ть бы так
подольше,  да чтоб никто не беспокоил,  не тревожил душу - в
этом,  наверное,  и заключалось для него счастье на сей  мо-
мент.
   Убедившись, что растрогать Витюню не так-то просто, Зинка
расплескала оставшуюся водку по стаканам.  Сменила пластинку
- воздух сотрясло что-то напоминающее "диско",  что  именно,
Николай понять не мог,  а Витюня тем более.  После этого хо-
зяйка вернулась к столу и,  уже покачиваясь, но одновременно
наполняясь какой-то неуемной удалью, зацепила, чуть не расп-
лескав содержимое, свой стакан.
   - Да неужто вас ничем и не расшевелить!  - хохотнула она.
- А ну,  пить со мной!  - Подождала пока Витюня  с  Николаем
опорожнили  свое,  лихо  залила  в горло синеватую жидкость,
брякнула стакан об стол и,  к ужасу Николая, рванула на себе
халат сверху донизу,  от ворота до подола.  - Полюбуйтесь-ка
на Зинку! А?! Есть еще на что поглядеть!?
   На что поглядеть действительно было.  Николай уже не пом-
нил,  когда в последний раз видел обнаженное  женское  тело.
Его захолонуло. Да и Витюня сидел выпучив глаза.
   - Вот так и пропадает,  - Зинка запахнулась, - даже и по-
казать-то некому. Где вы, мужики?! Ох же, как тоскливо бабе,
да откуда вам понять-то это!
   Она торопливо запахнулась еще раз - пуговиц как не было.
   - А и черт с ним!  - Зинка мигом откупорила бутылку порт-
вейна,  разлила по стаканам, выпила, не дожидаясь остальных,
сделала звук в проигрывателе погромче и сказала,  махнув ру-
кой,  так, что полы халата совсем разлетелись и открытая тя-
желая грудь заходила ходуном.  - Давайте-ка плясать!  Или на
это уже не способные?
   Витюня скосился на свой стакан, будто не слыша призыва. И
получил  в  ответ презрительный,  брезгливый взгляд хозяйки.
Зинка направилась прямиком к Николаю.  Он сидел как  заворо-
женный, не  в  силах  оторваться от этого колышущегося тела.
Стакан все же отставил в сторону.  Встал.  Мягкие руки обво-
локли его шею, плечи.
   - Ну как, мой милый?
   Николай молчал. От всей его былой уверенности в отношени-
ях с женщинами не осталось и следа.
   Зинка обволакивала его все сильнее.
   - Мужикам без баб - тоска,  - слюнила она в ухо,  - ну  а
нам  и вообще в петлю впору.  Ты не гляди на Витюню,  хрен с
ним.
   Ее руки становились настойчивей.
   - Погоди.  - Николай на долю минуты вырвался из  объятий,
отхлебнул половину из своего стакана и вновь прильнул к жен-
щине.
   Халатик с  нее  к той поре окончательно слез.  А в глазах
появилась мольба.  И вдруг Николай понял,  что это не только
пьяная блажь.  Она хотела тепла, настоящего мужицкого тепла.
И как раз в эту минуту он подумал - а почему бы и нет?!
   - Выйди! - сказал он Витюне.
   Тот оторвался не сразу, не спеша прихлебывая свое пойло.
   - Тоже мне цаца нашлась, не помешаю.
   - А ну рви когти отсюда! - взбеленилась Зинка и вдруг ус-
покоилась, глядя восторженными глазами на Николая. - Зайдешь
через полчасика.
   Витюня нехотя  побрел к двери,  озираясь на остаток в бу-
тылке.
   Очнулся Николай в кресле.  Времени,  наверное, прошло уже
довольно-таки много.  Это было видно по солнцу, проглядывав-
шему сквозь ветви приземистых деревьев за окном. Он долго не
мог понять, где находится. Тело ломило, в голове стоял звон,
заглушавший все на свете.  Николай с силой потер переносицу,
удивленно поглядел на свои исцарапанные, грязные руки.
   Память путала все:  что было сегодня?  что вчера? Он даже
пугался скосить глаз в глубь комнаты, опасаясь чего-то тако-
го,  чего не переживет.  Лишь одно знал Николай твердо, будь
то сегодня, будь хоть неделю назад, а то и год, - в передел-
ки он никогда не встревает. Никогда, в каком бы состоянии ни
был!  Вот Витюня,  тот другое дело.  Но Витюня мастак из них
выкручиваться, прямо талант. А синяки да шишки для него нич-
то.  Но разве дело было в Витюне,  по сути,  Николаю на него
было плевать, он повернул голову.
   Сразу вернулась память,  от сердца отлегло,  но  и  стало
вместе с тем малость тоскливо.  Все было безразлично и неин-
тересно,  кроме боли,  засевшей в голове, и слабости во всем
теле. Все!
   На диванчике,  в уголке комнатушке,  лежала Зинка. Как он
ее  оставил,  так  и лежала - в чем мать родила.  Она спала,
постанывая во сне.  Разлохмаченная, какая-то обрюзгшая и еще
более старая,  потрепанная, чем каких-то несколько часов на-
зад.  Рядышком пристроился бочком Витюня. И осторожно, боясь
разбудить, шарил ладонями по ее телу. Он не замечал, что Ни-
колай проснулся,  да и навряд ли это смутило бы его.  Витюня
был увлечен. Он сопел, пыхтел, обливался потом, стараясь ух-
ватиться сразу за все, за что только можно, вжаться в спящую
бабу  всем телом.  И тут Николаю стало его жалко.  Он понял,
что приятель на большее и не способен.  А он-то  его  считал
почти всемогущим.
   Вся эта возня продолжалась бы еще долго, если бы не Витю-
нин внушительный вес. Он явно переборщил со своими ласками -
спящая проснулась.
   - И-и-и,  -  непонимающе проверещала она,  тихо,  будто в
удивлении случайном. - А ну-у!!
   Слов Зинке явно не хватало. Но возмущение ее захлестнуло.
Это было видно по быстро, отрывисто вздымающейся груди.
   Она отпрянула к валику у стенки, поджала колени.
   Витюня моментально сел подальше,  но совсем дивана не по-
кинул. Молчание длилось с полминуты.
   Николай щурил глаза, показывая, будто он ничего не видит,
спит. Но все кончилось довольно скоро.
   - У,  мерин! - вырвалось какое-то злобное, не же некое. В
воздухе мелькнула голая,  толстая нога.  И пятка впечаталась
Витюне под тот же самый злополучный левый глаз. Он повалился
на спину, вцепившись руками в подушку.
   - Пошел вон, падаль!
   Лицо кричавшей было искажено гримасой дикой злобы.
   - Ну,  чего ты, в натуре? - только и успел выдавить Витю-
ня, скрываясь за дверью. Тон его был обиженный, жалобный.
   Зинка уселась на диване,  широко расставив ноги и уперев-
шись в них локтями. Лицо ее покрывали красные пятна. Николая
она будто и не замечала.
   И он затаился.  Выжидал, что же будет, напрягаясь до дро-
жи. Однако гнев Зинкин был обращен только на Витюню.
   - Вот всегда так,  - проговорила она жалобно.  Что именно
"всегда так", Николай не понял, а переспрашивать ке решился.
Одеваться Зинка,  по-видимому и не собиралась.  Она отошла к
столу. Села за него и откуда-то из-под низу достала бутылку,
пустую на треть.
   - Ну, за приятное знакомство? - улыбнулась криво.
   Молча выпили.
   Николай не знал, куда ему деваться. Мало того, что он был
не в себе от выпитого прежде,  но он к тому же совершенно не
мог заставить себя смотреть на  эту  нахально  развалившуюся
бабу.  Не мог,  и все тут, хотя совсем недавно лежал рядом и
даже, помнится, шептал что-то ласковое.
   - Ну ничего,  ничего,  - сказала она, - не сразу к дружке
дружка притирается.
   В этих словах послышалось что-то зловещее, то, чего Нико-
лай не хотел,  то, за что уже корил себя. Он не желал ее ви-
деть больше никогда! Однако вино выпил и сказал полувопроси-
тельно, срывающимся тенорком:
   - Ну, я пошел?
   Робко встал,  не оглядываясь,  двинулся вперед.  Она  его
проводила до прихожей, по-прежнему голая, размякшая, с тоск-
ливо-измученным лицом.  И уже там в прихожей, Николай понял,
что хоть и училась она в той же школе на класс моложе,  сей-
час она была старше его, намного старше.
   - Ох и обрыдло все,  надоело, - запричитала она в дверях,
- удавиться мало!  За что,  за что,  господи, наказание мне,
черт бы вас всех побрал!
   Витюня ждал у подъезда.  И это оказалось очень  кстати  -
Николаю была нужна помощь. Мало-помалу, но за день спиртного
набралось с лихвой,  и он уже не очень ясно представлял себе
сейчас дорогу к дому.
   - Это ты? - бессмысленно пролепетал он.
   - А кто же, ну даешь!
   Витюня вел себя так,  будто у Зинки ничего не  произошло.
"Непробиваемый,  -  смутно подумалось Николаю,  - как же ему
хорошо, все нипочем".
   Они поплелись,  раскачиваясь из стороны в сторону, споты-
каясь, стараясь держаться в темноте. Солнце уже село. Но фо-
нари  не  включали.  На улице сгущались сумерки,  и только в
прогалах между деревьями высвечивалось  тусклое,  постепенно
темнеющее небо.
   - Куда мы идем? - неожиданно спросил Николай.
   - К тебе, куда еще!
   Витюня начинал злиться.  Ему не улыбалось растягивать пу-
тешествие, он надеялся успеть еще кое-что сделать в этот ве-
чер.
   - Стоп!
   Они остановились.
   - Не хочу. Не хочу домой. Не веди меня туда, мне страшно.
   - Ох ты, напугался, корешок. Не боись, пока со мной.
   Они зашли  на  детскую  площадку  и уселись на деревянный
барьерчик,  огораживающий песочницу.  Посреди серой, перепа-
ханной кучи песка торчал одинокий,  кем-то забытый, совочек.
Он уже не отбрасывал тени - темнота  сгущалась  все  больше.
Усаживаясь, Николай потерял равновесие и чуть не опрокинулся
назад.  Удержался с трудом, и тут же его облило холодным по-
том,  сдавило в висках. Он вцепился руками в деревянные края
с такой силой,  словно кто-то пытался его оторвать от песоч-
ницы и увлечь куда-то далеко,  в страшные мрачные места, от-
куда не возвращаются.
   - Знаешь,  Витюнь, - выдавил он не своим, глухим голосом,
- умру я.
   Витюня качнулся и ударил плечом в плечо Николая, затрясся
в мелком козлином блеянье. От толчка Николай съежился и нап-
рягся еще больше.
   - Гляди-ка,  шустрый какой,  - проговорил Витюня, - а обо
мне подумал?
   - Ты не пропадешь, ты деловой. А я - точно дуба дам.
   Витюня забеспокоился, лицо его пугливо сморщилось, глазки
забегали.
   - Ты это брось, ты что! Ишь ты какой - он загнется, а ме-
ня тягать начнут:  что, мол, да откуда, по какой причине? Ты
и не думай об этом!
   Николай понял, что Витюня заботится только о своей шкуре,
дрожит за нее. Такое отношение к его "предстоящей смерти", а
значит, и к нему самому, его покоробило.
   - Пошел ты! - резко сказал он, не поворачивая головы.
   Ну почему рядом нет Оли?  Почему нет рядом никого из тех,
кого считал самыми близкими друзьями? Почему он так привязан
к этому подонку,  шагу ступить без него  не  может?  Почему?
Обида  захлестнула сознание.  Николай почувствовал тяжесть в
затылке. Она нарастала, становилась нестерпимой. Совсем нео-
жиданно из носа хлынула кровь, прямо на рубашку, на брюки.
   - Ты чего?  Чего это?  - Витюня быстро вытащил из кармана
скомканную тряпочку, вложил ее в руку Николая и вместе с ру-
кой поднес к носу.
   Николай ничего  не слышал,  не чувствовал.  Он машинально
прижимал тряпочку к лицу.  Она становилась все влажнее, пока
совсем не намокла и с нее не стали стекать темные капельки.
   - Ну,  я побежал! - заторопился вдруг Витюня. - Ты посиди
тут, отдохни...
   Он встал и быстро скрылся из виду.  Николай остался один.
Первые звезды высыпались белыми крупинками по темному полот-
ну неба.  Они становились все ярче и многочисленнее.  А  все
вместе напоминало летнюю южную ночь, что для этих краев было
явлением не частым. Но Николай не замечал внешних красот. Он
сидел, уткнувшись лицом в ладони. Кровотечение прекращалось,
стихало и наконец совсем прошло.  Он ощутил легкость в теле,
голова прояснилась,  стала будто бы прозрачной,  продуваемой
всеми ветрами.  Казалось, что она оторвется сейчас и взлетит
вверх, будто воздушный шарик. "И чего это я окрысился на Ви-
тюню?- подумал.  - Он, что ли, виноват во всем? Такой же..."
А голова становилась все легче и яснее.  Она тянула вверх. И
Николай задрал голову к небу,  к звездам.  Как только сделал
это, его опрокинуло назад, и он упал спиной в песочницу. Ши-
роко раскрытыми глазами он глядел в темную бездонную пустоту
и ничего не видел. Лишь намного позже стал различать отдель-
ные звезды. Он напряг зрение, и они проступили отчетливей.
   Неожиданно на улице, за деревьями вспыхнули фонари. Нико-
лай вздрогнул,  несмотря на их тусклый свет,  он ощутил себя
как под прожекторами на сцене.  Приподнялся на локтях, сощу-
рил глаза.  Голова закружилась сильнее. Но то, что открылось
его взору, остановило головокружение, он застыл, боясь поше-
вельнуться.  По улице шли дружинники.  В  свете  фонарей  их
красные  повязки бросались в глаза.  Их было трое,  и они не
спешили - негромко переговаривались,  посматривали по сторо-
нам.
   Николай, собрав остатки сил,  перевалился через барьерчик
песочницы  и  пополз  в сторону,  к кустам.  Охватившая тело
дрожь изнуряла его.  Но он полз. Пятьшесть метров дались ему
с невероятным трудом.  Воздуха не хватало, и понапрасну раз-
дувалась и сокращалась грудь - он никак не  мог  отдышаться.
Ноги онемели и плохо слушались.  Панический,  животный страх
сковывал все существо Николая.  Неожиданно  севший  на  руку
ночной мотылек заставил его содрогнуться всем телом,  поверг
в ужас.  Дрожь усилилась и не думала прекращаться. Он на все
лады проклинал покинувшего его Витюню.
   Дружинники заглянули на площадку,  но, ничего не заметив,
ушли. У них был свой маршрут, свой район патрулирования. Ни-
колай знал,  что они вернутся через некоторое время,  и  все
же, выждав минут десять, он приподнялся иа четвереньках. По-
том -медленно,  придерживаясь за куст,  встал в полный рост.
Качнулся, утверждаясь на слабых ногах, и поплелся к песочни-
це.  На песке было мягче.  Он снова лег спиной в серую кучу,
уставился в небо,  пытаясь усмирить бешеный галоп загнанного
сердца.
   Чем дольше он всматривался в звезды, тем беспокойней ста-
новились они,  начинали срываться со своих мест,  кружиться,
пока не слились все в едином необузданно-стремительном хоро-
воде.  Николай быстро,  но сильно протер глаза.  Не помогло.
Звезды не останавливались,  совсем наоборот, они словно пос-
ходили с ума и уже не только вращались вокруг невидимой  оси
гигантского небесного водоворота,  но и надвигались на него,
обрушивались сверху вниз,  грозя раздавить,  расплющить. Они
уже не были просто звездами. В своем мельтешений они образо-
вывали непонятные,  пугающие силуэты. И падали, падали... Но
самое ужасное было то,  что они обрели голоса. Они кричали в
уши, не щадя барабанных перепонок. Они давили своими угрожа-
ющими пронзительным тембрами,  многоголосицей, сливающейся в
невыносимый вопль:  "Ты еще жив?  Почему, почему ты  еще  на
этом свете?! Тебе нет места на нем! Ты умрешь! Ты уже умира-
ешь!  Ты уже умер, окочурился, сдох!!!" Николай с силой сда-
вил ладонями уши,  зажмурил глаза.  Но ни видения, ни голоса
не пропали.  "Тебя нет!  Нет!  Нет!! Нет!!!" Такой неистовой
нереальной пытки Николай не переносил еще никогда. Совершен-
но отчетливо представилось,  что он и на самом деле умирает.
Сознание оцепенело,  истерически зарыдало: "Не хочу! Нет! Не
надо!" Но звезды не слушали, да и не слышали его. Они надви-
нулись вплотную,  оставался один миг. Николай резко выбросил
руку в сторону, хватая торчавший в песке металлический с де-
ревянной ручкой совок,  и швырнул его вверх, в своих мучите-
лей. Почти сразу же он почувствовал острую боль в подбородке
-  совок вернулся назад и ударил его своим острием.  Николай
смахнул совок с груди,  не обращая на ссадину внимания. При-
поднялся на локтях.  Видения исчезли. Звезды, как им и поло-
жено,  висели в недоступной высоте.  Некоторые из них  будто
подмигивали Николаю, напоминая о том, что привиделось.
   Через полчаса пришел Витюня.
   - Балдеешь? - спросил он. - А я думал, тебя того... Ну да
ладно. Гляди, чего у меня.
   Николай с надеждой уставился на руки Витюни. Но в них был
всего-навсего небольшой белый листочек.
   - Повестка!  Соседка-стерва передала. Там без меня участ-
ковый приходил. Обложили со всех сторон!
   - Везет дуракам, - прошептал Николай.
   - Это почему же? - На "дурака" Витюня не обиделся.
   - Ты знаешь. Пускай, силком, но на ноги поставят. Сами-то
мы... - Николай не договорил, махнул рукой.
   - А чего сами? - встрепенулся Витюня. - Мы ж договорились
- завтра, как штык, в диспансер.
   Николай иронически ухмыльнулся.
   - Крест на пузе! Ты мое слово знаешь, - божился Витюня. -
Да ежели я со своего сверну,  да мне...  - Он захлебывался в
собственном хмельном красноречии, путался, сбивался, но вся-
чески пытался доказать, настоять на том, что его слово неру-
шимо.
   Николаю эта  болтовня надоела.  С Витюней или без Витюни,
но он завтра обязательно пойдет,  так он решил. Во что бы то
ни стало!
   - Ладно, пойдем, - проговорил он, опираясь на жирное пле-
чо.
   На этот раз Витюня не бросил его. Силенки хватало, вот он
и тащил обезножевшего приятеля,  в голове которого все пому-
тилось окончательно. Они долго возились у входной двери, ис-
кали ключи. Наконец ключи нашлись. Николай успокоился, огля-
делся, будто не у себя, и побрел на кухню. Там он смочил го-
лову под краном, но от этого мысли его не посвежели. Войдя в
комнату,  по привычке приветственно помахал Рембрандтову ав-
топортрету, попытался улыбнуться, мол, не все еще потеряно.
   - Да ты ложись,  Колянь!  - Витюня услужливо подвел его к
дивану.
   Николай оттолкнул приятеля,  подошел к стенке и  зачем-то
поправил висевшую на гвозде спецовку, отчего та совсем пере-
косилась,  сползла на пол. Николай поднял ее и снова накинул
на  гвоздь.  Спецовка  опять упала.  Так повторилось трижды,
после чего Николай оставил гвоздь в покое и натянул,  с тру-
дом попадая в рукава, спецовку на себя.
   - И на работу,  обязательно на работу, - тоном, не терпя-
щим  возражений,  проворчал он,  - заново эволюцию проходить
от... хмэ, неважно, до человека. Только труд!
   Он сполз по стене на пол.  Витюня снова подхватил его под
мышки, подтащил к дивану.
   - Не надо! - отмахнулся Николай.
   Он выпрямился, немного постоял, будто прикидывая, что еще
осталось несделанным. Поглядел в окно и зевнул.
   Рухнул на свое лежбище Николай сам, без посторонней помо-
щи. Он даже успел нашарить под диваном будильник, старатель-
но завел его,  разговаривая с бессловесным механизмом, как с
живым существом. О Витюне он позабыл.
   Было уже совсем поздно,  когда Николай разлепил глаза. Он
тихонечко завыл, увидев перед носом привычный ведьмачий про-
филь, заскрипел зубами и перевернулся на другой бок.
   Перед ним  с  двумя  бутылками в руках на корточках сидел
Витюня.
   - Вставай,  болезный ты мой, нетрезвый! - Витюня был, как
всегда, в духе. - Можешь, Колянька, поздравить нас...
   Николай пришел в оживление при виде бутылок.
   Но что-то было такое в Витюнином голосе, что его насторо-
жило.  Что - он понять не мог. На полу лежала газета, сплошь
заваленная мелкими, вялыми кильками.
   - Откуда такое богатство? - спросил Николай, сам не узна-
вая своего голоса.
   - Да ты ешь-пей! Потом спрашивать будешь.
   Одна из бутылок была откупорена,  и Николай глотнул прямо
из горлышка. В голове прояснилось.
   - Ну вот,  давай мне!  - Витюня облизнулся.  - Обмоем мою
повесточку, а заодно и наш завтрашний поход.
   И тут Николай увидел откуда растут ноги. Его полка, книж-
ная полка была больше чем наполовину пуста.
   - Где?! - спросил он.
   - Только спокуха, только...
   Витюня быстро вытащил из кармана четыре червонца.
   - Это ж нам на неделю! А потом и оставшиеся пристроим.
   Все заходило худоном перед  глазами  Николая,  он  вырвал
деньги из Витькиных лап, бросил их на пол. Потом свернул га-
зету и вместе с кильками выбросил ее в распахнутое окно.
   - Мотай отсюда.
   - Ты чего?  - в голосе приятеля сквозило явное  непонима-
ние.
   - Не догадываешься?!  - угроза зазвучала серьезней. Нико-
лай вдруг четко осознал,  что последний мостик горит, дотле-
вает уже. И в этом, как показалось ему, виноват был Витюня.
   Он подошел ближе и, не выпуская из кулака бутылку, разма-
шисто шлепнул костяшками левой руки под правый  глаз  оторо-
певшему от неожиданности Витюне.  Симметрия на его лице вос-
торжествовала.  Николай сам видел,  как не сразу, постепенно
наливалась опухоль вокруг глаза. Видел и довольно улыбался.
   - Ну все!  Ну все!  - Витюню,  кажется,  это доконало. Не
оборачиваясь,  он  вышел из комнаты,  громко х