тавить и никому не давать.
   - Для престижа, - поддержала женщина из конца очереди.
   - А я вот для детей собираю,  а должна часами тут стоять!
Да что вы с ним возитесь!
   - Не хочешь,  парень, оставь, я возьму, - со смешком про-
говорил из-за спины красноглазый.
   - Избаловались чересчур!
   Сашка не знал,  куда деваться, что делать. Да лучше бы на
толкучку пошел,  на руках сменял, чем такое... И эти хороши,
радуются. А сами если так же, что тогда, а? Краска все боль-
ше заливала его лицо.
   - Сколько платить? - спросил он жестко.
   - Забыл уже, - пропел красноглазый, - ну дает!
   - Два шестьдесят,  - сказала  продавщица,  оторвав  нако-
нец-то от Сашки взгляд, - сколько раз повторять можно!
   - А уценка за состояние?
   Продавщица отвернулась.
   - Он к тому же глухой,  - уже без раздражения,  с заботой
даже проговорила последняя женщина.
   Сашка пробился через толчею и, не обращая ни на кого вни-
мания, задрав голову, направился в другой конец зала, к кас-
се. Там было посвободнее, чем у книгообмена.
   За кассовым  аппаратом  сидела по виду родная сестра про-
давщицы-товароведа.  Только ноготки у нее были зелененькие и
этикеток  да  ярлыков поменьше.  Она не обращала внимания на
оживление в другом конце магазина, мило беседовала с парень-
ком,  замотанным  до  глаз светлым вязаным шарфом.  Пареньку
редко приходилось вставлять свое слово,  но  когда  приходи-
лось,  он был вынужден сильно вытягивать шею,  чтобы освобо-
дить нижнюю часть лица из-под шарфа,  потом снова  утопал  в
светлом пушистом раструбе.
   Сашка стоял и терпеливо выжидал.  Ему было неловко преры-
вать  беседу,  тем  более  что краем уха слышал - речь шла о
чем-то своем, близком для обоих. "А может, это ее, судьба? -
вяло думал он,  забыв про свои мелочные передряги.  - Может,
тот единственный человек?  А я лезу..."  Ему  стало  немного
стыдно. И он отступил на два шага назад, прислонился к стен-
ке. Кассирша немедленно среагировала:
   - Ну что там у вас,  давайте. - Она обаятельно улыбнулась
Сашке, на лице было внимание и доброжелательность.
   "Вот ведь умеют.  - Сашка раскис,  разулыбался в ответ. -
Отличные девчонки. И чего я, на самом деле, брюзга какой-то!
Добрее надо с людьми,  ласковей, и они..." Паренек, высвобо-
див подбородок, тоже улыбался.
   - Мне два шестьдесят,  пожалуйста, в книгообмен. - И, по-
лучив сдачу, добавил: - Большое спасибо.
   Продавщица была занята, и пришлось тянуть чек через голо-
вы,  не стоять же снова в очереди.  Сашка старался ни к кому
не прислоняться,  никого не задевать. Куртку он расстегнул и
шарф распустил - в магазине было жарковато и душно.
   - Будьте добры.
   - Что вам?  - поинтересовалась продавщица,  отрываясь  от
заполнения квитанций и вертя в пальчиках Сашкин чек.
   - Да все то же,  "Пьесы" Булгакова,  забыли? - Сашка даже
улыбнулся,  хотя и очень сомневался - видна ли фирменной де-
вушке его улыбка из-за спин.
   - А куда пробиваете?
   - Что куда?
   - Чек - куда?!
   - К вам,  куда же еще, - промямлил Сашка, ничего не пони-
мая.
   - Вот что,  идите и перебейте на  книгообмен,  -  сказала
продавщица равнодушно.
   Сашка забрал чек.
   - Но я же и выбивал на книгообмен.
   Последняя женщина не  выдержала,  развернулась,  невольно
отпихнув Сашку от прилавка:
   - Ну что вы людям головы морочите! Ну сколько можно?!
   На этот  раз он не стал дожидаться,  пока парочка обратит
на него внимание.
   - Мне, пожалуйста, на книгообмен перебейте, - проговорил,
стараясь сдерживаться.  В голове уже  мутилось,  и  хотечось
бросить  все к чертовой матери и выскочить на улицу,  на мо-
роз, продышаться немного.
   Кассирша не улыбалась.  Да и паренек стоял, нахмурив бро-
ви.
   - А о чем вы раньше думали?
   Сашка закипел:
   - О  чем я думаю,  это мое дело.  Я вас и в первый раз на
книгообмен просил выбить!
   Было видно,  как паренек сжал кулаки в карманах голубень-
кой дутой куртки,  - готовность защищать любимую подругу так
и поперла из него, он уже не хмурился, а просто убивал Сашку
взглядом. Кассирша была более опытной в общении с капризными
посетителями  и оттого более спокойной - тоном опытного экс-
курсовода прозвучало на весь зал, бесстрастно и холодно:
   - Надо  яснее  произносить  - куда,  а не предъявлять тут
претензий!
   - Он что там,  еще и претензии предъявляет?! - донесся не
менее громко голос продавщицы,  у которой,  по-видимому, был
изумительный слух. - Да-а, и тут себя показал, и там!
   Безо всякой паузы следом пророкотало:
   - Я его выведу сейчас, с такими иначе нельзя!
   Красноглазый хотел еще что-то добавить, но не успел, Саш-
ка  с  чеком в руках стоял уже рядом и смотрел прямо в нали-
тые,  выпученные глаза.  Те краснели все больше.  В магазине
стало тихо.
   - Спасибо огромное!  - внятно проговорил  Сашка,  получая
книгу.  Тут же развернулся. Тишина сопровождала его до самой
двери.
   На улице валил снег. Крупные белые плюхи ударяли в разго-
ряченное лицо., таяли, стекая струйками со лба и щек на под-
бородок.  Сашка не замечал этого.  Его крупно и неостановимо
трясло.  По дороге он перелистал книгу - в самом  начале  не
хватало тетрадки,  из  середины  был выдран порядочный клок,
конца вообще не было.  Да и сама книга казалась толстой лишь
потому,  что  ее,  видно,  основательно проварили в какой-то
кастрюле с чем-то жирным и дурно пахнущим, отчего она и раз-
бухла.  Сашкиного  терпения  хватило  до угла,  до урны - он
швырнул книгу с ходу,  не замедлив шага, и она, рассыпаясь и
трепеща страницами, полетела в черноту отверстия.
   "К черту книгообмены!" - раз и навсегда решил он.  Но че-
рез двадцать шагов одумался.  Вернулся. Жаль все-таки книгу,
да и при чем тут она!  Если уж  и  срывать  на  ком-то  зло,
так... ладно, хватит об этом. Сашка вытер мокрый подбородок.
Полез в карманы за перчатками - одна была на месте, другой и
след простыл.  "В книжном оставил,  точно". Он дернулся было
от урны в сторону магазина. Но что-то остановило его. Да бог
с ней, с перчаткой, что угодно, только не возвращаться туда!
Он топтался на месте,  чувствуя,  что начинает привлекать  к
себе внимание.
   Доставать книгу из урны на глазах у прохожих было  как-то
неловко, и Сашка не знал, что делать. Это центр, людской по-
ток не прекратился ни на минуту до самой ночи,  вот если  бы
на окраине, там другое дело... Он несколько раз заглядывал в
урну, стараясь особо не нагибаться. Но заставить себя сунуть
руку  в  нее не мог,  не слушалась рука.  К тому же метрах в
двенадцати маячил милиционер в огромном черном тулупе.  Были
видны даже  его  смерзшиеся,  покрытые  инеем рыжеватые усы,
свисающие по краям рта сосульками. Милиционер временами пог-
лядывал  на  Сашку  как-то пристально,  из-под шапки,  и тот
чувствовал себя человеком,  который явно не в ладах с  зако-
ном.  Но  зато  дрожь и раздражение постепенно покидали его,
дыхание становилось спокойней, еще пять минут - и он будет в
норме!
   Чтобы как-нибудь оправдать стояние над урной,  Сашка дос-
тал сигарету, закурил. Спичку бросил не глядя. Через секунду
из урны вырвался язычок пламени,  повалил дым -  и  все  это
назло снегу и морозу.  Милиционер,  поигрывая радиотелефоном
на боку,  стал приближаться. Сашка развернулся и быстрым ша-
гом пошел прочь. Пропала книга!
   Он уже не жалел ни о чем,  наоборот,  радовался -  отпали
все проблемы. А в магазин - ни за что! Да пускай он таким же
пламенем вместе с перчаткой!  Два  квартала  Сашка  пронесся
так, что  и не заметил,  каждым шагом вышибая из памяти неу-
дачный обмен и все прочее,  более важное.  На углу  третьего
натолкнулся на длиннющий хвост какой-то очереди. Пристроился
на всякий случай.
   - Чего дают? - спросил у стоящего впереди мужика в кепаре
с пуговкой.
   Тот охотно развернулся, смерил Сашку взглядом, даже обра-
довался будто. Но ответил напыщенно, через губу:
   - Чего-чего,  Стендаля  дают  - кому по томику,  а кому и
подписку целую!
   Сашка мужику в кепаре не поверил.  Но из очереди выходить
не стал. За ним уже пристраивались.
   Отстояв минут пятнадцать и став таким же белым полусугро-
бом,  как и все передние,  Сашка вместе с очередью вышел  на
финишную прямую.  И увидал надпись над входом:  "Вино".  Ему
захотелось врезать по роже шутнику.
   - Что ж ты, э-эх! - просипел он.
   Мужик обернулся, сдвинул кепарь на затылок, на лице у не-
го  застыла очень довольная и очень доброжелательная улыбка.
Бить по такой улыбке было не с руки.
   - Эй,  ты куда?  - крикнул он вслед Сашке. - Совсем чуток
осталось, ну, парень, дает!
   Сашке было наплевать на эти призывы.  Он медленно, обретя
некоторое подобие равновесия, брел вперед.
   В метро спускаться не стал, влез в переполненный троллей-
бус.  "Твердость,  воля,  спокойствие и безразличие. К суете
этой  надо только философски,  только со стороны,  ни в коем
случае на сердце не брать,  только так..." - бубнил  он  про
себя,  пытался  расслабиться  и полюбить окружающий мир,  по
всем правилам аутотренинга,  даже не садясь в позу кучера на
облучке.
   Сзади поднажали,  и Сашка впечатался в толстяка, на кото-
ром светофором пылала яркая рыжая куртка, придавил его к по-
ручню.  Толстяк стоял спиной,  но, наверное, именно на ней у
него и располагались глаза.
   - Поаккуратней, молодой человек! - закричал он, не обора-
чиваясь, опереточным фальцетом.
   - Уже набраться успел,  - поддержала ехидная бабуся с вы-
сокого заднего сиденья, озирая Сашку младенчески чистым гла-
зом.
   Нажали еще раз,  и он чуть не оказался на коленях у бабу-
си.  Та взвизгнула,  прикрылась раздутой авоськой -  в  лицо
Сашке полезла растрепанная и комканая газетная бумага.
   Сил на препирательства и самозащиту  не  было.  Последним
усилием покидающей его воли старался не смотреть ни на кого,
упирая глаза в тусклый потолок. Но толстяк в куртке не прек-
ратил борьбы за существование - поднатужился,  выгнул внуши-
тельных размеров зад,  и...  Сашкин "дипломат" полетел вниз,
одним углом ему же на ногу,  другим кому-то еще. Ручка оста-
лась в кулаке.  Сашка боль стерпел,  но "кто-то еще" саданул
локтем в бок и турнул "дипломат" ногой.
   - Высадить его,  и все тут!  - заверещал толстяк, отгоняя
"дипломат" от себя. - Хулиган, сундуком своим пассажиров ка-
лечит!
   Троллейбус возмущенно загудел.  Даже на передней площадке
громко и непримиримо требовали приструнить дебошира, вывести
его вон. Сашка видывал в транспорте настоящих дебоширов, пь-
яных и страшных в своей неуправляемости,  диких и  озлоблен-
ных,  при них пассажиры предпочитали помалкивать и отворачи-
ваться к окошкам.  Забыв про свой портфель,  жалел об одном,
что окошко такое маленькое, не пролезть, а то бы на ходу си-
ганул. Подбородок у него вдруг принялся дергаться, голоса не
стало.
   - Ну что вы, на самом деле, на человека напали?! - громко
сказала женщина в очках,  соседка бабуси. - Стоит, никого не
трогает, никому не мешает, ему же и ручку оторвали, а вы...
   Троллейбус угомонился,  стало тихо. Видимо, каждый решил,
что и вправду не из-за чего шуметь-то, тем более что прежней
давки на площадке уже не было - рассасывались помаленьку. От
неожиданной защиты Сашка отчаянно покраснел и полез за "дип-
ломатом", хотя бы для того, чтоб скрыть смущение от любопыт-
ных глаз, копьями тычущих со всех сторон. Разогнуться не ус-
пел - на остановке толстяк в светофорной куртке, выходя сам,
вынес могучим животом и Сашку.  Следом чья-то добрая рука  в
уже  закрывающиеся  двери выкинула "дипломат".  Сашка поймал
его на лету, придержал коленями - бутылки с пивом чуть звяк-
нули внутри.  Уходящий толстяк покрутил пальцем у виска, ки-
вая в Сашкину сторону,  глядя не на него, а на людей у оста-
новки,  будто  представляя им случайно оказавшегося на улице
постояльца психушки.
   Хорошо, что остановка была нужная, своя, до дому пять ми-
нут ходьбы. "Точно сговорились, - докручивалось под черепной
коробкой.  - В тайгу!  На маяк! К лешему в болото!" Стараясь
держать "дипломат" подальше от себя,  он побрел к  сугробам.
Ручка лежала в кармане. А вот второй перчатки там уже не бы-
ло.
   Через минуту  от  белизны  сугроба  ничего  не осталось -
"дипломат" порядочно изъелозился по мокрому, ребристому полу
троллейбуса,  а  теперь  был блестящ и сыр.  "Как мало надо,
чтобы столько белого и чистого испохабить"!  - думал Сашка с
грустью. Долго оттирал руки. Лицо просило снега и холода. Он
набрал полные пригоршни и не поднес,  а ткнулся в них лицом,
прямо носом в снег - обожгло.  "Ну, Светка! Ну, начальничек!
Ну,  менялы книжные!  Пойти нарезаться, что ли?! Нет, домой,
только домой - и спать!" - талдычил он про себя,  зная,  что
все равно не уснет.
   Перед самым домом снова влез в телефонную будку.
   - Алле,  алле, правильно номер набирайте, - отозвался ба-
ритон вполне мирно.
   Но Сашке не нужен был этот баритон,  ему нужна Светка!  А
она не подходила.  Он попытался представить, как тихо и спо-
койно на лесной заимке,  как потрескивают поленья в печке  и
никуда не надо спешить,  а рядом лежит теплый мохнатый пес и
преданными глазами... Нет, не представлялось. Там тихо и по-
койно,  а здесь все дрожало и дергалось.  "Ну,  Светка,  ну,
подруженька дорогая!" Сашка ругал ее на чем свет  стоит,  не
мог сдержаться, а в глазах стоял и ухмылялся рыжий противный
толстяк из троллейбуса.  А Светка  не  хотела  являться,  не
складывалась из ничего перед взором мысленным.
   У самого подъезда Сашку  подкинуло,  развернуло,  вырвало
из-под  мышки  "дипломат" и опустило на спину.  Да так,  что
шапка покатилась под уклон колесом, к мостовой, а "дипломат"
совсем  не дипломатично поначалу треснул металлическим углом
по колену,  а потом развалился на две половины, осыпав Сашку
своим содержимым - бумагами, книжечками записными, свертками
с сыром и колбасой.  Лишь бутылки с  пивом  упали  сбоку.  И
дружно раскололись.
   Сашка сидел на ледяном вздыбе у двери и  смотрел  себе  в
ноги. Вставать не хотелось. Даже голову поворачивать не было
желания. Сидел с минуту. Потом медленно приподнял глаза. Ря-
дом,  на кирпичной стене,  было выведено мелом: "Сашка - ду-
рак!"
   На голову что-то положили.
   - Дяденька, на!
   За плечом  стоял  карапуз  в шубке,  перевязанный красным
шарфом,  как партизан пулеметными лентами. Вытаращенные гла-
зенки восхищенно ощупывали сидящего Сашку.  А тот и не делал
попытки встать - в голове мельтешило  глупое:  что  сначала,
собрать  в  "дипломат" разлетевшуюся утварь или же подняться
самому, а потом уж собирать.
   За спиной затревожился молодой женский голос:
   - Петя,  Петя, ко мне немедленно, ну, я кому сказала, это
плохой дядя!
   Петьку-партизана подхватили руки и вынесли из  поля  зре-
ния.  "Ну  почему сразу плохой?  Что они,  с ума посходили?"
Сашка впихивал вещи в останки "дипломата".
   Свою ношу  он бросил в прихожей,  прямо на пол.  Глянул в
зеркало - там отразился субъект с красным набрякшим лицом  и
безумными глазами.  Сашка скривился. Нервы, все они! Не раз-
деваясь,  он заметался по своей однокомнатной малогабаритной
квартирке,  которую выменял два года назад, после разъезда с
родителями.  Смутно представлял,  что ему нужно, но искал. В
голове спутался в клубок дворницкий инструмент: всякие лопа-
ты, ломы, совки. Ничего этого, конечно, не было. Но под ван-
ной нашлось именно то,  что нужно. Ура! Сашка взвыл, вскинул
вверх руку, потрясая топором.
   Выскочил на улицу. У подъезда никого не было. Легкий снег
потихоньку припорашивал лед в том месте,  где он сидел  пять
минут назад.
   Колоть было неудобно.  Поначалу пробовал делать это, сог-
нувшись в три погибели,  потом присел на корточки, а под ко-
нец,  не жалея брюк,  плюхнулся на колени.  "Вот тебе, вот!"
Крошево летело в стороны, норовило попасть в лицо, глаза. Но
Сашка только головой вертел да пыхтел.  Шапка осталась дома,
волосы растрепались.  Получай,  толстяк рыжий!  И бабуся!  И
Светка, и еще раз Светка! И баритон сиропный! Он не выкрики-
вал вслух имен и прозвищ, но на каждое топор с силой вонзал-
ся в лед. О сохранности лезвия Сашка не думал. "Еще раз, еще
разок, и Светке,  и начальнику, и менялам, и прохожим, и по-
путчикам,  и старику' с клюкой!!!" Руки сводило,  топор выс-
кальзывал,  но Сашка не останавливался.  А толку было мало -
лед иззубрился, изрезался белыми перехлестнутыми шрамами. Но
не сходил. Тогда Сашка приноровился бить наискосок, просовы-
вать широкое лезвие между льдом и асфальтом, откалывая плас-
тами. В глаза затекал пот, мелкая крошка липла к разгорячен-
ному лицу.  И черт с ней! Всем досталось, никто не был забыт
- от самой двери до бордюрчика, отделявшего мостовую от тро-
туара,  протянулась ровная,  в два шага шириной, полоска ас-
фальта.
   Сашка вскочил на ноги.  Сморщился и закусил губу - в  за-
текшие  колени  как ломом ударило.  Он пошатнулся,  принялся
растирать ноги. На брючинах расплылись темные влажные пятна.
Топор в руке подрагивал, норовил выскользнуть.
   - Мама, вон опять дядька плохой! - пропищало сзади.
   Скосив глаз,   Сашка  узнал  по-партизански  перетянутого
Петьку, подмигнул. И бросился собирать осколки разбитых пив-
ных  бутылок,  перепровождая  их в стоящую у стены отнюдь не
дворцового покроя урну.
   Женский голос отозвался не сразу:
   - Нет, Петенька, этот дядя хороший, гляди-ка...
   Сашка тяжело дышал,  промокал лоб рукавом. Но от слов та-
ких его будто молнией прожгло,  насквозь, нестерпимо больно.
"Не нужны мне ваши похвалы!  - чуть не сорвалось истерично с
губ.  - Не нужны!" Силы неожиданно вернулись, топор перестал
дрожать.
   Остановиться Сашка не мог,  нет,  -  пока  не  выдохнется
окончательно, не измочалит себя работой, не будет покоя! По-
шел,  почти побежал за угол. Там в темноте была еще одна на-
ледь,  которая вырастала ежегодно и которую кляли все жильцы
с первого дня зимы по последнего,  жаловались в разные  инс-
танции,  корили друг друга,  но она была, видно, непобедима.
Сашка накинулся на эту ледовую скользень, как на лютого вра-
га,  которого не милуют и в плен не берут,  а только жестоко
расправляются с ним,  чтоб неповадно, чтоб навсегда, на веки
вечные!  Рубанул сплеча, из-за головы, во всю силу, вовсе не
думая,  что топор может соскочить и покалечить  его  самого,
как в бою рубанул, не оставляя замаха про запас, чтоб с пер-
вого удара,  чтоб...  Топор будто в  пустоту  скользнул,  не
встречая ни малейшего сопротивления,  раскраивая лед, пласты
асфальта, землю,  чугунные трубы теплотрассы, саму кору зем-
ную и то,  что под ней...  и потянул за собой Сашку. "Все! -
успел подумать он,  проваливаясь в черную глубь, в неведомую
преисподнюю.  - Вот,  оказывается,  как это бывает,  а я-то,
простофиля, надеялся еще лет тридцать протянуть, как же так,
как же? Все!"
   Он не чувствовал ни тела,  ни усталости, ни .раздражения,
ничего не чувствовал.  И не видел ничего - ни рук своих,  ни
кончика носа,  словно и не было тела,  словно некто подцепил
его,  высосал  мозг из черепной коробки во тьму и пустоту да
там и оставил его лежать бесчувственным, ослепшим, оглохшим.
И каким-то безразличным, сторонним.
   Ничего вокруг. Только он сам, только его разбухшая, непо-
мерная  голова - будто гигантский,  занимающий весь мир зал.
Пустынный и всеми оставленный, никому не нужный и совершенно
темный  зал  -  омертвевшее пространство.  "Вот так сходят с
ума,  - тоскливо подумалось Сашке,  - как все просто и неза-
тейливо, без предупреждений и симптомов. Бац - и готово!"
   И еще он ощущал странное раздвоение.  Он был одновременно
и  непомерным,  чудовищно  огромным залом,  и кем-то жалким,
крохотным, сиротливо притаившимся на полу в этом зале. Такое
раздвоение в сознании окончательно убедило Сашку в том,  что
дела его плохи.  Но предпринимать что-либо он не  собирался.
Да и что он мог предпринять?
   Время шло, но глаза к темноте не привыкли, мрак не рассе-
ивался.  Зато появились первые,  неясные, словно выплывающие
откуда-то и