ижды слал гонцов к нему.  Но и гонцы не  возвраща-
лись. Ждать дальше не было смысла - там, на своей земле, ос-
тавались почти беззащитными, с малой горсткой мужчин, их же-
ны,  матери,  сестры, дети. И тогда Венд принял решение - он
не порушил клятвы, он ждал дольше, чем было условлено, но он
все  же  решил  уйти.  На тот случай,  если Склавин хоть и с
опозданием, но придет. Венд и оставил Иана с его сотней. Ос-
тавил как самого опытного, пусть молодого еще годами, бойца,
побывавшего не в одной схватке.  Перед уходом наказал  укре-
пить  стоянку - кто знает,  может,  и она со временем станет
порубежной заставой, одной из многих отгораживающих славянс-
кие роды от степных непоседливых соседей.
   Иан не мог ослушаться старшего.  Его сотня  принялась  за
работу.  А  Склавина  все не было.  Временами Иан с десятком
конников выезжал к тихой речушке Калинке,  что была  еще  на
полперехода к степи.  Искал старый брод,  знакомый ему с по-
запрошлого года,  когда они совершили дальнюю и удачную  вы-
лазку в Дикое Поле. И не находил.
   А застава постепенно обрастала строениями,  крепла. И по-
кидать ее было жалко.  Ров становился все глубже,  тын встал
высоким'двойным забором,  острившимся кверху.  Да  и  вместо
временных землянок росли бревенчатые, с узкими бойницами-ок-
нами жилища.  Иан даже подумывал, не послать ли ему к Венду,
чтоб выделил заставе жен тех воинов,  у кого они есть, и де-
вушек для молодых - да и зажить своим родом.  Такое бывало и
прежде.  Разве же Венд осудит его?! Все роды едины и племя -
одно.  И Венд в нем не самый старейший.  Он один из  многих,
входящих  в  союз  родственных племен.  Так почему и Иану не
стать таким же? Ну не таким, чуть поменьше - все равно! Идея
была заманчивая.  Да вот место небезопасное.  Но это Иана не
пугало. Все чаще и чаще он выезжал с малой сторожей к молча-
ливым берегам Калинки, объезжал пологие скаты и вздыбы, пог-
руженный в свою думу.  Но не забывал и к местности пригляды-
ваться.  Да  и  молодцам своим велел ухо востро держать - не
хозяева покуда еще!  Хоть земли исконные,  да стрела могла в
любой миг нагнать и засада появиться внезапно.
   И вот - хотел он этого,  не хотел ли,  а  оно  случилось.
Случилось  после  того,  как брод разыскали да по ту сторону
Калинки перебрались.
   Всего не предугадаешь.  А Иан хоть и испытанным воем был,
но не ясновидцем все ж,  не вещуном.  Конница выскочила вне-
запно,  из-за небольшого холма, где и укрыться-то, казалось,
нельзя.  Как неожиданное облако по краю неба,  прокатила она
по мураве.  Иан смекнул - человек пятьдесят,  не больше. Это
мог быть только передовой отряд,  но судить и рядить времени
не было - приходилось принимать бой.
   Развернувшись, они встретили противника лицом к лицу, для
изготовки места не хватало. Сверкнули мечи. Расстояние между
противниками было настолько мало,  что о луках и  сулицах  и
думать не приходилось. Иан наметил себе передового конника с
алой повязкой на голове. Он несся во весь опор, еще издалека
метнув дротик в Иана.  Да только тот увернулся, щитом смерть
отвел. И теперь в руке конника искрился под солнцем меч.
   Преимущество было  на стороне скачущего с холма противни-
ка, и поэтому Иан уклонился от прямого удара, взял влево, на
скаку полоснув по плечу одного из всадников. Но тот, в крас-
ной повязке,  явно искал встречи с ним, с Ианом, видно приз-
нав  его  за  воеводу.  "Что ж!  - подумал Иан.  - Смертушки
ищешь?  Сейчас найдешь!" Он видел, что его десяток окружен и
воины отбиваются что есть сил от наседающего противника.
   А из-за холма поспевали все новые и новые отряды. "Не уй-
ти!  - с безнадежной удалью подумал Иан.  - Будь что будет!"
Из десятка оставалось человека четыре. И они были обречены.
   На очередной  выпад красноголового Иан припал на бок коня
и тут же,  вскинувшись,  выбросил руку с мечом вперед.  Удар
достиг цели,  но  в  руке  у Иана остался лишь обломок меча.
"Хорош доспех, - невольно подумал он и глянул в лицо повреж-
денного,  голова которого запала набок, но тело все еще дер-
жалось на коне.  - Баба!" Это было последнее,  что он  успел
подумать.  Несколько арканов одновременно впились в его шею,
стянули руки, тело. Он упал наземь.
   Ба-Баян-Га заметила, что пленник очнулся. Первым ее жела-
нием было подойти к нему ближе,  ткнуть острием  жезла  так,
чтоб взвыл,  замолил о пощаде. Но, вспомнив его светлые спо-
койные глаза,  она поняла - все это будет напрасно, не замо-
лит, не взвоет. Ну и пусть, пусть лежит. Острая досада реза-
нула ее по сердцу - почему в их племени  нет  таких  мужчин?
Почему они только и способны на то, чтобы пасти стада да уб-
лажать рабынь, чтоб не оскудевало кочевье?
   Старая воительница  не  могла  ответить  на  этот вопрос.
Сколько она себя помнила,  в племени всегда верховодили жен-
щины. На мужчин поглядывали свысока. И не обращали внимания,
когда рабыни несли от них.  Сами они считали  возможным  для
себя  любовные  утехи лишь с храбрейшими из врагов,  с теми,
кто предпочитал смерть рабству.  И потому род их не  ослабе-
вал, а наливался все большей силой. Правда, враги оставались
врагами, и если бы их накапливалось в племени слишком много,
то неизвестно еще, как бы повернулось. Потому их со временем
убивали,  приносили в жертву Священной Небесной Матери, пок-
ровительнице рода. Другое дело рабы - на тех просто не обра-
щали внимания,  это был всего-навсего двуногий скот и ничего
более. Недалеко от них ушли и собственные мужчины племени. К
счастью,  их было мало - воительницы рожали в основном доче-
рей.  Иногда они брали к себе и дочерей рабынь - самых силь-
ных, выносливых, со свободной, не рабской душой. И те стано-
вились равными в роду. И род не оскудевал.
   Ба-Баян-Га не думала о погибшей дочери. Из ума не выходи-
ла молодая Ша,  внучка.  Если Совет примет ее,  старейшей не
долго придется ковылять на своей негнущейся ноге. Внучка мо-
лода и безжалостна.  Еще только тридцать весен встретила она
на своем пути к небесным лугам.  И Ба-Баян-Га не раз замеча-
ла,  что  та тяготится зажившейся бабкой и притворно зевает,
когда старейшая рассказывает о былом, дает наставления. Нет,
она ее долго терпеть не будет.  Почему удар,  нанесенный де-
вять лет назад, не стал смертельным!
   Ба-Баян-Га подошла к пленнику,  склонилась над ним, долго
рассматривала его белое лицо, почти такие же волосы и глаза,
простые,  как  небо,  и холодные,  как снег на вершинах гор.
Взгляда тот не отводил.  Она потрогала обломок меча на груди
у  лежащего - меч был простой,  без украшений.  Таких она не
видала у утонченных восточных воинов,  а тем более у их вое-
начальников.  Там были бесценные клинки, рукоятки, усыпанные
драгоценными каменьями.  Но по сравнению с этим обломком по-
казались ей вдруг те богатые, изящные мечи всего-навсего иг-
рушками.  Нет,  подумала она, у настоящего воина должен быть
именно такой меч!  Простой,  как сама душа бойца,  как сеча,
которой он отдается до конца,  без оглядки! Она еще раз пог-
ладила изуродованное лезвие. Отошла.
   Начинало темнеть.  Старая Ба не расслышала за спиной  ша-
гов. Но от голоса не вздрогнула, она была приучена ко всему.
   - Скоро Совет, - говорила Ша тихо, с достоинством, в спи-
ну старейшей. - Но тебя решили не звать. Ты зажилась, Ба-Ба-
ян, ты выжила из ума. И твой голос не нужен Совету.
   Старейшая резко обернулась.  В глазах внучки застыло зло-
радство.  Она стояла, уперев руки в бока, и меч у ее ног ви-
сел как влитой, словно часть этого молодого здорового тела.
   - Ты поняла меня?
   Ба-Баян-Га молча отвернулась.
   - Совет знает,  что делает, - надтреснуто прошептала она.
- И все же я пойду!
   - Нет,  старейшая.  Чтоб тебе не было скучно,  я  оставлю
двух собеседниц для тебя.
   Словно из-под земли за спиной старой Ба вынырнули две те-
ни.
   - Хорошо, - сказала она еще тише, - ты права, внучка, де-
лай, как знаешь.
   Ша тихо рассмеялась,  она давно отвыкла от такого обраще-
ния. Перед уходом процедила:
   - Да не забудь бросить этого,  - она указала на пленника,
- в повозку.  Я не хочу, чтобы он околел за ночь. Нам завтра
предстоит потолковать с ним, беседа будет веселой, ха-ха!
   Ба-Баян-Га кивнула.  Она стояла,  уставившись на свои жи-
листые, бугристые руки в многочисленных шрамах. Сколько жиз-
ней унесли они? Старая Ба никогда не считала, даже когда бы-
ла молодой. Много, очень много! Но сейчас они тряслись. Ста-
рейшая не могла поверить своим глазам.
   Но нет!  Они трясутся не от слабости!  Неправда!  Они еще
смогут взять пару душ,  чтобы забросить их далеко вверх, от-
куда никто пока не возвращался. И она решилась.
   - Разверните арбу, - сказала она приставленным к ней вои-
тельницам, - мне это уже не под силу.
   Иан слышал гортанные голоса женщин.  Ему были знакомы от-
дельные слова.  Но смысла их речей он уловить не мог.  Да  и
какой толк в том?  Что его ждет страшная и долгая казнь - он
не сомневался. Он с безразличием смотрел на редкий тын, ого-
раживающий кочевье: на узких, кривых жердях различной высоты
- головы, головы... оскаленные, сморщенные, жуткие. Пленники
- чем он лучше их. Завтра и его голова...
   Но до утра пленника трогать не будут.  Иаи знал пусть  не
все,  но  некоторые  обычаи этого племени,  ведь и его народ
одерживал победы,  брал полон. А к утру он соберется с сила-
ми, и не вымолвит ни слова, даже если от него будут отрезать
по кусочку от рассвета до заката, - душам его предков не бу-
дет стыдно за него. А там... Кто знает, что там?
   Он видел, как две молодые женщины подошли к странному со-
оружению,  напоминающему довольнотаки большой дом без дверей
и окон,  и,  ухватившись с задней стороны за торчащие оттуда
длинные палки,  развернули его - дом был на больших колесах.
С другой стороны оказалась дверь или, скорее, просто прикры-
тый навесом вход.  Такого ему видеть не приходилось, чтоб по
команде какой-то старой лохматой карги сдвигались, поворачи-
вались жилища. Там, где он жил, такого не водилось.
   Потом его взяли за руки и за ноги. Оторвали от земли. Иан
и  предположить не мог,  что у женщин такие сильные руки.  С
размаху его бросили под навес, на что-то жесткое. И он вновь
потерял сознание.
   Ба-Баян-Га присела к костру, бронзовым наконечником жезла
разворошила угли.  Воительницы сели рядом. Они молчали. Мол-
чала и старейшая. Она ждала. И ее руки больше не тряслись. У
нее  прошла  злоба  на  молодую Ша - ведь так оно и бывает в
жизни,  что молодые приходят на смену старшим,  когда-то это
должно было случиться и с ней.  Вот это и случилось. Так что
ж пенять на судьбу?
   Она вспомнила дочь. Та была совсем другой. Не питала неж-
ных чувств к матери,  но она уважала ее, слушала. Между ними
была нить.  Но,  видно, теперь пришли другие, те, кого ей не
понять.  Она должна еще гордиться,  что ей доверили охранять
пленного...  Ей?  Старая  Ба нахмурилась - от задуманного не
уйдешь,  а уйдешь,  так перечеркнешь всю свою жизнь прежнюю,
все то, что было в ней настоящего, живого.
   Она снова взглянула на свои руки и почувствовала, как они
наливаются силой.  Конечно, эти девчонки ни в чем не винова-
ты,  им приказали. Но они встали на ее пути, на пути старей-
шей из воительниц. Ба-Баян-Га сделала вид, будто что-то ищет
у себя на поясе.  Охранницы не повели глазом. Тогда она рез-
ким движением одновременно выкинула в стороны обе руки...
   Сидящей слева нож пронзил горло,  та,  что была справа, с
недоумением смотрела на торчащую из груди рукоятку. Глаза ее
уже стекленели. Обе не успели издать ни звука.
   Ба-Баян-Га оттащила их по очереди в темноту,  за повозку.
Провела по лицу,  будто вспоминая запахи и вкусы  молодости,
окровавленными ладонями.
   Завтра она примет смерть. Вместо пленника. Таков закон. А
тот за ночь успеет уйти далеко.  Она тоже уйдет, уйдет в за-
облачный мир вместе со своей дочерью, с Ай-Ги-Ша. И та суме-
ет ее понять.




                  ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ

                          ЧУДОВИЩЕ

               Издается в авторской редакции
           Художественный редактор А. Г. Чувасов
            Технический редактор Т. С. Казовская

Сдано в набор 09.02.90. Подписано к псчсти 04.05.90. А03083.
Формат 84 "108 1/32. Бумага газетная. Гарнитура Тип "таймс".
Печать  высокая.  Усл.  печ.  л.  20,16.  Учизд.л.20,90.'Ги-
раж71 000 экз. Заказ ј314. Цена Юр.

"Метагалактика", приложение к журналу "Приключения,  фантас-
      тика". 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40.


Отпечатано с готовых диапозитивов в Московской типографии  ј
  13 ПО "Периодика". 107005, Москва, Денисовский пер., 30




ЮРИЙ ПЕТУХОВ


                          ВРАЖИНА


   Удар оглушил его,  в глазах померкло. А самое главное, он
не  видел  взмаха,  меч  обрушился на голову,  будто из тучи
стрела Перунова, внезапно. Оставалось читать молитву и, пока
сознание  брезжило и душа не отлетала от тела,  готовиться к
смерти. Но нет, спас конь - он отскочил на несколько саженей
от  страшного места,  унес хозяина-седока.  И этой секундной
передышки хватило - Никита пришел в себя.
   Он откинул  личину,  глотнул воздуха.  Свет возвращался в
очи,  руки наливались прежней силой.  Меч, безвольно болтав-
шийся на паворзне*, вздрогнул, слившись своей рукоятью с ла-
донью в кольчатой перчатке,  стал  медленно  приподниматься.
Резким  кивком  Никита возвратил личину на место,  расправил
плечи.
   Вражина гарцевал  на вороной жилистой кобыле все там же и
даже не пытался приблизиться.  Поигрывая  мечом,  поглядывал
из-под козырька блещущего на солнце шелома, не торопился. На
сто саженей вокруг они оставались  одни,  спешить  некуда  -
умереть всегда успеется.
   Не спешил и Никита.  Обернувшись на миг,  он увидел краем
глаза, что сеча в разгаре, и тут только понял,

     * Паворзень - ремешок, которым оружие крепилось к руке.

что лишился слуха:  оттуда,  издалека должны были доноситься
скрежет железа и глухие, но слышимые удары по живому, крики,
топот,  стоны,  предсмертные стенания и отчаянная ругань. Но
ничего этого не было, только разгоряченная кровь била в уши,
виски, затылок. "Ладно, оклемаюсь,- подумал он,- выдюжу! - И
еще,  с ехидцей:  - А ведь оплошал супротивничек,  маху дал,
голоменью меча хватанул,  плашмя! А то б румянили меня черти
на том свете,  на вертеле!" Это придало Никите бодрости,  он
вскинулся в седле, сжал бока Рыжего ногами. Пора!
   Рыжий встрепенулся,  огрызнулся на седока,  чуть было  не
хватил  здоровенными  зубами  за колено.  "Дикарь!" - Никита
приложил коня рукоятью промеж ушей.  Слегка,  в десятину си-
лушки. Тот сразу стал покорным, только прядающие уши говори-
ли, что ему не очень-то хочется лезть на рожон. Острые шпоры
довершили дело - конь понес мелкой рысью на противника.
   Никита пытался сдержать возбуждение,  оно  только  помеха
ратной жатве.  Спокойствие главное,  расчет.  Он внимательно
наблюдал за воином на вороной кобыле.  И вдруг  ему  показа-
лось,  что тот хочет удрать, - вон натянул поводья, вздымает
плечи,  головою вертит.  Не тут-то было: впереди, от края до
края окоема,  битва не стихает,  позади...  А позади, Никита
ясно видел, за деревцами чахлой, облезлой рощицы поблескива-
ют копьями да рогатинами пешцы, засадный полк, свой. "Некуда
тебе, дружочек, деру давать. Не уйдешь, паскудина!" Рука все
крепче сжимала рукоять.  "Жаль,  копьецо обломилося о вражий
бахтерец*, ох как жаль!"
   Из-под козырька  на него пристально глядели узкие,  сощу-
ренные глаза.  Кроме них,  все лицо наездника было под коль-
чужной завесью. Копыта вороной вязли в раскисшей после дождя
земле.  "Ну чего ж ты? - с досадой и плохо скрываемой за ней
гордыней прошептал Никита.  - Боишься?  Бойся,  бойся - пра-
вильно делаешь". Резким движением он рванул ремешок на груди
- корзно,  тяжело съехав по крупу коня,  съежилось на земле.
"От так полегше будет,  сподручнее". И он снова направил Ры-
жего прямо на врага.
   Съехались. Никиту поразило, как оскалилась вороная, разб-
рызгивая по сторонам пену, - зверина. Он поднял

     * Бахтерец - пластинчатый доспех.

меч, рубанул  им  воздух,  отпрянул в сторону.  Противник не
поддался на хитрость.  Приходилось начинать все сначала. По-
ложив меч поперек седла, он, не суетясь, вытащил из-за спины
сулицу.  Промахнулся.  Вторая вонзилась  в  середину  багря-
но-красного щита.  С третьей Никита опоздал - новый удар по-
качнул его в седле и...  вернул слух:  уши заныли от оглуши-
тельного рева-храпа-звона, ворвавшегося в них. Никита мотнул
головой - цела, цела головушка! Ему стало не по себе. "Зама-
нивает!  Играет, как кошка с мышкой! Ну, поглядим, поглядим,
кто у нас мышкой  будет!"  Хладнокровие  начинало  оставлять
его, перед глазами замельтешило.
   А незнакомец опять приплясывал  на  своей  кобыле,  месил
грязь подкопытную на безопасном расстоянии.
   "Да пропади я пропадом, - решил Никита, - не прохлаждать-
ся на сечу приперся!" Сердце екнуло.  "Щас поглядим,  погля-
дим..."
   Стоял на  земле Русской цветень,  месяц,  когда разбухшие
почки на деревах выпускали в свет первые нежные  листочки  и
зеленела  даль  бескрайняя,  готовясь встретить лето.  Несла
свои воды неспешная Липица, звенели над ней спозаранку пичу-
ги,  и солнце лучами щекотало молодые побеги. И шел по свету
1216 год от Рождества Христова и 6724-й от сотворения мира и
нес новые радости и новые невзгоды. Чего больше, чего меньше
- проживешь этот год,  тогда и подсчитывать будешь, коль цел
останешься, - миру давно не было.
   Сошлись на Липице дня двадцать второго апреля-цветеня две
силы, два войска. Сошлись испытать судьбу, порешить в сече -
кто из ведущих их в бой смертный больше прав имеет на  вели-
кокняжеский престол. А вели рати два Всеволодовича, два бра-
та - Юрий и Константин.  Вели, чтоб мечом правду отыскать да
им же межу пропахать кровавую меж собою.
   За одним  братом,  Константином,  шла  вся  Новгородская,
Псковская,  Смоленская,  Торопецкая  и Ростовская земля.  За
другим, Юрием, дружины Владимира, Переславля, Бродов, Мурома
и Суздаля. Много было и прочих удальцов, присоединившихся не
к одному,  так к другому. От топота копыт сотрясались дороги
и  луга,  поля и перелески.  Давно Русь не видела такой тьмы
ратников, собравшихся воедино.
   И век бы ей этого не видеть!  Второй раз за последние со-
рок лет становилась Липица свидетельницей лютой усобицы. От-
цы рвали землю на клочья, не отстали от них и дети.
   Не нам с высоты веков судить их. А сказать надо бы - было
то,  что было,  что должно было быть. Суровы законы истории,
не объедешь их на кривой, не вывезет! Время бросать камни, и
время собирать их... Была пора - единилась земля общеязыкая,
крепла,  твердо стояла от теплого моря Русского до  студеных
морей.  Была,  да прошла. Настало времечко рассыпаться ей на
крохи крохотные, обособиться, чтоб в одиночку силу набирать,
матереть,  развивать  ремесла  и  искусства не только лишь в
центре, повсюду, до самых краев окраинных, в каждом закуточ-
ке  захолустном,  чтоб,  слившись потом,  поразить мир мощью
своей и удалью, неприступностью и гостеприимством радушным.
   Но пока  станет  она  такой  - немало кровушки прольется.
Каждая пядь земли напоится ею не на один локоть  в  глубину.
Не один урожай взойдет на костях сыновей ее и недругов. И от
того станет земля в сто крат дороже любой другой.
   Никита старался прижать противника к рощице. Не выходило.
Выходило совсем обратное - матерый всадник  притирал  его  к
сражающимся. Уже не сто саженей отделяло их от гущи побоища,
а вдвое меньше, вот-вот и они вольются в ощетинившуюся копь-
ями и мечами громаду.
   Казалось, с лихвою пожил на свете Никита, четвертый деся-
ток  шел  - для воина срок немалый,  думал - все познал,  не
удивишь.  АН нет,  не понимал он,  чего от него хочет враг,-
сам не наскакивает и боя не приемлет.  Но не трус,  нет! Кто
знает,  что у него на уме?  Не угадаешь. Да и угадывать было
не к месту,  не время.  Н