венная, но в то же время таинственная обс-
тановка, создаваемая католической церковью: горящие свечи, кадила, запа-
хи и т.д.
 
   Настоящий оратор именно в своих поединках с противником, которого  он
хочет обратить в свою веру, постепенно  вырабатывает  себе  поразительно
тонкую психологическую чуткость, которая почти совершенно  несвойственна
писателю. Вот почему можно сказать, что как правило печатные  произведе-
ния больше приспособлены только к тому, чтобы углублять и упрочивать уже
сложившиеся мнения. Все действительно  великие  исторические  перевороты
сделаны были при помощи устного слова, а не при помощи печатных произве-
дений. Эти последние всегда играли только подчиненную роль.
 
   Ведь все мы знаем, что французская революция отнюдь не была результа-
том философских теорий. Революции этой не  было  бы,  если  бы  демагоги
большого стиля не создали целую армию людей, травивших монархию,  систе-
матически раздувавших страсти страдающего народа, - пока наконец не раз-
разился чудовищный взрыв, заставивший трепетать всю Европу. То же  самое
приходится сказать о самом большом  революционном  перевороте  новейшего
времени. Не сочинения Ленина сделали большевистскую революцию в  России.
Главную роль сыграла ораторская деятельность больших и  малых  апостолов
ненависти, разжигавших страсти народа в невероятных размерах.
 
   Народ, состоящий из неграмотных людей, был вовлечен в  коммунистичес-
кую революцию не чтением теоретических сочинений Карла Маркса, а  карти-
нами тех небесных благ, которые рисовали им тысячи и тысячи  агитаторов,
руководившихся при этом, конечно, только одной определенной  идеей.  Так
было, так всегда будет.
 
   Крайне характерно для нашей несчастной, оторванной от жизни  немецкой
интеллигенции, что по ее мнению писатель всегда имеет умственное превос-
ходство над оратором. В этом смысле распространяется и  упомянутая  нами
газета из лагеря дейч-национале. Свою аргументацию эта несчастная газета
подтверждает тем, какое разочарование иной раз вызывает речь признанного
большого оратора, будучи напечатанной. Это напоминает мне другой эпизод,
оставшийся у меня в памяти со времен войны. В то время появилась  книжка
речей ЛлойдДжорджа, который был тогда еще английским военным  министром.
Наша буржуазная немецкая печать сейчас же подвергла  эту  книжку  самому
"тонкому" критическому разбору и  как  дважды  два  доказала,  что  речи
Ллойд-Джорджа совершенно банальны, ненаучны, недостаточно тонки и т.  п.
В это время томик речей Ллойд-Джорджа попался и в мои руки.  Я  прочитал
взасос эту книжечку и убедился сразу, что передо мною  превосходные  об-
разцы ораторского искусства и изумительное умение воздействовать на пси-
хологию массы. Мне оставалось только горько посмеяться над нашими газет-
ными писаками, которые совершенно не в состоянии  были  понять  значения
таких речей. Наши чернильные кули судили о речах Ллойд-Джорджа  по  тому
впечатлению, какое они производили на наших спесивых пресыщенных  интел-
лигентов. Между тем, великий английский  демагог,  Ллойд-Джордж,  строил
свои речи конечно исключительно на том, чтобы оказать как можно  большее
воздействие на действительно широкие массы своего народа. И он был,  ко-
нечно совершенно прав. С точки зрения этого  критерия  речи  английского
военного министра были превосходны, были образцовы и речи эти говорили о
совершенно изумительном понимании дулю народа этим оратором. Именно поэ-
тому речи Ллойд-Джорджа действительно оказали огромное влияние  на  анг-
лийскую толпу.
 
   Сравните, эти речи  Ллойд-Джорджа  с  беспомощным  лепетом  немецкого
"оратора" Бетмана-Гольвега. По внешности речи последнего могли  казаться
более "тонкими", в действительности же речи  Бетмана  доказывали  только
то, что этот человек совершенно не умеет говорить со своим народом,  ибо
абсолютно не знает последнего. Для воробьиных мозгов "образованного" не-
мецкого журналиста остается совершенно непонятным,  почему  Ллойд-Джордж
мог оказывать такое гигантское влияние на массу, а  "образованная"  бол-
товня Бетмана, столь нравившаяся нашим "умным" журналистам и интеллиген-
там, оставалась без всякого влияния на массу. Что Ллойд-Джордж не только
не уступает в гениальности Бетману-Гольвегу, но во много раз превосходит
его, - это он доказал именно тем, что сумел придать  своим  речам  такую
форму, которая раскрыла ему сердца его народа  и  дала  ему  возможность
полностью подчинить народ своей воле. Этот англичанин доказал свое  пре-
восходство над различными Бетманами именно тем,  что  умел  говорить  со
своим народом просто, ясно, выразительно,  приводя  легкие  и  доступные
примеры, воздействуя на чувство и воображение массы. Речь подлинного го-
сударственного деятеля должна оцениваться не по тому впечатлению,  какое
она производит на университетских профессоров, а по тому влиянию,  какое
она оказывает на широкие слои народа. Вот единственный критерий,  позво-
ляющий судить о степени действительной гениальности данного оратора.
 
   Наше движение еще очень молодо. И если оно из ничего стало уже  такой
большой силой и если все внешние и внутренние враги вынуждены  оказывать
ему честь своим преследованием, то это приходится приписать только тому,
что мы ни на минуту не упускали из виду вышеприведенных соображений.
 
   Печатная литература нашего движения имеет, конечно,  важное  значение
для партии. Но в настоящей обстановке ее роль  главным  образом  в  том,
чтобы придавать единство мышления руководящему слою работников -  высшим
и низшим руководителям движения. Вербовать  же  массы,  настроенные  еще
враждебно к нам, призвано главным образом устное слово.  Возьмите  убеж-
денного социал-демократа или, скажем, фанатически настроенного коммунис-
та. Да станут ли они вообще брать в руки национал-социалистическую  бро-
шюру! А тем более они не станут покупать книгу нашего издания, не станут
ее читать, не придадут никакого значения той критике, которая содержится
в ней по адресу их собственного миросозерцания. Да и газету чужой партии
в наш век берут в руки лишь очень редко. Отдельный номер газеты  впрочем
и не может оказать сколько-нибудь серьезного влияния. Изолированный  но-
мер газеты любого лагеря не дает ясного представления о  взглядах  этого
лагеря и поэтому не может оказать влияния на читателя. Большинство людей
из массы кроме того вынуждено считать каждый свой пфенниг и уже по одно-
му этому от рядового человека нельзя ожидать, что он подпишется на газе-
ту противного лагеря только для того, чтобы иметь возможность объективно
разобраться в разногласиях. Из десяти тысяч  человек  едва  ли  найдется
один, который поступит так. Только тогда, когда человек  уже  завербован
данным движением, он подпишется на газету партии и  то  главным  образом
для того, чтобы быть в курсе своей же партийной жизни.
 
   Совсем другое дело - короткая прокламация,  написанная  "разговорным"
языком. Если прокламацию раздают бесплатно, то ее  уже  довольно  охотно
берут в руки. Известную роль играет тут и то,  чтобы  в  заголовке  была
обозначена тема прокламации. Если дело идет о вопросе, который в  данную
минуту интересует всех, если тема эта на устах у  всех,  то  прокламацию
берут наперебой. Такой листок обыкновенно просматривают более или  менее
внимательно, такому листку иногда удается направить внимание читателя  в
новую сторону, вызвать у него интерес к новому движению и т.д. Но и лис-
ток даже в самом благоприятном случае дает только легкий толчок в  опре-
деленном направлении. Довести дело до конца, т. е.  завоевать  человека,
он не может. Листок может только обратить внимание прочитавшего  его  на
какой-нибудь новый факт, новый лозунг и т. п. Закрепить  влияние  листка
приходится другими средствами. Сюда относится прежде всего массовое соб-
рание.
 
   Если данный человек начал склоняться в сторону  определенного  нового
молодого движения, то вначале он все-таки чувствует себя еще неуверенно.
И тут-то именно приходит на помощь массовое собрание.  Картина  большого
собрания, состоящего из людей  одного  и  того  же  настроения,  большею
частью действует одобряюще на человека, только еще  собирающегося  всту-
пить в ряды нового движения. Возьмите солдата на фронте. Вместе со своей
ротой, с батальоном, окруженный со всех сторон товарищами, он идет в бой
смелее, нежели тогда,  когда  он  предоставлен  сам  себе.  В  кучке  он
чувствует себя все-таки еще в некоторой безопасности, хотя на самом деле
это вовсе не так.
 
   Когда человек попадает на большое собрание или на большую  демонстра-
цию, это не только подкрепляет его настроение, но дает ему  определенную
связь с единомышленниками, вырабатывает в нем  корпоративный  дух.  Если
данный человек является только первым сторонником нового учения на  дав-
нем заводе, в данном предприятии, мастерской и т. д., то ему иногда при-
ходится трудновато и он подбодряется, когда видит, что он является  сол-
датом большой армии, членом обширной корпорации. Это ощущение он впервые
получает только тогда, когда попадает на первое большое массовое  собра-
ние или массовую демонстрацию. Из своей маленькой мастерской или из сво-
его большого предприятия, где отдельный человек  однако  чувствует  себя
совсем маленьким, новый сторонник нового движения  впервые  попадает  на
массовое собрание. Тут он сразу видит тысячи  и  тысячи  людей  того  же
настроения. Его сразу окружает атмосфера шумного энтузиазма,  свойствен-
ная собранию, где присутствует тричетыре тысячи человек  одного  лагеря.
Эта атмосфера увлекает. Очевидный для  всех  успех  собрания  пробуждает
подъем и в этом новом посетителе и впервые окончательно освобождает  его
от живших еще в нем внутренних сомнений. Человек невольно поддается тому
волшебному влиянию, которое мы называем  массовым  самовнушением.  Воля,
страсть, сила тысяч аккумулируется в каждом отдельном  участнике  собра-
ния. Человек, переступивший порог собрания еще с некоторым  сомнением  в
груди, теперь покидает его с гордо поднятой головой: он обрел полную ве-
ру в свое дело, он стал членом определенного коллектива.
 
   Наше национал-социалистическое движение никогда не должно  позабывать
обо всем этом. Мы никогда не поддадимся внушению буржуазных олухов,  ко-
торые, видите ли, очень хорошо понимают все и однако, ухитрились  проиг-
рать большое государство, проиграть господство своего собственного клас-
са. Да, они страшно умны, эти господа; они умеют все и не сумели сделать
только одной мелочи - не сумели помешать тому, чтобы весь немецкий народ
попал в объятия марксизма. Тут они провалились самым жалким образом.  Не
ясно ли, что их самомнение и чванство только родные братья их глупости и
невежества.
 
   Если эти господа не хотят признать великого значения за  устным  сло-
вом, то это объясняется очень просто тем, что сами  они  слишком  хорошо
убедились в бессилии своего слова.
 
   ГЛАВА VII
   НАШИ СТОЛКНОВЕНИЯ С КРАСНЫМ ФРОНТОМ
 
   В 1919-1920 гг., а также в 1921 г. я лично считал  необходимым  посе-
щать буржуазные собрания. Они неизменно производили  на  меня  такое  же
впечатление, какое я в свои детские годы получал, когда мне  приказывали
выпить ложку рыбьего жира. Выпить приходится и, говорят, что  рыбий  жир
очень полезен, но вкус его отвратителен! Если бы можно было весь  немец-
кий народ на веревках приводить силой на эти буржуазные собрания и  если
бы до конца представления можно было его там  удержать,  закрыв  заранее
двери, то в течение нескольких столетий это, может быть, и дало бы опре-
деленные результаты. Но о себе лично скажу, что жизнь  потеряла  бы  для
меня в этом случае всю свою прелесть и я,  пожалуй,  перестал  бы  радо-
ваться тому, что являюсь немцем. К счастью однако на  веревке  народ  не
приведешь на эти собрания. Вот почему не приходится удивляться, что здо-
ровая безыскусственная масса народа избегает этих  буржуазных  "массовых
собраний", как черт ладана.
 
   Я лично имел удовольствие видеть живьем  этих  сомнительных  пророков
буржуазного миросозерцания и я должен сказать, что с  тех  пор  перестал
удивляться тому, что эти господа не придают  большого  значения  устному
слову. Я посещал тогда собрания демократов, дейч-национале, немецкой на-
родной партии, баварской народной партою (партия центра в Баварии).  Что
прежде всего бросалось в глаза, так это полная однородность состава  ау-
дитории. Во всех этих "массовых" собраниях  на  деле  принимали  участие
только члены партии. Полное отсутствие дисциплины! Внешняя картина  соб-
рания больше напоминает толпу зевак в картежном клубе,  нежели  собрание
народа, только что проделавшего свою величайшую революцию. И надо отдать
справедливость господам докладчикам: они со  своей  стороны  делали  все
возможное, чтобы еще больше сгустить скуку. Они произносили  или,  лучше
сказать, читали речи, совершенно похожие на газетные статьи в наших "об-
разованных" органах печати или на какой-нибудь скучный научный  трактат.
Почтенные ораторы старательно избегали  хотя  бы  одного  яркого  слова.
Иногда допускалась только натянутая тощая профессорская  штука.  В  этот
момент почтенные члены президиума считали своей обязанностью засмеяться,
но и смех этот ни в коем случае не должен был быть  громким.  Нет,  ведь
это могло бы, боже упаси, заразить аудиторию, которая тоже того и  гляди
стала бы смеяться. Нет, члены президиума считали возможным только  "бла-
городно" улыбаться. Сдержанность прежде всего! И вообще этот президиум!
 
   Однажды случилось мне присутствовать на буржуазном собрании в Мюнхене
в Вагнеровском зале. Это была манифестация по случаю юбилея  Лейпцигской
битвы. Речь держал какой-то почтенный  старец,  профессор  какого-то  из
университетов. На трибуне сидел президиум. Слева - один монокль,  справа
- другой монокль, посередине какой-то субъект без монокля.  Все  трое  в
наглухо застегнутых сюртуках. Впечатление получалось  такое,  что  перед
нами не то судьи, только что произнесшие кому-то смертный  приговор,  не
то пасторы, которые сейчас собираются крестить ребенка.  Так  называемая
речь докладчика, которая будучи напечатана может быть и произвела бы ка-
кое-нибудь впечатление, при устном произнесении действовала просто ужас-
но. Через три четверти часа все собрание от скуки впало в  транс.  Скука
нарушалась только тем, что время от времени отдельные господчики или от-
дельные дамочки поднимались и уходили. Тишина нарушалась еще шумом, про-
изводимым кельнершам?, да зевотой отдельных "воодушевленных" слушателей.
В одном углу зала я заметил троих рабочих, пришедших сюда то ли из любо-
пытства, то ли по поручению своей организации. Я занял место около  них.
Рабочие эти только иронически переглядывались друг  с  другом,  а  затем
стали друг друга толкать в бок, приглашая к выходу. Наконец они тихонько
поднялись и, стараясь не производить ни малейшего шума, вышли  из  зала.
Было ясно, что они и не хотят произвести никакого шума: видя этакое сбо-
рище, они должны были придти к выводу, что не стоит  труда  мешать  этим
людям скучать. Я остался. Собрание стало  приближаться  к  концу.  Голос
докладывавшего профессора становился все слабее. Почтенный  оратор  кон-
чил. Тогда поднялся субъект, сидевший посередине между двумя  моноклями,
и стал подробно излагать присутствующим немецким  "братьям  и  сестрам",
сколь благодарен он сам и сколь благодарны должны быть все  присутствую-
щие высокоуважаемому  профессору  Икс  за  его  замечательный,  исключи-
тельный, изумительный доклад, который был так основателен и глубок,  ко-
торый так многому всех нас научил  и  который  составит  для  нас  целое
"внутреннее переживание" и вообще является "крупным событием".  Было  бы
профанированием этой торжественной минуты, продолжал председатель,  если
бы после такого глубокого доклада мы допустили бы еще какую-нибудь  дис-
куссию. Я думаю, что выражу мнение всех присутствующих, если заявлю, что
никакой дискуссии не надо, и вместо этого приглашаю всех встать  и  про-
возгласить единодушное "ура" и т. д. В заключение председатель приглашал
спеть "Дейчланд убер аллес". Собрание кое-как запело. Но когда дело дош-
ло только до второй строфы, число поющих сразу упало. Припев был поддер-
жан опять большим количеством голосов, а когда  дело  дошло  до  третьей
строфы, поющих стало еще меньше. Мне стало ясно, что почтенное  собрание
не знает даже текста нашей великой патриотической песни. Но стоит  ли  в
самом деле такому "высокому" собранию знать наизусть народную песню!
 
   На этом собрание разошлось, вернее сказать, разбежалось. Одни торопи-
лись в пивную, другие - в кафе, третьи - просто на свежий воздух.
 
   Да, на свежий воздух! Сюда стремился и я всей  душой.  После  спертой
атмосферы такого собрания это было вполне понятно. И это называется  ма-
нифестацией в память великой героической битвы,  в  которой  участвовали
сотни тысяч сынов нашего народа! Хотелось только плеваться.
 
   Такие "манифестации" правительство любит. Это действительно  "спокой-
ные" собрания. Господину министру не приходится беспокоиться тут, как бы
не вышло какого-нибудь беспорядка, как бы волны энтузиазма  внезапно  не
поднялись выше нормального уровня, допускаемого буржуазными  приличиями.
Тут нашим правителям не приходится  бояться,  что  воодушевленная  масса
выйдет из зала, построится в стройные  ряды  и  дружным  железным  шагом
пройдет по всем главным улицам города с пением,  скажем,  нашего  нацио-
нал-социалистического гимна. Нет, наша, любящая спокойствие, полиция мо-
жет не тревожиться. Тут никаких неприятностей не будет. Люди  отправятся
только в пивные и в кафе...
   Нет, такими гражданами власть может быть довольна!.,
 
   Наши национал-cоциалистические собрания уж конечно не являлись этаки-
ми "мирными" собраниями. Здесь два враждебных миросозерцания вступали  в
открытый бой друг с другом. Наши собрания  отнюдь  не  кончались  триви-
альным пением, никому ненужным и никого  не  зажигавшим.  Наши  собрания
большею частью кончались взрывом настоящей фанатической страсти  и  под-
линного национального энтузиазма.
 
   Нам было ясно с самого начала, что на наших собраниях безусловно  не-
обходимо обеспечить слепую дисциплину и прежде всего гарантировать  нас-
тоящий авторитет президиумам наших собраний. Ибо речи наших ораторов ко-
нечно совершенно не были похожи на бесцветную болтовню буржуазных "рефе-
рентов"; речи наших докладчиков и своим содержанием и своей формой всег-
да вызывали в противниках бешеную злобу и попытки возражения. Насчет не-
достатка противников на наших собраниях жаловаться не  приходилось.  Как
часто появлялись они на наши собрания целыми большими толпами, распреде-
лив заранее между собою роли! И на лицах всех можно было прочитать: "се-
годня мы с ними покончим"!
 
   Зачастую красные приводили на наши собрания своих людей буквально це-
лыми колоннами, причем конечно заранее накачивали этих людей в том  нап-
равлении, что сегодня же вечером они нас должны разгромить окончательно.
Зачастую красные делали абсолютно все приготовления к тому, чтобы  взор-
вать наши собрания. Только решительность и  энергия  наших  президиумов,
только быстрота и натиск нашей охраны собраний могли помешать этим заго-
ворам. Действительно, красным было от чего придти в бешенство. Уже  один
красный цвет наших плакатов привлекал к нам аудиторию и из  числа  крас-
ных. Средний буржуа не переставал возмущаться по поводу того, что и  мы,
национал-социалисты, избрали красный цвет. В этом видели с нашей  сторо-
ны, по крайней мере, двусмысленность. Мудрые вожди  дейч-националов  на-
шептывали друг другу подозрения, что мы-де на деле являемся только  раз-
новидностью марксистов, что, может быть, мы и вообще-то только  скрытые-
марксисты или еще и того лучше - социалисты. Разницы между социализмом и
марксизмом эти мудрецы до сих пор не поняли. Особенное возмущение  среди
этих мещан