как часто их называли,
еще  в десятом веке приняли магометанство. Находясь не в ладах с русскими, они
многократно делали набеги на северные области, опустошая их.
    - Доколе  будем мы терпеть от болгар? Пойдем на них с ратями своими, а там
как  Бог  даст.  Либо  поляжем  костьми,  либо  славу обретем! - сказал Андрей
дружине и стал готовить поход.
    Было  это  в  6672  году  от  Сотворения мира, или в 1164 году от Рожества
Христова.
    Собравшиеся рати, как пешие, так и конные потянулись по дорогам, ведущим к
Каме.  Андрей Юрьевич и сын его Изяслав ехали под княжеским стягом. Впереди же
пеших  ратников от земель шло духовенство с иконой Владимирской Божьей Матери.
Икона  это,  доселе  многократно  помогавшая Андрею, взята была им в поход для
ободрения войска, шедшего на смертельную сечу с неверными.
    Сойдясь  с  болгарами,  все  войско  русское  причастилось  Святых Тайн и,
сопровождаемое   пением   и   молитвами   духовенства,   вступило  в  битву  с
магометанами.  Андрей лично сражался в рядах дружины своей, отважно врубаясь в
неприятельские ряды.
    Несколько раз победа клонилась то в одну сторону, то в другую. Был момент,
когда  болгары  начали  было  одолевать, но вдруг дрогнули и побежали вслед за
своим князем, преследуемые русичами.
    Встав  на колени, князь Андрей в горячей молитве вознес похвалу Богородице
и всему небесному воинству.
    - Спасибо тебе, Матерь Небесная, за заступу. Да будет славна русская земля
пред всеми другими землями!
    Вскоре русские рати осадили и взяли болгарский город Ибрагимов, называемый
в  летописях Бряхимовым. Победа эта приписана была чудотворному действию иконы
Богородицы,  и  это  событие  поставлено  было  в  ряду  многочисленных чудес,
истекавших  от этой иконы. В память события этого было установлено празднество
с  водосвящением,  совершаемое до сих пор 1 августа. Цареградский патриарх, по
просьбе  Андреевой  и  духовных  его,  утвердил этот праздник тем охотнее, что
русское   торжество   совпало  с  торжеством  греческого  императора  Мануила,
одержавшего в то же время победу над Сарацинами.
    Андрею  Боголюбскому  дорого пришлось заплатить за победу. Любимый сын его
Изяслав пал в злой сече.
    В  память  сыну  своему  и одновременно в ознаменование славной победы над
болгарами,  Андрей  построил  вошедший  в века памятник церковного зодчества -
Церковь  Покрова на Нерли. Церковь Покрова волей князя поставлена была у самых
ворот  Суздальской  земли,  при  впадении  Нерли  в  Клязьму,  и  стала первым
владимирским  храмом, который могли видеть корабли, приходившие с Волги и Оки.
Однокупольная  церковь,  устремленная  главой  своей ввысь, царствует над всей
местностью и чудесным образом устремляется в небо, подобно белому лебедю.

    ПУТЬ И ЧЕСТЬ ОТЦОВ И ДЕДОВ

    В те же годы, в которые князь Андрей воевал с болгарами, защищая восточные
рубежи Руси, остальным русским землям приходилось выдерживать многие иноземные
посягательства.
    Под  1164 годом новгородский летописец сообщает, что шведы с большой ратью
подступили  под Ладогу и взяли ее в осаду. Ладожане с посадником своим Нежатою
пожгли свои хоромы, затворились в кремле и послали гонца звать на помощь князя
Святослава  с  новгородцами.  Шведы  тем  временем  пошли  на приступ, но были
отражены  с  большим  для  них  уроном и отступили к реке Воронай. Несколькими
днями  спустя  пришел  князь  Святослав  с новгородцами и посадником Захарией,
ударил  на  шведов и разбил их. Из 55 кораблей шведы потеряли 43, уцелевшие же
поспешили спастись бегством.
    На юго-востоке Руси вновь воспряли усмиренные некогда Мономахом половцы. В
начале  княжения  Ростислава  они  понесли  поражение  от  волынских  князей и
галичан. Столь же неудачно закончилось в 1162 году их нападение под Юрьевым на
черных  клобуков,  у  которых сначала "побрали они много веж". Однако вслед за
тем  черные  клобуки  собрались и разбили половцев на берегах Роси, отняв весь
полон свой и взяв много пленных с несколькими ханами.
    В  1165  году половцы потерпели поражение в черниговских пределах от Олега
Святославича,  но  в том же году разбили за Переяславлем Шварна, воеводу князя
Глеба, и перебили его дружину.
    Однако  больше  всего  вреда  приносили  половцы  торговле Руси с греками,
скрываясь у порогов и внезапно нападая на купеческие корабли, проходившие там.
В 1166 году половцы засели в порогах и начали грабить гречников, как прозывали
тогда купцов греческих и русских, ведущих торговлю с Царьградом.
    Для  защиты  купцов  Ростислав  послал  боярина своего, Владислава Ляха, с
войском,  велев  ему  встать  у  порогов  и  стоять  там,  пока не пройдут все
гречники.

    * * *

    Вскоре  радением князя Мстислава Изяславича, состоялся новый большой поход
на половцев, подобному которого не был со времен Мономаховых.
    Свидетельствует летопись:
    "Вложил  Бог  в  сердце Мстиславу Изяславичу мысль благую о русской земле,
ибо  хотел  ей  добра  всем  сердцем, и созвал он братию свою и начал думать с
ними, сказав им так:
    - Братья,  пожалейте  о  Русской  земле  и  своей отчине и дедине. Половцы
каждый  год уводят христиан в свои вежи, клянутся нам о мире и всегда нарушают
клятву,  а  теперь  уже  отнимают  у нас Греческий путь и Соляной и Залозный .
Хорошо бы нам поискать пути отцов и дедов своих и своей чести.
    И угодна была речь его всей братье и мужам их, и сказали ему братья:
    - Бог  тебе,  брат,  помоги,  а нам дай Бог за христиан и за Русскую землю
головы свои сложить."
    Единодушно   изъявив   согласие   умереть   за  Русскую  землю,  Святослав
Черниговский,  Олег  Северский,  Ростиславичи,  Глеб  Переяславский  с  братом
Михаилом  выступили  со  своими  дружинами  в  поход.  Девять  дней шло войско
степями, углубляясь в половецкие земли. Услышав о том, половцы в страхе бежали
от Днепра, бросая жен, детей и повозки свои, ибо иначе не думали уже спастись.
Догнав  их,  князья  разбили  половцев  на  Угле-реке,  взяв множество полона,
челяди,  скота и коней. При этом освобождено было множество русских пленников.
Случилось это незадолго до Пасхи.
    Вскоре благополучно прибыл и богатый купеческий флот из Греции. Половцы не
смели уже напасть на него, так как у порогов стояли русские войска.


    СМЕРТЬ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ РОСТИСЛАВА

    В  том  же  году,  1168-м,  скончался боголюбивый киевский князь Ростислав
Мстиславич.  Уже  больной,  он  предпринял  дальний  путь  в  Новгород,  чтобы
утвердить   на   его  столе  сына  своего  Святослава.  Прежде,  чем  ехать  в
новгородские  земли,  старый Ростислав заехал к зятю своему Олегу Святославичу
Северскому  и был хорошо принят им. От Олега Ростислав держал путь на Смоленск
- в отчину свою, в которой прежде, чем сесть в Киеве, сидел много лет.
    Узнав,  что к ним едет их любимый князь, смоляне устроили ему трогательную
встречу.  Лучшие  мужи  их  начали  встречать  Ростислава еще за 300 верст. Не
доезжая  города,  встретили  его  сын  Роман, сидевший в Смоленске после отца,
внуки  и многое духовенство с епископом Мануилом и с торжеством великим повели
в Смоленск. Все горожане, включая детей и старцев, высыпали на улицы.
    Старый  Ростислав,  еле  державшийся  от  усталости  в седле, прослезился,
умиленный такой любовью к нему.
    - Спасибо,  дети  мои! Рад я, что дал нам Господь свидеться на прощанье, -
сказал он.
    Погостив  в  Смоленске, Ростислав продолжил путь в Новгород, но, не доехав
до  него,  занемог  в  Великих  Луках.  Здесь  же,  в Луках, навестили его сын
Святослав и лучшие новгородские мужи. Урядив с ними все дела и получив богатые
дары, Ростислав совершенно больным вернулся в Смоленск.
    Видя  изнеможение  брата, сестра его Рогнеда, дочь Мстиславова, советовала
ему  остаться,  чтобы  быть  погребенным  после смерти в сооруженной им церкви
Св.Петра и Павла.
    Но Ростислав отказался, сказав ей:
    - Нет, Рогнеда, не могу здесь лечь, везите меня в Киев; если Бог пошлет по
душу  на  дороге,  то положите меня в отцовском благословении у Св. Феодора, а
если, Бог даст, выздоровлю, то постригусь в Печерском монастыре.
    Мысль  о  пострижении была давней мыслью Ростислава. Будучи очень привязан
сердцем к печерскому игумену Поликарпу, Ростислав каждую субботу и воскресенье
Великого  поста  приглашал его обедать с двенадцатью братьями в свой терем. Не
раз объявлял он Поликарпу намерение облечься в схиму, но игумен отвечал ему:
    - Нет, князь, не гневайся. Тебе Бог велел правду блюсти на этом свете, суд
судить праведный и стоять в крестном целовании. Это и есть служение твое.
    Ростиславу  не  суждено  уже  было увидеть Киев. Едва выехав из Смоленска,
князь совсем занемог и остановился в селе Зарубе. Здесь и настигла его смерть.
Скончался  он  в  полной  памяти,  в  присутствии священника и сам прочел себе
отходную,  смотря  на икону Спасителя, которую держали пред ним, и роняя слезы
умиления.
    Вера великого князя Ростислава в Господа и жизнь вечную была столь велика,
что,  умирая,  не  испытывал  он  ни страха, ни беспокойства, и лишь радовался
переходу своему из жизни преходящей в жизнь вечную.
    Согласно  желанию  его,  князь  Ростислав  был  положен в Киеве в Киевском
Феодоровском монастыре рядом с отцом своим Мстиславом.
    Православная церковь дала ему наименование Блаженного.
    Ростислав Мстиславич был последним киевским князем, объединявшим под рукой
своей   всех   остальных   князей  Русских.  Вскоре  после  смерти  его  Киев,
подвергшийся разорению, быстро потерял былое значение, уступив первенство иным
городам.


    ВЗЯТИЕ КИЕВА

    После  Ростислава  на  стол Киевский сел отважный волынский князь Мстислав
Изяславич,  известный  многими  победами  своими над половцами. Сев на золотом
столе,  бесстрашный  Мстислав  потребовал  у  остальных  князей "ходить по его
воле".
    Это  требование  со  стороны  князя,  не имевшего лествичного старшинства,
возмутило  других русских князей, и они, соединившись между собой, искали лишь
повода, чтобы вступить в распрю с Мстиславом.
    К сожалению, в распрю эту оказался втянутым и Андрей Боголюбский, который,
не стремясь сам сесть на нелюбимый им киевский стол, желал, однако, единолично
управлять   всеми   русскими  землями.  Другой  причиной,  заставившей  Андрея
примкнуть  к  союзу князей против Мстислава Изяславича, была борьба за богатые
новгородские земли, примыкавшие к суздальским.
    Пишет летопись:
    "В  то  же  время  княжил  в  Суздале  Андрей  Юрьевич. Он не имел любви к
Мстиславу  Изяславичу,  киевскому  князю.  В  то же лето новгородцы прислали к
Мстиславу,  прося  у  него  сына  себе в князья. Он дал им Романа. И поднялась
большая  вражда  всей братии к Мстиславу. И начали они сноситься речами против
Мстислава и утвердились крестным целованием.
    В  ту  же  зиму  послал  Андрей  сына своего Мстислава с полками своими из
Суздаля  на  киевского  князя  на  Мстислава  на  Изяславича  с ростовцами и с
владимирцами  и  с суздальцами, и иных князей 11 и воеводу Бориса Жидиславича.
Глеб   Юрьевич   из  Переяславля,  Владимир  Андреевич  из  Дорогобужа,  Рюрик
Ростиславич  из  Вручего,  Давыд Ростиславич из Вышгорода и брат его Мстислав,
Олег  Святославич  и  Игорь,  брат  его,  из  Новгорода-Северского, и Всеволод
Юрьевич и Мстислав Андреевич, внук Юрия, все соединились в Вышгороде.
    Все   князья,  неприятели  Мстислава  Изяславича,  обступили  город  Киев.
Мстислав затворился в Киеве и бился из города. И была брань крепкая три дня, и
Мстислав  стал  изнемогать в городе. Берендеи и торки изменили ему. Дружина же
стала говорить:
    - Что, княже, стоишь? Поезжай из города, нам их не перемочь.
    И  помог Бог Мстиславу Андреевичу с братьею, и взяли они Киев. Мстислав же
Изяславич бежал из Киева во Владимир-Волынский.
    Взят  был  Киев  месяца  марта  8, на второй неделе поста в среду, и 2 дня
грабили  весь  город,  Подол  и  Гору  и  монастыри,  и  Софию,  и  Десятинную
Богородицу,  и  не  было  помилования никому ниоткуда. Церкви горели, христиан
убивали,  других  вязали,  жен вели в плен, разлучая силою с мужьями, младенцы
рыдали,  смотря  на матерей своих. Взяли множество богатства, церкви обнажили,
сорвали  в  них иконы, и ризы, и колоколы, взяли книги, все вынесли смоляне, и
суздальцы,   и   черниговцы.  А  половцы  зажгли  монастырь  Печерский  святой
Богородицы, но Бог молитвами святой Богородицы уберег его от такой беды.
    И было в Киеве стенание, и туга, и скорбь неутешная, и слезы непрестанные.
Все же это случилось из-за наших грехов.
    Мстислав  же  Андреевич посадил стрыя (дядю) своего Глеба Юрьевича в Киеве
на столе, сам же пошел в Суздаль к отцу Андрею".
    В  первый  раз  за  всю  русскую  историю "мать городов русских" познала в
полной  мере  участь города, взятого на щит. Два дни победители грабили город,
не зная жалости.
    Такая  кара, утверждают летописи, постигла киевлян за многие грехи их и за
убийство ими инока князя Игоря.

    ПЛАЧ БОГОРОДИЦЫ

    Расправившись  с  Киевом,  те  же  князья,  что  ходили  на  "мать городов
русских",  решили  расправиться  со вторым своевольным городом - Новгородом, в
котором сидел сын Мстислава Изяславича - Роман.
    "Сожжем  Новгород  и  не  будет  на  Руси  больше городов, живущих по воле
своей", - решили они.
    Задуманный  поход состоялся в конце того же года, в котором взят был Киев.
Вновь  собрались  те  же рати, и, творя разрушения и насилие во всех волостях,
через которые проходили, двинулись к новгородским землям.
    В  Новгороде,  меж тем, давно уже предчувствовали беду. Уже в трех церквах
новгородских на иконах плакала Пресвятая Богородица, словно молила Сына Своего
отвратить  нашествие.  Все церкви были отворены день и ночь, и в них постоянно
молились  старцы, жены и дети, пока отцы, сыновья и мужья их готовились встать
на  городские  стены.  О  сдаче никто не думал, ибо понимали новгородцы, что и
тогда не пощадят князья ни их, ни город.
    Зимою  1170  года  явилась  под  Новгородом бесчисленная рать - суздальцы,
смоляне,  рязанцы, муромцы, полочане. Со страхом и упованием на одного Господа
смотрели на рать эту со стен своих новгородцы.
    В  течение  трех  дней  осаждающие устраивали острог около Новгорода, а на
четвертый  день с утра пошли на приступ. Новгородцы сначала бились храбро, но,
теряя мужей своих, стали ослабевать.
    Князья  и  воеводы их, видя уже победу, стали по жребию делить между собой
новгородские  улицы,  жен  и  детей  новгородских подобно тому, как было это с
Киевом.
    Однако  Пресвятая  Богородица  не  допустила вторично повторения подобного
святотатства.
    В  ночь  со вторника на среду второй недели поста новгородский архиепископ
молился перед образом Спаса и внезапно услышал глас от иконы:
    "Иди  на Ильину улицу в церковь Спаса, возьми икону Пресвятой Богородицы и
вознеси на забрало стены, и она спасет Новгород".
    Наутро  архиепископ  с  новгородцами  вознес  икону на стену у Загородного
конца  между  Добрыниной  и Прусской улицами. Едва завидев на стенах движение,
тучи стрел посыпались на архиепископа и притч его.
    Архиепископ  же  встал между зубцами и поднял над собой икону. Много стрел
летело в них, но все пролетали стороной.
    Внезапно  из  глаз  иконы  Богородицы  потекли  слезы  и  упали  на фелонь
епископа.
    В  тот  же  миг  на  суздальцев, по преданию, нашло одурение. Они пришли в
беспорядок  и  отхлынули  от  стен, стреляя друг в друга. К вечеру того же дня
князь Роман Мстиславич с новгородцами вышел из стен и, мужественно сражаясь, в
кровавой  сече  разбил  суздальцев  и их союзников. Князья бежали. Новгородцы,
преследуя  их,  взяли  столько  пленников,  что продавали их за бесценок, по 2
нагаты.
    Чудотворная  икона,  избавившая  Новгород  от вражьих ратей, сделалась под
именем Знаменской одной из главных икон Божией Матери на Руси.
    Узнав  о поражении своей рати под Новгородом, Андрей Боголюбский отнесся к
этому с большим смирением.
    - Не  будем  роптать, братья. Было это наказанием нам за все святотатства,
что  совершены  были  в  Киеве,  -  сказал  он  и  стал  искать с новгородцами
примирения.
    Вскоре,  примирившись  с Андреем, новгородцы изгнали князя своего Романа и
взяли  себе  сперва  в  князья  Рюрика  Ростиславича, а затем, недовольные им,
выпросили у Андрея сына Юрия.

    "ГОСПОДИ, В ТВОИ РУКИ ПРЕДАЮ ДУХ МОЙ!"

    Несмотря  на  то,  что  не  все поступки Андреевы были благостны, он после
всегда искренно раскаивался в них, польза же, принесенная им Русской земле, и,
главным  образом,  мученическая  смерть  с  лихвой  искупила  все грехи его и,
безусловно, сделала его достойным Царствия Небесного.
    Выходя  из  храма, Андрей всенародно раздавал милостыню, кормил чернецов и
черниц  и не ожидал от того милости земной. Нередко по ночам он входил в храм,
сам зажигал свечи и долго молился перед образами.
    По  княжескому  же  повелению всякий престольный праздник по городу ездили
возы  с  хлебами, раздавая их всем убогим и нуждающимся. Сотворено же это было
Андреем по примеру пращура его - Св. князя Владимира, крестителя Руси.
    Все  последние  годы  свои  Андрей  Юрьевич, не выезжая, жил в Боголюбове,
откуда и управлял волостями. Там же, в Боголюбове, князь и окончил свой земной
путь, приняв кончину мученическую...
    Среди  приближенных  его  было  много  Кучковичей  -  потомков того самого
боярина  Кучки,  которому  принадлежала земля, на которой стоит теперь Москва.
Юрий  Долгорукий,  недовольный  боярином,  велел  казнить  Кучку. Дочь же его,
Улиту,  отдал  он  замуж  за  сына  своего  Андрея.  Вместе  с  женой к Андрею
Боголюбскому  переселилось  и  много  ее  родни,  ища  места  в  его  дружине.
Разумеется, великодушный князь никому из них не отказал и вскоре разбогатевшие
Кучковичи уже владели обширными землями в его вотчине.
    Однако  этих  щедрых  даров многочисленному и склочному племени Кучковичей
оказалось  мало,  и они стали плести против своего князя заговоры. Узнав о них
от  верного своего слуги Прокопия, Андрей Юрьевич сгоряча велел казнить одного
из Кучковичей - брата своего приближенного Якима Кучковича.
    Решив  отомстить  князю  за  брата, Яким стал говорить другим дружинникам:
"Сами  видите:  сегодня брата моего казнил, а завтра казнит и нас: разделаемся
же с ним!"
    И  вот  в  пятницу, 28 июня 1175 года, в доме Кучкова зятя Петра собрались
все  заговорщики числом около двадцати. Среди них были и те, кому князь Андрей
доверял  и от кого не мог ожидать измены: ключник Андреев Анбал, родом ясин, и
иудей Ефрем Мойзич. Оба они были взяты князем разутыми и раздетыми и возвышены
им.
    Мойзич теперь первым и стал говорить:
    - Пойдем  и  убьем  его нынче же ночью, не расходясь! Если отложим хоть на
день, то после кто-то из нас проговорится и выдаст других!
    - Решено! Нынче же ночью! - отвечал Яким Кучкович.
    И  вот  толпой,  не теряя друг друга из виду, потому что не доверяли уже и
себе,  заговорщики  отправились  в княжеский дворец. Стража из младшей дружины
пропустила их без преград.
    Перед  тем,  как  идти к князю, изменники зашли прежде в медушу и напились
там  для смелости вина. После того, преисполнившись решимости, они направились
к ложнице Андрея и стали стучать в дверь, желая проверить, тут ли князь:
    - Господине, господине!
    - Кто  зовет  меня?  -  откликнулся  из-за  закрытых дверей зычный Андреев
голос.
    - Прокопий, - отвечали ему.
    Прокопий  был  любимец  Андрея, которому князь доверял как себе самому. Но
Андрей слишком хорошо знал голос Прокопия, чтобы ошибиться.
    - Нет,  паробче, ты не Прокопий! - отвечал князь и, догадавшись об измене,
бросился искать свой меч, которым надеялся отбиться от заговорщиков.
    Славный  этот  меч  принадлежал  некогда  Святому Борису, убиенному братом
своим  Святополком.  Не  раз  с  одним  этим мечом Андрей устремлялся на вра