жению":

          - Научно-технические обмены-ы-ы!
            А-а-атмен-ны-ы-ы!!!
            Па-асылаи-им, эх, тырпсихолу!
            Па-алучаи-им, ох, пепси-колу- у-у"!

   Семен Михайлович проснулся на минуту и сказал мягко:
   - Не тыр, а тер, Боря! Сколько тебя учить можно!
   Шел седьмой день пребывания в Париже. Через двое суток их
ожидал самолет,  болтанка в воздухе, Москва, родное до оско-
мины в зубах учреждение.
   - ...совхоз  награждает почетной грамотой товарища Листи-
кова Виктора Николаевича!  - представитель протянул руку,  и
Листиков понял - не всегда он был представителем, ручища бы-
ла огромная, мозолистая, обветренная, а может и обмороженная
до красноты.
   Все хлопали,  многие улыбались. Но Листикову было невесе-
ло. "Неужели ну никак нельзя остаться на вторую смену? - гу-
дело в мозгу. - Можно подумать - желающих хоть отбавляй. Так
ведь нет, все равно отзывают!"
   Уезжать в пыльный,  знойный город,  к иудньш однообразным
делам не хотелось. "Да кто спрашивал? Кто интересовался мне-
нием какого-то малюсенького неприметненького  Листикова?!  О
нем  и вспоминают-то,  лишь когда надо быстро и надежно сле-
пить нужную бумагу, отчет", - терзался он.
   Листиков, не  изменяя укоренившимся привычкам русской ин-
теллигенции,  отчаянно самокопал себя,  не забывая при  этом
копнуть и окружающих,  сетовал на свою судьбу, искал винова-
тых и думал - что делать? Но было это всего-навсего минутной
слабостью. Уже к ужину он смирился с мыслью, что до будущего
лета ему сельской волюшки не видать и хошь не хошь, а в при-
вычное  чиновничье  ярмо  впрягаться  надо.  Надо нести свой
крест, тем более ежели сам его себе выбрал.
   Последнюю ночь в совхозном бараке,  переоборудованном под
общежитие для.  приезжающих шефов,  Листиков не спал. Он ле-
жал, закинув руки за голову, и думал. О чем? Если бы его кто
спросил, о чем он думает, Листиков ответить не смог бы. Да и
думы ли это были? Скорее всего нет. Он просто-напросто пере-
листывал ощущения,  переживания, вновь и вновь возвращался к
каждому денечку,  проведенному здесь, вспоминая не то, что с
ним было в этот день, а те минуты, а то и часы полного раск-
репощения,  полета  духа,  что  были дарованы ему слиянием с
землей,  с ясным,  незапятнанным небом,  со всем сущим, а не
суетным.
   Так Листиков пролежал почти до утра.  И не чувствовал  он
себя после бессонной ночи разбитым,  невыспавшимся,  как это
непременно было бы в городе.  Напротив,  встал свежим, будто
только вышедшим из волшебноочищающей неземной купели.
   А часов в десять институтский  "рафик"  привез  смену.  И
снова были шутки,  обычное в таких случаях оживление, вопро-
сы:  "Как тут с харчами?  Не тоскливо ли?  И чем можно разв-
лечься  после  работы?" Листиков пожимал плечами,  улыбался,
говоря, что, мол, сами все увидите. Не смутил его даже обид-
ный обычно намек насчет пенсии.  Больше того, он только сей-
час-то и понял, что спрашивали да намекали ему об этом несп-
роста, а почувствовав, как он, Листиков, болезненно реагиру-
ет на подковырки. Понял и тут же простил этим молодым, шуст-
рым  несмышленышам  их глуповатый детский садизм..  Ему даже
стало забавно от мысли,  что мог всерьез принимать такую че-
пуху.
   Они успели посидеть за столом,  перекусить, выпить на до-
рожку парного молочка, поболтать о том о сем. И только когда
садились в маленький автобусик,  у Листикова защемило сердце
и мелькнула мысль - а не бросить ли все к чертовой матери да
и перебраться с семейством в деревню?!
   Но мысль эту,  как туманно-нереальную,  Листиков прогнал,
отмахнулся от нее словно от назойливой летней мухи.
   Наутро Дугин  и Гугин встали рано - Пьер не дал им разос-
паться,  поднял звонком ни свет ни заря.  Сегодня предстояло
главное, основное, то, ради чего и приезжали. Сборы были не-
долгими.
   Стеклянный вестибюль,  огромный  холл,  лифт  размерами с
комнату и переходы,  переходы... Все оглушало, давило, разд-
ражало. После вчерашнего голова была несвежей, глаза просили
покоя,  да и сердечко начинало пошаливать - то встрепенется,
то  замрет.  Под рубашкой по спине ползли противные холодные
струйки пота. О них-то больше всего и думал сейчас Семен Ми-
хайлович - еще проступят сквозь ткань пиджака, набухнут тем-
ным пятном, что тогда? Позор!
   Гугин был посвежее на вид.  Но соображал туго:  несколько
раз тыкался носом в чужие двери,  виновато ухмылялся,  шутил
невпопад.  А в целом все было о'кей. Тем более, что и апери-
тив прибавил сил, поднял настроение.
   Не хватало  как  раз Пьера.  Без малого за две недели они
привыкли к нему, как к собственным теням, и с трудом обходи-
лись  без этого беспечного,  расхлюстанного парня с манерами
денди.  Чего-то не доставало для полноты восприятия мира.  И
не то чтобы скучно было или неловко, а как-то... не так, од-
ним словом.
   Вместо Пьера  к  ним приставили пожилого респектабельного
месье в дымчатых очках,  сквозь которые не было видно  глаз.
Лицо у него было розовым,  словно рожица младенца,  волосы -
редкие и прилизанные.  К тому же, говорил он по-русски через
пень-колоду, путался, многого не понимал.
   Пока шли Гугин все ныл:
   - Слушай,  Михалыч, меня же моя Нелька живьем съест! Сож-
рет с потрохами!  Прошу тебя, ну в знак дружбы нашей - давай
кончать с ними!
   - Еще и не начинали,  - также шепотом ответствовал  Семен
Михайлович,  все  пытаясь  согнать  с лица угрюмую гримасу и
придать ему благодушно-приветливое выражение. Не получалось.
   - Завтра  можно не считать:  сборы,  туда-сюда и тютю!  -
настаивал Гугин. - Мне труба, если ей чего по списку не при-
везу, - он все норовил вытащить из заднего кармана брюк спи-
сок,  показать,  хотя и прежде показывал не раз,  в отеле, -
безопасней к нашему старику с пустыми руками вернуться,  чем
к ней!
   - Не вернемся! - Семен Михайлович помрачнел еще больше.
   - То есть?!  - остановился ошарашенный  Гугин  и  выпучил
глаза.
   - С пустыми руками,  Боря,  - улыбка появилась на  полных
губах Семена Михайловича, - порожняком не вернемся. А по ма-
газинам успеется еще. У меня тоже родственнички. И заказов -
не меньше твоего.
   Пришли. Испытательный стенд стоял посреди зала и весь так
и сиял,  так и поблескивал - любо-дорого глядеть было. Одних
кнопок, клавиш, ручек и рычажков - не счесть. Откуда-то сбо-
ку  слышалась  торопливая чужая речь с раскатистым "р",  это
кто-то из технического персонала пояснял назначение системы,
ее достоинства. Гугин весь превратился в слух, навострился.
   Ознакомление шло минут сорок.  Новый переводчик с розовым
лицом переводил бестолково, путая технические термины, пере-
вирая смысл. Даже Семену Михайловичу стало ясно, что в ради-
оэлектронике он, как говорится, ни бум-бум. Гугин потихонеч-
ку бубнил свое.
   - Михалыч,  ты же прекрасно знаешь,  любая система, а тем
более в нашей-то отрасли, это же черный ящик, чтоб ему пусто
было!  Ведь  нас чего интересует?  Вход-выход!  Что имели на
входе и что получили на выходе - вот и дел-то всех!
   - Не  тараторь,  - мягко оборвал его Семен Михайлович,  -
вникай лучше!
   - Да здесь целый институт, если запустить, год разбирать-
ся будет!
   - Не морочь мне голову, Боря, - Семен Михайлович, продол-
жая любезно улыбаться фирмачам,  говорил в треть голоса, - и
кстати,  без демагогии если, - твои ребята потянули бы такую
штуковину?
   - Да кто ж ее знает!  - Гугин еще больше вытаращил глаза,
белки яблоками выкатили. - Ежели поднатужиться, конечно, мо-
жет, и осилили бы. Корпус не такой сияющий был бы, наверное,
а с начинкой кое-как бы управились...
   - Так чего же?
   - Чего - чего? - переспросил Гугин.
   - Чего, говорю, не сделали?
   Гугин задрал подбородок кверху, раздул щеки.
   - А работы сколько? Начинать-то надо было лет семь назад,
с нуля. Кто же знал! Нам сверху заказа не спускали... да че-
го  теперь руками махать.  Вон,  все уже готово,  и кнопочки
блестят - только плати!
   Семен Михайлович не слушал, что там говорили фирмачи, его
волновало другое - не дай бог они поймут гугинскую болтовню!
Трепач!  Управились бы,  говорит!  Пустомеля! Да куда нам со
своим-то рылом в этот международный ряд! От сохи да к супер-
компьютерам? Не-е, шалишь! Кланяться надо, головушкой об пол
бить да помалкивать,  затаив восхищение,  чтоб видели - люди
понимающие,  могут оценить,  чтоб,  если еще чего, так снова
продолжить плодотворные контакты, на долгосрочной основе так
сказать...  А он,  лопух,  - сами, говорит! Да таких надо из
нашего перестраивающегося общества  гнать  метлою!  И-эх-хм,
переборщил,  однако, ведь молод еще, глуп, пооботрется. Но в
следующий раз - не-ет,  решил Семен Михайлович,  больше он у
меня ни ногой,  мальчишка, а еще называется начальник центра
испытаний!
   Время шло  к  обеду,  пора  было и в самом деле кончать с
фирмачами.  Да и что от них с Гугиным требуется-то - обычное
техническое заключение? Так тут и сомневаться не приходится,
одно слово - фирма,  машииа-зверь, последний крик! Дадут они
это самое заключение,  отчетик составят, а уж решать - заку-
пать или не закупать,  это увольте, на это своя контора име-
ется. Уже под конец Гугин дал дельный совет:
   - Надо с них побольше техдокументации и проспектиков вся-
ких вытребовать, а там у нас, в конторе, разберутся, обрабо-
тают.
   Семен Михайлович с благодарностью посмотрел на своего по-
мощника - вот и он пригодился. Самому ему как-то не приходи-
ла в голову такая чудесная мысль. Фирмачи с готовностью при-
волокли откуда-то два "кейса",  набитых до отказа разноцвет-
ной полиграфической продукцией, рекламирующей стенд. Ударили
по рукам, выпили по стопке коньяку, распрощались.
   Оставалось особо важное - магазины. Но здесь помог откуда
ни возьми появившийся Пьер.  К вечеру с кучей коробок, паке-
тов,  свертков командировочные вернулись под крышу уже став-
шего родным отеля, где их ожидали небольшие сувениры от фир-
мачей  - на столиках в красивых коробках стояли видеосистемы
последней марки. Семена Михайловича и Гугина это не смутило.
Они переглянулись, одновременно покачали головами. После не-
долгих препирательств коробки унесли.
   Отвальная была на славу - Пьер не подкачал,  расстарался.
Но в этот раз, перед отлетом Семен Михайлович решил не увле-
каться застольем,  не перебарщивать, да и за Гугиным следил.
Но, тем не менее, посидели всласть.
   Потом в номере паковались. Гугин суетился, вязал пакеты и
пакетики,  коробы и коробочки, узелки и узелочки, бубнил под
нос с нескрываемым оптимизмом:
   - Получа-им,  получа-им,  получа-им пепси-колу, эх, полу-
ча-им, получа-им...
   - Что, заело? - оборвал его Семен Михайлович беззлобно.
   Он уже был готов. А потому, не долго думая, последний раз
улегся на свою широченную мягкую кровать,  натянул одеяло до
подбородка. И уснул.
   Снилось ему нечто необычайно  европейское,  необыкновенно
цивилизованное,  донельзя  культурное и при всем при том со-
вершенно неопределенное,  расплывчатое. Это "нечто", сверкая
и  переливаясь огоньками и красками,  эдаким волшебным дири-
жаблем парило над какимто угрюмым,  страшным болотом, из ко-
торого  с  почавкиванием  и хлюпаньем высовывались то чьи-то
руки с растопыренными пальцами,  то заляпанные тиною головы,
спины...  и тут же все это исчезало, вновь с бульканьем вса-
сывалось в трясину.  Сам же Семен Михайлович, перебирая цеп-
кими руками, полз по воздушно-прозрачной стропе вверх, к си-
яющему,  сказочному чуду. И он бы полз быстрее, давно бы уже
достиг своей лучезарной цели,  но ему все время мешали,  его
хватали за пятки снизу,  цеплялись за штанины - то некто ди-
кий и пьяный, осатанело орущий про обмены, похожий с виду на
Гугина,  то какие-то чудовищные монстры с длинными  граблями
рук и искаженными,  но знакомыми лицами коллег по министерс-
тву, а то и вообще неизвестные существа с бледными, меняющи-
мися рожами и завистливыми немигающими глазами. Семен Михай-
лович отлягивался от них и понемногу продвигался, а они хва-
тали снова и снова, цеплялись, липли, не отставали. Но Семен
Михайлович не сдавался, он полз и верил, что цель близка.
   Наутро яркие коробки с видеосистемами настигли их в аэро-
порту и будто сами собою вползли в ненасытное  чрево  белос-
нежного лайнера.
   Подарки есть подарки. Ведь не поступились же ничем, ни на
какие сделки не поддались,  да в общем-то таковых и не пред-
лагали.  Так чего ж отказываться!  Совесть у обоих -  а  как
могло  быть иначе - была чиста.  В этом Семен Михайлович,  а
заодно с ним и Гугин,  сомневаться не могли, не имели права.
Задание выполнено. Поручения близких тоже. Никто не забыт. И
все при своем.  Клонило в сон, как и всегда бывает после не-
легкого, но честно отработанного срока.
   А еще больше тянуло домой,  на отдых после трудов правед-
ных! И не то чтобы надоела уже эта заграница, а просто - хо-
рошего понемножку. В этом они были солидарны. С чувством ис-
полненного  долга,  обремененныемассой впечатлений,  Дугин и
Гугин, обгоняя стаи перелетных птиц, возвращались домой.

   Листиков привез  жене ведро картошки и двух полуощипанных
сизоватых куренков.  Брал по совхозным расценкам,  и за  все
про все получилось поменьше,  чем в городе,  почти два рубля
выгадал.
   Жена была рада не столько картошке и курам, сколько само-
му вернувшемуся целым и невредимым Листикову. Одно уже хоро-
шо,  что не застрял там еще на месяц,  да и, мало ли чего не
бывает,  вдруг нашлася  бы  какая-нибудь  деревенская  баба,
обольстила бы простофилю, умаслила бы молочком да сальцем да
и оставила бы при себе.  Чем черт не шутит!  Но все  хорошо,
что хорошо кончается.
   Листиков тоже был рад.
   - Ничего, мать, вот поднакопим деньжат, ссуду возьмем - и
рванем на крестьянское житье-бытье дышать чистым воздухом! -
говорил он, и в глазах появлялся мечтательный блеск.
   Жена кивала, зная, что никаких "деньжат" в ближайшее вре-
мя они не накопят. Ей и самой было несладко в городе, да ку-
да деваться,  тут, по крайней мере, все близко, все рядом, с
удобствами!  А мечты...  что ж - можно и помечтать  немного,
все жизнь краше.
   Город оставался городом - пропыленным,  суетливобестолко-
вым и неуютным. Времени на мечтания оставалось маловато.
   Не хватало воздуха.  С работы Листиков возвращался совер-
шенно разбитым,  уже не способным ни на что. В городе стояло
пекло,  пахло плавящимся асфальтом и раскаленными выхлопными
газами.
   В конторе было чуть прохладней.  Но только  чуть.  Бумаги
спустились  сверху дня через четыре после возвращения Листи-
кова.  Бумаги срочные,  горящие, не терпящие отлагательства.
Исполнительный  начальник  перепроводил  всю  документацию к
Листикову,  пометив своим неровным почерком: "Срочно в рабо-
ту!", и добавив вслух:
   - Выручай, Листиков, ты у меня одна надежа! Подключай ко-
го хочешь, даю тебе любые полномочия. Кстати, с переводчика-
ми я уже договорился и ты не жди,  пока все кончат -  листик
снимут  - забирай,  анализируй,  потом в том же духе дальше.
Понял?
   Листиков руками развел.
   - Ну вот и хорошо! Твори. Недельку тебе даю, по-божески.
   На том и порешили.  Листиков,  забрав бумаги, ушел, засел
за работу.
   Неделю он корпел,  не разгибая спины.  Отчет получался. И
все же у Листикова,  когда он представлял себя на месте тех,
почти  незнакомых  людей,  что взвалили на свои плечи тяжкое
бремя ответственности, да еще не где-нибудь, а в чужой стра-
не,  где все должно быть столь пугающе незнакомо,  пробегали
по телу мурашки.  Нет,  он уж лучше готов год  просидеть  за
своим столом в конторе, не вылезая на свет божий, чем такое!
   Но работа шла. Сотрудники, знавшие, чем занимается колле-
га,  называли Листикова за глаза не иначе, как "наш турист",
перемигивались, посмеивались над ним, интересовались погодой
в  Европе  и  в каких именно злачных местах ему,  Листикову,
удалось там побывать.  Виктор Николаевич шуток не  восприни-
мал,  ему было просто не до них. Лишь временами, отрешившись
от всего земного,  прямо над бумагами он вдруг впадал в  за-
бытье  - и видел себя посреди бескрайнего зеленого,  местами
уже тронутого предосенней желтизной луга.  Кругом,  надрыва-
ясь, пели всяческие кузнечики и прочая насекомая тварь. Веял
прохладный напоенный травами ветерок и было так привольно  и
легко,  что...  Листиков  распрямлял плечи,  обводил комнату
пустыми восторженными глазами,  чем приводил  сослуживцев  в
неописуемый восторг. Но где им было понять его!
   Точно в срок отчет лежал перед начальником.  Рядом  стоял
сам исполнитель.
   - Молотск!  Листиков, родина тебя не забудет! - голос на-
чальника дрожал.  - Ты мне напомни при распределении премии,
лады?
   Премию и  благодарность получил Семен Михайлович.  Не ос-
тался в стороне и его верный помощник Гугин.  Всякий труд, а
тем более,  столь неординарный и ответственный,  должен быть
вознагражден и отмечен. По заслугам воздается.
   О Листикове не вспомнили,  а сам он высовываться посчитал
нескромным.  Впрочем, с него хватало и обычного удовлетворе-
ния  от  проделанной на совесть работы.  А если по-честному,
Листиков променял бы все на  свете  благодарности  и  прочие
награды на  денек  в  том  самом  подшефном колхозе-совхозе.
Большего ему и не надо было. Ни от кого.
   Прошло года  полтора,  а  может  и все три.  Листиков еще
дважды побывал "на картошке". С постоянным переездом на лоно
пока не получалось. Но он и не гнал коней, знал, что дольше,
чем до пенсии в городе все равно не останется.  И мечта  эта
укрепляла его в жизни.
   Семен Михайлович также кое-где побывать  успел  -  всякую
мелочь на севере и юге европейского полуострова он и не счи-
тал даже, редко припоминал при разговорах или в беседах дру-
жеских.  Запомнился международный конгресс аж в самой Брази-
лии,  куда его без излишней спешности доставил огромный оке-
анский лайнер - целый белоснежный город над лазурной волной.
Вот это еще куда ни шло!  Семен  Михайлович  подумывал  даже
иногда  над  замыслом книжоночки с каким-нибудь простеньким,
но доходчивым названием типа "Мое открытие..."  -  на  месте
многоточия  у  него  мелькали  названия самых экзотических и
дальних стран,  потом он решил, что это довольно-таки мелко,
надо ведь глубже, шире, и получилось "Мое открытие мира", но
и здесь, чтобы ни у кого не возникло сомнений по поводу пос-
леднего слова, он вставил перед ним еще одно, бьющее в точку
- "цивилизованного"! Придумав название, Семен Михайлович ус-
покоился  и  отложил  работу  по  написанию на времена более
удобные.  Правда, он за это время опубликовал несколько эта-
ких дорожных заметок, в которых со всей широтой души делился
с согражданами опытом мировой цивилизации - ощущал себя  при
этом  проводником прогресса,  несущим свет в самые потаенные
уголки земного шара...  Бразильский конгресс прошел  чрезвы-
чайно плодотворно.  Загорелый и бодрый Семен Михайлович вер-
нулся назад полным задумок и планов.
   С обещанными Гугину "чикаго" и "лос-анжелесом" пока ниче-
го не получалось,  но они оба не теряли надежды.  Зато между
делом  посетили  Австралию,  где Семен Михайлович с упоением
катался на страусе, впряженном в двухколесную повозку, а Бо-
ря Гугин бурно аплодировал бесстрашию шефа,  стоя за оградой
и перемигиваясь с хорошенькой австралийкой. Он так и не спо-
добился овладеть правильным произношением имени музы, покро-
вительницы танца и потому продолжал обращаться с ней запрос-
то, по-панибратски, называя "тырпсихолой" - и Семен Михайло-
вич смирился с этим.  Зато Боря со всем присущим ему напором
и темпераментом не уставал уверять всех, особенно после дру-
жеских встреч, что:
   - Научно-технические обмены - отмен-ны-ы!!!
   Короче говоря,  жизнь била ключом, бурлила. И Дугин с Гу-
гиным не отставали от жизни.
   И только недалекие и легкомысленные сотрудники Листикова,
даже и по прошествии времени,  нет-нет да и подходили к нему
с ласковой ухмылочкой на губах, похлопывали по плечу, загля-
дывали в глаза и спрашивал