,  не
для наступательных целей и не для того, чтобы уничтожить Англию. а  иск-
лючительно для "зашиты" уже хорошо нам известного "мира  всего  мира"  и
пресловутых наших "мирных" завоеваний на  земле.  А  принявшись  строить
флот, мы опять-таки старались проявить скромность не только в вопросе  о
количестве кораблей, но и в вопросе об их тоннаже и вооружении. Как  же,
ведь мы и тут должны были продемонстрировать  наши  совершенно  "мирные"
намерения.
 
   Вся болтовня о предстоящем нам завоевании земли исключительно мирными
экономическими средствами являлась величайшей глупостью, а между тем эта
глупость стала принципом нашей государственной  политики.  Глупость  эта
еще возросла, когда "мы" не стыдились приводить в пример Англию в  дока-
зательство того, что такое мирное проникновение вполне  возможно.  Вред,
который в эту пору принесли наши профессора  истории,  трудно  поправим,
это было просто преступлением. Это  легкомысленное  изображение  истории
годится разве только как пример того, как многие люди способны "изучать"
историю без того, чтобы что-нибудь понять в ней. История Англии годилась
как раз для того, чтобы  доказать  прямо  противоположную  теорию.  Ведь
именно Англия была той страной, которая всех своих экономических  дости-
жений добилась с наибольшей жестокостью.  Именно  она  подготовляла  все
свои завоевания в этой области силой оружия и впоследствии отстаивала их
той же силой. Самой характерной чертой британской государственной  поли-
тики является то, что англичане превосходно умеют  использовать  полити-
ческую власть для экономических завоеваний и наоборот экономические  за-
воевания - тотчас же превращать в политическую власть.  При  этом  прошу
заметить: какая глупость  предполагать,  что  англичане  лично  являются
слишком "трусливыми", чтобы отдавать свою кровь для защиты экономической
политики страны! То обстоятельство, что Англия в течение долгого времени
не обладала "народной армией", ни в коем  случае  не  свидетельствует  о
"трусости" англичан. Форма организации военных  сил  никакого  решающего
значения не имеет. Решают воля и готовность  до  конца  использовать  ту
форму военной организации, которой в данный момент обладает нация. Ну, а
Англия всегда обладала тем вооружением, которое для данного момента было
ей необходимо. Англия всегда пускала в ход  те  орудия  борьбы,  которые
обещали успех. Англия воевала при помощи наемной армии,  пока  ею  можно
было обойтись. Но Англия, когда нужно было, проливала драгоценную  кровь
лучших своих сынов, раз только этого требовал успех дела. И всегда неиз-
менно Англия обнаруживала решительность, настойчивость и самое  величай-
шее упорство в борьбе.
 
   В Германии же мы создали карикатуру на англичан и на Британскую импе-
рию. При посредстве школы, прессы, юмористических  журналов  создавалось
это карикатурное представление, которое ничего кроме злейшего самообмана
нам не дало. Это нелепое представление об англичанах постепенно заражало
всех и вся. В результате получилась громадная недооценка Англии, которая
впоследствии отомстила за себя очень сильно. Эта фальсификация была нас-
только глубока, что почти вся Германия представляла себе англичанина как
человека, способного на всяческие мошенничества и в то же время  неверо-
ятно трусливого торгаша. Нашим профессорам  и  ученым,  распространявшим
такое представление об Англии, даже и в голову не приходил вопрос о том,
какими же средствами подобный народ мог создать великую мировую державу.
Тех, кто предупреждал против этой карикатуры, не хотели слушать, их пре-
достережения замалчивались. Я живо вспоминаю, как вытянулись лица у моих
коллег по полку, когда мы оказались на полях Фландрии  лицом  к  лицу  с
английскими Томми. Уже после нескольких дней боев все наши парни  начали
отлично понимать, что эти шотландские солдаты,  с  которыми  нам  теперь
приходится сталкиваться, далеко не похожи на ту карикатуру, которую  ри-
совали в наших юмористических листках да и в наших военных сводках,  пе-
чатавшихся в газетах.
 
   Уже в те дни мне пришлось хорошенько пораздумать о том, какова должна
быть форма пропаганды, чтобы она была действительно целесообразной.
 
   Однако распространение таких фальшивых взглядов относительно англичан
до поры до времени приносило некоторую пользу  господам  распространите-
лям: на этом хотя и неправильном примере демонстрировалась  правильность
теории мирного хозяйственного завоевания земли. Люди говорили себе:  то,
что удалось англичанам, уже наверняка удастся нам, немцам, тем более что
на нашей стороне имеется преимущество немецкого прямодушия и что мы  со-
вершенно не похожи  на  англичан  с  их  специфическим  английским  "ко-
варством". Этими приписываемыми себе самим качествами  у  нас  надеялись
завоевать благосклонность малых наций, а также доверие больших.
 
   Что наше так называемое прямодушие для других является острым  ножом,
это нам и в голову не приходило, хотя бы потому, что мы сами всерьез ве-
рили в свое превосходство. Весь же остальной мир в этом нашем  поведении
видел не что  иное,  как  выражение  особенно  рафинированной  лживости.
Только германская революция к величайшему изумлению многих  открыла  им,
насколько мы,  в  сущности  говоря,  глупы.  Нелепость  этого  "мирнохо-
зяйственного завоевания" земли показывает с полной ясностью также и  то,
насколько нелеп был наш тройственный союз. При такой установке  с  каким
же другим государством и было вступать в союз? Военных завоеваний в сою-
зе с Австрией конечно нельзя было сделать, даже в одной только Европе. В
этом-то и заключалась слабость тройственного союза с первых же дней  его
существования. Бисмарку можно было позволить себе на время прибегнуть  к
этому суррогату. Но это уж совсем непозволительно было для тупиц, преем-
ников Бисмарка, в особенности в такую эпоху, когда совершенно отсутство-
вали предпосылки для этого союза, которые имелись во  времена  Бисмарка.
Бисмарк мог еще надеяться, что в лице Австрии  он  имеет  дело  с  госу-
дарством немецким, а ведь с тех пор было введено всеобщее  избирательное
право, и государство это совершенно явно превратилось в национальный ха-
ос, потеряло свой немецкий характер и к тому же стало управляться парла-
ментским способом.
 
   Союз с Австрией был просто вреден и с точки зрения расовой  политики.
Германия терпела образование новой большой славянской державы на  грани-
цах своего государства, хотя было совершенно ясно, что раньше или  позже
это славянское государство займет по  отношению  к  Германии  совершенно
другую позицию нежели, скажем, Россия. Союз с Австрией становился слабей
и внутренне опустошался с каждым годом еще и потому, что отдельные круп-
ные носители идеи союза все больше и больше теряли влияние в австрийской
монархии и все больше вытеснялись с их прежних руководящих постов.
 
   На рубеже XX века союз Германии с Австрией, в сущности говоря,  всту-
пил примерно в ту же стадию, что и союз Австрии с Италией.
 
   Здесь тоже были только две возможности: либо  продолжать  состоять  в
союзе с габсбургской монархией и тогда молчать по поводу вытеснения  не-
мецкого влияния в Австрии, либо обратное. Было  вполне  ясно,  что  если
Германия начнет хоть сколько-нибудь протестовать против  вытеснения  не-
мецкого влияния в Австрии, то открытая борьба будет неизбежна.
 
   Уже с психологической точки зрения ценность тройственного союза  была
очень мала, ибо прочность любого союза всегда становится тем меньше, чем
более всего его цели исчерпываются только сохранением существующего  по-
ложения вещей. И наоборот, любой союз становится тем сильней, чем  более
отдельные контрагенты, участвующие в этом союзе, могут надеяться при его
помощи реализовать совершенно конкретные цели экспансии. И здесь, как  и
в любой другой области, сила не в обороне, а в наступлении.
 
   В разных местах это уже тогда отлично  понимали.  Не  понимали  этого
только к сожалению так называемые "призванные". В  частности  Людендорф,
тогда полковник большого генерального штаба, счел своим  долгом  указать
на эти слабости в особой докладной записке, пода