сывать?  Я
отсоединил кислородный контейнер и отбросил его. Я отчетливо услышал,  как
он  обо  что-то  стукнулся  мгновение  спустя.  Затем  подо  мной   неясно
вырисовалась темная тень, и  через  мгновение  мои  ноги  встретили  нечто
упругое и податливое.
   Я падал сквозь массу листвы  и  изо  всех  сил  пытался  за  что-нибудь
ухватиться. Через мгновение я стал падать быстрее и понял, что  случилось:
купол парашюта был поврежден ветками.  листвой.  Я  цеплялся  за  сучья  и
листья - тщетно; внезапно я остановился - очевидно, парашют  зацепился  за
что-то. Я надеялся, что  он  продержится,  пока  я  не  найду  возможности
закрепиться понадежнее.
   Я пошарил вокруг в темноте, и наконец моя рука  наткнулась  на  прочную
ветку. Мгновением позже я уже сидел на ней верхом, прислонившись спиной  к
стволу большого дерева - еще одна теория отправилась по  бесславному  пути
вслед за многочисленными предшественницами: очевидно было, что  на  Венере
есть растительность. Одно дерево, по крайней мере, было наверняка, за  это
я мог поручиться чем угодно, поскольку сам на нем  сидел.  И  без  особого
сомнения можно было сказать: темные тени, которые я миновал, - это другие,
более высокие деревья.
   Найдя надежную опору, я  избавился  от  парашюта,  но  не  раньше,  чем
запасся значительным количеством строп,  тросов  и  линей,  которые  могли
пригодиться при спуске с дерева. Когда начинаешь спуск  с  самой  верхушки
дерева неизвестной породы, в  темноте,  да  еще  посреди  низких  облаков,
нельзя быть уверенным в том, как это дерево выглядит ближе к земле.  Потом
я снял защитные очки и начал спуск. Дерево было  невероятной  толщины,  но
ветви росли достаточно близко одна от другой, так что я без труда находил,
куда поставить ногу.
   Не знаю, сколько я  падал  сквозь  второй  облачный  слой,  прежде  чем
зацепился за дерево; не знаю, сколько я спускался по дереву. Но все вместе
это должно было составлять около двух тысяч футов, и все же я  по-прежнему
находился в облаках. Могла ли вся атмосфера Венеры быть вечным туманом?  Я
надеялся, что нет, потому что умирать среди тумана, не видя неба и солнца,
было бы ужасно.
   По мере того, как  я  спускался,  свет  внизу  несколько  усилился,  но
ненамного. Вокруг меня по-прежнему было темно. Я продолжал спуск. Это была
работа утомительная и небезопасная - спуск по незнакомому дереву в тумане,
ночью, по направлению к неизвестному миру. Но я не мог остаться  там,  где
был, а вверху не было ничего, ради чего стоило бы подниматься, так  что  я
продолжал спускаться.
   Какую странную шутку сыграла со мной судьба! Я улыбался, вспоминая, что
вначале хотел посетить Венеру, и отказался от этой мысли, лишь  когда  мои
друзья-астрономы уверили меня, что на планете не может быть  ни  животной,
ни растительной жизни. Я отправился на Марс, и  вот  результат:  на  целых
десять дней раньше,  чем  я  надеялся  добраться  до  красной  планеты,  я
оказался на Венере. И теперь наслаждаюсь прекрасным воздухом среди  ветвей
дерева, рядом с которым гигантские секвойи выглядели бы карликами.
   Теперь свечение быстро усиливалось, облака редели. Сквозь разрывы в них
мне порой удавалось бросить взгляд на то, что лежит внизу -  похоже  было,
что это бескрайнее море листвы, освещенное лунным светом. Но у Венеры  нет
луны!  В  том,  что  касалось  света,  кажущегося  лунным,  я  вполне  мог
согласиться с астрономами. Это свечение исходило не от луны,  если  только
спутник Венеры не располагался под ее  внутренней  облачной  пеленой,  что
было бы абсурдно.
   В следующий миг я полностью вынырнул из  облачного  слоя,  но,  хотя  я
смотрел во всех направлениях, я не видел ничего, кроме деревьев. Они  была
вверху, внизу, везде, насколько я мог различить сквозь пучину  листьев.  В
слабом свете я не мог определить цвета листвы, но был уверен, что  она  не
зеленая. Это был легкий, утонченный оттенок иного цвета.
   Я спустился еще на тысячу футов с тех пор, как выбрался из  облаков,  и
уже совершенно исчерпал свои силы (месяц безделья и чревоугодия выбил меня
из формы). Внезапно я увидел под собой что-то вроде висячего моста. Он вел
с дерева, по которому я спускался, на другое, соседнее. Я также обнаружил,
что прямо под тем местом, где я нахожусь, ветки дерева  были  обрублены  -
сверху и снизу от дороги-моста. Недвусмысленное свидетельство  присутствия
разумных существ!
   Итак, Венера была населена. Но кем? Какие странные существа,  обитающие
на деревьях, построили свои  мостовые  так  высоко  среди  этих  гигантов?
Возможно,  они  похожи  на  древних  обезьянолюдей?  А  может  быть,   это
люди-птицы? На каком уровне развития они находятся? Как они  отнесутся  ко
мне?
   Мои беспочвенные размышления были прерваны шумом, раздавшимся сверху. В
ветках над моей головой что-то  передвигалось.  Звук  приближался,  и  мне
показалось, что его производит  существо  значительных  размеров  и  веса.
Хотя, возможно, этот вывод был плодом моего  воображения.  Как  бы  то  ни
было, я почувствовал себя в высшей степени неуютно.  Я  был  безоружен.  Я
никогда не носил с собой оружия. Мои друзья настаивали,  чтобы  я  взял  с
собой в путешествие целый арсенал. Я же утверждал, что если я  прибуду  на
Марс  безоружным,  это  будет  безусловным  свидетельством   моих   мирных
намерений. И даже если меня примут недружелюбно, я  окажусь  не  в  худшем
положении, поскольку у меня все равно  нет  ни  одного  шанса  в  одиночку
покорить целый мир, как бы хорошо я ни был вооружен.
   Внезапно к  хрусту  тяжелого  тела,  продирающегося  надо  мной  сквозь
листву, прибавились жуткие крики и рычание. В  наводящих  ужас  нестройных
воплях угадывались голоса нескольких существ.  Неужели  меня  преследовали
все обитатели этого кошмарного леса сразу?
   Возможно, мои нервы были  немного  не  в  порядке.  Но  кто  посмел  бы
обвинить меня в  этом,  если  учесть  все,  что  я  пережил  за  последние
несколько недель, в частности, за последние часы? Однако психика моя  была
расстроена еще не окончательно. Я отдавал себе отчет  в  том,  что  ночные
шумы часто множатся самым  непредсказуемым  способом.  Я  слышал  койотов,
тявкающих и воющих ночью вокруг лагеря в Аризоне, - и я мог бы поклясться,
что их там сотни. Разумеется, если бы полагался исключительно на  слух,  -
но я ведь точно знал, что их там один-два, не больше.
   Но в этот миг я был совершенно  уверен,  что  слышу  голоса  нескольких
существ - более чем  одного.  Голоса  смешались  в  ужасный  шум,  который
определенно приближался ко мне. Конечно, я не был уверен,  что  обладатели
этих страшных голосов - чудовища, преследующие именно меня.  Но  леденящий
тихий голос где-то внутри нашептывал, что это так.
   Я хотел успеть добраться до висячей  мостовой  (я  бы  чувствовал  себя
уверенней, прочно стоя на двух ногах).  Однако  я  находился  еще  слишком
высоко, чтобы прыгать, а ветки на этом участке, как я уже  упоминал,  были
обрублены. Тогда я вспомнил о веревках, срезанных с  покинутого  парашюта.
Быстро сорвав с пояса один из мотков, я перекинул веревку через ветку,  на
которой сидел, прочно зажал в руках оба конца  и  приготовился  спрыгнуть.
Вдруг крики и рычание прекратились. Я услышал, как  кто-то  пробирается  в
мою сторону, и увидел, как прямо надо мной закачались ветви под его весом.
   Я прыгнул с ветки, качнулся вперед и  скользнул  по  веревке  футов  на
пятнадцать ниже, на мостовую. Как только я приземлился, молчание  великого
леса было вновь нарушено ужасным криком над моей головой. Я глянул вверх и
увидел устремившуюся ко мне странную тварь, а за ней - еще одну неописуемо
ужасную  рычащую  морду.  Я  видел  ее  только  мгновение.  Я  едва  успел
сообразить, что это морда живого существа, наделенного глазами и  ртом,  -
затем она скрылась в листве.
   Тогда я воспринял это жуткое видение подсознательно, краткой  вспышкой,
запечатлевшейся на сетчатке глаз, поскольку в этот  момент  первая  бестия
была уже в воздухе надо мной. Однако это видение  осталось  нестираемым  в
моей памяти. Мне довелось вспомнить его впоследствии  при  обстоятельствах
столь чудовищных, что ум простого смертного  землянина  едва  ли  способен
вообразить их.
   В тот миг, когда я отшатнулся назад, чтобы уклониться от прыгнувшей  на
меня твари, я все еще держался за один конец веревки, по которой спустился
на мостовую. Я держался за эту чертову веревку совершенно  бессознательно,
механически, просто не успев разжать  кулак.  Двигаясь  назад,  я  потянул
веревку за собой и сдернул ее с сука, через который она  была  перекинута.
Случайное обстоятельство, но, без сомнения, весьма счастливое.
   Тварь промахнулась, приземлилась на все четыре лапы в нескольких  футах
от меня и замерла, очевидно, слегка ошеломленная. Это дало мне возможность
собраться с мыслями, продолжая медленно отступать. В то  же  время  правой
рукой я машинально свивал в кольца веревку.
   Простые и глупые на первый взгляд поступки, которые  человек  делает  в
минуты  опасности   или   волнения,   часто   кажутся   бессмысленными   и
необоснованными также и на второй взгляд. Но я думаю, что они продиктованы
подсознанием, действующим во имя самосохранения. Быть может, они не всегда
удачно выполняются, часто и вовсе бесполезны. Но в этом случае подсознание
ничуть не хуже сознания, которое гораздо чаще ошибается,  чем  попадает  в
точку. Я не могу не подыскивать объяснения стремлению,  которое  заставило
меня сохранить при себе веревку. Хоть я этого еще  и  не  знал,  она  была
единственной нитью, ведущей к  моему  спасению.  Тонкой  нитью,на  которой
оказалась подвешена моя жизнь.
   С момента последнего вопля той кошмарной твари, что скрылась в  листве,
не  раздалось  ни  звука.  Прыгнувшая  на  меня  зверюга  как-то  неуклюже
скорчилась и не шевелилась. Она смотрела на меня  довольно  ошалело,  и  я
стал склоняться к мысли, что  она  не  преследовала  меня,  но  сама  была
объектом преследования.
   В смутном полусвете  венерианской  ночи  я  видел  против  себя  тварь,
которая могла возникнуть только в полубезумной горячке  ужасного  кошмара.
Размером она была примерно со взрослую пуму и  стояла  на  четырех  лапах,
которые весьма походили на человеческие или обезьяньи руки.  Было  похоже,
что этот зверь большую часть жизни проводит  на  деревьях.  Передние  лапы
были значительно  длиннее  задних,  как  у  гиены,  но  на  этом  сходство
заканчивалось,  поскольку  покрытая  шерстью  шкура  зверя  была   покрыта
продольными полосами красного и  желтого  цветов,  а  его  ужасная  голова
вообще не имела сходства ни с одним земным зверем. Ушей не было  видно,  а
посреди низкого лба выделялся один большой круглый глаз на конце  толстого
отростка около  четырех  дюймов  длиной.  Мощные  челюсти  были  вооружены
длинными острыми клыками, а с обеих сторон шеи торчали  мощные  клешни.  Я
никогда не видел твари, так страшно вооруженной  для  нападения,  как  эта
безымянная бестия иного мира. Своими  крабоподобными  клешнями  она  могла
легко удержать противника куда более сильного, чем  человек,  и  подтащить
его к внушающим ужас челюстям.
   Какое-то время тварь  разглядывала  меня  единственным  жутким  глазом,
который едва заметно поворачивался на конце стеблевидного щупальца. Клешни
ее все время шевелились, сжимаясь и разжимаясь. За краткий миг передышки я
осмотрелся. Первое, что я  обнаружил  -  прямо  напротив  меня  находилось
отверстие, вырубленное в стволе дерева. Отверстие было почти  в  три  фута
шириной и более шести футов высотой. Но самое интересное -  это  отверстие
было  закрыто  дверью.  Не  сплошной  дверью,  а  чем-то  вроде  массивной
деревянной решетки.
   Пока я стоял,  рассматривая  ее  и  раздумывая,  что  предпринять,  мне
показалось, что за дверью что-то движется. Затем кто-то заговорил со  мной
из темноты за дверью. Это звучало,  как  человеческий  голос,  хотя  он  и
говорил на языке, которого я не понимал. Интонации были  повелительные.  Я
вполне мог представить, что меня спрашивают: "Кто ты  такой,  и  что  тебе
здесь нужно среди ночи?"
   - Я чужеземец, - ответил я. - Я пришел с миром и дружбой.
   Разумеется, я знал, что, кто бы ни был там  за  дверью,  он  не  поймет
меня. Однако я надеялся, что мой тон убедит его в моих мирных  намерениях.
Последовала минутная тишина, затем послышались  другие  голоса.  Очевидно,
они обсуждали сложившуюся ситуацию. И тут я увидел, что замершая  напротив
тварь шевельнулась на мостовой и стала подкрадываться ко мне. Мне пришлось
переключить внимание с двери на бестию.
   У меня не было оружия, не было вообще ничего, кроме бесполезной длинной
веревки, но я понял, что должен что-нибудь предпринять. Не мог же я просто
стоять, позволяя твари схватить меня и сожрать, не нанеся ни одного удара,
чтобы защитить себя. Я размотал кусок веревки и, скорее в отчаянии, чем  в
надежде, что смогу сделать что-либо в свою защиту, взмахнул концом веревки
и стегнул по морде приближающегося зверя. Вы видели, как мальчишки  хлещут
друг друга мокрыми полотенцами? Возможно,  вам  даже  доводилось  получать
такой удар? Тогда вы знаете, что это достаточно больно.
   Конечно, я  не  рассчитывал,  что  таким  образом  заставлю  противника
отступить. По правде сказать, я вообще не знал, чего я надеюсь  достигнуть
этим. Возможно, я просто чувствовал, что должен что-нибудь делать,  и  это
было единственным, что пришло  мне  в  голову.  Результаты  моих  действий
продемонстрировали эффективность единственного глаза твари и  быстроту  ее
клешней. Я щелкнул веревкой, как укротитель бичом, но, хотя конец  веревки
двигался очень быстро, и движение было неожиданным, тварь ухватила веревку
одной из клешней прежде, чем та достигла ее морды. Затем зверюга  натянула
веревку и стала подтаскивать меня к страшным челюстям.
   Я научился многим трюкам с веревкой от друга-ковбоя в те времена, когда
работал в кинематографе.  Один  из  них  я  применил  сейчас,  намереваясь
спутать крабоподобные клешни. Внезапным движением сильно ослабив  веревку,
я захлестнул клешню, которая ее держала, и сразу закрепил  захлест  второй
петлей. Тварь продолжала отчаянно тянуть  веревку  к  себе.  Я  думаю,  ей
руководило инстинктивное стремление тащить к челюстям все, что она держала
в клешнях. Но как долго она будет тянуть  за  веревку,  прежде  чем  решит
переменить тактику и наброситься на меня, я не мог даже предположить.  Так
что действовал я исключительно по вдохновению. Я торопливо  закрепил  свой
конец веревки вокруг  одной  из  прочных  подпорок,  которые  поддерживали
перила мостовой. И тут же тварь бросилась на меня с яростным рычанием.
   Я повернулся и побежал, надеясь, что  я  успею  выбраться  из  пределов
досягаемости этих ужасных клешней до того, как  веревка  остановит  тварь.
Мне  едва  удалось  это  сделать.  При  виде  того,  как   огромное   тело
перевернулось на спину, лишь только веревка натянулась, я  испустил  вздох
облегчения. Но жуткий вопль ярости, последовавший за этим,  заставил  меня
похолодеть. Радость моя была недолгой, поскольку тварь  поднялась,  встала
на все четыре лапы, схватила веревку второй клешней и  перерезала  ее  так
аккуратно, словно гигантскими ножницами. После этого  она  снова  занялась
мной, и на этот раз уже не подкрадывалась.
   Вновь стало казаться очевидным, что мое пребывание на Венере подходит к
концу. Вдруг дверь в дереве  распахнулась,  и  трое  мужчин  выскочили  на
мостовую прямо за спиной воплощенного ужаса,  устремившегося  ко  мне.  Их
предводитель швырнул короткое тяжелое копье, которое глубоко  вонзилось  в
спину  моего  разъяренного  преследователя.  Тотчас  же  тварь  замерла  и
повернулась мордой к новым, более опасным противнипкам. В этот миг еще два
копья вонзились ей в грудь. С ужасным предсмертным криком тварь  свалилась
замертво.
   Предводитель подошел ко мне. В неярком странном свете,  заливавшем  все
вокруг, он, казалось, ничем не отличался от земного человека.  Острие  его
прямого острого меча нацелилось мне в солнечное сплетение.  Позади  стояли
его спутники, каждый также с обнаженным мечом.
   Первый мужчина обратился  ко  мне  уверенным,  повелительным  тоном.  Я
покачал головой в знак того, что не понимаю.  Тогда  он  приставил  острие
меча к моей груди и немного нажал. Я попятился. Он шагнул вперед и  уколол
снова, и снова я отступил вдоль мостовой. Предводитель  пристально  глянул
на меня, что-то произнес удивленно, и к нему присоединились  двое  других.
Они стали осматривать меня, переговариваясь между собой.
   Теперь я видел их лучше.  Они  были  примерно  моего  роста,  и  каждая
анатомическая деталь, которую я мог заметить, совпадала с анатомией земных
человеческих существ. Мне оставалось домысливать немногое,  поскольку  они
были почти нагими. На них были набедренные повязки  и  больше  практически
ничего, кроме  поясов,  которые  поддерживали  ножны  их  мечей.  Их  кожа
казалась гораздо темнее моей, но не такой темной, как у  негров.  Лица  их
были гладкими и выглядели симпатично.
   Несколько раз они обращались ко мне, и  я  всегда  отвечал,  но  мы  не
понимали друг  друга.  Наконец,  после  долгого  обсуждения  один  из  них
вернулся к отверстию в дереве. На мгновение я увидел освещенное  помещение
за его плечами, затем один из двоих оставшихся подтолкнул  меня  вперед  и
указал на дверь.
   Было понятно - он хочет, чтобы я вошел; и  я  шагнул  вперед.  Когда  я
проходил мимо своих спасителей, они подняли мечи и направили на меня, явно
не  желая  рисковать.  Третий  ждал  меня  посреди   большого   помещения,
вырубленного внутри дерева. За его спиной были двери, несомненно,  ведущие
из этой комнаты в другие. В комнате  стояли  кресла  и  стол;  стены  были
украшены резьбой и рисунками.  На  полу  лежал  большой  ковер.  Небольшой
сосуд, висящий в центре потолка, освещал все вокруг не  менее  ярко,  чем,
например, солнце, в ясный земной день светящее через открытое окно. Однако
свет его был мягок и не имел характерного солнечного блеска.
   Двое, вошедшие вслед за мной, закрыли дверь и  заперли  ее  при  помощи
устройства, которое тогда мне еще не  было  знакомо.  Затем  один  из  них
указал на кресло и подтолкнул меня к нему, чтобы я сел.  При  ярком  свете
они еще раз внимательно рассмотрели меня. Впрочем, я отвечал  им  тем  же.
Больше всего их, похоже, озадачила моя одежда, они разглядывали, ощупывали
и обсуждали материал, его состав и даже способ изготовления,  насколько  я
мог судить по их интонации и жестам.
   Мне было невыносимо жарко. Я снял комбинезон, затем  кожаную  куртку  и
рубашку. Каждый новый предмет одежды возбуждал их любопытство  и  порождал
комментарии. Мои светлые волосы и кожа также вызвали пристальное внимание.
   Один из них покинул комнату, а другой  тем  временем  стал  убирать  со
стола лежавшие там предметы. Среди них были несколько украшений, кинжал  в
прекрасно  сработанных  ножнах,  и  какие-то  штуки,  напоминающие  книги,
переплетенные в дерево и кожу,
   Вышедший мужчина возвратился, принес пищу и питье и расставил на столе.
Мне попытались объяснить, что я могу  есть.  Я  понял  это  не  сразу,  но
воспринял с большим удовольствием.  Там  были  фрукты  и  орехи  в  резных
полированных  деревянных  чашах;  было  что-то,  что  я  принял  за  хлеб,
выложенное  на  золотую  тарелку;  было  нечто  вроде  меда  в  серебряном
кувшинчике.  В  высокий  изящный  кубок  была   налита   белая   жидкость,
напоминающая  молоко.   Кубок   был   из   тонкой   до   полупрозрачности,
просвечивающей керамики изысканного оттенка синего цвета. Эти  предметы  и
обстановка комнаты говорили о высокой  культуре,  утонченности  и  хорошем
вкусе, что не вязалось с дикарским видом их владельцев.
   Фрукты и орехи не были похожи на земные по вкусу;  зато  хлеб  оказался
неожиданно знакомым и очень вкусным, хотя и грубоватым; а  мед  (если  это
был мед, разумеется) имел