ездну.

   Пробуждение было тяжелым.  Минут двадцать Баулин  не  мог
никак сообразить,  где он находится. Лежал и смотрел в пото-
лок. Ждал, что будет. Все тело болело, как после сильных по-
боев или многодневной пьянки. Голова была пуста и тяжела.
   Наконец он отбросил край одеяла. Встал, ощущая легкое, но
непроходящее головокружение.  Он не пошел ни на кухню,  ни в
ванную,  а как был в пижаме, так и уселся за массивный пись-
менный стол, выдвинул боковой ящик и достал лист бумаги.
   Перед глазами стояла слабая пелена.  И перед тем, как вы-
вести первую строку,  Антон Варфоломеевич тщательно  промор-
гался,  погрыз кончик дорогой фирменной ручки. Потом начал:.
"Директору... научно-исследовательского института... заявле-
ние.  Прошу  освободить меня от занимаемой долж..." Раздался
телефонный звонок.
   Баулин поднял трубку.
   - Антоныч?  - Голос зама был свеж и бодр, совсем не напо-
минал о вчерашней ссоре. - Ты?!
   - Да вроде бы я, - промычал Баулин, подумывая, а не пове-
сить ли трубку.
   - Чего раскис?! - Зам рассмеялся грубо и громко. - Не от-
чаивайся,  Антоныч!  - просипел он сквозь смех. - Все путем!
Глядишь, мы с тобой и еще протянем малость!
   - Что  случилось?  -  встрепенулся  Антон  Варфоломеевич,
сердце учащенно, в предвестии радостной новости забилось.
   - Грустная весть, Антоныч, - вполне серьезно и со скорбью
в голосе проговорил зам.  - Новый-то наш перенапрягся с неп-
ривычки.  Ночью его на "скорой" увезли,  сердчишко зашалило,
может,  инфаркт.  Такие вот дела,  Варфоломеич! Так что - не
состоится  запланированное  мероприятие-то,  мне  только что
звонили, проинформировали. Ты слышишь?!
   Баулин онемел,  он не мог произнести ни слова,  издать ни
звука.  Это было спасение! С трудом подавив в себе нахлынув-
шие чувства, он все же сказал спустя минуту:
   - Несчастье-то какое.
   - Все под богом ходим, - согласился зам.
   Про распри-ссоры  и  взаимные  обвинения-оскорбления  оба
благополучно забыли. "Беда" снова объединила их. Как и подо-
бает давнишним приятелям, они вновь готовы были делить попо-
лам предстоящие победы, радости, успехи.
   - Ну, ладно, будь! - заключил зам.
   - Ага, буду, - сказал Антон Варфоломеевич. Потом добавил:
- Я на часик задержусь, скажи там моим.
   - Сам скажешь, - ответил зам. - Отдыхай!
   В трубке раздались гудки.
   Но только  Баулин  положил ее на рычажки,  как прозвенела
еще трель.
   - Антон Варфоломеевич?  Все отменяется! - с ходу провозг-
ласила трубка Сашкиным голосом.
   - И  без тебя знаю,  - начальственным тоном произнес Бау-
лин. - Что еще?
   - Все-е, - растерялся Сашка.
   - Тогда привет! Да скажи там, что буду к обеду!
   Самообладание полностью возвратилось к Антону Варфоломее-
вичу. С брезгливой гримасой на лице он сгреб ладонью бумагу,
лежавшую на столе, - свое недописанное заявление, скомкал ее
и бросил в корзинку.
   Голова прояснилась окончательно.  Тело больше не гудело и
не ныло. Напротив, с каждой минутой Баулин ощущал в нем при-
лив сил,  энергии.  За окном вовсю светило утреннее,  умытое
солнышко.  Весело щебетали птицы.  И уже радостно  горланили
выведенные  во  двор на первую прогулку детсадовцы - народец
простой, беззаботный и счастливый.
   Вот таким  беззаботным и счастливым ощутил вдруг себя Ан-
тон Варфоломеевич. Полной грудью набрал он воздуха и запел:

         О да-айте, да-айте мне-е свободу-у!
         Я свой позо-ор-р-р сумею искупи-и-ить!

   Дальше он слов не знал и потому просто мычал - громко,  с
вдохновением,  извлекая из себя басовые, колокольно-набатные
звоны  и  переливы.  При  этом прислушивался к ним как бы со
стороны - с любовью и восхищением. Что и говорить, нравилось
Антону Варфоломеевичу то,  как он исполняет арию, очень нра-
вилось.  Перефразируя где-то слышанное, он даже воскликнул в
голос:  "Ай да Баулин, ай да сукин сын!" И ударил кулаком по
столу.
   Вот так,  с мычанием, в состоянии великого воодушевления,
Антон Варфоломеевич проделал  все  туалетные  необходимости.
Затем проследовал на кухню и принялся за приготовление завт-
рака.  В распахнутое окно била жизнь - она врывалась в квар-
тиру с солнцем и ветерком,  со всеми звуками улицы. Даже за-
летевшая оса жужжала весело и жизнерадостно.
   Закончив готовку,  Антон Варфоломеевич,  расставил все на
столе и включил репродуктор.  Оттуда полились бравурные мар-
ши. Пока он поглощал съестное и пил кофе, смакуя каждый гло-
ток,  марши не смолкали. "Надо надеть сегодня лучший, свежий
костюм и ту сорочку, что Валюша привезла из Англии, - плани-
ровал Антон Варфоломеевич. - А к вечеру откупорить бутылочку
коньяка-с! Праздник так праздник!" Все в нем ликовало.
   Марши сменились оглушающе звонкой песней:

         Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!

   Антон Варфоломеевич подпевал:

          Па-ра-па-пам! Па-ра-па-па-пам-пам!

   И пританцовывал.  В голове роились тысячи планов,  как на
сегодняшний день, так и на необозримое будущее. Брился Антон
Варфоломеевич с особым упоением и  тщательностью.  Он  будто
заново народился на свет - юный и наполненный желаниями, не-
терпеливый и упругий,  как мячик.  Он был готов ко всему,  к
любым передрягам и трудностям,  невзгодам и бедам, но больше
всего он был готов к взлету на новые,  неведомые вершины,  и
ничто  в  этом сладостном полете не могло бы придержать его,
остановить или хотя бы расстроить. Все чудесно и распрекрас-
но! Эх, жизнь-житуха, надо бы лучше, да некуда!
   В это время сквозь звуки бесконечной песни прозвучал  ис-
каженный хрипами и расстоянием голосок:
   - Вам же звонят! Чего не открываете!
   Антон Варфоломеевич отложил бритву и, не отдавая себе от-
чета, воскликнул бодро:
   - Бегу, бегу!
   И направился в прихожую как и был - в пижаме,  с полотен-
цем на шее, бодрый, веселый, напевающий.
   - Кто там? - спросил он громко. А рука уже крутила замки.
   - Почта, - откликнулся тоненький старушечий голосок.
   - Момент!
   Антон Варфоломеевич распахнул дверь, заранее широко и бе-
лозубо улыбаясь.
   На пороге стоял окопник в длиннополой грязно-серой шинели
с винтовкой за спиной и самокруткой в узловатой руке. Лицо у
него  быле  морщинисто и добродушно,  рыжая недельная щетина
делала его округлым, даже благообразным.
   - Непорядок, гражданин! - произнес окопник с укоризной. -
Разве так делают?
   У Баулина челюсть отвисла.  Но в замешательстве он пребы-
вал недолго.  Резко развернувшись,  Антон Варфоломеевич бро-
сился  было  к дверям в спальню.  Он уже коснулся почти руч-
ки...
   Но двери раскрылись сами. Из спальни вышел пожарник в ро-
бе и сверкающей,  ослепительно надраенной каске. Он сразу же
ухватил  Антона Варфоломеевича за ворот пижамы и покачал го-
ловой:
   - Сбежать, стало быть, хотел? И-эх, интеллигенция еще!
   Баулин рванулся, оставил воротник в цепкой руке. Надо бы-
ло спасаться!  Он с разбегу ворвался в гостиную,  сбив с ног
каких-то двух типов,  и вспрыгнул на  подоконник.  Следующее
движение  принесло боль - окно было зарешечено,  и он сильно
ударился о чугунные прутья.  Послышался звон битого  стекла,
посыпались осколки.
   Вцепившись руками в прутья,  вжавшись всем телом в решет-
ку, Антон Варфоломеевич стоял на подоконнике и вглядывался в
то, что было за окном. Никакого солнца! Никакого лета, щебе-
та,  разноголосицы детсадовцев!  Сумрачная, свинцовая пелена
застила все в трех-четырех метрах.  Накрапывал мелкий дождь.
И пахло помойкой. Где-то внизу орала кошка, словно с нее об-
дирали кожу.  Да каркали в отдалении вороны,  не  поделившие
наверняка какой-нибудь тухлятины. Решетка не поддавалась.
   Но Антон Варфоломеевич боялся  оглянуться  назад.  И  все
рвал и рвал на себя прутья. Из-за пелены вдруг выплыла фигу-
ра Ивана Иваныча в робе и,  как  тогда,  в  зале,  погрозила
пальцем.  "Иуда!  -  послышалось Баулину.  - Хе-хе-хе!" Иван
Иваныч пропал.  И его место занял масленоглазый усач. Он был
без кляпа, но по-прежнему связанный и возбужденный.
   - Что дэлать,  уважаэмый,  - проговорил он сокрушенно,  -
надо. Надо!
   Вид у усача был совершенно безумный.  Но голос его звучал
твердо:
   - Наука трэбуэт жэртв!
   Антон Варфоломеевич обернулся.
   Румянолицый, одетый в теплое твидовое  пальто,  с  зимней
кроличьей шапкой-ушанкой на голове,  кивал. Человек в черной
куртке и пенсне разводил руками. На выходе маячила краснору-
башечная фигура. Но подойти ближе явно не решалась.
   - Порядочные люди так себя не ведут, уважаемый Антон Вар-
фоломеевич,  -  проговорил  румянолицый и зябко поежился.  -
Публика собралась, народ, можно сказать, все люди-то уважае-
мые...  А вы? Даже приговора не выслушали! Да кто ж так пос-
тупает?!
   - Утопить его в нужнике,  и дело с концом! - донеслось из
коридора.
   - Не-ет, придушить контру надо!
   Антон Варфоломеевич покорно спрыгнул вниз. Подошедший по-
жарник при помощи окопника натянул на него какое-то длинное,
неудобное одеяние и крепко связал за спиною рукава.  "Смири-
тельная рубаха!  - сообразил Баулин.  - Уж лучше бы кандалы,
как у Иван Иваныча!"
   Посреди комнаты  зияла огромная дыра - та самая,  проруб-
ленная окопником. Все вокруг было завалено щепками, какой-то
трухой, обрывками обоев. Хлюпала вода под ногами. Со стороны
коридора и ванной доносился  металлический  скрежет.  Видно,
матрос пилил-таки свои трубы!
   Румянолицый достал из кармана пальто круглые часы с крыш-
кой.  Крышка откинулась,  и часы, на удивление громко, будто
куранты, пробили раз пять или шесть.
   - Пора! - произнес румянолицый.
   - Пора! - согласились с ним все остальные.
   И подбежавший  пожарник  толкнул  Антона Варфоломеевича в
спину.  Так,  что тот полетел вниз головой в сырую и мрачную
дыру.  Следом  попрыгали гости,  если их так можно было наз-
вать.
   Дыра опять заросла паркетом. Мусор исчез. И к приходу Ва-
лентины Сергеевны в квартире образовался,  как,  впрочем,  и
было  до  происшествия с Баулиным,  полный порядок.  Решетки
поспадали и растворились.  Помоечный запах и карканье  ворон
улетучились.  Кошек внизу,  под окном никто не насиловал.  И
солнце светило ярче яркого на  радость  совсем  разошедшейся
детворе.  Репродуктор радостно орал восторженную песню, пов-
торяя ее вновь,  так, чтобы никто и никогда не заимел сомне-
ния в том,  что "мы рождены,  чтоб сказку сделать былью",  а
вовсе не для чего-то иного, непонятного.
   А Антона  Варфоломеевича с тех пор никто не видал.  Ни на
работе, ни дома, ни в Москве, ни на его даче - вообще нигде.
Валентина  Сергеевна  немного  погоревала  да и зажила своей
жизнью. Маленький внучок и вовсе не  запомнил  своего  влия-
тельного,  почти всемогущего дедушку. А дети, казалось, даже
не заметили исчезновения родителя.
   Правда, знакомые и подчиненные судачили и рядили еще дол-
го.  Злые языки,  ссылаясь якобы на дворовых очевидцев,  ут-
верждали, что в то самое утро к дому Баулиных подъезжала са-
нитарная машина.  И что вроде бы двое здоровущих  мужиков  в
белых  халатах  погрузили  в нее упирающегося и беснующегося
Антона Варфоломеевича, а затем увезли. Но Валентина Сергеев-
на, втихомолку обзвонившая все психиатрические лечебницы го-
рода и окрестностей,  а также и прочие угрюмые места,  нигде
следов  мужа не обнаружила.  Ничего о нем не знали милиция и
даже...
   Говорили и о том, что профессора Баулина направили с осо-
бо важным заданием за границы отечества,  разумеется, инког-
нито.  И о том, что он просто драпанул во время одной из за-
рубежных командировок,  бросив жену и прочих  родственников.
Еще болтали о том,  что его готовят в обстановке невероятной
секретности и неизвестно где для запуска на Марс. Многие ве-
рили. А почему бы и нет! Чем не посланец Земли?!
   Но большинство сходилось на том,  что несчастного  Антона
Варфоломеевича  или прирезали где-нибудь на окраине злоумыш-
ленники, позарившиеся на его импортный "дипломат" и не менее
импортный  костюм,  или же он сам после какой-нибудь пирушки
сгинул под колесами грузовика, а то и в пруду, речке.
   И лишь одна старушка,  сидевшая с утра до ночи на лавочке
перед подъездом и имевшая как-то беседу с забредшим во  двор
пожилым  солдатом  в длинной шинели и с вечной самокруткой в
зубах,  верила, что Антону Варфоломеевичу сейчас хорошо, что
никуда он не попал и не сгинул, никого не предал и ни от ко-
го не сбегал и что в космос его пока запускать не собираются
по той простой причине, что он далеко-далеко отсюда и вместе
с тем совсем-совсем рядом,  в мире, где царят справедливость
и добро, где красота уже давным-давно спасла людей и победи-
ла зло.  Правда,  солдат смущенно чесал  затылок  и  говорил
как-то  излишне твердо,  будто уговаривал себя.  Но старушка
всему верила.






                  ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ

                          ЧУДОВИЩЕ

               Издается в авторской редакции
           Художественный редактор А. Г. Чувасов
            Технический редактор Т. С. Казовская

Сдано в набор 09.02.90. Подписано к псчсти 04.05.90. А03083.
Формат 84 "108 1/32. Бумага газетная. Гарнитура Тип "таймс".
Печать  высокая.  Усл.  печ.  л.  20,16.  Учизд.л.20,90.'Ги-
раж71 000 экз. Заказ ј314. Цена Юр.

"Метагалактика", приложение к журналу "Приключения,  фантас-
      тика". 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40.


Отпечатано с готовых диапозитивов в Московской типографии  ј
  13 ПО "Периодика". 107005, Москва, Денисовский пер., 30




                        ЮРИЙ ПЕТУХОВ

                          ЗАПАДНЯ


     Следователь был мягок и вкрадчив. Он заходил то с одной
стороны, то с другой. И терпения ему было не занимать - вид-
но, сама профессия да многолетний опыт выработали в нем при-
вычку  относиться к допрашиваемым так,  как относится много-
мудрый и убеленный сединами учитель-наставник к капризным  и
бестолковым ученикам.
     - И все же я очень прошу вас,  вспомните,  как выглядел
этот человек?  - спросил он,  широко улыбаясь. будто заранее
желая погасить обаятельной улыбкой возможное раздражение.
     Савинская ударила кулаком по столу.
     - Черт бы вас побрал!  - произнесла она глухим  усталым
голосом.  Произнесла медленно, разборчиво, делая ударение на
каждом слове. - Ну сколько раз вам можно повторять одно и то
же?! Это был не человек! Понимаете, не че-ло-век!
     Улыбка следователя стала еще обаятельней и шире. Он от-
кинулся на спинку стула,  и тот заскрипел под тяжестью плот-
ного упитанного тела.  Маленький носик следователя сморщился
так, словно его обладатель вот-вот чихнет, и совсем потерял-
ся меж полных румяных щек, серенькие крохотные глазки заиск-
рились, доверчиво, по-детски. Савинской показалось, что этот
жирный боров сейчас громко, в голос, расхохочется.
     Но следователь не чихнул и не захохотал.  Он лишь пони-
мающе развел руками и сказал тихо:
     - Разумеется,  ночь,  темнота... спросонья всякое могло
показаться.
     После той  жуткой,  кошмарной  ночи что-то изменилось в
характере Савинской. Из спокойной и равнодушно относящейся к
подавляющему  большинству  житейских  передряг  женщины  она
превратилась в нервное, озлобленное и недоверчивое существо,
она высохла, почернела лицом и как-то сразу состарилась. Ес-
ли бы старик Савинский увидал сейчас свою толстуху Машу,  он
ни за что бы не признал ее,  а если бы и признал,  то сбежал
бы из дому в тот же час. Но старика Савинского, судя по все-
му,  не было в живых.  Правда, и трупа его не удалось найти.
Но это ничего не меняло.
     - Вы меня порядком утомили, Грумс! И вам наверняка вле-
тит от начальства!  Я вам это гарантирую!  Ну что вы ломаете
мою мебель,  а?!  - Савинская привстала,  оперлась, руками о
столешницу. - Какого дьявола вы привязались к вдове убитого?
Я вас спрашиваю, милейший комиссар Грумс! Вместо того, чтобы
бежать с высунутым языком по следу убийцы,  вы сидите здесь,
развалясь, и издеваетесь над беззащитной женщиной!
     Следователь не обиделся. Он лишь прикрыл свои маленькие
глазки, закивал понимающе. Стул под ним перестал скрипеть.
     - Все в интересах дела,  мадам Савинская, все для вашей
же вещей пользы, служба-с! - Грумс помедлил и смущенно доба-
вил: - Не угостите ли чайком, мадам?
     - А может, вас еще и накормить и стаканчик поднести, а?
И спать с собой уложить?! А убийца будет разгуливать на сво-
боде?!
     - Ну, зачем же так? Поймаем, будьте уверены, поймаем.
     Савинская вытащила  из  ящика бутылку прохладительного,
достала откуда-то снизу запыленный стакан,  поставила и то и
другое перед следователем.
     - Пейте и выматывайтесь отсюда!  - сказала она.  -  Мне
все равно добавить больше нечего.
     Грумс вытащил из бокового кармана мятый клетчатый  пла-
ток, протер краешек стакана и плеснул в него теплой шипучки.
     - Надо же,  какая дрянь,  - пробурчал  он,  выпив  чуть
больше  половины стакана.  - Я такой гадости со времен войны
не пивал. Прямо-таки болотная водица.
     И все  же  он проглотил остатки.  Выпучил заслезившиеся
глазки на Савинскую и умоляюще поднес  сложенные  пухленькие
ручки к подбородку.
     - Еще раз,  - произнес он сиропным голосом, - еще разо-
чек! И с самого начала, мадам.
     Первым желанием Савинской было схватить бутылку за гор-
лышко и ударить ею по башке этого наглого типа.  Ее выводили
из себя уравновешенность и спокойствие следователя, мало то-
го, приводили в бешенство. Нахал! Да как он смеет! Да откуда
он вообще взялся на се голову!  И что это за несчастье такое
- на седьмом десятке, когда бы доживать в тишине и покое ос-
тавшиеся годы и не тужить ни о чем!  Нет,  она этого так  не
оставит! Она найдет управу на всех этих негодяев!
     И все же она сдержала себя.
     - Ладно! Но я потом вас выставлю!
     - Вот и прекрасненько, мадам! - обрадовался Грумс.
     Они сидели  на  веранде  деревянного двухэтажного дома,
стоявшего на довольно-таки большой поляне прямо посреди дре-
мучего, малопроходимого леса, на той самой поляне, где все и
произошло.
     - Я слышала его шаги,  - начала Савинская, - он все че-
го-то колобродил внизу,  все включал приемник, слушал, курил
-  до меня долетал дым этих вонючих сигарет.  Вы помните,  о
чем тогда трепались по радио наши местные болтуны?
     - Нет, - соврал Грумс с самым простодушным видом.
     - Ну, тогда я права, - заключила Савинская, - гнать вас
надо!  В шею гнать! Это что же получается - все про все зна-
ют,  вся местная публика только об этом и говорит,  только и
чешет без передышки свои языки на эту тему, а наши блюстите-
ли ни черта и не слыхали,  не в курсе?  А за что  мы  налоги
платим, Грумс? Я вас спрашиваю!
     Грумс вздохнул тяжко.  Развел руками.  Виновато покачал
головой. Но про себя он порадовался - развязался-таки язык у
этой старой патлатой ведьмы. А то он думал, она и вовсе оди-
чала в глуши,  забыла, как следует обходиться с представите-
лями властей. Но ничего, теперь все пойдет как по маслу. Те-
перь эту мегеру не остановишь,  и она выложит все до капель-
ки,  раскроется!  Грумс был уверен, что из старухи можно вы-
жать ценную и столь необходимую ему информацию. Он даже пое-
жился в предчувствии чего-то такого...
     - Ладно,  я вам скажу!  Считайте,  что я заработала для
вас недельное жалованье,  комиссар. Тогда по радио болтали о
каких-то типах, что шатаются по округе, и о том, что каждый,
видите ли,  добропорядочный гражданин  должен  их  опознать,
связать и доставить куда следует,  или уж донести на них.  И
за это. Грумс, давали хорошие деньги! О-о, мне бы эти денеж-
ки,  комиссар!  Уж я бы нашла, что с ними делать! Но, ладно,
чего это я?! Короче, искали каких-то бандитов, а кое-кто на-
мекал,  что и не бандитов вовсе!  Какие у нас бандиты,  так,
наркоты вонючие, да и те по своим углам сшиваются, боятся на
люди вылазить. Но намекали, комиссар! Дескать, и шпионы это,
и террористы,  а совсем свихнувшиеся говорили будто пришель-
цы!  Вы не смотрите на меня так!  Я вам прямо скажу, если бы
не видала собственными глазами, я