собачьи кости.
Он тоже был "повелителем молодых собак", воинов-оборотней.
   Мы видим, что все это не случайное совпадение. Не случаен
даже такой,  казалось бы,  простенький факт, что медное, се-
ребряное и золотое царство охраняют собаки,  чудовищные псы,
- по логике вещей именно так и должно оно быть. Ну, а кто же
еще  должен  охранять золотые дары,  полученные "царем-солн-
цем", как не его верные "молодые собаки", псы-оборотни?!
   Наш Кополо, как и его внучек Аполло, одновременно - и псы
и повелители псов. А у кельтов мы встречаемся с неким Ку Хо-
лином, то есть "псом Холина". Он исполняет при своем хозяине
функции именно такого "пса-воина", "пса-охранника". Негусто?
Но,  пока - то,  что есть.  Откуда попал в мифологию кельтов
этот герой, чье имя в подавляющем большинстве случаев пишет-
ся вместе,  то есть как бы теряя смысловое значение: Кухолин
или Кухулии.
   Глубинным и самостоятельным этот герой быть не может, ма-
ловероятно.  Во-первых, он приходит со стороны, как бы внед-
ряется в мифы кельтов. Во-вторых, чисто кельтского прообраза
у него нет,  как нет и такого прообраза,  вынесенного самими
кельтами  из времен общеиндоевропейского единства.  В чем же
дело?
   Можно предположить, что теоним проник к кельтам из исход-
ного места в ту пору,  пока еще  существовало  носовое  "н".
Вспомним,  Кополо(н)  -  Аполло-н.  В этот ряд можне было бы
поставить и подогнанное кельтами под привычное и  понимаемое
словосочетание имя Кухолин. Во всяком случае, основа каждого
слова,  согласные, не так уж и рознятся: к-п-л-ник-х-л-н. Но
это может быть пока лишь на уровне нашего предположения,  не
более.
   Тут не  столько  лингвистика  обращает  внимание  наше на
сходство,  сколько функциональное тождество.  Кухулин - плод
инцеста. Знакомый мотив, не правда ли. Он владеет магически-
ми приемами, умеет перевоплощаться. О том, как способно пре-
образовываться имя, можно судить по его хозяину - Холину-Ху-
лину-Куланну,  кузнецу,  которому служит "пес".  Этот  герой
этимологически  не так далек от наших старых знакомых.  Да и
на слух, которому, правда, не всегда доверяем, где-то совсем
близко вертятся, если не в одном ряду, так неподалеку: Копо-
ло(н) - Купавон - Аполло-н - 0'Куланн - Кухоланн - Кухолин.
   "Пес" посещает загробный мир.  Это тоже кое-что подсказы-
вает нам.  Но мало.  Всего этого очень мало для  более-менее
сносных выводов,  все слишком призрачно и абсолютно бездока-
зательно.
   Может быть,  есть еще хоть что-то, хоть какой-то признак,
который если и не позволит нам провести отождествление,  так
хотя бы выведет на новый отрезок пути?
   У кельтов есть легенды о "стране блаженных"  -  Аваллоне.
Для  греков,  как  мы знаем,  Аполлон тоже выходец из страны
особого народа,  Аполлонии.  Память о предках,  о прародине?
Аваллония  кельтов - одно из наиболее архаических воспомина-
ний-легенд.  Ирландское "абал", как и валлийское "афал", оз-
начает "яблоко". А сама страна - "яблочный остров", где оби-
тают бессмертные, в основном, почему-то женщины. Может быть,
так трансформируются воспоминания о материнском крове, мате-
ринской земле. Гадать не будем.
   Мы все время скользим рядом с чем-то нужным нам, ко никак
не можем уцепиться хотя бы за краешек - все настолько зыбко,
что рассыпается в руках. И все же мы видим, тут есть нечто.
   Кельты - народ в индоевропейской семье  настолько  своео-
бычный  и  неповторимый,  что если к ним и попадало что-то -
образы,  мотивы, теонимы - все менялось до полнейшей неузна-
ваемости, даже вынесенное из общих глубин родства у них ока-
зывалось настолько трансформировавшимся,  что  в  концов  не
отыщешь. А все же...
   В "Похищении быка из Куальгне" Кухулин описывается  осно-
вательно. Есть, скажем, такие строки:

        Во глубине его грозных очей
        Сверкают семь драгоценных камней...
        Когда над колесницей боевой
        Вздымает он лик искаженный свой.

   Достаточно грозное,  гневливое божество.  "Похоже на  то,
что  описывает  Гомер и приводим мы в эпитете.  Грозный бог!
Гневный бог!
   Описание того,  как  Кухулин  вводит  себя в ярость перед
сражением с четырьмя войсками Ирландии, впечатляет и превос-
ходит  гомеровское  - когда Аполлон в гневе бросается на по-
мощь избранникам.
   Заметим, что  воины-кельты  были  собирателями престижных
трофеев - человеческих голов,  черепов, исследователи допус-
кают  и  распространенное среди них людоедство.  Но главное,
черепа.

        Вижу безумца страшный улов:
        на подушках колесницы девять голов!

   Так повествует сага. Помимо всевозможных прочих украшений
Кухулин носит на себе связки черепов.  Что поделать,  таковы
были вкусы.
   Совершим небольшой экскурс во времена  очень  отдаленные.
По мнению ряда ученых, еще задолго до отпочкования индоевро-
пейской общности от чего-то более емкого в этническом плане,
от какой-то предыдущей общности, существовала ностратическая
языковая семья, включавшая в себя индоевропейскую группу или
ее эмбрион.
   Ностратическая, то есть "наша", включала также семито-ха-
митскую, уральскую, алтайскую и другие семьи или группы язы-
ков - по части терминологии,  как и по самой  проблеме  пока
общего и единого мнения достичь не удалось.  Иногда эта язы-
ковая совокупность называется надсемьей.
   Мы не будем вдаваться в тонкости.  Нам важно, что реконс-
труировав этот праязык,  лингвисты установили:  понятие "че-
реп"  на нем звучало как "к'ап'А".  Не правда ли,  кое о чем
говорящее звучание?
   И-лея такой "корешок",  мы можем смелее щупать его побеги
в индоевропейских языках.  Латинский "капут" - "голова,  че-
реп".  А французское "купель" - "чаша,  купель"?  Это тот же
округлый свод,  сферическая полость.  Тут же  и  -  вспомним
Аполло-Кополо - удвоение сонанты, ведь во французском - "ку-
пель" пишется с двумя "л".  Ну и,  разумеется, "купол" - не-
важно  какой,  неба,  храма или же,  отраженного в жаргонах,
"купола-кумпола" - человеческой головы.  Мы  приближаемся  к
глубинному значению первослова,  основы многих поздних обра-
зований.  Именно сфера, именно свод, заключающий в себе неч-
то,  - пусть то мозг или мир земной.  Здесь сходились предс-
тавления об едином строении человека и мира.
   И по всей видимости, одно из первоначальных значений тео-
нима Кополо - было очень емкое понятие и о  небесной  сфере,
наполненной  светом,  и о черепной коробке,  под которой для
каждого человека,  включая и сказителей,  мечтателей  самого
далекого прошлого, будто под небесным сводом, заключался це-
лый мир. Звучит несколько идеалистично. Но человек не всегда
был материалистом, да и ныне не везде им стал. Для него поп-
режнему весь мир прежде всего заключается в нем самом,  весь
удерживается  под  его "куполом-сводом",  ибо при отсутствии
такового пропадает и все остальное - пусть только для  него,
не для всех. Но для него и этого достаточно.
   Не вдаваясь в философию, мы можем сказать, что нащупываем
постепенно искомое. Надо проверить. Где? Как? На ком? А там,
где не ощущалось влияния римлян и древних греков,  где мало-
вероятно воздействие кельтов. В Индии! В одном из удаленней-
ших обиталищ индоевропейцев,  забредших туда задолго до воз-
никновения  мощной  европейской  культуры и не менее мощного
мифологического древа.
   Проверим на  древних индийцах,  не касаясь их поздних по-
томков,  основательно пообщавшихся с иными  народностями.  И
поможет нам в этом санскрит, один из древнейших языков индо-
европейской семьи.
   Итак, "череп"  -  "капаалам".  Листаем санскритскорусский
словарь далее:  "Капала" - "сделанный из черепа"; "капала" -
"блюдо, чаша, череп"!
   Мы можем сказать прямо, что, не зная исхода, попали в са-
мую точку:  сошлись удаленные друг от друга "чаша" и "череп"
- сферическая оболочка!

     * "капала-малин" - носящий ожерелье из черепов;
     ** "капалин" - "носящий чашу (для подаяний)",  "носящий
черепа"!

   Капалин, грозное божество завоевателей Кополо-н,  гневный
Аполлон,  увешанный черепами Кухулин - случайные ли совпаде-
ния?  Можно было бы сказать - да,  всякое бывает. Но вероят-
ность подобных совпадений для периода в шесть-семь тысячеле-
тий на пространствах,  больших лишь для человека и несших на
себе - если брать период с V тысячелетия до н.э.  по I тыся-
челетие н.э. - всего-навсего несколько миллионов человек, по
всей видимости,  исключается. Сомневающийся может сходить на
Купальский праздник, лучше где-нибудь в Белоруссии, там сох-
ранилось еще кое-что,  и увидеть важнейший атрибут - конский
череп на палке,  украшенный цветами,  гирляндами. Как мы уже
знаем, прежде жертвоприношения и черепа были человеческими.
   А если мы поговорим с антропологами, то они нам однознач-
но скажут, что такое внимание к черепам у древних не случай-
но. И свидетельств тому бессчетное множество - об этом гово-
рят  груды  найденных  черепов в самых различных местах.  На
протяжении десятков тысячелетий, если не сотен, излюбленней-
шим кушаньем наших предков были человеческие мозги.  Впрочем
если вспомнить историю с нашим современником - разжалованным
африканским  "императором"  Бокассой,  и ныне они составляют
рацион некоторых гурманов. Так было, и кое-где так еще есть.
Мы  не будем зарываться в самую глубокую древность.  Но кос-
нуться этого момента мы были обязаны для понимания  процесса
-  без представления о корнях нам предстояло бы ловить приз-
раков в тумане.
   Итак, в  основе первообраза грозного Кополо - охотники за
черепами, обожествляющие сам череп и его конструкцию, вопло-
щающую в их представлении мир или, попросту говоря, являющу-
юся для них моделью мироздания и одновременно черепом-чашей.
   С этим  прообразом  мы забрались значительно глубже,  чем
намеревались.  К моменту индоевропейской общности и расселе-
ния  скотоводов-пастухов он не был таким ужасным,  но он,  в
несколько трансформированном виде,  сохранялся, обрастал ми-
фологической плотью, поэтизировался.
   Только ли в этом суть образа?  Лингвистические исследова-
ния показали, что рождавшиеся многие тысячелетия назад соче-
тания звуков, в основном согласных, то есть всевозможные ва-
рианты хрипов,  шипов,  цоканий,  горловых щелчков и прочее,
разрастались в процессе развития речи пышными букетами  и  в
свою  очередь  давали  корневые основы для все новых и новых
слов, понятий, обозначений. Так, по всей видимости, обстояло
дело и с изначальным сочетанием согласных "кп-". Об этимоло-
гии индоевропейского корня* куп- мы уже говорили, это - "ки-
петь,  страстно желать".  Образ Кополо,  Аполло,  Кухолина и
прочих как гневных,  кипящих яростью богов нами рассмотрен в
достаточной  степени.  Но подтвердится ли он с помощью санс-
крита? Откроем словарь;

     * "куп" - 1. "гневаться, сердиться, ссориться"; 2. "го-
ворить"; 3. "сиять, блистать".

   Совсем неплохая этимология для гневного бога, покровителя
поэтов и сказителей-говорунов,  сияющего и  сверкающего  бо-
жества света - этакого древнего "феба".  Но, далее: "купана"
- "кипящий гневом"; "копа" - "волнение, возбуждение, раздра-
жение,  ярость,  гнев на кого-то";  "копай" - "вызвать гнев,
разгневать, волновать, колебать, потрясать".
   Имеются и прочие производные. Но с нас достаточно.
   Нет нужды пояснять, почему значения слов, послуживших ос-
новой для теснима Кополо - и его вариантов, сохранились луч-
ше в далекой Индии.  Тут сыграли роль: 1. Письменность, поя-
вившаяся  у  индоариев значительно раньше,  чем у праславян,
славян. 2. Время ухода - значения были унесены практически в
чистом  виде  именно с прародины или,  в крайнем случае,  со
второй,  промежуточной прародины, не подвергаясь ни в малей-
шей  степени  обработкам в тех районах,  которые мы признаем
очагами цивилизации Европы,  то есть,  захода в  Средиземно-
морье не было. Это еще раз подтверждает наши догадки.
   Правда, непонятно куда подевался образ первичного божест-
ва во время переноса-перехода, занявшего, по всей видимости,
не менее тысячелетия. В ведической мифологии он или не прос-
матривается  или мы,  как и в предыдущем случае,  ищем его с
завязанными глазами.  В поздних к 'фологиях индийцев мы  ис-
кать его не беремся,  нас интересуют истоки. Вопрос остается
пока открытым и ждет своего разрешения.
   Мы же и так получили результаты более,  чем внушительные,
докопались до глубинного ядра образа, включающего в себя со-
единение   понятий   "череп-чаша-свод-вместилище"  и  "кипе-
ние-гнев-ярость-возбуждение".  Почему они оказались в  одном
ядре,  в одной отправной точке? Видимо, на каком-то ассоциа-
тивном уровне мышления древний человек,  предок праиндоевро-
пейцев,  знал или ощущал каким-то образом, что эмоции, в том
числе столь важные,  как гнев, ярость, возбуждение, зарожда-
ются  не в груди,  не в сердце или еще каком-либо органе,  а
именно под черепным сводом, в этой самой "чаше-сфере-вмести-
лище". Смелое предположение? Смелое! Но других пока нет.
   Вот в какие дебри мы забрались с нашим КополоАполло.  Ос-
нова для создания образа была,  как выясняется, с древнейших
времен.  А вот когда появился сам образ, мы так и не ответи-
ли.  Может,  он не попал в Индию именно по причине того, что
оформился достаточно четко уже после ухода  переселенцев  со
вторичной прародины, то есть только во втором тысячелетии до
н.э.?  Могло быть и так.  Основа образа - это еще не сам об-
раз.  Но  для  нас важно,  что к моменту вторжения "северных
варваров" на Пелопоннес во втором тысячелетии до н.э. он был
уже достаточно зрелым.






                  ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ

                          ЗАПАДНЯ

                    В авторской редакции

            Технический редактор О. Яроспавцева
                   Корректор И. Лебедева

Сдано в набор 31.07.90.  Подписано в печать 29.10.SO. Формат
84х1081/32.  Бумага  книжно-журнальная  для офсетной печати.
Гарнитура "Тип Тайме".  Печать офсетная. Усл. печ. л. 20,16.
Усл.  кр.-отт. 20,58. Уч.-иэд. л. 21,25. Тираж 100 000. экз.
                   Заказ ј 397. Цена 8 р.

"Метагалактика", приложение к журналу "Приключения", фантас-
      тика", 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40.

Набрано на  ПЭВМ  в  ордена Трудового Красного Знамени Изда-
тельстве "Художественная литература".  107882,  ГСП, Москва,
                 Б-78, Ново-Басманная, 19.

Отпечатано и изготовлено в Московской типографии ј 13 П.  О.
"Периодика" Государственного комитета СССР по печати.  Моск-
           ва, 1070 05 Денисовский пер., дом. 30.




ЮРИЙ ПЕТУХОВ

                          ЧУДОВИЩЕ


   Щаже самая распоследняя Божья тварь,  я думаю, имеет хоть
какую-то,  пускай  ничтожную и бессмысленную для окружающих,
но все же свою,  собственную цель в жизни. Ведь правда? Даже
если это и не жизнь вовсе, а одно мучительное недоразумение!
Даже если это никакая не цель для прочих,  а один  туман  на
палочке. Все равно! Ведь не может же быть иначе?!
   Меня, я думаю,  Божьей тварью навряд ли кто  назовет.  Уж
скорее наоборот.  Только мне это без разницы.  Мне наплевать
на них на всех!  Они - это они!  А я - это я!  И у меня тоже
есть своя цель!  И я так думаю,  она не хуже,  чем у других.
Ведь я живу только ею,  этой своей мерцающей впереди  целью.
Если она и покажется кому-то бессмысленной и ничтожной,  так
пусть подавится своим смыслом,  черт с ним!  А я делал это и
буду делать. Я буду бить их, крушить, расколачивать вдребез-
ги! Я разобью их все до единого, на самые мелкие осколки ра-
зобью!  Когда это будет? Не знаю. Потому что я вообще ничего
не знаю!  Откуда взялся этот мир?  Зачем он?  Зачем все  его
обитатели?!  Я не знаю даже, сколько живут такие, как я. По-
чему? Да потому,  что я никогда не видел себе подобных и  не
слышал о них. Моя мать была совсем другой, не такой. Она го-
ворила,  что и отец был совсем другой,  пока он не  сварился
живьем у своей трубы. Все - были и есть совсем другие!
   Но я думаю,  что не подохну до тех самых пор,  пока  хоть
одно  из них будет стоять целехоньким!  Где б оно ни стояло,
где б оно ни лежало, хоть на самом краю нашей бескрайней ре-
зервации!  И  не может быть иначе,  и не будет иначе!  А вот
когда я сокрушу последнее и мир перестанет двоиться, тогда я
выберу самый  большой  и  самый острый осколок и перережу им
собственную глотку...
   Я думаю,  что  это все случится не скоро.  Пускай пройдут
годы, ничего. Но я сделаю это, я вытерплю все мучения на пу-
ти  к своей цели.  Пусть хихикают болваны и недоумки.  Им не
понять меня.  Я сделаю это - и с радостью и с надеждою  уйду
из этой мерзкой,  поганой жизни.  И пускай они тогда смеются
над бессмысленностью моей цели - мне уже будет все равно!
   В нашем распроклятом местечке я обошел все уцелевшие дома
и облазил все развалины. До сих пор мои конечности, и нижние
и верхние,  дрожат от напряжения. Ах, как я их бил! Как я их
колотил!  Порезался даже,  вон сочится какая-то  пакость  из
третьего левого щупальца, зеленая и вонючая. Тьфу, мерзость!
Самому противно.  Ну да ничего, я думаю, заживет. А нет, так
и к лучшему.  Чего мне ждать?  На что надеяться? Какие я ра-
дости вижу? Ни черта! Эти хоть по вечерам получают свою пор-
цию, присасываются к краникам у труб - и всю ночь балдеют. А
я?!  Для меня даже трубы не нашлось. А чем я хуже? Что я, не
умею,  что ли,  краны вертеть да за швами присматривать?! Да
это любой оболтус сможет,  любой мальчуган, если у него хоть
одна конечность имеется. А у меня их одиннадцать! Да я бы за
десятком труб мог следить! Так нет, рожей, видать, не вышел!
Слишком уж не такой, как все! Чихать хотел!
   Катитесь вы куда подальше!
   ...Кстати, о мальчуганах. Распустили молодежь. Вчера при-
вязалась свора - куда я,  туда и  они.  Улюлюкают,  свистят,
камнями бросаются - им и невдомек, что я боль только изнутри
чувствую. Грозят! А чего грозить-то? Напугали! Один, малень-
кий совсем, колобком катится, двумя ножками по земле скребет
- клоп,  вонючка, а туда же. Да его мне коготком подцепить -
и все,  хана,  крышка клопу. Нет, не отстает. Не понимает. А
жалко ведь мелочь пузатую.  Мне их жалко.  А им меня -  нет!
Хотя чего жалеть-то? Их всех у труб пристроят, коли не пере-
дохнут, конечно, до шести лет, до совершеннолетия. Всем мес-
течко  достанется.  Каждый  будет свой краник посасывать.  И
никто их не назовет чудовищем,  никто не бросит камня вслед.
Они - нормальные, обычные! Им хорошо на этом свете!
   Ну да ничего.  Я в этом вшивом местечке не задержусь. Вот
переколочу завтра оставшееся в наипоследнем домишке,  в руи-
нах на окраине - ив путь.  Только меня и видали!  А на новом
месте,  глядишь,  по-новому заживем. Только я одно могу ска-
зать точно:  если меня там и приставят к трубе и  даже  свой
краник при ней подключат, я дела не брошу, цели своей не ос-
тавлю,  нет!  И в гробу я всех видал, пускай потешаются. А я
бил их и буду бить! Колотить!! Расколачивать!!!"

   Они застукали его на развалинах старого,  еще дореформен-
ного дома-громадины,  в котором уже много поколений никто не
жил.  Был день, и потому они отлично просматривали всю мест-
ность метров на восемь.  Дальше силуэты и очертания терялись
в пелене, но грех было жаловаться - денек стоял ясный, не то
что обычно. Чудовище, выставив, видно для обороны, на всякий
непредвиденный случай,  четыре щупальца назад и мерно раска-
чиваясь  из стороны в сторону,  вытаскивало что-то большое и
плоское из груды камней,  кирпичей и  прочего  строительного
мусора.
   Пак, самый  старший из них и самый хитрый,  зажал клешней
хобот,  чтобы не сопеть,  как обычно,  трубно и надрывно,  и
медленно, не спуская глаз с чудовища, отполз назад.
   - Попалась, гадина! - заговорщицки сообщил он остальным и
пригрозил другой клешней. - Ша!
   Коротышка Чук взвизгнул было от восторга,  засучил хилыми
лапками, но Пак тут же огрел его по загривку, зашипел озлоб-
ленно.
   - Где Грюня?  - спросил он,  убедившись,  что оплеуха по-
действовала и дополнительных