ными, вельможами
многами   -   всего   еси   испольнена   земля  Руская,  о  прававерьная  вера
християньская!"
    Ну как бы там ни было, а Русь продолжала жить.

    * * *

    Сев на московское княжение еще грудным младенцем, Даниил, входя в возраст,
вс„  больше  становился  похожим  на  своего  знаменитого  пращура - Всеволода
Большое  Гнездо.  Тот  же  взгляд, будто чуть усталый и полусонный - да только
обманешься,  коли  поверишь,  -  тот  же  тонкий  нос, глубокие, рано залегшие
складки на лбу. Разве только волос у Даниила посветлее и покурчавее, и борода,
не  такая  густая,  как  у  Всеволода, начинается не от самых скул, но пониже,
придавая всему лицу выражение кротости и миролюбия.
    Благодатно  чередуется  в веках кровь Мономахова и Ярославова: дед подобен
внуку,  а  сын  правнуку.  Воин  чередуется  с хоромником - строителем, сын же
хоромника снова неукротимый воин.
    Вот и Даниил, сын отважного воина Александра Невского, хоромник. Горячо, с
увлечением  обустраивает  он  свой удел, неутомимо собирает его по имениям, по
пустошам,  по  малым крохам. Зовет к себе ремесленников, торговцев, крестьян -
весь обнищалый, разоренный татарами люд с южных запустелых земель.
    Нередко вовлекаемый своими старшими братьями Андреем и Дмитрием в усобицы,
Даниил  держит  себя  умеренно  и осторожно, стараясь по возможности примирить
враждующих.
    Не  раз  бывает,  что  перед самыми лютыми сечами, когда Андрей Городецкий
наводит  татар  на  Русь, подобно тому, как некогда наводил Олег Гориславич на
Русь   половцев,   смятенный   Даниил   посылает   братьям  грамоты,  моля  их
образумиться:
    "Братья,  одного  отцы  мы  дети,  почто  губим  достояние  его на радость
поганым, на горе земли?"

    * * *

    Однако,  будучи  по  натуре своей незлобив и кроток, Даниил был и отважен,
подобно  отцу  своему  Александру,  и, когда это было необходимо, умел твердой
рукой  расправиться со своими недругами. Так, поневоле сражаясь однажды против
рязанского князя Константина, наведшего на него татар, Даниил с малой дружиной
отважно  устремился  на  приведенную  татарскую  рать  и совершенно разбил ее.
Самого же князя Константина пленил и привел в Москву.
    Несколько  месяцев после того вся Москва пребывала в большом беспокойстве:
опасались,  что татары придут с большим войском мстить за своих, как часто это
бывало.  В  московских  храмах денно и нощно шли служения - и отмолили, спасли
Москву от нашествия.
    В  1302  году, незадолго до своей кончины, князь московский Даниил получил
значительное   приращение   к  своему  уделу.  Его  бездетный  племянник  Иван
Дмитриевич  по  смерти  своей  оставил  Даниилу  свое  богатое Переяславльское
княжество.
    Теперь,  объединенное  с  Переяславльским,  московское княжество сделалось
вдруг  одним из сильнейших во всей северо-восточной Руси, соперничая в величии
своем  разве  что  с  Тверским.  Неудивительно, что между двумя этими славными
княжествами, по наущению врага рода человеческого, должна была вспыхнуть искра
раздора. И эта искра, тлеющая до времени скрытно, вспыхнула несколькими годами
спустя.
    Однако  великому  князю  Даниилу  Александровичу не суждено было дожить до
этого часа.
    Вскоре  после  того,  в 1303 году, почувствовав приближение смерти, Даниил
принял  схиму в построенном им на берегу Москвы-реки монастыре в честь Даниила
Столпника.
    - Ведайте,  я не ваш князь боле, но схимник, замаливающий грехи свои, - со
слезами сказал он боярам своим.
    Смирение  князя было столь велико, что он назначил положить свое тело не в
храме, но на общем братском кладбище монастырском.
    Господь  не  оставил  князя  Даниила, наградив его за подвиг земной жизни.
Мощи его были обретены нетленными и прославлены многими чудесами. Православная
церковь причислила великого князя Даниила к лику святых.


    "Я УСТУПАЮ, ИБО НЕ ХОЧУ ГРАБИТЬ РУССКУЮ ЗЕМЛЮ"

    На  другой  год  после  князя  Даниила скончался и старший брат его Андрей
Городецкий,  великий  князь  владимирский.  Его крамольные и своевольные бояре
после  смерти  Андрея  переехали  частью к Тверскому князю Михаилу Ярославичу,
частью  -  к  Юрию  Московскому,  старшему сыну Даниила, севшему на Московское
княжение после отца.
    Тверь,  богатый  торговый  город,  стоявший в верховьях Волги, разрастался
столь  же стремительно, сколь и Москва и потому, наряду с Москвой и Владимиром
претендовал на старшинство в Русской земле.
    И  потому  тверской  князь Михаил имел основания быть недовольным Москвой,
считая  себя  обойденным  при разделе наследства переяславльского князя Ивана,
которое целиком перешло к московским князьям.
    "Отберу  у Юрия Переяславль, довольно ему будет и одной Москвы", - говорил
Михаил боярам своим.
    Но - нашла коса на камень. Снова таинственно взыграла мономахова кровь...
    Решителен  Юрий,  крутенек  -  не  хоромник  уже,  как  отец его, но воин,
подобный  деду  своему  Александру  Невскому.  Такого  криком  не  устрашишь и
тверским арапником из седла не выбьешь.
    Не  только  не желает Юрий отдавать Михаилу Тверскому Переяславль, но и на
освободившийся Владимирский стол задумчиво поглядывает.
    Несколько  раз  посылал  Михаил  Тверской бояр, требуя у Юрия признать его
старшинство  и добром уйти из Переяславля, Юрий же только посмеивался, отсылая
бояр  с  пространными велеречивыми грамотами, на которые издревле мастаки были
московские дьяки. На словах же говорил куда понятнее:
    - Передайте  князю  вашему:  "Переяславля  хочешь?  Так поди возьми, да не
споткнись на пути-то..."
    Михаил  Тверской  пребывал в сомнении, не зная, что ему делать: ехать ли в
Орду  за ярлыком на великое княжение, либо собирать рати на Юрия. Да только не
ясно  еще,  чья  возьмет,  уж больно Москва в силу вошла. Не сковырнешь ее без
татар.
    Возможно, долго еще решался бы Михаил, да только подзуживали его постоянно
бояре - свои и владимирские перебежчики:
    - Подумай,  князь,  давно ли Москва деревенькой была, а уж чванится. Почто
Юрию и братьям его в Переславле сидеть? Нынче там сидят, завтра во Владимир на
старший  стол  запрыгнут. Ты же, княже, нынче старший в роду Всеволода Большое
Гнездо, а стало быть и на Руси.
    - Так-то  оно  так,  да  только  Москва-то  не  больно  нам кланяется, - с
сомнением отвечал Михаил. - Что ж посоветуете, бояре?
    - Ты,  князь,  не  медли,  ступай  в  Орду  за ярлыком да поторопись, а то
опередит  тебя  Юрий  Московский.  Мы  же  в  ту  пору, как пойдешь ты в Орду,
похватаем  братьев  Даниловичей,  сколько  сможем,  сами же пойдем с ратью под
Переяславль и возьмем его.
    Послушавшись  бояр,  Михаил  отправился  в Орду. Вскоре, проведав об этом,
туда же заспешил и Юрий Московский.
    Когда  он  проезжал через Владимир, митрополит Максим стал уговаривать его
не  ходить  в  Орду  и  не  спорить  с  Михаилом,  обещая, что Михаил даст ему
волостей,  каких  он  пожелает. Юрий же отвечал туманно: "Я иду в Орду так, по
своим делам, а вовсе не искать великого княжения".
    Истинной  же  причиной поездки Юрия в Орду было беспокойство его по поводу
Переяславльского  княжества,  которое,  будь на то воля хана, легко могло быть
отнято у Москвы и отдано Михаилу Тверскому.
    Покидая  Москву,  Юрий  оставил вместо себя на княжении брата своего Ивана
Даниловича, поручив ему оборонять город в свое отсутствие.
    Здесь  мы  впервые  встречаемся  с главным героем нашим Иваном Даниловичем
Калитой,  другим  сыном  покойного Даниила. Он был в те годы очень юн, едва ли
двадцати  лет,  но  уже  известен  на  Руси  как  храбрый  и деятельный князь,
поразительно  схожий  лицом  и  предприимчивым  нравом с отцом своим. Впрочем,
прозвище  Калиты получил он много позднее, тогда же говорили о нем просто, как
о сыне Даниила Московского - Иване, брате Юрьевом.

    * * *

    Вскоре  после  отъезда Юрия тверские бояре перешли к решительным действиям
против  Московского княжества. Безуспешно попытавшись перехватить и пленить на
дороге в Орду самого Юрия, которого спас быстрый конь его, они внезапно напали
на Кострому и захватили сидевшего тут третьего сына Даниила - Бориса.
    Вскоре  же остававшийся в Москве Иван Данилович получил дурное известие из
Твери.  Гонец,  переодетый  купцом,  передал  ему  грамоту от одного из верных
Москве бояр:
    "Князь,  поспеши!  Акинф  с великой ратью идет под Переяславль, дабы взять
его для Михаила."
    Прочитав  в  грамоте,  кто  стоит во главе тверских полков, Иван Данилович
посуровел  лицом.  От боярина Акинфа не стоило ждать добра. Прежде служил он у
Андрея  Городецкого,  от Андрея перебежал к Даниилу Московскому, от Даниила же
Московского,  будучи  обойден  бывшим киевским боярином Родионом Несторовичем,
Акинф,  злобясь  и пылая жаждой мщения, перебежал к Михаилу Тверскому, и с тех
пор копил злобу на Москву.
    Не   медля  ни  дня,  Иван  Данилович  с  небольшой  дружиной  поскакал  в
Переяславль,  велев  старшему  боярину  Родиону  Несторовичу,  тому самому, на
которого злобился Акинф, собирать полки и идти следом за ним.
    Едва  успев  прибыть  с  дружиной  в  Переяславль, Иван Данилович был взят
Акинфом в осаду.
    - Не  выстоять  нам, князь. Лучше откроем им ворота, - говорили малодушные
переяславльцы, наблюдая со стен, как тверичи готовятся к штурму.
    - Отобьемся.  Не  силой  ратей  города  берутся, а трусостью защитников, -
отвечал им Иван Данилович.
    Три  дня  князь Иван мужественно отбивался из города, на четвертый же день
на выручку ему явился Родион Несторович и зашел тверичам в тыл.
    Увидев со стен знакомый стяг, Иван Данилович, не мешкая, сделал вылазку из
города  и  разбил взятые в клещи тверские полки. В кровавой сече боярин Родион
Несторович  собственноручно убил Акинфа и, насадив голову его на копье, поднес
ее Ивану, сказав:
    - Вот, господин, твоего изменника, а моего местника голова!
    Не одобрив такой жестокости, Иван велел с честью похоронить боярина и всех
павших в бою тверичей.
    - Не  дело нам глумиться над костями наших павших братьев. Под одним Богом
ходим:  сегодня  они пали, а завтра наш черед наступит, - сказал он, пригласив
священников переяславльских отпеть погибших.

    * * *

    Тем  временем  Михаил  и Юрий почти одновременно достигли Орды и явились к
хану  Тохте.  Тохта  не стал вдаваться в степень старшинства русских князей, и
ясно заявил, что ярлык получит тот, кто больше заплатит за него.
    Михаил тверской, услышав об этом, поднял такую цену, что Юрий и все бывшие
с  ним бояре ужаснулись, отлично зная, что увеличение и без того огромной дани
принесет Руси верное разорение.
    Не пожелав участвовать в этом торге, Юрий сказал Михаилу:
    - Отец  и  брат,  ты  даешь больше: я уступаю, ибо не хочу грабить Русскую
землю.
    Так  ярлык  на  великое княженье достался Михаилу Тверскому. Для Москвы же
настали нелегкие времена.


    "ПОЛОЖУ ДУШУ МОЮ ЗА МНОГИЕ ДУШИ"
    Мученическая кончина Михаила Тверского

    Вернувшись  из  Орды  с ярлыком и узнав о поражении своего войска и гибели
Акинфа,  Михаил  Тверской  пошел на Юрия войной, однако Юрий с крепкой засадой
заперся  в Москве. Видя, что приступом Москву не взять, Михаил пожег пригороды
и, заключив с Юрием мир, вернулся в Тверь.
    В  тот же месяц Михаил послал наместников своих в Новгород, велев сказать:
"Буду  вам князь". Новгород, не желавший ссориться с татарами, давшими Михаилу
ярлык,  принял  тверских  наместников с честью и посадил у себя. Однако вскоре
наместники  стали  притеснять новгородцев, творя им многие обиды, и новгородцы
затаили на Михаила зло.
    Собравшись на вече, они решили изгнать наместников, что и сделали. В ответ
Михаил  захватил  Торжок  и  перекрыл  подвоз  хлеба  в  Новгород. Для города,
стоявшего  на  неплодородных  землях  и не имевшего своего хлеба, это означало
верный  голод  и,  проголодав одну зиму, новгородцы смирились. Весной, в самое
распутье, новгородский владыка Давыд поехал в Тверь заключать с Михаилом мир.
    Приняв  владыку,  Михаил  согласился  "отворить ворота" для обозов и вновь
послал  своих  наместников в Новгород, взяв с него за мир 1500 гривен серебра.
Разумеется,  тверские  наместники  не стали после этого случая великодушнее, и
подати, которыми они облагали новгородские земли, не уменьшились.
    Тем  временем,  не  веря  заключенному  с  Михаилом  Тверским  миру,  Юрий
торопливо  укреплял  Москву, одновременно усиливая всеми возможными средствами
свое  княжество.  Всего  за  два  года ему удалось присоединить к своему уделу
Коломну,  воспользовавшись  смертью  у  него в плену рязанского князя, некогда
плененного отцом его.
    Мир  с  Тверью был недолгим. Через два года Михаил вновь подошел к Москве,
бился под ее стенами, вновь сжег пригороды, но ушел, так и не взяв города.

    * * *

    В 1313 году в Орде умер старый хан Тохта, и новым ханом стал племянник его
Узбек.  Узнав о смерти Тохты, Михаил Тверской вновь заспешил с богатыми дарами
в Орду, желая получить ярлык на великое княжение и от Узбека.
    Отсутствием  Михаила  решились воспользоваться новгородцы, чтобы с помощью
московского князя избавиться от притеснений тверского.
    "Хотим тебя на княжение", - послали сказать они Юрию.
    Получив  от новгородцев приглашение, Юрий сначала послал в Новгород Федора
Ржевского,  который  схватил  всех тверских наместников, а затем и сам приехал
вместе  с  братом  Афанасием.  Пишет  летописец:  "Рады были новгородцы своему
хотению."
    Узнав  о  произошедшем,  Михаил  впал  в  ярость. Вскоре многими дарами он
убедил  Узбека  продлить  ему  ярлык на великое княжение, сам же, взяв с собой
татар, отправился наказывать Новгород за изгнание его наместников.
    Самого  же князя Юрия Узбек по наущению Михаила велел звать в Орду на суд:
"Коли добром не явишься, князь Гюргий, пошлю войско разорять земли твои".
    Многим плачем провожали новгородцы Юрия, когда уезжал он в Орду. Не чаяли,
что  вернется  он  назад живым. Вскоре после отъезда Юрия в новгородские земли
прибыл с татарскими ратями Михаил Тверской. Новгородцы вышли со своими полками
к  Торжку,  но  были  совершенно  разбиты  и принуждены были просить Михаила о
пощаде.
    Не  желая  идти на штурм города, ибо тогда он был бы совершенно разграблен
татарами,  а  ему  самому бы ничего не досталось, тверской князь согласился на
мир,  стребовав  с  Господина  Великого  Новгорода чудовищный откуп в 50 тысяч
гривен  серебра.  Кроме того он до основания разрушил кремль в Торжке, который
был для Новгорода исключительно важным приграничным укреплением.
    Казалось, теперь, получив ярлык на великое княжение и собирая дань со всех
земель, князь Михаил окончательно получил первенство на Руси.
    - Быть Твери главным городом, а Москве ей вовек кланяться.
    - Ничего - покланяется, шея-то не дерево сухое - от поклонов не сломается.
Ну, а коли не похотят кланяться, возьмем Москву на щит и сроем ее, как Торжок,
- рассуждали тверские бояре.
    Московские бояре отмалчивались, с беспокойством ожидая известий от Орды. И
известия эти вскоре последовали, да еще какие - которых и никто предугадать не
мог...

    * * *

    Провожая  князя  своего Юрия Даниловича в Орду, в Москве уверены были, что
суждено  ему  сгинуть  там  без  следа,  головой  заплатив  за самоуправство в
Новгороде.  Однако  Юрий  недаром  был  внуком  Александра  Невского  и  сыном
премудрого  и  острожного  Даниила  Московского. Ставить на нем крест было еще
рано.
    Оказавшись  в  Орде и представ перед Узбеком, Юрий сумел не только отвести
от себя все обвинения, но и завоевать симпатию хана своим спокойным мужеством.
Проведя  в Орде более года и часто выезжая с Узбеком на охоту, Юрий вскоре так
полюбился  хану,  что  тот  выдал  за  него  сестру свою Кончаку, которую Юрий
крестил  с  именем Агафьи. Породнившись с ханом, Юрий получил от него ярлык на
великое  княжение  и  отбыл  на  Русь  со  своей  молодой  женой  и  ордынским
начальником Ковгадыем, посланным проводить его.
    Узнав  о  возвращении  Юрия, Михаил Тверской вышел ему навстречу со своими
полками.  Рати встретились в 40 верстах от Твери, вблизи села Бортенева. Здесь
произошла  злая сеча, в которой Юрий, не ожидавший отпора, был разбит наголову
и  едва  сумел  бежать  с  небольшой  дружиной  в Новгород. В плену у тверичей
оказалась  молодая княгиня Кончака, брат Юрия Борис и множество других знатных
пленных.
    Хитрый Ковгадый, видя победу тверского князя, понял, что ему и его татарам
несдобровать,  если  они  вступят  в  битву. Тогда он велел орде своей бросить
стяги и отступить, а на другой день послал к Михаилу с миром и поехал к нему в
Тверь. Михаил принял его, и Ковгадый стал говорить ему:
    - Мы  с  этих  пор  твои,  да  и  приходили  мы на тебя с князем Юрием без
ханского  приказа,  виноваты  и боимся от хана опалы, что такое дело сделали и
много крови пролили.
    Татарин  говорил  столь  убедительно,  что  Михаил поверил ему. Получив от
тверского  князя  богатые  дары, Ковгадый отбыл в Орду и там стал клеветать на
Михаила, обвиняя его во всевозможных преступлениях против Узбека.
    Тем  временем, сойдясь еще раз для битвы, Михаил и Юрий не стали биться, а
заключили между собой перемирие.
    "Не станем, брат и отец, проливать кровь православную, пойдем в Орду и там
пусть рассудит нас хан", - сказал Юрий Данилович.
    "Да будет по мысли твоей", - отвечал Михаил.
    Соглашаясь  идти  в  Орду, тверской князь не ведал, что против него в Орде
уже составился заговор. Коварный Ковгадый, уверивший Михаила в своей искренней
дружбе,  оклеветал его и настроил против него Узбека. Узбек вначале колебался,
не  веря  Ковгадыю, но тут случилось так, что любимая сестра Узбека - Кончака,
внезапно  скончалась  в  плену  у  Михаила,  а  Ковгадый, оповещенный об этом,
уверял,  что она отравлена тверским князем. Это окончательно предрешило судьбу
Михаила.
    - Вызвать  его  в Орду на суд! Если же не приедет, пусть пеняет на себя, -
велел Узбек.

    * * *

    Уже  по дороге в Орду Михаил убедился, что оклеветан перед ханом. Когда он
был во Владимире, к нему явился посол из Орды по имени Ахмыл и сказал ему:
    - Хан  призывает  тебя!  Если  не  поспеешь в месяц, уже назначена рать на
города  твои:  Ковгадый  обнес  тебя перед ханом, сказав, что не бывать тебе в
Орде.
    Испугавшись  за  отца,  сыновья Михаила Дмитрий и Александр стали говорить
ему:
    - Отец!  Не езди в Орду сам, но пошли кого-нибудь из нас. Сам видишь ныне,
что хану тебя оклеветали.
    Михаил же, помолившись, твердо отвечал им:
    - Хан  зовет  не вас и никого другого, а моей головы хочет. Если не поеду,
вотчина   моя   вся  будет  опустошена  и  множество  христиан  избито;  после
когда-нибудь  надобно  же  умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие
души. Без воли же Божьей и волос не упадет...
    Уже  предчувствуя  беду,  Михаил  разделил  между  сыновьями  удел свой и,
написав  духовное  завещание,  под  плач  княгини, сыновей и бояр отправился в
Орду.
    Найдя  Узбека  при  устье  Дона, Михаил одарил всех князей ордынских, всех
ханских жен и самого хана и стал ждать решения своей участи.
    Неустанно  подстрекаемый  Ковгадыем,  Узбек  вызвал  к  себе обоих русских
князей и сказал своим вельможам:
    - Сотворите  суд князьям этим. Правого - одарю, виноватого - казню. Судьей
же и обвинителем назначаю слугу своего Ковгадыя.
    Этим  выбором  судьи решение было уже, по сути, предопределено. Да и разве
может праведный судья, быть одновременно и обвинителем?
    Услышав, что судить его будет недруг его Ковгадый, Михаил упал духом; Юрий
же, напротив, ободрился.
    Вскоре  Михаила привели в собрание вельмож ордынских, где Ковгадый зачитал
ему обвинение:
    "Ты  был горд и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханского, бился с
ним  и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною
и казну в Рим к п