годы была мала и не могла удивить привыкшую к величию
Киева и могуществу Новгорода дочь Ярослава.
    "Воистину  малый  город Париж, улицы в нем грязны и немощены. Не больше он
окраинных крепостиц наших," - удивленно писала Анна отцу.
    То,  что  русская  княжна,  ставшая  французской царицей, ведала грамоте и
письму, сама решая государственные дела, поражало европейских монархов, многие
из которых не умели даже подписать своего имени. Так супруг Анны Генрих Первый
ставил напротив имени своего крестик.
    Другая  дочь  Ярослава  -  Елизавета  стала  супругой  норвежского  короля
Гаральда.  Долгое  время  Ярослав не соглашался отдать дочь свою Гаральду, так
как тот сватался к ней во время изгнания. Однако храбростью своей и доблестной
службой  Гаральд  смягчил  сердце  Ярослава  и  тот,  поразмыслив,  отдал  ему
Елизавету.  Долгие  века  распевали  норвежцы  славные  песни,  которые сложил
Гаральд в честь жены своей красавицы Елизаветы Ярославны.
    Гостеприимный  киевский  двор  князя  Ярослава  служил убежищем для многих
несчастных  государей  и  владетельных князей. Одно время жил у Ярослава Олаф,
король  норвежский,  лишенный  престола.  Великодушный Ярослав, видя, что Олаф
сидит  без  дела,  хотел  дать ему для управления небольшую область, но вскоре
Олаф  опять  выехал  в  Норвегию,  оставив  на Руси сына своего Магнуса. Долго
проживали  в  Киеве  и  дети  английского короля Эдмунда, изгнанного из Англии
датчанином  Канутом Великим. Искали убежища на Руси и принцы венгерские Андрей
и Левента и не было им отказа.
    Наконец и варяжский князь Симон, изгнанный из отечества дядей своим Якуном
Слепым, который разбит был некогда Мстиславом, был принят Ярославом на русскую
службу.
    Кроме  войн,  которые  вел  Ярослав для защиты и укрепления русской мощи и
славы,  много сил положил он на укрепление порядка и устройство внутренних дел
в  русской  земле.  Ведая  любовь  Ярослава к сооружению церквей и монастырей,
киевляне называли его "хоромцем", то есть охотником строить.
    Еще  князь  Владимир  Святославич  отдал  триста отроков в учение книжное,
взрастив впоследствии из них мужей государственных и священнослужителей. То же
самое  сделал  и  сын  его  Ярослав.  Следуя  примеру отца своего, собрал он в
Новгороде  триста  детей,  взятых  у священников и старост, и отдал их учиться
книжному и церковному просвещению.
    Кроме  того,  не  довольствуясь теми книгами, что были до сих пор на Руси,
велел  Ярослав  всюду  отыскивать  книги и привозить их из других земель. Взяв
множество  книг  на  славянском  языке  у  болгар,  он  велел  переписать их и
рассылать по церквям православным для служения. Кроме того, много переводилось
при  нем  и  книг  греческих,  причем переписчики сидели часто в терему самого
Ярослава, поощряемые князем.
    Пораженный  такой  любовью  Ярослава  к  книжному  просвещению,  летописец
отмечает:
    "Подобно  тому,  как  если  б  кто распахал землю, а другой посеял, а иные
стали  бы  пожинать  и  есть  пищу  обильную,  так и князь Владимир распахал и
умягчил  сердца  людей,  просветивши их крещением; сын его, Ярослав, насеял их
книжными словами, а их теперь пожинают, принимая книжное учение. Велика бывает
польза  от  него;  из  книг  учимся  путем покаяния, в словах книжных обретаем
мудрость  и  воздержание;  это  реки, напояющие вселенную; в книгах неисчетная
глубина, ими утешаемся в печали; они узда воздержания".
    При  Ярославе  писан  был  и  первый  свод  законов  русских под названием
"Русская Правда", укреплявший на Руси законы государственные.
    Стараясь  походить на отца своего, старший сын Ярослава Владимир, сидевший
в  Новгороде, долгие годы строил собор Святой Софии, подобный по красоте своей
киевскому, и, почив, был погребен в корсунской его паперти.
    Ревностью  к  вере  отличалась  и  супруга  Ярослава Индигерда, в крещении
Ирина.  Приняв  перед  смертью пострижение с именем Анны, она почила с миром и
была  погребена  рядом с сыном своим Владимиром. К тысячелению крещения России
мощи  князя  Владимира и княгини Анны, прославленные своим нетлением, положены
были  в  серебрянных  раках. Православная церковь причислила князя Владимира и
княгиню Анну к лику святых.


    "ВОТ ОТХОЖУ Я ИЗ ЭТОГО СВЕТА, ДЕТИ МОИ!"

    В  1054  году  князь  Ярослав  стал  слабеть  и ощутил приближение смерти.
Страшась, чтобы смерть его не вызвала в земле русской распрю, как случилось то
после смерти отца его Владимира Святославича, собрал Ярослав к себе всех детей
своих и обратился к ним:
    - Вот  отхожу  я  из этого света, дети мои! Если будете жить в любви между
собой,  будет  с  вами  Бог. Он покорит вам всех врагов, и будете жить в мире;
если  же  станете  ненавидеть  друг  друга,  ссориться, то и сами погибнете, и
погубите  землю  отцов  и  дедов  ваших,  которую  они  приобрели трудом своим
великим.  Так  живите же мирно, слушаясь друг друга; свой стол - Киев, поручаю
вместо  себя  старшему  сыну  Изяславу.  Святославу  даю Чернигов, Всеволоду -
Переяславль,  Игорю  - Владимир, Вячеславу - Смоленск. Помогайте обиженным, не
оставляйте  вдовиц  и малых детей, храните землю русскую как святыню великую и
не оставит вас Господь, как не оставлял он меня!
    С  благоговением  внимали  умирающему  князю сыновья его и, хотя не сумели
впоследствии  жить  по  воле  его,  сохраняя  мир на Руси, запали им глубоко в
сердце слова отца их.
    Вскоре, 19 февраля 1054 года, причастившись и исповедавшись, князь Ярослав
мирно почил на руках своего любимого сына Всеволода.
    Тело  его  в  гробнице из светлого мрамора положено было по правую руку от
алтаря в соборном храме святой Софии в Киеве.
    Так окончил земной свой путь славный князь Ярослав Владимирович, печальник
и радетель отчизны нашей.



                             Дмитрий Емец

                         ВЛЮБЛЕННАЯ МЯСОРУБКА


    Андрей  Андреевич  Ворсянкин,  бухгалтер  садового  товарищества  "Волна",
имевший   лицо   честное,   но   опечаленное  десятичными  дробями,  в  ровном
расположении духа возвращался с мелкооптового рынка, как вдруг ощутил где-то в
области  темени  зудящее,  навязчивое  шевеление мысли. Это новое ощущение так
испугало  Андрея  Андреича,  что  он  едва  не  уронил  сумку  с двумя банками
венгерского горошка и маргарином "Пышка".
    Вслед за тем та же неведомая сила заставила Ворсянкина подойти к столику и
взять в руки мясорубку. Это была отечественная литая мясорубка с оттиснутым на
ножке  (рядом  с  винтом)  клеймом завода "ЗМЗ". Предмет абсолютно заурядный и
мало вдохновляющий к приобретению.
    Торговка-хохлушка сверкнула улыбчивым серебром и померкла.
    "Зачем  я  ее  взял? На что она мне?" - задумался Андрей Андреевич и хотел
уже вернуть мясорубку, когда неожиданно услышал неведомый нежный голос:
    - Нет, пожалуйста... Это я тебя позвала !
    Ворсянкин пугливо покосился на хохлушку, но та молчала, да и голос исходил
как  будто  не оттуда, а из глубин души самого Андрей Андреевича. Бухгалтер, с
которым  раньше  не  случалось  ничего сверхестественного, кроме того, что ему
однажды подсунули три фальшивые сторублевки подряд, не на шутку встревожился.
    "Кто со мной говорит?"
    - Это я, мясорубка!
    "Мясорубка? Разве мясорубки разговаривают?"
    - Обычные  нет, но я могу! Сама не знаю как, и откуда, и за что, но у меня
мыслящая   душа.   Я  вижу,  слышу,  думаю,  но  при  этом  не  способна  даже
пошевелиться! - чувствительно всхлипывая, сказала мясорубка.
    "Ну и дела... - прошептал Ворсянкин. - А остальные тебя слышат?"
    - Остальные нет, только ты! Единственный...
    "А я это... не того?" - испугался бухгалтер.
    - О  нет,  просто  ты  особенный,  необычный!  У  тебя дар! - заверила его
мясорубка. - Ты чудесный, надежный, верный! Купи меня, пожалуйста, а?
    "Зачем  ты  мне?  Есть  уже  одна",  -  засомневался Ворсянкин, никогда не
слышавший столько приятных слов за раз.
    - А она говорящая? - взревновала мясорубка.
    "Чего?"
    - Вот  видишь!  Тогда купи меня! Прошу тебя! Ты даже не представляешь, как
мне  тоскливо  здесь! Вокруг одни туалетные рулоны, щетки, хозяйственным мылом
воняет! - воскликнула мясорубка.
    Заметно было, что она натура экзальтированная и отчасти поэтическая.
    Бухгалтер снял очки, подышал на них и снова надел.
    "Хм...  Так  вот  возьми и купи... А мясо ты хотя бы хорошо перемалываешь?
Фарши, котлеты, селедку?"
    - Совсем  не  умею. При одной мысли, что в меня засовывают сырую говядину,
мне делается дурно, - брезгливо призналась мясорубка.
    "А что ты тогда умеешь?" - удивился бухгалтер.
    - О!  Я  умею любить. Дико, неистово, нежно. То холодно и целомудренно, то
страстно...
    "Э-э... Неуравновешенная она какая-то..." - краснея, промычал нравственный
Ворсянкин.
    - Разумеется,  все  это в высшем духовном смысле! Ведь я то, что я есть, а
именно  мясорубка  и  никогда не превращусь в царевну, - уточнила мясорубка. -
Хочешь?  Я  буду  твоей  музой,  твоим  добрым  ангелом. Я буду диктовать тебе
сонеты, нашептывать гениальные романы, залечивать душевные раны...
    "Детективы,  что  ль, писать? - неодобрительно подумал Андрей Андреич. - А
считать ты умеешь? НДС? Пенсионный фонд? Налоговая?"
    "Щелк-щелк",  -  сказала  клавиатура  компьютера.  "Клац-клац",  -  сказал
калькулятор Casio.
    - Я  выше  этого,  выше этой грязи! Я буду тебя любить, верно, преданно! -
млея  от  страсти,  забормотала  мясорубка.  - Буду каждый день ждать, пока ты
придешь  с  работы, а когда тебя нет - буду представлять твои руки, твое лицо,
твою красную лысину...
    "КАК?!" - побурел Андрей Андреич.
    - Прости,  я  только хотела подчеркнуть, что буду любить тебя всякого! Вне
зависимости  от  чего  бы  то  ни  было...  Разве  это  не  предел мечтаний? -
поправилась мясорубка.
    "Поосторожнее с определениями!" - смягчился Ворсянкин.
    - Ты  даже не представляешь, как меня угнетает вечное одиночество, как мне
хочется   кому-нибудь   принадлежать,  кого-нибудь  любить...  -  самозабвенно
бормотала  мясорубка.  -  Женщина,  подобная  мне,  не  может,  не должна быть
одинока... Пожалуйста, купи меня! Милый мой, верный, нежный... Ведь тебя никто
не любит.
    "Как это никто? А жена?" - запаниковал Андрей Андреич.
    - Не  обманывай  себя!  Разве она та женщина, о которой ты мечтал? Та? Она
сухая, рассудочная, вздорная...
    "М-м... а ты, значит, та?"
    "О-о!  Я  та!  Но я заточена в этом мерзком нелепом теле, с этой ручкой, с
этим винтом..."
    "А вот это уже лишнее... Не перегибай... Я тебе это... не голубая луна", -
засомневался подозрительный Ворсянкин.
    - АНДРЕЙ!!!  Не  опошляй!  Я буду единственным ярким пятном в твоей жизни!
Твоей  подругой,  любовницей,  твоей  мечтой!  - с болью, с ужасом воскликнула
мясорубка.
    "Ну ты это, не унижайся... Сколько ты стоишь?" - заколебался Ворсянкин.
    - Не  знаю,  я  плохо  запоминаю  цифры.  Все эти единицы, нули... Узнай у
торговки!
    Андрей Андреич откашлялся и, обращаясь к хохлушке, нерешительно спросил:
    - Девушка... Сколько за это... за эту?
    - Триста десять. И она без коробки, - предупредила продавщица.
    В   Ворсянкине   взыграла  бухгалтерская  жилка.  "Щелк-щелк",  -  сказала
клавиатура компьютера. "Клац-клац", - сказал калькулятор Casio.
    - Как триста десять? - возмутился он. - За это вот!
    - Тю,  да  не  кипятитесь вы, мужчина! Я б вам и даром отдала, да товар не
мой! - с мягким украинским выговором сказала хохлушка.
    - Знаю я твое даром...
    - Выкупи  меня  из рабства! Прошу тебя, любимый! Выкупи! Мне мерзко здесь,
тошно,  я  умираю  от  омерзения и пустоты! Все видят во мне лишь мясорубку, и
лишь ты... ты способен увидеть другое... - взмолилась мясорубка.
    В   засушенной  цифрами  душе  Ворсянкина  шевельнулись  давние,  светлые,
подплесневевшие  от бездействия чувства, но мысль о трехсот внеплановых рублях
заставила их увянуть.
    - Не загораживайте витрину! - сказала хохлушка.
    - Это  грабеж! Если б хоть коробка была, а то без коробки... Почем я знаю,
может,  она  какая-нибудь заразная... - мучаясь, сказал Андрей Андреич, бросая
тоскливый взгляд на автобусную остановку.
    - Тю, заразная... - всплеснула руками торговка. - Шо я, заставляю?
    - Двести, - сказал Ворсянкин, бросая вызов клавиатуре и калькулятору.
    - Триста десять!
    - Ну  двести  пятьдесят...  ну  триста...  Ну почему триста десять? Откуда
десять? - воскликнул бухгалтер.
    - Вы глухой? Вам каким языком говорят?
    Глупую  бабу  явно  зашкалило.  Ворсянкина  тоже зашкалило. Дело было не в
десяти рублях. Оскорблен был сам принцип, по которому он жил.
    - Что  же  ты!  Действуй!  Если  не можешь купить, тогда похить! Это будет
романтичнее!  Схвати  меня  и беги! Беги! Тебя не догонят! - с беспокойством и
страхом воскликнула мясорубка.
    "Вот  еще!  Чтобы  меня  из-за тебя в милицию забрали! Ишь ты экстремистка
какая...  Нет  уж,  милая,  лежи  тут  и дальше, пускай тебя кто-нибудь другой
купит", - возмутился Ворсянкин.
    В  запуганном  сознании бухгалтера замаячил уголовный кодекс. Подбивая его
на похищение, мясорубка сделала непростительную ошибку.
    Андрей  Андреич, по-рачьи, словно против воли уносимый волной попятился, а
потом повернулся и, втянув голову в плечи, быстро засеменил к автобусу.
    "Черт  тебя  возьми! Ты не можешь так просто уйти! - испуганно кричала ему
вслед  мясорубка.  -  Если  ты  меня  не  купишь, я умру, погибну! Это был мой
единственный  шанс заговорить с кем-то! О, я несчастная, зачем я выбрала тебя?
Ведь я могла подарить себя другому, молодому, яркому, а не тебе старому лысому
хрычу!  Остановись,  ты  не  можешь  меня  здесь бросить! Проклятие! Ты будешь
проклят, нелюбим, сух! Я была твоей судьбой!"
    Мясорубка  молила,  стонала,  рыдала и угрожала, говоря об одиночестве и о
любви,  но  Андрей  Андреич  не  слышал ее. Прижимая к груди майонез "Пышка" и
венгерский горошек, он спешил прочь, прочь...
    "Щелк-щелк",  - сказала клавиатура компьютера. "Клац-клац", - торжествующе
сказал калькулятор Casio. Они победили.

    1993

--------------------------------------------------------------------
Данное художественное  произведение  распространяется  в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения  целостности  и  неизменности  текста,
включая  сохранение  настоящего   уведомления.   Любое  коммерческое
использование  настоящего  текста  без  ведома  и  прямого  согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.06.2002 12:34




                              Дмитрий Емец

                   Мысли о компьютерной литературе


    Обычно  то,  что  мы  пишем на компьютере слабее того, что мы пишем рукой.
Проверено  многократно  множеством авторов, проходивших все стадии от перьевой
ручки до "макинтоша". И перепроверено, увы, собой.
    Плюсы  компьютера  слишком  очевидны,  чтобы  имело  смысл их перечислять:
быстрота  набора, легкость правки, скорость тиражирования, обмена информацией,
компилирования  и  перебрасывания  кусков, отсутствие склеек-вклеек, мазилок и
прч.  Не  так  путаешься  в  бумажках,  меньше  теряешь и прч. То так ли много
выигрываем?

    За что ненавидишь компьютер

    беллетристичность  прозы - хорошее, как самогон, идет по каплям... Завал в
паралитературу...  Псевдолегкость  письма...  Вытесывай  мы  на скале или даже
царапай ручкой на бумаге - к слову относились бы бережнее...

    Советы себе: сволочь, не халтурь!
    1.  дай  отлежаться и правь заново - а лучше переписывай рукой, имея перед
собой текст - править на компьютере это совсем не то. Потому что на компьютере
именно правишь, а не переписываешь...
    2. никогда не перечитывай, пока совсем не закончишь, если пишешь рассказ -
пусть  кажется,  что  не пошло. Нарушится что-то важное, внутренняя динамика и
будут  замученные  куски. Если даже и не пошло, то наверняка будет что-то, что
можно взять в другую вещь. Зализы гадость....
    3. дай еще отлежаться - и так до бесконечности;
    4. не привинчивай "я" героя к своему "я", тогда "я" героя будет позерским;
    5. пиши кровью, но не желчью;
    6. не старайся нравиться - плевать; то, что нравится забывается и тот, кто
нравится  -  забывается  -  остается  только  сильное  -  то  что полюбишь или
потрясет.

    для беллетристики это все не работает и даже наоборот.

    В  то  же  время  возможно  ли  возвращение  к  перу  как к перу? Парадокс
лесковской сохи-ковырялки...
    К примеру, этот текст я набираю на компьютере.



                              Дмитрий Емец

                             ВЕЛИКОЕ НЕЧТО


    У  меня  мерзнет копчик. От копчика по спине ползут колкие человечки. Но я
его согрею...
    "Бит 8 Бит Гpадус Рад Град Деление на ноль.?Неверное значение для функции.
calc.hlphНевозможно   открыть   Буфер  Обмена,  т.к.  он  используется  другим
приложением."
    Я   -   человек.   Человек-автомобиль.  Человек-таблица.  Человек-фактура.
Человек-календарь.     Человек-командировка.    Человек    когдапропалата    и
накричивтрубку.
    Но  у меня есть Оно. Я купил его в магазине "Спорт для всех". Кощунственно
продавать  ядра, сваленными на досках... Разве точтоходит покупателей - кости,
одетые мясом, утыканным жесткими волосами, и от безобразия своего упрятанные в
брюки  -  это  то,  что должно видеть ядро с обостренным чувством прекрасного?
Другим  ядрам  было  все равно, они не удивились бы если бы их стали метать на
дальность  потные  следизаздоровьем.  Ослепительное  мгновение принудительного
полета расплатой за рылом в песок.
    Мое  было другое, хотя и лежало внизу пирамиды, униженное свальным грехом.
Как  смотрели  на меня вамзавернуть и свасдевяноста, когда я разрывал пирамиду
руками. Им мерещилось: все ядра одинаковые. Эх вы, ленподойдивотдел!
    Помню,  как  нес  его.  Как оно, пугливое, точно ненадояникогдане, сорвало
ручку  подвязанного  кейса...  Глупое неуверенное ядро... Но какая решимость -
уже тогда оно, не церемонясь, сокрушило калькулятор.
    Дома я подышал на него. Я был слишком стыдлив, чтобы делать это в магазине
на  глазах  у  вамзавернутей.  Я  укутал  его  ватой,  проложил пенопластом. Я
построил  ему  гнездо.  Меня  вел инстинкт. Я курица-наседка, я самец страуса,
я...  папка  для бумаг, высиживающая ядро. Ему надо много тепла, очень много -
разве не видите, какое оно ледяное?
    Его не купали без меня? Откуда эти капли? Его сдвигали - вот это паркетина
с трещиной не касалась угла коробки...
    Я хочу высидеть его, чтобы лопнула металлическая скорлупа и выпорхнуло то,
что сидит внутри.
    И  не  надо  говорить, что там ничего нет. Тогда и внутри меня... Человек,
высиживающий   девятикилограммовое   ядра  -  опасен.  И  не  смейте  сдвигать
пенопласт! Когда меня нет - ему холодно, оно кричит.
    Недавно  ночью,  когда  я  ненадолго  заснул  в неудачной позе - верхом на
холодном ядре, спиной к пылающей батарее мне почудилось, я слышу треск.
    Нет,  пока  только  краска...  Краска? Вы когда-нибудь слышали, чтобы ядра
красили?



                              Дмитрий Емец

                             НЕВЕСТА ГРАФА

                       (пародия на дамский роман)


    После того, как мой бедный папочка оставил сей бренный мир, я осталась без
средств к существованию и должна была наняться гувернанткой к племяннице графа
П.
    Наемная карета довезла меня до роскошного загородного дома, принадлежащего
графу.  Я подошла к парадной двери из мореного дуба, на которой был герб графа
П.  -  вставший  на  дыбы  слон  на синем фоне - и постучала. Дверь мне открыл
высокий,  стройный,  элегантный мужчина, на красивом мускулистом лице которого
читалось  глубокое,  хорошо  скрываемое страдан