понятно было,  там можно было хоть увидеть что-то, пощупать,
защититься,  вывернуться, убежать, наконец! Артем был близок
к отчаянию,  огромным усилием воли он сдерживал себя,  чтобы
не наброситься на преграду с кулаками,  не раскричаться, как
истеричная баба.  Хорошо, ловушка, допустим. Но значит, дол-
жен  быть и тот,  кто посадил в нее,  а как же иначе!  Артем
включил на полную мощность переговорник,  вшитый  в  плотную
ткань комбинезона у левого плеча. Сказал тихо, почти прошеп-
тал. Но оглушительный рев отозвался острой болью в голове.
   - Я гуманоид!!! - прогремело многократно усиленное из ди-
намика.
   Ответа не последовало.  Артем знал, что если они входят в
Звездную Федерацию, то должны понять эту общую для всех фра-
зу. А если нет? Он включил переговорник на авторежим, теперь
его слова будут повторяться каждые полминуты.  Через некото-
рое время понял - бесполезно. Стало совсем тоскливо. Кричать
без передышки не было смысла - раз он в ловушке,  то за  ним
наблюдают. Раз наблюдают, то и слышат. И если не понимают...
Он вспомнил прошлогоднее решение Совета об исключении  луче-
метов  и вообще оружия из числа необходимых для любительских
путешествий вещей и тяжело вздохнул. У него не было даже пе-
рочинного  ножика.  А запаса пищи хватит от силы на три дня.
Он снова уселся на пол, скрестив ноги, обхватил руками голо-
ву.  Даже если капсула через сутки,  как и положено в случае
невозвращения,  подаст сигнал бедствия, то где его будут ис-
кать?! И где,  черт побери, сама эта нуль-капсула?! Может, в
километре,  а может,  и... Артем не стал додумывать, где она
могла быть еще, - во Вселенной места много. Оставалось толь-
ко ждать.
   Он вспомнил  Таню,  и к тоске примешалась грусть.  Она не
провожала его,  даже не обернулась, не посмотрела в его сто-
рону,  когда уходил, только рукой махнула. И нельзя было по-
нять, что это означает: может, "пока, до встречи!", а может,
и  "не  мешай,  иди себе!".  Она была занята - выкладывала в
низкой многогранной вазе композицию из полевых ромашек и ка-
ких-то серо-желтых веточек.  Артем не разбирался и не вмеши-
вался никогда.  У нее были свои причуды,  у  него  свои.  Их
расставания стали привычными, даже скучноватыми. Артем почти
каждый вечер после работы отправлялся на два-три часа в  лю-
бительский поиск.  Чего он искал,  сам не знал точно. На его
счету было уже несколько интересных  планет,  пригодных  для
колонизации, были и другие открытия. В Обществе любителей он
дважды получал дипломы, кое-что пригодилось для практическо-
го  освоения...  Но  какое это имело значение сейчас - Таня,
наверное, с ума сходит! Нет, он одернул себя, пока еще спит,
а вот утром...  И утром она не будет поднимать паники,  мало
ли что,  подумает,  что задерживается, так надо, ведь завтра
выходной. Уж лучше бы сразу! Сообщили бы - погиб, так и так.
Он не знал,  как принято говорить в таких случаях, но там бы
нашли  слова.  Так было бы гораздо лучше.  А теперь ее будет
давить неизвестность - неделю, год, десять лет, долго, мучи-
тельно долго. И он ничем не сможет помочь: ни сообщить о се-
бе,  ни последний сигнал подать.  И дернул же черт выйти  из
капсулы налегке,  без передатчика, без аварийного запаса! Но
все,  хватит распускать нюни!  Артем встряхнул головой. Рано
еще хоронить себя.
   Он ковырнул пальцем пол и чуть не сломал ноготь.  Посмот-
рел вверх. Тени мелькали по-прежнему, еле уловимые, не похо-
жие даже на самые легкие облачка.  Дыхание постепенно вырав-
нивалось,  его шум перестал заглушать все остальное. И тогда
Артем заметил,  что забыл отключить переговорник, и тот чуть
слышно,  на  грани ультразвука,  пищит.  Он машинально отжал
кнопку.  Но тут же снова включил устройство,  для проверки -
ведь никаких шумов и помех быть просто не должно.  До отказа
вывернул регулятор громкости - писк понизился до уровня  ко-
мариного.  Принимать  его за сигналы разумного существа было
бы наивно. Артем выключил переговорник - придется ждать, по-
ка сами не соблаговолят... Однако роль пассивного, наблюдае-
мого, может, и вовсе никому не нужного объекта его не устра-
ивала. А время шло.
   Ничего, пускай потешатся, сейчас они выжидают, изучают, а
потом сами же будут контакт наводить,  никуда, миленькие, не
денутся, успокаивал он себя, нечего суетиться, ведь им долж-
но быть абсолютно ясно, что имеют дело с разумным существом!
Ясно? А кому это ясно, кому "им"?! Еще часа полтора просидел
в бездействии, да и о каком действии могла идти речь в такой
обстановке!  Однообразный, чуть помигивающий свет раздражал,
а  заодно намекал на то,  что ни дней,  ни ночей здесь нет -
все одинаково. Снова включил переговорник и, обращаясь неиз-
вестно к кому,  прочитал целую лекцию о том, что он мыслящий
индивидуум и обращаться с ним надо соответствующим  образом,
соблюдая правила общения внутри Федерации.  Тишина,  пустота
безответная. И все тот же комариный писк.
   Артем вспомнил про ускоритель речи, вывернул ручку до от-
каза.  Поиск стал прерывистым. Прислушался, но звуки, замед-
ленные  в  сотню  раз,  все равно оставались неразборчивыми.
Что-то в них было, чувствовалась какая-то система. Теперь он
совершенно  четко  мог сказать - это речь!  Членораздельная,
принадлежащая существам, не лишенным разума. Несколько минут
он напрягал слух, привыкал к пулеметным очередям слов.
   Потом разобрал отчетливое: "Как мило, он будто живой..."
   Кто живой,  что еще за чушь,  взбесились они,  что ли!  С
большим трудом Артем заставил себя поверить,  что речь шла о
нем.  Он переключил переговорник и снова заявил о себе. Пов-
торил несколько раз,  четко,  стараясь  говорить  как  можно
быстрее, вслушиваясь до боли в висках. Кровь прилила к голо-
ве, тяжело стучала в затылке. "Мне кажется, что он шевелится
даже..."  Шевелится?!  Артем вскочил на ноги и побежал.  На-
толкнулся на преграду,  но не почувствовал боли, отскочил от
нее  подальше  и принялся бегать по кругу.  В эти минуты ему
мог позавидовать профессиональный спринтер.  Зато  в  голове
прояснилось,  появилась первая, пускай и небольшая, зацепоч-
ка.  Все ясно, они живут в ускоренном ритме, может, в другом
отсчете времени!  И чтоб заметили,  надо быстрее,  как можно
быстрее - и говорить,  все время говорить!  Через полчаса он
выдохся, упал на спину. И долго лежал в одном положении. Те-
ни мелькали над ним,  то пропадали, то появлялись снова. Это
они и есть,  думал Артем,  наверняка они, где-то там вверху!
Переговорник,  молчавший до  сих  пор,  выдал:  "Гляди,  он,
по-моему,  чуть сдвинулся,  позавчера он был левее..." Чуть?
Артема захлестнуло раздражение.  Он поначалу даже не обратил
внимания на странное "позавчера". Сомневаться не приходилось
- он для них неподвижен. А сутки здесь сменяются так быстро,
что не поймешь: где вчера, где позавчера, а где послезавтра.
   Артем вытащил из карманов все,  что могло  быть  колющим,
режущим,  и всерьез принялся за пол.  Если бы удалось на нем
процарапать или нарисовать какую-нибудь геометрическую фигу-
ру,  к примеру, треугольник, его бы заметили. Но пол не под-
давался.  Нельзя было понять даже - пластик это или  металл.
Здесь не карманные безделушки,  плазменный резак нужен! Да и
тот взял бы или нет, неизвестно. Больше ничего на ум не при-
ходило. Раздражение и беспокойство постепенно сменяла откро-
венная злость.  Да что же они,  на самом деле! Держат здесь,
как рыбку аквариумную,  как жука в спичечной коробке,  хуже!
Он вздрогнул от внезапной мысли.  Вспомнилось: "Как мило, он
будто живой..." Будто?!  "Кажется, что шевелится..." Им, ви-
дите ли,  кажется.  Это было невероятно, но иного объяснения
найти он не мог. Нет, не рыбка и даже не жук, они вообще его
за животное,  за простейшее животное - и то не принимают. Он
для  них неодушевленное что-то,  цветок в вазе.  Захлестнула
обида.  Может,  и хуже того - красивый камешек, экзотическая
раковина на книжной полке под стеклом! Значит, навечно, зна-
чит, не выкарабкаться! Эх, Таня, Таня...
   Если верить часам,  он здесь почти сутки.  За это время с
ума можно было сойти, и никакое самообладание не поможет! Да
лучше  лоб  в  лоб встретиться на тропе с любым чудовищем из
обитаемых миров, чем в этой "вазе" пропадать, лучше сорвать-
ся  с  оси перехода и затеряться в ином измерении,  лучше...
Стоп!  Артем с силой сжал лицо ладонями. Ничего не лучше! Он
жив,  невредим,  а это главное.  Все образуется, все будет в
полнейшем порядке,  вот так!  А сейчас... Он улегся у самого
края  невидимого барьера,  проделал серию мысленных упражне-
ний.  Потребовались огромные усилия,  чтобы отключить созна-
ние,  но он добился своего, несмотря на сильнейшее болезнен-
ное возбуждение,  - он заснул.  Как в пропасть провалился. И
не было в этой пропасти ни снов, ни желаний. Ничего в ней не
было.
   Проснулся через  четырнадцать часов посвежевшим,  с ясной
головой. Долго лежал на спине, закинув руки за голову, смот-
рел  в бесцветную прозрачную пустоту.  И думал,  что все это
лишь продолжение сна, надо же такому привидеться, даже смеш-
но.  Память возвращалась не сразу,  но она давила, требовала
признать,  что все это не сон, все это правда и именно с ним
происходит.  Артем сразу же взял себя в руки. Вчерашнего от-
чаяния как не бывало. Есть вход в ловушку, найдется и выход!
Он  включил  записывающее устройство переговорника:  "Как он
блестит под лампой,  погляди, просто чудо!" Больше разобрать
ничего не удалось.  Артем подошел к барьеру,  с силой ударил
по нему кулаком,  потом пнул ногой - барьер был на месте.  И
воевать с ним не стоило.
   Снять комбинезон,  все остальное и разложить в форме  ка-
кой-нибудь фигуры,  буквы? Не хватит на фигуру. Разорвать на
лоскуты,  чтоб получилось побольше?  Поди-ка попробуй разор-
вать  термопластиковый комбинезон,  быстрей сам разорвешься.
Да и вообще,  увидят нечто лежащее отдельно от него,  примут
за мусор, отходы - и выкинут из "вазы", сиди тогда голый!
   Артем перебирал вариант за вариантом,  но ничего  путного
не находил. Главное, учитывать ритм их жизни. Они видели его
тысячные доли секунды,  для них он был  постоянно  недвижим.
Как тот же цветок в вазе,  который за ночь может или немного
распуститься,  или повернуться чуть к свету, или еще чего...
но для человека,  любующегося им,  он останется неподвижным.
Переговорник, одно из сложнейших детищ человечества, способ-
ный  разложить  любую систематизированную речь на составные,
проанализировать и дать перевод,  и тот еле  справлялся,  не
поспевал.  От напряжения у Артема голова трещала.  Любуются!
Собственное бессилие угнетало.  Нет,  он не камешек, не цве-
ток, он докажет это. Вот только как?!
   Все чаще накатывали воспоминания.  Даже самые отдаленные,
мелкие. Как-то он подарил Тане колючку для ее букетов-компо-
зиций.  Таня была очень довольна, жалела лишь, что не нарвал
их больше,- она бы такое выложила,  все бы от зависти поуми-
рали!  Артем сорвал колючку с огромного фиолетового куста на
одной  из планет Волопаса,  и дня три она пролежала у него в
кармане.  Потом сам же наткнулся, укололся. Колючка была бе-
лая  с  красными точечками на концах иголочек и меняла цвет,
когда ее брали в руки или клали рядом с живыми цветами.  Она
завяла через две недели.  И ему,  конечно, не то что не было
жаль колючки, он про нее и думать забыл. Еще чего не хватало
- думать о пустяках! Да он таких сотню наберет! А вот к цве-
там относился.  иначе, цветы всегда вызывали в нем неопреде-
ленное,  щемящее чувство,  пусть и слабое,  но неподдельное.
Артему казалось не совсем человечным само то,  что можно лю-
боваться  умиранием  чего-то,  хоть  и  бесчувственного,  но
все-таки живого. Ведь они же умирают, постепенно, неотврати-
мо,  хоть  ты воду лей,  хоть раствор особый.  А мы смотрим,
восхищаемся...
   Переговорник еле слышно пискнул:  "Спасибо,  любимый,  он
так долго не меняется,  наверное, он вечный... надо биомассы
подлить..." И снова стало тихо.  Тени исчезли. А может, их и
не было вовсе. Мигающий свет становился все более раздражаю-
щим,  уставали  глаза,  опухали  веки,  У Артема снова упало
настроение.  Да, его надолго хватит, на месяц-полтора, - для
них это целая вечность. А потом? Что делают с цветком, когда
он засыхает? Им уже никто не любуется. Его выбрасывают.
   Решение пришло  неожиданно.  Пропади все пропадом,  но он
выдержит!  Артем подошел к барьеру, лег, свернувшись калачи-
ком.  Надо держаться хоть до второго пришествия,  а там будь
что будет. Даже у безмозглых козявок, когда их берут в руки,
хватает  ума  прикинуться мертвыми - это природа,  это самое
простое и самое верное.
   Пролежал он три дня.  Иногда вставал, прохаживался. Когда
писк стихал. В это время его не должны были видеть. Но всег-
да возвращался на то же место, ложился в ту же позу. На чет-
вертый день он догадался вывернуть  комбинезон  наизнанку  и
надеть на себя в таком виде.  Еды уже не оставалось, но жаж-
ды,  как ни странно,  он не чувствовал.  Может,  это и  было
действием той самой "биомассы", которая проскользнула как-то
в разговоре "оттуда"?  Артем устал гадать. Контакта не полу-
чалось, ничего не получалось! Ему становилось все безразлич-
но. Согласиться с таким положением было трудно - и он посто-
янно подзуживал себя, вызывая злость. Ведь он человек, он не
может смиряться, он обязан выбраться!
   На двенадцатый  день появились первые проблески.  "Что-то
он переменился, - раздалось сверху, - ты не находишь?" Артем
лежал.  Ничего тяжелее на свете не было. Неподвижность угне-
тала,  сковывала волю, тело цепенело. Первые дни донимал го-
лод,  потом он прошел.  Пришли слабость, вялость. Комбинезон
стал болтаться на нем словно тряпка.  Мысли о Тане не давали
покоя.  Еще через неделю он расслышал: "Совсем скучный стал,
наверное..." Артем с трудом сдержался. Сердце забилось чаще.
   Но барьер  пропал  лишь на следующий день - Артем лежал к
нему впритык и потому сразу почувствовал исчезновение стены.
Первой мыслью было - бежать! Бежать во все лопатки, пока нет
барьера!  Но приходилось сдерживать себя,  не шевелиться. Он
понимал, что не убежит, - ведь по сравнению с ними он просто
не умел не то что бегать, даже ползать.
   Прошли еще  сутки.  Тени  снова  пронеслись  над головой,
расплылись в призрачной пустоте. Артем почувствовал, как его
приподняло,  тряхнуло,  понесло. Ну, наконец-то! Выбросят, а
там...  полдела сделано, остается еще полдела, самая трудная
половина - разыскать капсулу,  ведь без нее о возвращении не
может быть и речи.
   Но самое  страшное  пришло на ум последним - он вспомнил,
что Таня никогда не выбрасывала засохшие цветы куда  попало,
они всегда отправлялись в утилизатор.  Артем стал потихоньку
прощаться с жизнью. Его прошибло холодным потом. Не освобож-
дение он себе нахитрил,  а смерть! Тряхнуло еще раз, да так,
что он потерял сознание.
   Очнулся возле капсулы.  Это было невероятно, просто отда-
вало каким-то бредом. Если бы не вывернутый наизнанку комби-
незон, сведенный голодом желудок, высохшие кисти рук, он ре-
шил бы, что все было наваждением, кошмарным сном.
   Артем медленно, будто боясь подвоха, вошел в капсулу. На-
до было стартовать сию же секунду,  пока еще чего не  случи-
лось,  немедленно!  Но что-то удерживало.  Артем включил за-
пись, около часа вслушивался. Помехи, треск, писк... и всего
одна разборчивая фраза: "Не ленись, отнеси его туда, где на-
шел,  - может,  ему станет лучше,  может,  оживет..." Артема
чуть не подбросило в кресле.  Да, ему лучше! Да, он ожил! Мы
еще встретимся,  пусть другие,  пусть специалисты наши, а не
он,  но встреча все равно будет! Он нажал стартовую клавишу.
Перед тем,  как его выбросило в подпространство, успел поду-
мать: "А ведь они лучше, чем я предполагал, они, может быть,
лучше, чем мы сами".




                  ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ

                          ЧУДОВИЩЕ

               Издается в авторской редакции
           Художественный редактор А. Г. Чувасов
            Технический редактор Т. С. Казовская

Сдано в набор 09.02.90. Подписано к псчсти 04.05.90. А03083.
Формат 84 "108 1/32. Бумага газетная. Гарнитура Тип "таймс".
Печать  высокая.  Усл.  печ.  л.  20,16.  Учизд.л.20,90.'Ги-
раж71 000 экз. Заказ ј314. Цена Юр.

"Метагалактика", приложение к журналу "Приключения,  фантас-
      тика". 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40.


Отпечатано с готовых диапозитивов в Московской типографии  ј
  13 ПО "Периодика". 107005, Москва, Денисовский пер., 30




ЮРИЙ ПЕТУХОВ

                      НЕМНОГО ФАНТАЗИИ


   - Гы гляди у меня,  нечисть болотная! Чтоб все по уговору
было!
   Илья Муромец выразительно поглядел на свой пудовый кулак,
застывший перед носом трясущегося и жалкого  Соловья-разбой-
ника.
   Соловей был невысок,  в плохонькой,  затертой  до  блеска
одежонке какого-то басурманского покроя. За плечами у него в
большущей холщовой суме висело что-то тяжелое,  вроде сунду-
ка,  но поменьше малость. Безбородое лицо с зеленоватым, как
и положено нечистой силе, отливом выражало покорность и без-
надежную усталость. На тощеньком запястье болталось зачем-то
железное кольцо.
   "Вериги он,  что ли, таскает? - взглянув на кольцо, поду-
мал Илья.  - Тьфу! Тоже мне - святой угодник!" К Соловью Му-
ромец  уваженья ни малейшего не испытывал.  "Рази ж это Раз-
бойник, туды его в корягу?  Висит себе на суку и свиристит -
окромя шуму, от него никакого зловредства". Голой рукой взял
полонника: волосьев из бороды натолкал в уши, чтоб не лопну-
ли,  -  да прям с коня,  не выная меча-кладенца из ножен,  и
сшиб с ветви злодея.
   Дума эта  не веселила седобородого богатыря.  Получилось,
что вроде бы сам провинился - этакого хлюпика князю на поте-
ху  добыл  да  в стольный град припео Правда,  ради красного
словца загнул служивым из дружины:  мол,  три дня и три ночи
кряду единоборствовал с супротивником окаянным,  насилу одо-
лел - столько в ем силы колдовской накопилось. Но на душе от
этого не становилось легче.
   Семь дней добирался из тмутараканской погибели, из болота
зловонного,  и все чтоб мозгляка этого ко двору князь-Влади-
мира, Солнышка Красного, доставить. Семь ден души хрестьянс-
кой живой не видал, а ентот срамник в одночасье седины бога-
тырские осрамить могет! Не доверял Илья Соловью.
   - У-у!  - гудел он на несчастного. - Не нравишься ты мне,
морда разбойничья.  И где ж в тебе злоба лютая?  И чего ж ты
смиренный такой?!
   А Соловей стоял, да глазами лупал, да все мешок свой ощу-
пывал.  "За добро боится.  Будто не знает, что добро это не-
чистое для души удалой богатырской - тьфу! И ничто более".
   - Ты  щеки-то  посильней раздувай!  - Муромец багровел от
натуги,  показывая на себе что к чему.  - Да  пальцы  в  рот
вкладай! Вот так. Эх, осина по тебе плачет, чертово семя! Из
такой дали, все понапрасну, туды тя в корягу!
   Но вот  стражники  секиры свои развели,  и двери в хоромы
княжьи распахнулись.  Илья подтолкнул  ладонью  пленного  и,
разгладив сивую бородищу,  шагнул вперед. Склонился в земном
поклоне.
   - Вот,  княже!  На потеху тебе Одихмантьича приволок.  Не
обессудь, уж ежели чего!
   Князь сидел во главе стола,  заставленного яствами, какие
и за три дня не под силу было бы съесть гостям приглашенным.
Высокие  боярские шапки качнулись,  одутловатые лица оберну-
лись к вошедшим. Князь милостиво взмахнул платочком.
   - Ну,  давай,  нечистая!  -  Илья вполсилы,  но от сердца
хрястнул по заплечному мешку Соловья.
   Там что-то захрипело.  Соловей рухнул на колени... И зас-
вистел.

   - Зафиксирован второй сигнал от 07071-го. Первый, послан-
ный  семь  оборотов планеты назад,  оказался ошибочным и был
вовремя прерван биоразведчиком. Место выбрано, - четко доло-
жил  07072-й командиру многоцелевого трансметагалактического
суперлайнера.  Тот поглядел на пульсирующий  экран  входного
контроля  и протянул правую указательную присоску к кнопке с
надписью "Автоматическая посадк