- Даброгез знал этикет и на варварском уровне.
   - Нет ничего скромнее моего дара, и все же прошу его при-
нять!
   Короб с драгоценными побрякушками по знаку Сигулия  подх-
ватил слуга,  поставил перед троном, откинул крышку. Сигулий
оказался умнее,  чем предполагал Даброгез.  Он не бросился к
каменьям,  не  стал их пересыпать с руки на руку,  судорожно
высчитывая,  сколько на это можно купить.  Нет,  он почти не
взглянул на короб, тускло выразил благодарность.
   - Как здоровье несравненного и могучего полководца? - по-
интересовался Даброгез.
   - Бог милует, - отозвался несравненный.
   - А-а?..
   - Плохо,  очень плохо,  - не дослушав,  скорбным  голосом
пропел Сигулий,  лицо его оживилось, - рекс слаб. Но уповаем
на господа.
   Он воздел руки к потолку,  нависшему закопченными черными
сводами, закатил глаза. "Вот ты и попался, сморчок, - полег-
чало на душе у Даброгеза, теперь он не сомневался, кто здесь
властитель, - слава Роду, Христу, Юпитеру и всем прочим! Нет
нужды скакать через головы!" Он стал еще приторней: расточал
комплименты и не торопился,  знал,  что когда придет  время,
этот узурпатор Сигулий сам задаст вопрос.
   "Но кто же он все-таки,  галл?  Не похоже.  Не франк, это
точно. Может, потомок римских легионеров,"оседавших здесь не
меньше трех сотен лет подряд?" В сущности, Даброгезу было на
это наплевать.
   - Что привело столь сиятельного всадника в наши  края?  -
спросил наконец Сигулий,  и его лиловый нос опустился книзу,
навис над рыжеватой щетиной, глаза застыли.
   "Префект, снова префект,  тот же взгляд! - Даброгез пожа-
лел, что слишком мало хлебнул снадобья, память опять начина-
ла мучить.  - Всех, всех их распинать, прав был вождь алема-
нов!"
   - Исключительно желание быть одним из ничтожных слуг вла-
дыки могущественного и просвещенного! - Даброгезу стало про-
тивно от выдавленной лести, но без нее нельзя, не поймут, не
оценят. "Мозгляк, владыка червей и мокриц!" - стучало в моз-
гу. Он гнал раздражение и презрение прочь - дело прежде все-
го.  А ради такого дела можно пойти и на унижения,  а уж по-
том,  потом... Говорил он мягко и разборчиво. - Я и мои люди
готовы...
   - А много людей-то? - заинтересовался Сигулий, поглядывая
по сторонам.
   - Я центурион.
   - Слыхали, всадник.
   - Сотня отборных воинов ждет твоих приказаний. Они здесь,
за городом.  - Даброгез расплылся в широкой улыбке,  которую
не могла скрыть даже густая светло-русая борода.
   - И каждому плати,  - забрюзжал вдруг узурпатор, сбиваясь
с надменного тона, - какая же твоя цена, центурион?
   "Вот она,  торгашеская мелочность,  прорвалась". Даброгез
расправил складки плаща, выпрямился.
   - Они сами позаботятся  о  своем  пропитании.  Что  нужно
простым воинам, привыкшим переносить все и лишь потуже затя-
гивать ремни под доспехами?
   - Хорошо вооружены?
   Даброгез развел руками,  его улыбка выразила чуть обидчи-
вое недоумение:
   - Лучшие воины Империи...
   Сигулий заерзал, пошел красными пятнами.
   - Хватит уже про Империю.  Я думаю,  мы договоримся. Но к
чему  спешить,  не перекусить ли нам,  - он хлопнул дважды в
ладоши,  и дюжина ражих прислужников втащила под своды тяже-
лый, крепко сработанный стол: - чем Бог послал?!
   Лучшего поворота Даброгез и не ожидал.
   - Центурион,  - осклабился вдруг Сигулий, - а что, если я
прикажу моим людям вырезать твою сотню? Ну чего они там сто-
ят, угроза городу, непорядок, а?
   Даброгеза передернуло,  он еле  сдержался.  Из  закоулков
дворца повеяло тюремной сыростью.
   - Это будет непросто сделать,  властитель,  - сказал  он,
прижимая руку к груди.
   - Ну-ну, я пошутил.
   Свора гончих ворвалась в тронный зал, заскулила, заклаца-
ла зубами,  как одно многолапое, многоголовое тело. Даброгез
терпеть не мог этих привычек - есть в компании животных. Еще
больше его раздражал обычай отдавать  псам  после  пиршества
посуду, чтоб вылизывали до блеска.
   - Хороши,  - проговорил он, прищелкивая языком и округляя
глаза.
   Узурпатор не заметил поддельности восторга,  он был дово-
лен,  ласкал руки, зарывая их в густые вычесанные гривы, тя-
нул за уши и успевал  отдергивать  пальцы,  радовался,  щеря
черный рот.
   Даброгеза удивляло, что в зале собралось мало сановников,
вельмож,  обычно роем вьющихся вокруг повелителя.  В Лугдуне
их была тьма-тьмущая. Здесь же - четверо стояли молча, поза-
ди,  у косых, осевших, а может, по нерадивости так и сложен-
ных колонн.
   Ел без опаски - травить,  пока не выложил до конца, зачем
явился,  не станут. Да и голод пересилил наконец отвращение,
комок в горле пропал, рассосался. Слева от Сигулия, занимав-
шего,  как и должно,  центральное место за столом, появились
четверо музыкантов,  принялись было терзать струны,  бараба-
нить,  продувать рожки. Но дикие звуки недолго мучили Дабро-
геза.  Сигулий махнул рукой,  не глядя, и музыканты пропали.
Огромный сосуд с вином не  ставился  на  стол  -  безъязыкий
прислужник бегал с ним из одного конца в другой,  не успевая
наполнять кубки. Даброгез пил мало. Он вообще мало пил - это
было то немногое, что осталось от родины, от тамошних обыча-
ев.  Но .кубок вскидывал лихо,  касался края губами с  таким
видом, что слуга-виночерпий тут же мчался в его сторону.
   - Тяжкие обязанности, - вдруг начал Сигулий, цыкая зубом,
- не дают нам времени для отдыха. Вечно приходится совмещать
приятное с полезным,  хи-хи,- он пьяно подмигнул центуриону,
- но это лучше всетаки,  всадник, чем бесполезное с неприят-
ным, а?! - Не дождавшись ответа, Сигулий хлопнул в ладоши: -
Эй, кто там, давай по одному!
   Створки двери, что была в стене метрах в восьми от Дабро-
геза,  распахнулись,  и из-за них вылетел будто от чудовищно
сильного пинка человек в черном.  Он упал почти сразу  же  и
успел еще несколько раз перевернуться, выкатиться на середи-
ну зала, прежде чем его движение остановила упершаяся в спи-
ну  подошва тяжелого кованого сапога.  Собаки заволновались,
навострились.
   - Ну  разве можно править таким народом!  - Сигулий прит-
ворно искал сочувствия у Даброгеза, жирные губы кривились. -
Где уважение, где воспитание? Вваливаются, как в кабак!
   "Не юродствуй,  - подумал Даброгез, - ишь, разоткровенни-
чался".  И одновременно кивнул,  выражая понимание, мол, да,
не легко ты,  власти бремя. По-настоящему надо было бы меся-
цочка три-четыре пожить, приглядеться, разузнать все толком,
а потом...  Но Даброгезу опротивело ожидание:  хватит,  надо
действовать!
   - Кто таков? И почему молчишь, падаль?!
   Стражник согнулся в поклоне, а заодно встряхнул старика в
черном, вскинул на ноги тщедушное тело. Лысоватая розово-бе-
лая  голова  затряслась.  В  мутных глазах застыл необоримый
страх и больше ничего.  Сигулий обгладывал бараний бок. Воп-
росы его звучали неразборчиво,  глухо.  И все-таки спрашивал
сам,  не перекладывая на сановников, - ухищрения Востока по-
куда не докатились до простоватых северян.
   Даброгез сидел с краю.  В мыслях не  заносился,  понимал,
что творящееся - лишь прихоть этого жирного и дряблого царь-
ка,  а он пока что здесь никто, хуже того - предмет кратков-
ременного любопытства. А потом?
   - Отвечай,  собака,  когда спрашивают!  - Стражник  ткнул
старика в спину пудовым кулачищем.
   - Проповедник есмь,  - пролепетал тот,  нэ смея глаз под-
нять.
   - Народ он мутит,  - еле слышно сказал сидящий по  правую
руку  от Сигулия седой,  высохший - одни кости - человек,  -
пелагианская ересь расползается по земле!  - Голос его  воз-
рос, задрожал:  - Псы заблудшие,  сбивают паству на дьяволов
путь. - И добавил тише: - На кол бы его.
   - Надо бы,  - согласился Сигулий,  переходя к дичи, - ему
это - один путь в светлое царство.
   Даброгез видел,  что старик в лохмотьях дрожит,  не может
унять трясовицы - того и гляди свалится.  Лицо его из  бесс-
мысленно-тупого превратилось вдруг в обеспокоенно-ищущее.  И
снова загудели пески,  завыл знойный ветер...  Где-то  видел
Даброгез такое лицо.  Где? Конечно, там, где же еще! Восточ-
ный бродяга,  толкователь снов и предсказатель  стоял  перед
ним  так же,  как перед узурпатором стоит сейчас этот жалкий
старикан.
   - Проповедуешь, значит?
   Старик вздрогнул,  глаза высверкнули из-под бровей не так
уж и бессмысленно.
   - Неразумен, но посвящен есмь - делюсь с людьми...
   Сигулий рассмеялся и широким жестом сдвинул со стола объ-
едки. Под ногами ожило - засуетились, заелозили мохнатые те-
ла,  дотоле зачарованно застывшие мордами вверх. Хруст разг-
рызаемых костей наполнил зал, отозвался в закоулках под сво-
дами - будто там уже ломали кого-то на дыбах палачи.
   - Сознаешься, бунтовщик? Говори - кто подослал мутить люд
христианский? Шпион из Британики?!
   Старик рухнул на колени - от него  облачком  пошла  пыль.
Даброгез отвернулся. "И тот так же ползал в ногах. Слабы ду-
хом-то, а поучать берутся - свет им виден!" Ни презрения, ни
злости  разбудить в себе не смог.  Ведь помнил же,  запало в
душу,  не отвяжешься... Даброгез потянулся к фляге. Но оста-
новил движение руки - неудобно свое пить при этих.
   - Сроду нигде не был, аквитанский я...
   - Врешь, ублюдок. Палача! - Сигулий снова хлопнул в ладо-
ши.
   Побежали за палачом.  Сигулия озлило,  что того не оказа-
лось на месте, он швырнул кубок наземь, выпучил глаза. Лучше
бы переждать, но Даброгез решился вставить слово.
   - Много бродит болтунов по свету,  - оказал он, стараясь,
чтобы голос звучал как можно равнодушно нее, - на Востоке их
больше,  чем пахарей, ха-ха, - он громко, развязно рассмеял-
ся, - а свет что-то не меняется!
   - И не изменится, - твердо проговорил изможденный со сво-
его места.
   Палача никак не могли отыскать.
   - Ладно, в подвал эту падаль! - распорядился Сигулий рас-
серженно,  повернул жирное,  обрюзгшее лицо к Даброгезу: - И
почему я должен кормить этих бездельников, попробовал бы кто
подсчитать - во сколько обходится казне тюрьма, набитая отб-
росами? Дармоеды! Эй, - крикнул он в спину старику, которого
пинками гнали из зала, - так говоришь, человек безгрешным на
свет рождается?
   Стражник рывком обернул старика. Тот чуть не упал.
   - Да,  повелитель, как же иначе... - В голосе было сомне-
ние.
   - Хе-хе-хе,  - залился Сигулий, хорошее настроение верну-
лось к нему,  - эй ты, скажи-ка этой падали в подвале - коль
сумеют образумить убогого, я им... я их, - со стола полетела
вторая порция костей,  - угощу на славу.  После собачек, ко-
нечно!
   Через минуту появился палач и тут же получил по зубам  от
одного из сановников, сидящего с краю. Палач в лице не изме-
нился,  зато сановник обиженно скривил губы и принялся расс-
матривать  ушибленную  руку с таким видом,  будто только что
снес незаслуженное оскорбление.
   Стражники ввели здоровенного,  глуповато хихикающего пар-
ня.  Парень был чернее аравийского бедуина,  и тем  страннее
казались облупленные лоб,  щеки и розовые со вздутыми жилами
руки.
   - Без пошлины в город... - начал было сопровождающий.
   - Вор! - процедил Сигулий и ткнул пальцем в черную фигуру
с двуручным мечом.
   Через мгновение Даброгез получил  возможность  убедиться,
что палач знает свое дело. Тело осело, выпростав розовые ру-
ки в нищенском жесте, ладонями вверх, а на губах катящейся к
столу головы все еще стояла глуповатая ухмылка. Собаки зары-
чали, но с места не сдвинулись, лишь шерсть на загривках за-
топорщилась да сузились и острее стали глаза. Сигулий послал
черному со слугой кружку вина.  Тот принял подношение молча,
вместе с ним исчез за колоннами, в темноте.
   Даброгеза передернуло,  комок снова занял  свое  место  в
горле. И пришла мысль - а чем он лучше черного? Нет, все это
бред... Правда, там, на улице, за углом, пес, не такой поро-
дистый и холеный, как эти под столом, небось уже догладывает
нежданный подарок,  полученный от самого центуриона  Великой
Империи... А ну их, разбираются пускай те, кто не выходит из
своей слоновой башни в этот мир, умники! А не выходят-то по-
чему? Руки боятся запачкать?!
   Третьим был знакомый Даброгезу франк-стражник. Его волок-
ли двое. Франк ничего не понимал, упирался, крутил головой и
не мог выдавить из себя ни слова.  Зато Сигулий  смотрел  на
Даброгеза чересчур откровенно и не пытался этого скрыть.
   - Тебя зачем поставили?  - спросил сановник с отшибленным
кулаком  и шишкой на лбу,  которую Даброгез только заметил -
до того она была естественна на грубо слепленном и  изуродо-
ванном излишествами лице.
   Франк пролепетал что-то  невразумительное,  тыча  толстым
пальцем в Даброгеза.
   - Не слышу!
   Даброгез сидел и помалкивал, ему было интересно - как тут
с порядком, с дисциплиной среди служивой братии.
   - Они сами,  по государственному... - заверещал вдруг со-
вершенно отчетливо франк, - по делу...
   - С ним ясно. - Сигулий махнул рукой в темноту, туда, где
угадывалась фигура палача.
   Фигура обозначалась  явственней,  вместо лица - застывшая
маска. Даброгезу стало не по себе. И не жалко ему было вовсе
зверообразного увальня-франка, себя стало жалко. Может быть,
поэтому не захотелось выглядеть бесчестным даже перед  гряз-
ным, лживым, трусливым наемником.
   - Оставьте его мне, - обратился он к Сигулию. Изможденный
вмешался:
   - Он должен умереть, - донеслось безразлично и жестко.
   - Он умрет,  куда ему деться,  но с пользой - в первом же
деле я пущу его на мечи,  не все ж моим бойцам на себя  удар
принимать, они ценятся повыше! - Даброгез говорил полушутли-
во и без нажима.
   Сигулий расплылся в ехидной улыбке. Перепелиный жир заиг-
рал, запереливался по его щекам, на лбу заблестела испарина.
   - Любишь своих, бережешь... не слишком ли?
   - В бою увидишь, - вывернулся Даброгез, - не в умении по-
гибнуть победа,  нет. Мои не любят стелиться под мечами, они
любят врага крошить.
   - Хорошо, бери.
   Палач снова исчез в темноте.  "Ну вот и ладно!" Даброгезу
припомнился бродяга-философ и его слова:  мол, если даже са-
мый плохой и злой человек сделает в день  хоть  одно  доброе
дело, то не так уж он плох и зол... "Бредни все!" Но почувс-
твовал Даброгез себя вольготнее.
   - Лови!  -  Сигулий  швырнул  здоровенную  кость под ноги
франку. - А то отощаешь - какой из тебя воин!
   Франк бросился за мослом.  Одна из собак, рыжая с черными
подпалинами, опередила его. Но и рука франка уже вцепилась в
кость.  Он дернул на себя,  вскочил на ноги. Губы его сложи-
лись в улыбку,  но тут же обвисли.  Он согнулся и  осторожно
положил кость перед собакой.  Та, сдерживая рык, вернулась с
добычей под стол.  "А он не так туп,  - подумал Даброгез,  -
сообразил,  что любой из этих псов дороже хозяину, чем деся-
ток охранников!" Франка увели.
   - Остальных  потом,  -  промямлил  Сигулий,  откинулся на
спинку и, не глядя на центуриона, сказал: - Теперь твоя оче-
редь.
   Голос прозвучал зловеще.  Но Даброгеза испугать  было  не
просто.
   - Да,  властитель, мне есть что сказать, - проговорил он,
склоняя голову,  - но,  извини, есть вещи, которые не терпят
множества ушей.
   - А если тебе поможет мой добрый приятель? - Сигулий кив-
нул в темноту.
   Даброгез понял,  что стоит дать слабину - и ему не поздо-
ровится. Тело налилось силой, стало свежим и послушным, буд-
то и не было обильной трапезы.
   - В таких случаях мне помогает мой приятель,  - он похло-
пал по рукоятке меча. И вовсе не удивился, когда за его спи-
ной вдруг выросли четверо стражников с боевыми  топорами  на
изготовку.
   Сигулий смотрел молча и укоризненно,  слов не было нужно.
С  мечом Даброгез расставался с большой неохотой,  но сделал
это сразу же, без раздумий.
   - Мне есть что сказать,  - проговорил он,  - а тебе услы-
шать.
   Сигулий указал глазами на дверцу за своей спиной.  Встал.
Стражники с топорами расступились.  За дверью оказалась кро-
хотная,  три шага на четыре, плохо освещенная комнатушка. По
стенам висели шкуры и рога.  "Охотничьи трофеи,  -  печально
подумал Даброгез, - как бы самому тут трофеем не остаться!"
   Сигулий уселся на грубо сколоченный низкий стул. Даброге-
зу  сесть не предложил.  Тот устроился сам,  на скамье,  что
стояла у стены.  На лице Сигулия не было ни малейших призна-
ков удивления, тревоги, интереса, оно было безразличным.
   - Говори.
   Даброгез откинул полы плаща, уперся спиной в рыжий олений
мех. Сигулий предстал перед ним в своем другом обличье - это
был не юродствующий,  кривляющийся царек, как там, в зале, и
не глуповато-напыщенный властелин,  каким показался с самого
начала.  Даброгез  увидел,  что это именно тот,  с кем можно
иметь дело, тот, кого он искал. Слова варвара-алемана колых-
нулись в мозгу с сарказмом: "Иди и ищи свое место!" Все, на-
шел!  И он решил окончательно, да и к чему теперь, наедине с
этим неглупым узурпатором, темнить и отдавать дань этикету.
   - Через месяц,  год, может, пять лет, - начал он резко, -
здесь будут франки.  Я знаю, что говорю. Я видел их в разных
местах. Это будет конец всему.
   - В этом мире располагает Бог,  а наша участь - предполо-
жения,  - отозвался Сигулий. Одутловатые веки почти прикрыли
его зрачки,  слившись с набрякшими мешками под глазами. - По
волнам плывем.
   - В наших силах плыть по волнам в угодном Всевышнему нап-
равлении.
   - И слишком мудрено говоришь для солдата...
   - Ты понимаешь меня. Нашествия германских племен не оста-
новить - ни ты, ни вся Галлия с Аквитанией и бургундами вку-
пе не задержат их ни на один день.  Рим пал, а был не так уж
слаб...
   Веки дрогнули, приподнялись.
   - Пугаешь?
   - Нет.  Разве посмел бы я прийти для того,  чтобы пугать?
Слушай,  Галлия охвачена бунтами, ересь взбудоражила страну,
перевернула все, обессилила все, к чему прикоснулась. - Даб-
рогез  говорил  ровно  и  размеренно,  лишь  пальцы теребили
складку плаща.
   - Я посажу на кол этого мозгляка-проповедника.
   - Их сотни,  а может,  уже тысячи.  Они и им подобные, не
подозревая того, играют на руку германцам. Ты знаешь сам.
   Сигулий снова прикрыл глаза,  провел ладонью по обширному
животу, прихлопнул.
   - Да, я знаю, что творится в моей стране, не ты ли будешь
поучать меня, чужеземец? Ты ведь и сам варвар?
   Даброгез поежился, серые глаза его подернулись пеленой.
   - Ты прав.  Но не о том речь. Я хорошо знаю Рим: и метро-
полию,  и провинции.  Изнеженные патриции так не знают своей
страны,  как я.  И я знаю варваров. Ты угадал - я варвар, но
не франк,  не алеман,  не вандал...  И мои сородичи добивали
Империю, их было меньше, чем германцев, они пришли из других
земель - ты не слыхал о них.  Я - варвар, и я - самый зрячий
изо  всех римлян.  Не гордыня и грезы движут мною - расчет и
уверенность.
   Сигулий молча встал,  отошел в угол, погрел руку над пла-
менем толстой сальной свечи.
   - Скоро зима, - проговорил еле слышно, будто самому себе.
   Сверху, с темного отсыревшего потолка,  капало.  Даброгез
дождался,  когда глаза Сигулия снова встретятся с его взгля-
дом.
   - Галлия обречена,  как был обречен и Рим.  Лавину нельзя
остановить,  когда она волей рока низвергается вниз. Нельзя!
Но внизу она рассыпается на камни, валуны, песок и пыль. Они
не страшны даже ребенку - стоит  им  только  застыть.  Волны
разбивают самые крепкие корабли, но сами разбиваются о скалы
- и остается жалкая, бессильная пена. Лавина варваров рассы-
палась  по  метрополии.  Волна их мощи разбилась о Рим.  Да,
сокрушила его, но и сама обратилась в пузырящуюся пену.
   В свете  свечи  на  лице Сигулия заиграли резкие тени.  И
снова на Даброгеза смотрели безучастные глаза распятого пре-
фекта. Сколько он уже встречал таких глаз!
   - Ты не просто солдат,  ты не в охрану наниматься пришел,
- сказал вяло Сигулий, и неожиданно недобрая ухмылка скриви-
ла его губы.  - А что ты сделаешь со мной потом,  после осу-
ществления своих планов?
   Даброгез не ждал подобного вопроса.  Но был готов ко все-
му.
   - Я верю в твой разум,  - сказал он сдержанно, - верю и в