и или голубенькими клочками,  Гуну хватало и
этого. Раза четыре над самыми деревьями проносились какие-то
тарахтелки.  Но Гун знал,  что из-за разросшихся крон его не
увидят,  а приборами и подавно не возьмут - откуда у них та-
кие приборы, чтоб на живую материю реагировать! Судя по обо-
ронительной технике,  не доросли еще.  А если бы и  доросли,
так давно бы нащупали беглеца. Нет, шалишь! Нет у них ничего
такого. Ну это и хорошо. Правда, лучше б было, коли попал бы
к каким-нибудь недоразвитым, тем, кто только-только начинает
эволюцию в разумном своем облике. Там бы Гуну и прятаться не
пришлось.  Там  бы  он еще и вождем стал бы,  свою маленькую
Систему образовал бы!  Да что мечтать, и так посчастливилось
невероятно!
   Гун полностью забыл о перенесенных им жутких  болях,  со-
путствовавших  Воскрешению.  Забыл  о своих тщетных попытках
размозжить голову или еще как покончить с собой.  Теперь  он
яростно, по-животному грубо хотел жить. Жить, жить, жить!
   Остановился он, когда полностью стемнело. Забрался на вы-
соченное  дерево и прощупал пространство анализаторами.  Все
было спокойно. Самое время вызывать капсулу. Доли секунды на
ее подлет,  пять-шесть секунд на то,  чтобы залезть в капсу-
лу... и прощай приветливый лесок!
   Но что-то остановило Гуна. Высоко-высоко, в черной бездне
над головой,  что-то мигнуло еле-еле и исчезло, потом снова.
Если его и могли засечь,  так только сверху,  а тогда - пиши
пропало:  одна капсула всегда уйдет от радаров,  с ним же  -
службы слежения будут вести их, передавая от одной к другой,
до бесконечности, пока не накроют ракетой.
   Он спустился вниз,  присел у дерева,  привалившись к нему
плечом.  Рядом тучками мельтешила мошкара. Но на Гуна она не
садилась, видно, не признавала его съедобным, а может, и во-
обще за живое существо не признавала.  Несмотря на  принятые
стимуляторы, ощущалась усталость и слабость, тело ныло, осо-
бенно ноги и спина, позвоночный гребень покалывало мириадами
иголочек.  Но Гун старался не замечать мелких неудобств. Ему
не очень-то хотелось умирать во второй раз. А время шло.
   Защитную маску он давно снял - надо было привыкать к воз-
духу планеты со всеми его возможными  неожиданностями.  Надо
было привыкать ко всему местному.
   Что-то маленькое и плотненькое свалилось сверху прямо  на
голову Гуну, запуталось между пластинами и отчаянно пыталось
выбраться.  Гун левой рукой вытащил наглеца из пластин, под-
нес  к глазам.  Он совсем неплохо видел в темноте.  Это было
нечто похожее на тех жучков, что водились у него на родине,-
твердый  хитиновый  панцирь пробуждал воспоминания,  от него
веяло чем-то родным.  Гуну вспомнился Верховный Судья - тоже
маленький,   плотненький,  зелененький  сверх  всякой  меры.
Вспомнилось его сухое и вялое лицо,  противненький скрипучий
голосок.  Как  он там говорил?  Предается вечному проклятию?
Ну-ну! Гуну стало вдруг жалко этого старикана. Но разве мож-
но жалеть то,  чего нет уже миллиарды лет?  Наверное, можно.
Ведь память-то жива, а значит, и все, кто в ней сохранились,
тоже живы.
   Гуна клонило в сон. Он держал жука двумя пальцами все той
же  левой руки.  Двумя другими совершенно машинально обрывал
пойманному наглецу длинные и тонкие ножки,  не спешил. Потом
подключил и третью пару - содрал хитиновые крылышки. Седьмым
и восьмым пальцами освободил жука от топорщившихся усиков  и
коротких, но толстых рогов. Затем, тщательно обнюхав освеже-
ванную тушку,  положил ее на язык и  немного  подержал  так,
проверяя вкусовые ощущения. Вроде бы все было нормально. Жу-
чишка попался вполне съедобный,  даже приятный на зуб,  осо-
бенно  после  омерзительной  и безвкусной питательной смеси.
Гун тщательно разжевал неожиданное лакомство,  потом прогло-
тил,  сдерживая слюну и унимая аппетит. Все! Теперь сомнения
отпадали - на этой заурядной планетке можно жить, он не про-
падет здесь.
   Сон сморил-таки его.  Но не  надолго,  хватило  получаса,
чтобы полностью  прийти в себя,  оклематься.  Тут помогали и
стимуляторы. Это потом можно будет совсем отказаться от них,
а сейчас надо быть сильным, свежим. Гун не чувствовал в себе
слабости, он не имел права быть слабым.
   План вызрел в его голове еще там, на орбите. Сейчас оста-
валось отработать детали,  которые, впрочем, также могли ме-
няться  по ходу дела.  Чтобы не возникло сложностей с посад-
кой, было бы неплохо найти какуюнибудь полянку. Сегодня днем
попалась ему на пути одна такая. Но на ней стояли три жалкие
полуразвалившиеся хижины,  крытые охапками длинных и плотных
листьев.  У  хижин сидело несколько самок слизняков.  Тут же
копошились детеныши - кривоногие и с раздутыми животами. Вся
эта  картинка  совсем не вязалась с радарами и ракетным обс-
трелом,  но Гун не стал вдаваться в подробности, а тем более
связываться  с туземцами.  Пускай живут!  Не они же пуляли в
него заряд за зарядом!  Конечно,  нет,  несчастные слизни, и
что за смысл в их существовании?  Он пробежал тогда мимо, не
снижая темпа.  А на память пришли те двое из  непосвященных,
которых он по простоте душевной, а скорее просто из-за собс-
твеннной неосмотрительности,  пытался поднять до уровня Сис-
темы.  Глупая была попытка,  бессмысленная и безнадежная.  И
какой черт только его дернул!  Ну да ладно,  что прошло,  то
прошло - не вернешь.
   Из темноты время от времени раздавались какие-то  приглу-
шенные крики и стоны,  всхлипы и взвизгивания.  Но Гун почти
не реагировал на эти звуки. Он понял, что навряд ли найдется
на этой планете тварь, которая могла бы с ним посоперничать,
нет,  маловероятно,  - все эти животные, будь они разумными,
полуразумными  или  вовсе неразумными,  находились на стадии
изнеженности и вырождения, не было в них той исполинской мо-
щи  первозданного мира,  не было той необузданной и яростной
жизнестойкости.  Видно, и впрямь мир угасал, чах, не дожида-
ясь,  пока его окончательно разрушат,  изничтожат глобальные
катастрофы. И все же приходилось быть начеку - мало ли что!
   Гун включил  анализаторы  в режиме дальнего поиска и стал
водить ими из стороны в сторону,  высвечивая огромный полук-
руг  перед собой.  Назад он раструбы анализаторов не направ-
лял,  там была чащоба без просветов.  Через несколько  минут
удалось нащупать кое-что. Правда, анализаторы показывали на-
личие живых существ в нужном районе, да и бежать до него бы-
ло  далековато,  не  меньше  двух часов самого быстрого бега
пришлось бы потратить.  Но Гун решил,  что разбираться будет
на месте. Была не была!

   По ночам Савинский не спал.  У него уже лет двадцать пять
как была хроническая и необоримая бессонница,  с которой  не
могли справиться ни врачи,  ни он сам. Жена могла спать сут-
ками, вставая для того только, чтобы перекусить да накормить
рыбек и птиц.  Ей все было нипочем: и ливни с грозами, и су-
масшедшая жара,  и пронзительные крики павлинов, от коих ле-
денела кровь в жилах,  и работающие приемник с телевизором -
ничто ее не брало. Сам же Савинский страдал от малейшего шо-
роха,  его  болезненно утонченный слух отзывался на шуршанье
тараканов за шкафами и на шелест травы во дворе.
   Он пришел  на  эту убогую и затерянную в джунглях станцию
сорок семь лет назад. Пришел мальчишкою. Про него можно было
сказать, что он здесь родился, женился, вырос в чинах - хотя
какие там чины у смотрителя,  - состарился,  а теперь вот  и
начал подумывать о переходе в мир иной.
   Савинского не тянуло в города,  он отвык от  людей  и  не
нуждался в их обществе. Да и жену он себе подобрал такую же.
Нет, черноокая и черноволосая Маша не была нелюдимкой, прос-
то ей было одинаково хорошо в любых условиях:  и в толчее, и
в глухомани, - видно, оставались еще на истерзанной стресса-
ми Земле здоровые люди.
   А сегодня старый Савинский не мог заснуть и по иной  при-
чине. Днем передавали по радио коротенькое сообщение,  в ко-
тором говорилось о том,  что в их местах появились  какие-то
странные типы,  - и не поймешь, то ли банда какая, то ли ла-
зутчики вражеские. Хотя было совсем непонятно, что последним
делать в этой глуши?  Войны уж лет семьдесят как не было, да
и не предвиделось ее в ближайшие годы.  Так чего выведывать,
чего шпионитьто?  Непонятно.  Приезжай, ежели желаешь, и так
все открыто - ходи-броди, где душе вздумается! Нет, наверня-
ка банда, будь она проклята! И где они тут прячут свои план-
тации,  сам черт не найдет!  Савинский знал джунгли вдоль  и
поперек, но ни разу не встречал ни одной грядочки с опиумным
маком или же с коноплей.
   Да какие тут грядки и поля? Вон дикари! Как их ни приуча-
ли землю ковырять, не хотят, и все тут, пробавляются себе от
джунглей - чем Бог одарит. Нет, наркомафия, наверное, еще не
запустила сюда свои лапы. Хотя кто их знает. Просто так наг-
раду, да еще такой солидный куш, назначать не станут.
   Чем больше думал Савинский,  тем дальше отступал от  него
столь желанный сон. Наконец старик и вовсе поднялся со своей
постели.  Натянул на высохшее тело рубаху с  двумя  большими
карманами,  надел  старые  потертые  и заплатанные во многих
местах джинсы.  Поскреб подбородок - давно бы следовало поб-
риться, да все руки не доходили. То ли дело лысина - как бу-
лыжник,  никакого тебе ухода не требует!  С годами Савинский
становился  все ленивее.  Но это совсем не означало,  что он
потерял вкус к жизни.  Нет, и у него были свои желания, свои
мечты.  Вот  только бессонница проклятущая да еще поясница -
ноет и ноет,  прямо сладу нет! Но Савинский как-то пообвыкся
со своими болячками.
   Он присел к столу и включил приемник.  По всем программам
гоняли  веселенькую  и ритмичную музыку - совершенно однооб-
разную для старика.  Ничего толкового и путного никто  сооб-
щать не желал. Савинский покрутил с полчаса ручку приемника,
потом закурил, откинувшись на спинку стула.
   Мысли не покидали его.  Пускай и не банда вовсе!  Но ведь
есть кто-то, ведь дыму без огня не бывает. Глядишь, еще заб-
редут на станцию!  Чего ждать от всяких там типов? Да ничего
хорошего!  И опять же - сумма-то приличная, поневоле задума-
ешься.  А вдруг вообще никого нету,  вдруг это вовсе враки и
болтовня пустая?  Чего они там в центре понимают-то!  У  них
что ни день,  так новые сенсации, новые слухи - один похлеще
другого! Поди проверь! То у них там снежные человеки начина-
ют  расхаживать повсюду,  то тарелки градом с небес сыпятся,
то конец света в понедельник после  обеда!  Охмурялы!  Дурят
людишек, чтоб никто их махинаций не замечал, чтоб в мутнень-
кой водичке рыбешку отлавливать да свои закрома наполнять!
   Савинский тяжко  вздохнул,  почесал  нос.  А может,  и не
врут?  Они же ведь как? У них все наперед ясно - ежели охму-
рить хотят,  говорят так, будто этот снежный босяк их родной
папа и они только вчера с ним в обнимку ходили  и  пивцо  за
одной стойкой сосали!  Да и денег не ппедлагают. А тут вроде
с сомнением, с непоказной опаской. Нет, в этом что-то есть!
   Савинский сдавил гудящие виски, глубоко вздохнул. Да чего
ему думать-то,  все одно сна нет!  Он собрался  было  встать
из-за стола,  но именно в эту минуту музыка стихла и загово-
рил диктор. Старик сделал погромче.
   - ...щается к согражданам с просьбой оказать содействие в
поимке неизвестных личностей, которые вполне могут оказаться
опасными террористами или иными злоумышленниками.  К сожале-
нию,  мы пока не можем дать  достаточно  точных  примет,  но
рассчитываем и надеемся,  что и сами добропорядочные гражда-
не, проживающие в нашем округе, смогут отличить скрывающихся
субъектов от своих соседей,  знакомых,  сограждан. Взываем к
гражданскому сознанию каждого. И напоминаем о том, что само-
го удачливого ожидает немалое вознаграждение...
   Про вознаграждение Савинский уже слышал. Но больше ничего
интересного  не сообщили.  Скорее всего потому,  что и сооб-
щить-то нечего было! Так понял старик.
   Он прошел на застекленную террасу, снял с гвоздя свой ка-
рабин с лоснящимся, потертым прикладом и пооблетевшей за го-
ды  чернью  на металлических частях.  Забросил его за спину.
Потом вытащил из ящика старинный, еще военных времен, "валь-
тер", пощелкал им, проверяя, набрал патронов и вышел было из
дому. Но вспомнил про сапоги и шляпу. Вернулся. Заодно сунул
в карман пачку сигарет, спички. Теперь все было в порядке.
   Нет, старик Савинский  вовсе  не  собирался  гоняться  по
джунглям за "субъектами". Его просто мучила бессонница, и он
решил хоть как-то скрасить тягучее ночное время.  И вместе с
тем,  кто знает, может, повезет именно ему?! План Савинского
был предельно прост.
   Перед тем  как  забраться  в  полуразвалившуюся сторожку,
стоявшую у самого края леса,  старик обошел  свои  владения,
все проверил.  Обе двери,  ведущие в дом, он крепко-накрепко
запер.  Пускай жена спит,  до нее добраться злоумышленникам,
прячущимся где-то в джунглях,  не удастся. Заодно он опустил
плотные алюминиевые ставни на всех окнах - так-то оно надеж-
ней.  Проверил освещение, заборы и заборчики, запоры. Взял с
собой пульт дистанционного управления.
   В сторожке стояла старая раскладушка. Савинский придвинул
ее к незастекленному крохотному окошку,  присел на  краешек.
На всякий случай перед этим он опустил крупноячеистую метал-
лическую сетку - от потолочной балки до самого  пола.  Сетка
эта в былые времена преграждала путь в сторожку диким зверям
и всяким четвероногим воришкам,  она занавешивала и  вход  и
окошко, но через нее было хорошо видно, в ее ячейки свободно
пролезал ствол карабина.
   Старик пристроил оружие и пультик.  Потом встал. Набросал
под раскладушку несколько охапок сена - он  как  раз  недели
три назад косил траву на поляне.  Присел снова.  Потом отки-
нулся, пристроился поудобнее и... заснул.
   Часа два, а то и все три продолжался это блаженный и без-
мятежный,  такой долгожданный сон.  И во сне этом сам старик
Савинский бегал трехлетним карапузом по полянке, падая в вы-
сокую, но мягкую траву, вдыхая ее запахи, поднимаясь и снова
падая,  радуясь жизни и всему вокруг:  теплому и яркому сол-
нышку,  прохладному ласковому ветерку,  стрекоту насекомых и
еще тысячам вещей. Проснулся он неожиданно.
   Закололо в боку - то ли сердце сдавило,  то  ли  нервишки
шалили.  Он не сразу, вспомнил, как оказался в сторожке, и с
минуту тер глаза, приходил в себя. Потом кольнуло сильнее. И
он  сразу все сообразил,  дернулся к окошку.  Недоброе пред-
чувствие сжало горло, перехватило дыхание.
   На поляне кто-то был. Савинский плохо видел в темноте, но
различил какой-то силуэт, какую-то тень, подбирающуюся к до-
му. По этой тени ничего определить было нельзя - для гориллы
она великовата вроде,  для человека - тем более.  Да и какие
тут  гориллы!  Ежели только и на самом деле забрел какой-ни-
будь загулявший снежный человек. Нет, сказки все это!
   Старик просунул ствол карабина в окошко.  Тут же, на крю-
чочке, приспособил "вальтер". По спине побежали мурашки, лы-
сина покрылась испариной.  За все годы, проведенные на стан-
ции,  он не видывал ничего подобного - тень могла  принадле-
жать лишь чему-то такому,  о чем он никогда не слыхивал. Это
было как галлюцинация!  И старик предпочел бы не связываться
с  этой  странной  огромной тварью,  если бы та не подходила
вплотную к дому в котором безмятежно спала его жена.  По са-
мой тени старик понял, что такую тварь могут и не остановить
замки и запоры. Он нажал на спуск.
   Первые три  выстрела прогремели в темноте.  Черный силуэт
замер,  чуть пригнулся.  Старик Савинский заскрипел  зубами.
Промах! Он нерешительно потянулся к пультику. Нажал кнопку.
   Мощные прожекторы осветили подступы к дому-станции. И те-
перь у старика и вовсе отвисла челюсть.  Его затрясло как на
электрическом стуле.  У крыльца стояло трехметровое двуногое
чудовище с невообразимо жуткой, усеянной какими-то поблески-
вающими зеленоватыми пластинами рожей,  не человеческой и не
звериной.  Такое  могло привидеться лишь в страшном кошмаре,
да и то навряд ли!  Пластины шевелились, вздрагивали, непод-
вижными оставались раздвоенный костистый подбородок и глубо-
кие,  совершенно черные и до жути осмысленные круглые глаза.
Тело  чудовища скрывал просторный балахон со множеством кар-
манов и нашивок. Но и верхние и нижние конечности заканчива-
лись  совершенно нечеловеческими когтистыми лапами...  И все
это вместе,  в таком неожиданном сочетании,  чуть не  лишило
Савинского сознания. У него уже начало меркнуть в глазах. Но
он отчаянно мотнул головой и еще пуще  заскрипел  зубами.  С
того момента,  как он включил освещение,  прошла секунда, не
больше.  Но в этот малый отрезок  времени  вместилось  очень
многое.  Савинский даже успел почувствовать, что он постарел
еще лет на двадцать, что он на пределе.
   Чудовище шевельнулось, повело выпуклыми плечами. В тот же
миг Савинский снова нажал спуск.  Он  всаживал  в  кошмарную
тварь пулю за пулей,  сначала из карабина, потом из "вальте-
ра".  Он ясно видел, что не промахивался, что попадал, - чу-
довище вздрагивало после каждого его нажатия. Но оно продол-
жало стоять,  не падало.  И, казалось, совсем не думало убе-
гать,  скрываться. Все происходившее Савинский видел будто в
замедленном кино:  чудовище чуть дергалось,  отшатываясь на-
зад, переступало с лапы на лапу,  потом в его верхней конеч-
ности появилось что-то круглое и на вид совсем не опасное  -
навроде яблока,  конечность начала медленно подниматься, так
же вздрагивая при каждом попадании, как и само тело...
   Последним, что увидел в своей жизни старик Савинский, бы-
ла ослепительная вспышка.  Настолько ослепительная, что в ее
свете  пропало  все:  и фантастический гигантский уродец,  и
прожектора с их  мощными  отражателями,  и  заборы,  загоны,
пристройки, и дом-станция, и сама поляна.

   Это был провал!  Гун от раздражения и бессильной злобы не
мог найти себе места. Еще бы, через несколько минут, не поз-
же,  здесь появятся тарахтелки,  и его обнаружат.  Надо было
срочно вызывать капсулу и  убираться  подобру-поздорову.  Но
Гун хорошо знал,  что самое логичное решение зачастую оказы-
вается и самым безнадежным.
   Все тело чесалось от впившихся в хитиновые покровы кусоч-
ков свинца - легкий скафандр,  а точнее,  рабочий комбинезон
не  смог  защитить  его от пуль.  Но выковыривать их не было
времени. Вопреки всей логике, Гун бросился обратно в чащобу.
Перед этим,  правда, он в нерешительности постоял на поляне,
размышляя, сжечь или же не трогать большую хижину. И уже бы-
ло  поднял  в руке аннигилятор...  Но потом остановил себя -
мстить после всего произошедшего было не просто глупо,  но и
бесцельно, совершенно бессмысленно.
   Теперь он бежал во всю прыть,  нацепив для лучшего обзора
окуляры  ночного видения.  Тьмы для него не существовало.  И
все же прошло совсем немного времени, прежде чем с неба пос-
лышался рокот тарахтелок.
   Еще до этого Гун слышал какие-то глухие разрывы,  хлопки.
Но не мог понять в чем дело.  Теперь до него дошло. Особенно
после того, как его шибануло взрывной волной о ствол коряво-
го  и полусгнившего дерева.  Сверху беспорядочно,  но как-то
сосредоточенно и деловито метали бомбы.  Слабенькие, малень-
кие,  а  все равно достаточные по своей убойной силе,  чтобы
превратить его в кровавый ошметок.
   Следом за первой тарахтелкой прошла вторая, потом третья.
Гун бросился наземь, и все же его зацепило - оторвало оскол-
ком крайний палец на левой руке да немного оглушило.  Он уже
жалел, что не вызвал сразу капсулу. Тогда бы этим жалким та-
рахтелкам  пришлось туго.  Но пока что они были наверху - во
всех смыслах.
   Заживляя рану  на руке и роясь в карманах в поисках реге-
нератора,  Гун обнаружил, что потерял не только его - в рва-
ные  и чуть сплавившиеся дыры простреленных карманов высыпа-
лись все стимуляторы. Искать их теперь по чащобе было безна-
дежно.  Но  рану он все-таки заживил,  кое-какие медикаменты
оставались.  Оторванный палец бросил в боковую суму. Пережи-
вать о потере