трах
перед  неизбежной  и  мучительной  смертью  - голову обручем
стиснуло. Вождь снова скривился. "Свободный? Ну что ж, иди -
ищи  свое  место!" Он кивнул стоящим по бокам пленника стра-
жам:  "Развяжите". Даброгез не решился спросить, откуда але-
ман знает его язык.  Он побрел к городу,  чувствуя лопатками
холодное острие копья.  Но копье не притрагивалось  к  коже.
Жизнь  -  война,  жизнь - хаос.  Одного из своих дружинников
встретил тут же в городе, у столба, на котором извивался по-
терявший надменность и величие префект. И варвары не на одно
лицо, разные...
   - Империя заложила ваш жалкий городишко,  - сказал он по-
мягче.  - Здесь была хорошая крепость, здесь не было грязи и
запущения.
   Франк раззявил пасть.  И пусть доходило до него не сразу,
пусть он мешал все известные языки, но говорил бойко.
   - Была,  да сплыла!  Не помню,  центурион, сколько живу -
столько стоит, и все наш. А ну, проваливай!
   Даброгез понял,  что франк не разбойник - тот не стал  бы
гнать,  наоборот, сзади парочку своих бы завел, чтоб не ушла
добыча,  да и вообще болтать бы не стал - чего время попусту
тратить?!  Он  оглянулся  - позади никого не было.  Ни души,
кроме собаки с глазами префекта. Собака не обращала внимания
на людей:  у нее было свое дело, к тому же живые ее не инте-
ресовали.
   Даброгез и  не  заметил,  когда  к франку прибавились еще
трое.  Новенькие были пожиже. Но теперь они не жались к сте-
нам,  перегораживали весь проезд. На них были железные шлемы
и толстые,  свиной кожи нагрудники.  В руках застыли рожнами
вперед алебарды.
   - Никакой он не центурион!  - крикнул длинный,  худой,  с
проваленными  щеками.  -  Те рожи скоблят,  а у а у этого до
глаз волосья!
   На память снова пришел вождь алеманов - тот тоже не приз-
нал в нем римлянина, хотя тогда Даброгез брил лицо.
   - Молчи, выродок! - сорвалось с губ.
   Тощий побелел, затрясся.
   - Ах ты! А ну бери его в копье, ребята!
   Алебарды угрожающе качнулись,  стали приближаться. Дабро-
гез пожалел,  что оставил дружину в овраге за городом. Ну да
теперь поздно!
   Главным оказался не тот с арбалетом, а тощий.
   Даброгез приподнял коня на дыбы.
   - Стой!  Если вы стража, остановитесь! Я по государствен-
ному, важному делу!
   Не зря же,  в конце концов, он восемь месяцев скитался по
провинциям Империи - из Генуи в Массилию,  из Виенны в  Луг-
дун,  пока не добрался до здешних краев. Правда, варвары пе-
рекрестили городишко по-своему,  но название пока не  прижи-
лось.  Или он не туда попал?! "Иди - ищи свое место!" - зву-
чало в ушах.  Даброгез не хотел признаваться себе, но тогда,
под Равенной, он ждал, что вождь позовет его в свою дружину,
пускай простым воином, пусть. Но тот не позвал.
   - Не верь ему, все римляне лживы!
   - Сам же говорил, будто не ромей он?
   Меж стражниками возникла короткая перепалка.
   Воспользовавшись ею,  Даброгез продвинулся вперед еще  на
три шага.
   - Куда?!
   Арбалет взлетел  вверх,  и  тяжеленная,  целиком железная
стрела раздробила щит,  оставила вмятину в наруче,  причинив
Даброгезу  жесточайшие страдания - руку словно в расплавлен-
ное олово окунули, в глазах поплыли мутные видения сирийских
пустынь. Даброгез стряхнул оцепенение,  мгновения не прошло.
Все! Обломки щита остались позади, в грязи. Меч врос в руку,
налился силой. Двоих он смял сразу же, конем смял. Третьему,
главному, пришлось отведать стали - длинные тонкие ноги сде-
лали машинально три шага, тело скрючилось, привалилось к по-
ристой серой стене, а голова осталась на месте, лишь опусти-
лась  на четыре локтя ниже,  под ноги арбалетчику.  Даброгез
знал:  если тот заголосит, сбегутся остальные, в том случае,
конечно,  если они вообще здесь есть и не перепились - орга-
низация охраны этих  провинциальных  городков-деревень  была
хорошо знакома ему.
   - Пощади! - просипел под занесенным мечом франк.
   Даброгез опустил руку - зачем лишняя кровь? Хотя если по-
думать, то тот, к кому он сюда приехал, сумел бы по достоин-
ству ее оценить, и чем больше было бы пролито, тем выше была
бы оценка - кто из властителей жалеет свою стражу, своих лю-
дишек?!  Только не по нутру это было Даброгезу.  "Старею,  -
подумал он,  - пора бы восвояси". И содрогнулся от этой мыс-
ли.
   Сбитые наземь стражники оправились и потихоньку  подбира-
лись  к  оброненным алебардам.  Лица их были заляпаны черной
жижей. Даброгез погрозил рукоятью меча.
   - Зачем вы здесь? - спросил у арбалетчика.
   Тот часто заморгал, осклабился.
   - Платят хорошо.
   - Теперь заплатят сполна. - Даброгез кивнул на безголово-
го у стены.
   Франк угодливо захихикал, но лицо его было напуганным.
   - Уравняли длинного,  в самый раз, на башку его пустую, -
прошипел из лужи один стражник, выжимая в кулак намокшую бо-
роду.
   И тут франк как проснулся - глаза загорелись,  руки дрог-
нули, пальцы скрючились. Забыв про свой арбалет, он бросился
к убитому и в секунду срезал с пояса черный кожаный мешочек.
Рука сунулась,  было к вороту, чтобы пустить кошель за пазу-
ху,  но остановилась.  Франк исподлобья глянул на Даброгеза.
Расставаться  с добычей ему не хотелось,  он даже сделал не-
большой шажок к брошенному арбалету,  но замер и весь как-то
сжался, напрягся. Даброгезу показалось, что франк сейчас за-
рычит навроде той собаки в нише. Он качнул головой.
   - А  нам,  как же это?  - засуетились вставшие стражники.
Драться при центурионе они не решались - тот все еще не  вы-
пускал меча.
   - Делись с товарищами,  что же ты?! - медленно проговорил
Даброгез.
   Франк нехотя развязал мешочек,  сунул внутрь два пальца -
лицо его исказилось, нижняя губа отвисла.
   - Вынай, чего тянешь! - торопили остальные.
   Франк высыпал на широченную,  как седло, ладонь с десяток
железных наконечников стрел.  "А ведь  могли  перебить  друг
друга за это железо,  - подумал Даброгез,  - надеялись,  что
начальник-то богат, успел натягать, да, видно, в другом мес-
те хранил, с собой не таскал. Впрочем, и железо сейчас неде-
шево".  Наконечники разделили.  Одежду и доспехи  с  убитого
сняли. Тело отволокли за угол. Туда же франк пинком отправил
и голову.  "Вот и все!  Кто тут судьба...  он? А может, я? А
может, и впрямь, сверху кто-то? Так не сверху же его под меч
подпихнули,  сам вылез - поди разберись!"  Из  темноты  щели
сверкнули знакомым стеклянным блеском глаза то ли пса-трупо-
еда,  то ли префекта.  Ком в горле вырос.  И что было хуже -
ком  этот  или  дергающая,  рваная боль в руке,  Даброгез не
знал. Пока что все было плохо, хуже некуда. Он прекрасно по-
нимал,  что  если  и  на этот раз вернется с пустыми руками,
дружина за ним больше не пойдет  -  кому  нужны  неудачники.
Даброгез  тяжело  вздохнул,  склонил  голову.  А ведь прежде
счастье не оставляло его. Из дома ушел с обломком прадедовс-
кого меча - не меч,  засапожник.  Князь усмехнулся, слова не
сказал - по дороге,  дескать,  сам отстанет, мальчишка! А он
не отстал.  И князя пережил. Гудят над пеплом княжеским жел-
тые сыпучие пески, перекатываются. Тепло ему в могиле на чу-
жой земле под отвесными жгучими лучами,  ой тепло!  Даброгез
не держал на князя зла, да и тот его не прижимал, покуда жив
был.  А позже родич княжий, занявший место во главе дружины,
глядел недобро,  но называл по-старому,  по-родному - Добро-
гостем.  Да только привык уже юный вой к ромейскому переина-
ченью, к Даброгезу, в столице звали и по-другому, Даброзием,
этого  имени  не принимал - а какая разница,  ведь не гостем
добрым пришел в Империю, не за имя меч свой продавал... Кня-
жий родич - сам князь, одно древо. А когда и тому пришел че-
ред, Даброгез заступил надо всеми. Да только князем не стал,
князем надо родиться. Так что это - судьба, удача? Было вре-
мя - искал ответа в книгах,  Цицероновы трактаты о богах,  о
судьбе и предопределении читал,  не оторвать, да прошло то -
далеко оно от жизни было,  жизнь не бумага с письменами муд-
рыми. А что же? А кто знает, может, и впрямь - хаос, война и
временная,  короткая остановка в пути, чтобы оглядеться, ос-
мыслиться. Чтение расслабляло, уверенность вытягивало из жил
- Даброгез его вовремя бросил - не философ он,  воин. Ромеям
все одно - кто, лишь бы дело знал - какая разница, в чьи ру-
ки монеты сыпать, лишь бы руки эти на тебя работали, а голо-
ва бы им не мешала. Вот и вынесло наверх, невысоко, но все ж
таки повыше других.  Молодой был Даброгез, удачливый, безза-
ботный,  а латынь,  греческий одолел, из восточных понемногу
взял, в мыслях стал заноситься, в столпы попасть возмечтал -
а что,  и до него сородичи легионы водили, в советниках сос-
тояли,  чем он хуже! Для виду веру новую принял - как платье
сменил,  а скорее,  новое на старое натянул.  Хотя вера та и
для коренных ромеев внове была...  Только вот где  коренные,
где пришлые? Глядел Даброгез на океан людской - Вавилон, со-
рок сороков языков и племен.  Да что там племена да языки, в
императоры чаще из варваров подымались,  вот уж лет двести с
лишком как.  Непонятно это было,  но ведь было  же!  А  коли
так... мечтать-то не возбранялось, особенно если язык за зу-
бами.  Пусть и не признавал судьбы Даброгез,  а она,  видно,
сильнее была его признаний.  И не вздымалась Империя в своем
могуществе,  как молодой душе жаждалось, а корчилась в судо-
рогах, билась в корчах и смертной истомой исходила. Не хотел
видеть этого Даброгез,  до поры до времени  не  хотел.  Дело
свое ценил, был строг к воям, малостей не прощал - оттого из
дружины и осталась центурия,  а при старом-то князе  -  пять
сотен отборных бойцов было. Часто думал о том Даброгез. Кня-
зю места на отчей земле недостало - братьев-дядьев  многова-
то,  это понятно.  А вот чего он сам искал вдали от дома от-
цовского,  дедовского?  Подвигов искал,  славы, добычи, чтоб
вернуться - нате вот, вон я какой! А слава - забвение, тлен.
Что искал,  позабыл о том за годы.  Многие уходили,  кого-то
сам гнал. Возвращались редко, большей частью вступали в дру-
гие дружины: и к венедам, и к свевам, и к франкам, и к своим
тоже;  кто-то  шел  к федертам на границу,  кто-то оседал на
землях далеких, в колониях заодно с прочими легионерами-ста-
риками.  Уходили и для боев, запрещенных властью и церковью,
более строгой,  чем власть, в гладиаторы: где-то на окраинах
ойкумены еще лилась по аренам кровь, несли жертвы старым ку-
мирам,  веселым и кровожадным,  беспутным и  алчным.  Теперь
Даброгез жалел о каждом,  куда бы тот ни подался: люди, дру-
жина - с ними все,  без них и золоту цены нет,  отберет, кто
посильнее!
   Он смотрел на бревнообразные ручищи франка,  пытался уло-
вить  взгляд.  Не удавалось - глубоко посаженные,  крохотные
глазки редко высвечивались под густой щетиной бровей.
   - Так похож я на центуриона или нет?! - спросил Даброрез,
наклоняя лицо к франку.
   Тот утвердительно затряс головою.
   - Похож,  похож,  господин,  как это я сразу-то оплошал?!
Как есть - центурион!
   Даброгезу стало противно -  докатился,  напрашивается  на
лесть.  У кого?  У варвара-наемника, худшего из варваров. "А
сам, сам-то не наемник, что ли?!" - ослепило тут же. Нет! Он
воин, он не выпрыгивал никогда из-за угла с арбалетом, он не
давил слабых и беззащитных.  В глазах колыхнулись  сирийские
пески.  И отступили. Нет, он не варвар, не дикарь! Его народ
- не грязные франки-убийцы,  не алеманы в драных  шкурах.  А
сам он... Он постиг за эти пятнадцать лет искусства Империи,
многовековую культуру,  слагал вирши,  угадывал  в  пестроте
звездного  неба силуэты древних богов и героев,  он возил за
собой книги, свитки... Да, он силен и свиреп, беда вставшему
на пути,  но он и образован,  утончен. Даброгез усмехнулся -
книги сгорели там,  в Бургундии.  Слава Всевышнему,  сам ус-
кользнул  от таких же утонченных и образованных,  от ромеев,
прислуживавших в Лугдуне ожиревшему развратному невежде,  не
постигшему ни чтения,  ни письма, ни счета. Под невеждой был
трон - только и всего!  И никого не волновало, что льстящие,
ползающие  червями во прахе его ног бывшие наместники бывших
римских провинций наизусть знали Вергилия и могли бы  поспо-
рить с Платоном,  выйди тот из мрачного Аида.  И сам хорош -
пытался встать в их ряды.  Да оказалось, что и без него тес-
но. Мельчайшие королевства варваров,  только-только народив-
шиеся в колониальных землях и в самом центре, всосали в себя
из метрополии почти всю знать,  всех образованных и утончен-
ных.  Где Рим, где Равенна, где болота Британики?! Все пере-
мешалось.
   - Это хорошо, что ты такой понятливый! - Даброгез переки-
нул ногу через седло и сидел теперь на Сером развалясь, буд-
то на ложе, глядел мимо франк?.. Они прекрасно понимали друг
друга  на  той нелеп смеси латыни и варварских наречий,  что
ходила по всей бескрайней бывшей Империи.  Да и не философс-
кие трактаты им обсуждать, куда там! Даброгез прихлопнул се-
бя по бедру, рассмеялся нелепой мысли. - Рекс в городе?
   Франк рухнул на колени, челюсть у него отвмсла.
   - Да ты, небось, короля и в глаза не видывал?
   - Нету его, нету, - заторопился франк. Остальные молчали,
боялись глаза поднять. - Сигулий за него.
   - Кто такой? - Даброгез поморщился: с королями дело иметь
верней, чем с их лизоблюдами.
   - Да он, того, войском он заправляет, главный...
   "Это еще ничего,  - подумал Даброгез,  - хотя  какое  там
войско  - сотни три-четыре оборванцев.  Но тем лучше!  И это
прекрасно,  что основные силы варваров громят сейчас юг,  им
там  дел  надолго  хватит,  пока последние клочки Империи не
втопчут в пыль, не успокоятся. Ну да ладно, нет Империи, нет
и центуриона имперского, прав все-таки, негодяй!"
   - Тогда веди к этому Сибудию.
   - Сигулий,  - робко поправил франк и затряс головой, - не
могу, никак нельзя.
   - Веди, выродок, к начальнику стражи.
   Франк засуетился.  И только теперь Даброгез поймал бегаю-
щий, недоверчивый взгляд. Это был взгляд животного.
   - И не бойся, - проговорил тихо, - веди.
   Засосало под ложечкой,  и он вспомнил,  что дружина перед
самым его отъездом в город начала  свежевать  заколотого  по
дороге кабанчика.  Во рту скопилась слюна.  Но комок в горле
напомнил о себе,  не дал воображению  разыграться.  Даброгез
сплюнул на сторону, провел мелкокольчатой перчаткой по боро-
де. Ах,  какие были пиршества в Равенне. А в Тире, в Пальми-
ре!  Да что там вспоминать!  И как они вообще могут питаться
здесь,  в этой богом забытой дыре,  как тут жить-то  можно?!
Даброгез вскинулся в седле. Можно, везде можно.
   - Поживей, мужлан! - прикрикнул он.
   И франк затрусил впереди, оглядываясь ежесекундно. Грубый
самодельный арбалет подпрыгивал на его  плече.  Трое  других
rope-стражников  прихрамывали позади,  точа за собой длинные
алебарды, которыми так и не научились толком пользоваться.
   Иди - ищи свое место! Легко сказать. Лугдун был не худшим
из мест,  вернее,  не худшей из попыток найти место. Нанятые
убийцы  подкрались ночью.  Наверняка считали,  что центурион
спать ложится,  будто римская знать, в доме с верными слуга-
ми, за семью запорами. Ошиблись. Запоров не было. Дружинники
вырезали подкравшихся молча - ведь и те молчали.  А  наутро,
полукольцом  припирая  к единственной каменной стене в горо-
дишке, стояла охрана, местные преторианцы. Эти тоже молчали,
тряслись. Но Даброгез тогда понял - убираться надо немедлен-
но.  Вечером,  на приемном пиру римлянин,  бывший  патриций,
улыбался ему,  и от улыбки той становилось приторно.  Как не
отравили,  Бог весть!  Часом позже тяжелый бронзовый кинжал,
отмахнув  клок  волос,  пробил череп стоявшей позади лошади.
Лошадь смотрела ошалелым лиловым глазом.  Ноги ее  дрогнули,
потом еще, потом храп... Ничего, ушли. В Массилии было хуже,
там уцелело только четверо.  Но его, как дурное перекати-по-
ле,  гнало по земле горячим ветром непрекращающихся войн.  И
никакой остановки в пути, ложь все это, сказки! А в глазах -
миражи,  переливы расплавленного тягучего воздуха,  в ушах -
тонкий змеиный посвист ветра в песках:  далекая юговосточная
окраина,  где можно всю жизнь таять под солнцем, покачиваясь
из стороны в сторону в такт тихой музыке.  И никуда не  спе-
шить. Там центр земли, там пустота и никаких желаний.
   - Еще малость,  почти дотопали,  - бубнил снизу франк. От
него несло пивом и падалью.
   "Интересно, чем от меня несет - второй  месяц  лишь  при-
горшню воды в лицо да пригоршню в рот? - подумалось Даброге-
зу.  Но расстраиваться он не стал: - Пустяки, в таких доспе-
хах -  чем бы ни несло!" Он погладил ладонью сияющее золоче-
ное зерцало с грифоном на груди,  откинул с колена полу чер-
ного бархатного плаща.  И здесь был, и не здесь. У-у-у-а-а -
ныл в висках сирийский поющий песок - а-а-у.  И шли  чередой
люди... нет, разве у людей бывают пустые глаза, пустые лица?
И шаг их был неестественно легок,  пружинист, и видно было -
ноги не чувствуют тяжести тел.  Даброгез тряхнул головой,  с
силой провел ладонью по лицу - кожа от прикосновений  чешуй-
чатого  металла,  нашитого  на перчатку,  запылала.  Хватит,
сколько же все одно и то же?!  Он  снял  с  пояса  маленькую
фляжку, изукрашенную тончайшей золотой наводкой, с полминуты
любовался филигранной работой, потом сделал глоток. Снадобье
всегда  помогало.  Помогло  и  сейчас - воспоминания уплыли.
Лишь одно на недолгий миг всколыхнуло мозг:  отпустил бы его
вождь алеманов, коли б знал, что у него далеко за городом, в
развалинах языческого храма у  рощицы,  кое-что  припрятано?
"Отпустил бы, - решил Даброгез, - а вот его молодцы - так те
навряд ли! Эхе-хе, иди и ищи, надо же!"
   Город стал  непригляднее,  меньше несло всякой дрянью.  В
центре многое напомнило Даброгезу обычные римские постройки,
изуродованные,  конечно, по вкусу местных владельцев, но уз-
наваемые. Здесь угадывался бывший форпост Империи, а затем и
просто  одно из мирных провинциальных поселений,  оставшихся
глубоко в тылу,  мирных по сравнению с другими,  теми, что к
западу и востоку.
   Под копытами Серого застучала привычная  каменная  мосто-
вая.  "Видать,  немало покружил по посаду! - посмеивался про
себя Даброгез. Строго глядел на раболепствующего франка: - И
этот тоже,  кружит,  обходами ведет, паскудник, городишко-то
плевый - за полдня кругом десять раз объедешь!" Сопровождав-
шие позади стражники выдохлись вконец.
   - Я мигом!  - залебезил франк перед  неширокими  дубовыми
воротами с уродливыми башенками по бокам.
   Уже из-за стены донеслось: "Вот, задержал тут одного, на-
силу приволок,  гада. - Голос франка звучал утробно и нагло.
- А еще говорит,  дело у него..." Рука сжала рукоять. "Подо-
нок и есть подонок", - подумалось безразлично. Вся эта суета
начинала утомлять Даброгеза.  Он принялся разглядывать воро-
та,  стены. Над дубовыми створками в стене громоздился грубо
выложенный из камня крест.  А по краям у башенок сидели вос-
точными  истуканами на скрещенных ногах два темных языческих
идола.  "Эти от галлов остались,  - смекнул Даброгез.  -  Ну
франки,  ну христиане, все перемешали в одну кучу!" Из голов
идолов росли ветвистые,  как у оленей,  но каменные и потому
не такие изящные рога.  Идолам на вид было лет по тысяче, не
меньше.
   Наконец ворота распахнулись.  И Даброгеза перестало инте-
ресовать окружающее,  теперь надо быть начеку. Пришлось спе-
шиться.
   Сигулий сидел в зале и вид имел  воистину  королевский  -
напыщенный и дикий. Тем удивительнее показался Даброгезу от-
вет,  прозвучавший на латыни. Он лишний раз утвердился в до-
гадке, что такой вид здесь правило: раз власть в твоих руках
в этот миг - пыжься сколько сил хватает,  а то не поймут, не
оценят, чего дай еще и скинут!
   Временщик был невысок,  лыс,  багроволиц. Глаза скользили
по богатым доспехам Даброгеза высокомерно,  но настороженно.
"Примеривает на себя,  - мелькнуло в голове,  - да тебе шлем
мой что ведро цыпленку,  сморчок, а под панцирем троим таким
тесно не будет!" Приветливая сдержанная улыбка не сходила  с
губ