ерном Кавказе у половцев.
    В 1185 году мы видим его уже в Грузии первым мужем прославленной грузинами
царицы  Тамары. Однако и здесь Юрий не смог ужиться, видимо из-за того, что по
примеру  отцов  и  дедов  своих  искал истинной власти, не смиряясь со вторыми
ролями.  Уже  через  два с половиной года грузинские вельможи выдвигают против
Юрия ряд обвинений и признают брак недействительным.
    Взбешенный  неудачей  Юрий бежит в Константинополь за поддержкой, и в 1191
году  снова  появляется в Грузии с большим наемным отрядом. Здесь удача первое
время  улыбается  ему,  и  на  его  сторону  переходит  ряд  крупных феодалов,
недовольных  Тамарой.  Однако  в  решающем  сражении  Юрий  терпит поражение и
попадает  в  плен  к своей жене. Подобные неудачи, особенно неудачи в решающий
момент, очень в духе Юрия и преследуют его всю жизнь.
    Вскоре   Тамара  отпускает  своего  ставшего  неопасным  супруга,  но  это
великодушие  -  истинное  или мнимое - уже не может спасти гордого сына Андрея
Боголюбского.  Не  проходит и года, как Юрий умирает, то ли тайно отравленный,
то ли просто не переживший крушения своих надежд.
    Но  это  вс„  будет  еще  впереди - пока же Юрий, не растерявший еще своей
владимирской дружины, выступает на стороне князя Михалки против Ростиславичей.

    * * *

    Узнав,  что Михалко с братом Всеволодом и союзниками уже в Москве, Ярополк
решился  выйти  против  него с войском, стремясь не пустить его во Владимир. В
свою  очередь Юрьевичи собрались и пошли по владимирской дороге ему навстречу,
но  разошлись  с  ним  в  лесах.  Не  исключено, впрочем, что это было сделано
нарочно,  чтобы  успеть  к  Владимиру  раньше  Ярополка.  Поняв, что противник
избежал с ним встречи, Ярополк повернул войска и погнался за Михалком, избивая
отставшую часть его рати. Михалко же спешил к Владимиру, не принимая боя.
    Одновременно Ярополк послал к брату Мстиславу, велев сказать ему: "Михалко
болен,  несут  его на носилках и дружины у него мало; я иду за ним, захватывая
задние  его  отряды. Ты же, брат, ступай поскорее к нему навстречу, чтоб он не
вошел во Владимир".
    Получив послание брата, Мстислав выехал из Суздаля с дружиной и, как пишет
летопись,  точно  на  зайцев,  поскакал  на  Михалко,  чтобы перехватить его у
Владимира.  Встреча  двух ратей произошла в пяти верстах от города, когда полк
Мстиславов  в  бронях  и с поднятым стягом вдруг выступил навстречу Михалку от
села Загорья.
    Михалко  стал  поспешно  выстраивать свое войско, "враги же шли на него со
страшным криком, точно хотели пожрать его дружину". Однако когда дело дошло до
столкновения,  суздальская дружина дрогнула, бросила стяг и побежала. Юрьевичи
взяли  много пленных, взяли бы и больше, но многих спасло то, что победители с
трудом  могли  различать,  где свои и где чужие. Да и удивительно ли это было,
когда бились дети одной земли и одного народа?
    Посрамленный  Мстислав  убежал в Новгород; Ярополк, узнав о его поражении,
повернул  и  побежал  в  Рязань.  Михалко  же  с  торжеством  великим вошел во
Владимир:  "...Выидоша  же  со  кресты  противу  Михалку и брату его Всеволоду
игумене и попове и все людье".
    Это  была убедительная победа младших пригородов - Владимира и Переяславля
-  над  старшими  городами.  Именно  они,  быстрорастущие  пригороды,  и вновь
построенные  невзрачные  городки,  такие  как  Москва,  не сильные собственным
боярством, были истинной опорой усиливающегося в Северной Руси самодержавия.
    Вскоре  к  Михалку  явились послы от суздальцев, сказавшие: "Мы, княже, не
воевали  против  тебя с Мстиславом, а были с ним одни бояре: так не сердись на
нас и приезжай к нам".
    Хорошо  приняв послов, Михалко поехал сперва в Суздаль, а оттуда в Ростов.
Утвердившись  крестным целованием, он оставил в городах своих посадников. Брат
его Всеводод сел в Переяславле, сам же Михалко вернулся во Владимир.
    Первым же стремлением князя было вернуть вс„ расхищенное соборной церкви и
тем  показать  владимирцам,  что  он  будет  им  истинным  заступником,  а  не
корыстником.  Для  этой  цели  Михалко собрался с ратью на Глеба Рязанского, в
руках  которого  была чудотворная Богородичная икона - главная святыня молодой
Владимирской земли.
    Узнав,  что  на  него идет вся земля владимирская и ростовская, испуганный
Глеб  послал  сказать Михалку: "Князь Глеб тебе кланяется и говорит: я во всем
виноват  и  теперь  возвращаю  все, что взял у шурьев своих, Ростиславичей, до
последнего золотника".
    И  действительно  -  святая  икона  и  все  церковное  убранство  в полной
сохранности  возвращены  были во Владимир. Видя смирение Глеба Рязанского и не
находя больше поводов к войне, Михалко смягчился и вернул войска с пути.
    Это  были  славные дни, дни гордости и славы города Владимира. С гордостью
пишет летописец: "И была радость большая во Владимире, когда он увидал опять у
себя  великого  князя всей Ростовской земли. Подивимся чуду новому, великому и
преславному  Божия  Матери,  как  заступила  она  свой  город от великих бед и
граждан  своих укрепляет: не вложил им Бог страха, не побоялись двоих князей и
бояр  их, не посмотрели на их угрозы, семь недель прожили без князя, положивши
всю  надежду  на  святую  Богородицу  и на свою правду. Новгородцы, смольняне,
киевляне  и  полочане  и  все  власти  как  на думу на веча сходятся, и на чем
старшие  положат,  на  том и пригороды станут, а здесь город старый - Ростов и
Суздаль,  и  все  бояре  захотели свою правду поставить, а не хотели исполнять
правды  Божией,  говорили:  "Как  нам любо, так и сделаем: Владимир - пригород
наш". Воспротивились они Богу и Святой Богородице и правде Божией, послушались
злых  людей, ссорщиков, не хотевших нам добра по зависти. Не сумели ростовцы и
суздальцы правды Божией исправить, думали, что они старшие, так и могут делать
все по своему, но люди новые, худые владимирские, уразумели, где правда, стали
за  нее  крепко  держаться,  сказали:  "Либо  Михаила князя себе добудем, либо
головы  свои  сложим за святую Богородицу и за Михаила князя". И вот утешил их
Бог и Св.Богородица: прославлены стали владимирцы по всей земле за их правду".
    Оказавшись  вновь  во  Владимире,  Михалко  деятельно  занялся управлением
северными  землями.  В  числе  прочих его действий было суровое наказание всех
убийц брата его Андрея.
    К  сожалению,  здоровье  Михалки,  подорванное многими походами, было куда
слабее силы его духа. Отправившись за какой-то надобностью в Городец-Волжский,
князь  занемог  в  нем и умер. Случилось это в 1176-м году. Всего его княжения
было полтора года.


    "ЦЕЛУЕМ КРЕСТ ТЕБЕ И ДЕТЯМ ТВОИМ"

    После внезапной смерти князя в Залесской земле вновь поднялась было смута.
Ростовцы,  спеша  перехватить  власть  над  пригородами, послали в Новгород за
прежним  своим князем Мстиславом Ростиславичем, написав ему: "Ступай, князь, к
нам: Михалка Бог взял на Волге в Городце, а мы хотим тебя, другого не хотим".
    Мстислав  откликнулся  на  зов  и, собрав ростовскую дружину, отправился к
Владимиру.  Однако  он  опоздал:  во  Владимире  уже был князь, и князь такой,
который не дал бы этот молодой город в обиду.
    Пишет владимирская летопись:
    "По преставлении же великого князя Михаила Юрьевича володимерцы послаша во
град  Переяславль, иже на Клещине озере, по брата Михаилова по князя Всеволода
Юрьевича,  внука  Владимира Мономаха, рекуща: "Господина нашего великого князя
Михаила  Юрьевича  Бог  поял;  поиди  убо  княжити  по  брате своем на великое
княжение въ Владимиръ".
    Когда  же  Всеволод  явился  на  их  зов, владимирцы вышли из стен и перед
Золотыми  воротами,  некогда  построенными  братом  его  Андреем  Боголюбским,
целовали   ему   крест.  Так,  спустя  много  лет  сотворилось  по  воле  Юрия
Долгорукого, прочившего северно-русские земли младшим своим детям. Присяга эта
не  имела  прежде  равной  себе  на  Руси,  ибо, подходя к кресту и целуя его,
владимирцы произносили:
    "Целуем крест тебе, князь Всеволод, и детям твоим".
    Целование   креста   не  только  Всеволоду,  но  и  детям  его,  было  тем
замечательнее,  что  самому  Всеволоду  тогда  едва минуло двадцать пять. Да и
никто  тогда  на  Руси  не предполагал, что Бог пошлет Всеволоду и супруге его
ясыне  Марии  потомство  обильное  и  славное, по которому и нарекут Всеволода
Большим Гнездом.
    Множество отважных и мудрых внуков и правнуков, заступников земли русской,
произрастут от Всеволодова корня. Св. Александр Невский, Св.Даниил Московский,
Иван  Калита,  Св.Дмитрий  Донской  -  вс„  это Всеволодова Гнезда птенцы. Вся
русская история пойдет отныне его стопами.
    Данная  же  клятва,  принесенная владимирцами от чистого сердца, означала,
что  земли  северные  отныне  хотели  иметь  у  себя  князей одной ветви рода,
переходя  от  отца к детям его и не отдаваясь более на волю случайностей. Этой
присягой пред Золотыми вратами при большом стечении духовенства, положено было
начало   единодержавия   Российского.  Фактически  это  было  первой  попыткой
осмысления народом исторической судьбы его.

    * * *

    Вскоре после крестоцелования к Владимиру подошли ростовские рати Мстислава
Ростиславича и осадили город. Миролюбивый Всеволод, стремившийся, подобно деду
своему Владимиру Мономаху, избегать пролития русской крови, послал к Мстиславу
грамоту:
    "Зачем  проливать  нам  кровь  православную?  Ты сиди в Ростове, я же буду
сидеть во Владимире; суздальцы же пусть сами решают, кому у них сесть."
    Мстислав  колебался  и  готов  был  согласиться, но его ростовская дружина
объявила ему: "Если ты хочешь мириться, то мы не хотим".
    - Сам  теперь  видишь, что Всеволод боится ополчаться на нас. Коли не так,
разве  отдал  бы  он  тебе  добром  Ростов? - говорили Мстиславу бояре Добрыня
Долгий и Матеяш Бутович.
    Послушавшись их, Мстислав с бесчестием отослал послов назад во Владимир.
    Узнав  об  отказе  ростовцев  заключить  мир,  переяславльцы  примкнули ко
владимирцам,  сказав  Всеволоду:  "Ты Мстиславу добра хотел, а он головы твоей
ловит,  так  ступай,  князь, на него, а мы не пожалеем жизни за твою обиду, не
дай  нам  Бог  никому возвратиться назад; если от Бога не будет нам помощи, то
пусть, переступив через наши тела, возьмут жен и детей наших; брату твоему еще
девяти дней нет, как умер, а они уже хотят кровь проливать".

    * * *

    Видя  решимость  своего  войска, Всеволод дал Мстиславу битву и совершенно
разбил  его  за  рекой  Кзою.  Мстислав  бежал  опять в Новгород, но обиженные
новгородцы его не приняли, сказав, что, покинув их прежде, он "ударил Новгород
пятою" и указали Мстиславу путь из города.
    Тогда Мстислав, отовсюду изгнанный, отправился к своему шурину князю Глебу
Рязанскому и стал уговаривать его:
    - Глеб!  Иди  на  Всеволода.  Коли  преуспеем,  поделим  между собой земли
северные.
    Глеб  согласился.  Той  же  осенью  с  большой  ратью  он пришел к Москве,
разграбил  ее  и сжег. Всеволод, усилившись союзниками, пошел к Коломне, чтобы
встретить  здесь  Глеба,  однако  коварный  рязанский  князь направился другой
дорогой  к  Владимиру,  пригласив  с собой половцев. Половцы взяли Владимир на
щит, разграбили соборную церковь и захватили множество пленных.
    Узнав о судьбе, постигшей Владимир, Всеволод поспешил назад в свою волость
и  встретил  Глеба  на реке Колакше. Целый месяц рати стояли по обеим сторонам
реки, не вступая в решительный бой.
    Наконец  Всеволод  пошел на хитрость. Он переправил на другую сторону реки
свои  обозы,  ожидая,  что  рязанцы  и особенно жадные половцы сразу начнут их
грабить.  Так  и произошло. Тем временем владимирцы благополучно переправились
вброд и ударили на Мстислава Ростиславича с тыла:
    "Князь  же  Всеволод  пустил возы на ту сторону реки, где стоял Глеб. Глеб
нарядил  полк  с Мстиславом Ростиславичем на возы. Всеволод же поскакал на них
со  всею  дружиной,  одних рубя, других связывая. И тут схватили живыми самого
Глеба, сына его Романа и шурина его Мстислава Ростиславича..."
    После  битвы  владимирцы,  пылая  местью  к  Ростиславичам, потребовали их
казни.  Великодушный же Всеволод медлил с наказанием, не желая проливать крови
своих юных племянников, старшему из которых едва минуло шестнадцать.
    "Князь,  дай суд без милости тому, кто сам не знал милости!" - требовали у
Всеволода горожане, он же отвечал им:
    "Не  своим  умом  творили  эти  отроки  зло,  но  наущением  Глеба  и бояр
ростовских. За что буду казнить их?"
    Убедившись,  что  Всеволод  не  хочет наказывать Ростиславичей, владимирцы
подняли мятеж.
    "Князь!  Мы  тебе  добра  хотим  и головы за тебя складываем, а ты держишь
врагов  своих на свободе; враги твои и наши - суздальцы и ростовцы: либо казни
их, либо ослепи, либо отдай нам".
    Однако  Всеволод  проявил достаточно твердости, чтобы не идти ни у кого на
поводу. Не выдав владимирцам Ростиславичей, он лишь заточил их с князем Глебом
в  темницу.  Владимирцы на время поутихли, но вскоре вновь пришли с оружием на
княжий двор и стали требовать: "Чего держать Ростиславичей? Хотим слепить их!"
    Далее  летопись рассказывает, что люди разметали поруб, схватили Мстислава
и  Ярополка  и  ослепили  их.  Ослепленные князья, плачущие кровавыми слезами,
затем  были  поведены  поводырями  своими  в  Русь  и оказались в Смоленске, в
Смядынской церкви Бориса и Глеба, в день убиения св. князя Глеба.
    Здесь  же,  в  Смядынской  церкви, по воле Божьей, свершилось чудо - и оба
молодых князя прозрели. Прозрев же, нашли приют в Новгороде.
    Во  Владимире,  впрочем, к этому чуду отнеслись недоверчиво. Говорили: "Не
дерзнул князь поднять руки на очи племянников своих".


    ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВСЕВОЛОД ЮРЬЕВИЧ

    Стараниями  Всеволода  мир  и тишина восстановились в северных волостях, и
держались уже во все время великого княжения его - тридцать семь лет.
    Это  были  благодатные  годы  процветания и преумножения земель Залесского
края.  Переяславльский  летописец с любовью называет Всеволода "миродержцем" -
держателем  мира  и  тишины.  Неохотно обнажая меч, Всеволод Юрьевич делал это
лишь  тогда, когда это было необходимо для интересов его земель. При первой же
возможности  он склонялся на мир, будучи "благосерд и не хотяй кровопролития".
В  то  же  время  Всеволод имел достаточно решительности, чтобы заставить всех
недругов уважать себя.
    "Милостив  наш князь. Храбр. В бою за чужими щитами не хоронится и стрелам
не  кланяется.  Недаром  носит  меч  на поясе своем. Ведает, что славная брань
лучше худого мира. Люди же, с худым миром живя, великую пакость земле творят",
- одобрительно говорила владимирская дружина.
    Оставшись   навсегда  лишь  великим  князем  Суздальским  и  Владимирским,
Всеволод,  даже  став  старшим  во  всем роде, принимал участие в жизни других
земель  лишь поскольку, поскольку они касались его родного края. В то же время
он был одним из первых князей, воспринимавших Русь как единую целосность, хотя
и раздробленную на несколько отдельных земель.
    Эту  мысль  о  собирании  земель  русских он сумел привить всему потомству
своему,  вследствие чего при детях, внуках и правнуках Всеволодовых Русь стала
быстро  собираться волость за волостью, и даже татары не смогли помешать этому
объединительному процессу.

    * * *

    Житье  же  князя  суздальского  Всеволода  Юрьевича  текло  год  за  годом
неизменным  установленным  порядком.  Неторопливый, размеренный Всеволод менее
других  русских  князей  был  любителем  новизны, зато крепко держался обычаев
отцовых и дедовых.
    После  того, как сыновьям его исполнялось три года, Всеволод по старинному
обычаю с величайшим торжеством справлял их постриги - посвящение в мужи. В эти
праздничные  для  Всеволодова  семейства  дни  в  княжеские хоромы призывались
епископ  с  духовенством,  знатные  бояре,  горожане и вся старшая дружина. По
прочтении  молитвы трехлетнему княжичу отрезали прядь волос, затем при большом
скоплении  дружинных  людей,  зорко  наблюдавших,  как поведет себя княжич, не
заробеет  ли,  сажали  на  коня.  Двое  конюших, одетых в пожалованные красные
кафтаны,  вели  коня в поводу, дядька же придерживал сидящего в седле мальчика
за пояс.
    Действие  это  означало,  что  княжич раз и навсегда забирается из царства
мамушек  и  нянюшек и отдается дружине. Отныне она, дружина, и дядька-кормилец
будут его постоянным окружением.
    Мамушки  и  нянюшки,  давно  уже предчувствовавшие наступление этого часа,
плакали  навзрыд.  С  ними  плакала  и  жена  Всеволода  - ясыня Мария, взятая
Всеволодом у яссов, народа кавказского.
    Заканчивалось торжество всеобщим пиром, на котором Всеволод щедро одаривал
гостей и дружину конями, оружием, бронями и нарядной одеждой.


    СЕРЕБРЯНЫЕ БОЛГАРЫ

    В 1182 году междоусобия в Южной Руси наконец утихли и стараниями Всеволода
заключен  был  мир,  скрепленный  по обычаю двумя княжескими браками и знатным
пиром.
    Тогда  же  Всеволод  Юрьевич  сумел  осуществить  давнее  свое намерение и
предпринять  поход  на  волжских  или, как их еще называли, серебряных болгар.
Серебряные   болгары,   усилившиеся  за  последние  десятилетия,  беспрестанно
беспокоили пограничные северо-восточные русские земли.
    В  этом походе по зову Всеволода приняли участие несколько молодых князей,
в   числе  которых  был  и  любимый  племянник  Всеволодов  Изяслав  Глебович,
славившийся ратной отвагой и бесстрашием.
    Князья  выступили в 1183 году, двинувшись водою по Оке и Волге. Вышедши на
берег,  Всеволод  оставил  у  лодок белозерский полк с двумя воеводами - Фомою
Лясковичем  и  Дорожаем.  Сам  же  с остальным войском пошел к главному городу
серебряных болгар.
    Шли привольными волжскими степями, отправив вперед сторожевой отряд. Через
несколько  дней  пути  сторожа  наткнулись в степи на войско и, решив, что это
болгары, изготовились к битве. Однако это были не болгары, а половцы.
    Узнав,  что русичей ведет Всеволод, половецкие послы потребовали, чтобы их
вели к нему.
    Съехавшись с Всеволодом, половцы ударили перед ним челом.
    "Кланяются  тебе,  князь,  половцы  ямяковские.  Пришли мы воевать болгар.
Хотим теперь с вами идти".
    Всеволод, посоветовавшись с князьями и дружиной, привел половцев к присяге
и пошел с ними вместе к Великому городу Серебряных болгар.
    К  тому  времени болгары уже извещенные, что Русь идет на них с половцами,
вовсю готовились к обороне, делая вдоль стен своих многие укрепления.
    Русское  войско еще только подтягивалось и стяги не были выставлены, когда
в юном княжиче Изяславе Глебовиче взыграла кровь. С одной лишь своей дружиной,
точно  барс,  он  помчался  к городу и напал на одно из болгарских укреплений.
Выбив  болгарскую пехоту, Изяслав поскакал к городским воротам и здесь изломал
копье  свое.  В  этот  момент одна из стрел болгарских, скользнув поверх щита,
вонзилась ему в броню под самое сердце.
    Дружина  принесла  полумертвого  князя  в  стан,  где  Изяслав  со слезами
простился с Всеволодом.
    В  тот  же  вечер  прискакал гонец от белозерского полка с вестью, что они
выдержали  нападение  от  болгар,  приплывших Волгою из разных городов в числе
6000  человек.  Болгары стремились перетопить русские ладьи и отсечь Всеволода
от  реки,  однако были разбиты и обращены в бегство. Победа была столь полной,
что только ко дну отправилось более тысячи неприятелей.
    "Да  станет  это  местью  нашей  за  тебя,  Изяславе!" - со слезами сказал
Всеволод.
    Еще  десять  дней  простояли русские полки под Великим Городом, осыпая его
стрелами  и ходя на приступы, пока наконец болгары не запросили мира. Всеволод
дал  болгарам  мир  и  вернулся  к ладьям. Здесь же, на ладье Изяслав Глебович
испустил  дух,  предав душу свою Богу. Всеволод с телом племянника вернулся во
Владимир.  Конница  же  русская  отправлена  была  на  мордву,