и спустят лодку, которая доставит нас на
борт.
   Дуари, казалось, почувствовала облегчение, когда я изложил свои планы.
   - Если ты  вернешь  меня  на  Вепайю  невредимой,  то  завоюешь  вечную
благодарность джонга, моего отца, - сказала она.
   - Служить его дочери - это достаточная награда для меня, - ответил я, -
пусть даже я не преуспел в том, чтобы добиться хотя бы ее признательности.
   - Но ты добился ее, Карсон, я благодарна тебе за  то,  что  ты  сделал,
рискуя жизнью, - уверила она меня, и в ее голосе было куда  больше  тепла,
чем когда бы то ни было ранее.
   - Что сталось с Вилором и Муско? - спросил я.
   Ее губы насмешливо искривились.
   - Когда клунобарган напали на нас, они убежали.
   - В каком направлении? - спросил я.
   - Туда, - она показала на восток.
   - Почему же кланган не оставили тебя?
   - Им было велено защищать меня. Они не умеют ослушаться  начальства  и,
кроме того, им нравится сражаться. У них много силы, мало мозгов, и совсем
нет воображения; поэтому они прекрасные бойцы.
   - Не могу понять, почему они убежали, а не улетели, взяв тебя с  собой,
когда увидели, что  поражение  неизбежно.  Это  обеспечило  бы  им  полную
безопасность.
   - К тому времени, как они это поняли, было уже поздно, - объяснила она.
- Кланган не могли подняться в воздух, тем более  с  ношей,  их  бы  легко
уничтожили снаряды клунобарган.
   Кстати сказать, это слово может служить прекрасным примером образования
имен существительных в амторианском языке. В широком смысле  оно  означает
"дикари", дословно - "волосатые  люди".  Единственное  число  -  нобарган.
"Ган" значит человек, "бар" - волосы. "Но" это сокращение  от  "нот",  что
значит "с" и используется как префикс со значением  принадлежности.  Таким
образом, "нобар"  означает  волосатый,  "нобарган"  -  волосатый  человек.
Приставка "клу" образует множественное число,  и  вот  мы  получаем  слово
"клунобарган" - волосатые люди или дикари.
   Убедившись, что на поле боя не осталось живых, я,  Дуари  и  оставшийся
анган направились  вниз  по  течению  реки,  к  океану.  По  дороге  Дуари
рассказала мне,  что  произошло  на  брту  "Софала"  прошлой  ночью,  и  я
обнаружил, что Гамфор практически без ошибок описал это.
   - Зачем они взяли тебя с собой? - спросил я.
   - Я была нужна Вилору. Он желал меня, - резко ответила она.
   - А Муско только хотел бежать?
   - Да. Он считал, что его убьют, как только мы доберемся до Вепайи.
   - Как они собирались выжить в такой дикой местности? - спросил я. - Они
хоть знали, где находятся?
   - Они думали, что это Нубол, - ответила она, - но не  были  уверены.  У
торан есть агенты  в  Нуболе,  которые  организовывают  там  беспорядки  в
попытке свергнуть правительство. Несколько из них живут в каком-то  городе
на берегу, и Муско собирался найти их, чтобы организовать  наш  переезд  в
Тору.
   Мы некоторое время шли молча.  Я  шел  впереди,  Дуари,  разумеется,  в
середине, анган плелся последним. Он  казался  удрученным  и  унылым.  Его
перья на голове и хвосте поникли. Кланган обычно  такие  шумные,  что  его
неестественное молчание привлекло мое  внимание.  Подумав,  что  он,  быть
может, ранен в сражении, я спросил его об этом.
   - Я не ранен, мой капитан, - отвечал он.
   - В таком случае, что с тобой? Ты опечален смертью своих товарищей?
   - Не в этом дело, - ответил он. - Там,  откуда  они  родом,  еще  много
таких. Меня печалит моя собственная смерть.
   - Но ты ведь жив!
   - Скоро буду мертв.
   - Почему ты так считаешь? - спросил я.
   - Когда я вернусь на корабль, меня убьют за то, что  я  сделал  прошлой
ночью. Если я не вернусь, я буду убит здесь. Никто не может долго  прожить
в одиночку в таком месте, как это.
   - Если ты будешь служить и повиноваться мне, ты не будешь  убит,  когда
мы вернемся на "Софал", - заверил я его.
   При этих словах он очевидным образом повеселел.
   - Я буду служить тебе хорошо и повиноваться, мой  капитан,  -  пообещал
он, и снова стал улыбаться и петь, как будто во всем мире его ничто больше
не заботило, а такой вещи, как смерть, уже не существовало вовсе.
   Несколько раз, оглядываясь на спутников, я ловил на себе взгляд  Дуари.
Каждый раз она быстро  отводила  глаза  в  сторону,  словно  какой-то  мой
поступок одновременно смутил ее и вызвал ее любопытство. Но  я  молчал.  Я
решил говорить  с  ней  только  тогда,  когда  это  необходимо,  да  и  то
исключительно официальным тоном.
   Мне было трудно играть эту роль, но очень интересно. В  первую  очередь
меня интересовало, сколько времени у меня  хватит  терпения  продержаться?
Сама идея, что я могу молчать в  тот  момент,  когда  хочется  говорить  и
говорить, заставляла меня улыбаться помимо воли.
   Вдруг, к моему удивлению, Дуари сказала:
   - Ты все время молчишь. В чем дело?
   Это был первый раз, когда Дуари сама начала разговор со мной, и  вообще
дала мне основание подозревать, что я существую для нее  как  личность.  Я
вполне мог быть предметом обстановки или кучей земли,  так  мало  интереса
она проявляла ко мне с тех пор, когда я застал ее наблюдающей  за  мной  в
саду.
   - Со мной все в порядке, - заверил я. - Я озабочен твоим  благополучием
и необходимостью доставить тебя обратно на "Софал" как можно скорее.
   - Ты совсем не разговариваешь со мной, - пожаловалась  она.  -  Раньше,
когда мы виделись, ты всегда много говорил.
   - Пожалуй, даже слишком много, - признал я. - Видишь ли, я стараюсь  не
докучать тебе.
   Она опустила глаза.
   - Но я не возражаю, - сказала она почти неслышно.
   Я улыбнулся и героически промолчал.
   - Видишь ли, - продолжала она обычным голосом, - сейчас  обстоятельства
очень  отличаются  от  любых  обстоятельств,  с  которыми   я   когда-либо
сталкивалась. Я начинаю понимать,  что  правила  и  ограничения,  согласно
которым  я  жила  среди  своего  народа,  неприменимы  к  столь  необычным
ситуациям. И к людям,  настолько  далеким  от  тех,  чьим  поведением  эти
правила были предназначены управлять.
   Я очень много думала о разных вещах. О тебе.
   Я фыркнул.
   - Эти странные мысли стали приходить мне в голову  после  того,  как  я
первый раз увидела тебя в саду в Куааде. Я стала думать, что, быть  может,
интересно было бы поговорить с другими людьми, кроме тех, с кем  мне  было
позволено видеться в доме джонга, моего отца.  Мне  надоело  разговаривать
все время с одними и теми же мужчинами и женщинами, но  обычай  сделал  из
меня рабыню и трусиху. Я не осмеливалась делать то, что мне  больше  всего
хотелось делать. Мне всегда хотелось поговорить с тобой, и  теперь  у  нас
есть немного времени, прежде чем мы окажемся на борту "Софала" где я снова
должна буду подчиняться  законам  Вепайи.  Я  хочу  быть  свободной,  хочу
поступать, как мне нравится, хочу говорить с тобой.
   Эта наивная декларация открыла мне новую Дуари, в  присутствии  которой
было  совершенно  невыносимо  заниматься  суровым  платонизмом,  однако  я
продолжал закалять себя, претворяя в жизнь свою решимость.
   - Почему ты не говоришь со мной? - потребовала она ответа, поскольку  я
не торопился прокомментировать ее признание.
   - Я не знаю, о чем говорить, - признался я, - если только мне не  будет
позволено говорить о том, что постоянно занимает мои мысли.
   Мгновение она оставалась в задумчивости, брови ее сошлись к переносице,
затем она спросила, как будто в неведении:
   - О чем это?
   - О любви, - сказал я, глядя ей в глаза.
   Ее веки опустились, губы задрожали.
   - Нет! - воскликнула  она.  -  Мы  не  должны  говорить  об  этом.  Это
неправильно, это дурно.
   - На Амтор любовь считается дурным поступком? - спросил я.
   - Нет, нет, я не это хотела сказать, - поспешила она возразить, - но не
следует говорить со мной о любви, пока мне не исполнилось двадцати лет.
   - А когда исполнится, я смогу так поступать, Дуари? - спросил я.
   Она покаячала головой, как мне показалось, немного печально.
   - Нет, и тогда не сможешь, - ответила  она.  -  Ты  никогда  не  должен
говорить со мной о любви, это грешно. И я  не  должна  слушать,  это  тоже
грешно, потому что я дочь джонга.
   - Тагда, наверное, все-таки лучше  будет,  если  мы  совсем  не  станем
разговаривать, - мрачно сказал я.
   - О нет, давай немножко станем, - взмолилась она.  -  Расскажи  мне  об
этом странном мире, откуда ты, как говорят, прибыл.
   - Не стоит, Дуари, - сказал я. - Смотри, мы уже подходим к берегу.
   Всего несколько сот футов отделяло нас  от  океана.  Далеко  в  море  я
увидел "Софал", и теперь перед нами встал вопрос - как  сигнализировать  о
нашем присутствии на берегу.
   Недалеко от нас над морем нависал достаточно высокий утес. К нему  я  и
направился в сопровождении Дуари, послав  ангана  к  ближайшим  кустам  за
хворостом. Подъем был крутым, и большую его часть я считал (или делал вид,
что считаю) необходимым помогать Дуари, в  частности,  поддерживая  ее  за
талию и чуть ли не внося на руках наверх. Сначала я боялся, что она станет
возражать против такой активной помощи, но она смолчала.
   На вершине утеса я торопливо собрал принесенные сухие ветки и листья  в
кучу. Анган помогал мне. Мы соорудили неплохой костер, посылающий  в  небо
столб густого темного дыма. Ветер стих, и дым поднимался  высоким,  прямым
столбом, почти упираясь в тучи. Я был уверен,  что  он  будет  замечен  на
борту "Софала", но я не знал, правильно ли они его истолкуют.
   Волнение на море было еще достаточно сильным, чтобы помешать  отправить
за нами лодку. Но с нами был  анган,  и  если  "Софал"  подойдет  ближе  к
берегу, он вполне может перебросить нас по одному на борт.
   С вершины утеса нам был виден восточный берег реки, и как  раз  в  этот
момент анган привлек мое внимание к чему-то в той стороне.
   - Идут люди, - сказал он.
   Я не сразу увидел их, настолько они были далеко, тем  более  я  не  мог
распознать их. Но даже на таком  расстоянии  я  был  уверен,  что  они  не
принадлежат к расе дикарей, которые атаковали Дуари и кланган.
   Теперь  задача  немедленно  привлечь  внимание  "Софала"  стала  весьма
насущной, и с этой целью я быстро соорудил еще два маленьких  костерка  на
некотором расстоянии от первого, так что  с  моей  точки  зрения,  каждому
идиоту  на  борту  корабля  должно   было   стать   очевидным,   что   это
преднамеренный сигнал, а не случайный пожар или костер на чьей-то стоянке.
   Приближающийся отряд, во всяком случае, понял это  мгновенно.  Они  уже
изрядно сократили  дистанцию  между  нами.  Теперь  было  видно,  что  это
вооруженные люди той же расы, что вепайяне или торане.
   Они были уже совсем недалеко от нас,  когда  мы  увидели,  что  "Софал"
меняет курс и направляется к берегу. Наш сигнал был замечен, и наши друзья
направлялись выяснить, в чем дело. Но успеют ли они вовремя? Для  нас  это
было не просто волнующее состязание.
   Ветер снова стал сильнее, и море опять расходилось. Я  спросил  ангана,
сможет ли он справиться с ветром. Я  твердо  решился  отправить  Дуари  на
корабль по воздуху, если получу утвердительный ответ.
   - Смогу, если буду один, - ответил он. - Но сомневаюсь, что смогу, если
буду нести еще кого-то.
   Я вздохнул. Мы смотрели, как "Софал" танцует на волнах, подбираясь  все
ближе. А вооруженные незнакомцы были уже у подножия утеса. Теперь  у  меня
не было сомнений, кто доберется до нас первым. Единственная  надежда  была
на то, что тем временем "Софал" уменьшит расстояние между нами достаточно,
чтобы анган мог попытаться перенести Дуари на корабль.
   Вот  отряд  достиг  небольшой  площадки  на  середине  подъема.   Воины
остановились и рассматривали нас, что-то обсуждая между собой.
   - С ними Вилор! - внезапно воскликнула Дуари.
   - И Муско, - добавил я невесело. - Я вижу их обоих.
   - Что нам делать? - вскричала Дуари. - О, я не могу снова попасть в  их
руки!
   - Этого не будет, - уверил я ее.
   "Софал" подошел еще немного ближе. Я шагнул к краю утеса и глянул вниз,
на взбирающийся отряд. Они снова двинулись в путь. Я обернулся к ангану.
   - Мы больше не можем ждать, - сказал я. - Возьми джанджонг  и  лети  на
корабль. Он подошел ближе, ты доберешься, ты должен сделать это!
   Анган покорно попытался сделать, как я велел,  но  Дуари  отпрянула  от
него.
   - Я не полечу, - тихо сказала она. - Я не оставлю тебя здесь одного!
   За эти слова я бы с радостью отдал  свою  жизнь.  Я  не  ожидал  ничего
подобного, и не считал, что заслужил такую верность с  ее  стороны.  Такой
жертвы можно ожидать со стороны женщины только  по  отношению  к  мужчине,
которого она любит.
   Было похоже, что она любит меня.
   Я чуть не упал вниз, но каким-то образом удержался  и  через  мгновение
опомнился. Враги должны были уже добраться почти  до  верха  утеса,  через
мгновение они набросятся на нас. Как только я подумал об этом,  первые  из
них шагнули на вершину утеса и устремились к нам.
   - Хватай ее! - крикнул я ангану. - У нас нет времени!
   Он рванулся к Дуари, но та опять отскочила прочь. Тогда я  схватил  ее,
на мгновение прижал к себе, поцеловал и передал птицечеловеку.
   - Торопись! - вскричал я. - Они идут!
   Расправив свои мощные крылья, анган поднялся с земли, а Дуари протянула
руки ко мне.
   - Не отсылай меня прочь, Карсон! Не отсылай меня прочь! Я люблю тебя!
   Я бы не вернул ее обратно, даже  если  бы  мог  это  сделать.  Но  было
слишком поздно. Вооруженные люди набросились на меня.
   Так я попал в плен в стране Нубол. Это уже другое приключение,  которое
не входит в историю, сейчас рассказанную.
   Но я отправился в плен, зная, что женщина, которую я люблю, любит меня.
   И я был счастлив.



    Эдгар Берроуз.
    Затерянные на Венере

   -----------------------------------------------------------------------
   Edgar Rice Burroughs. Lost on Venus (1933)
   ("Carson Napier of Venus" #2).
   Spellcheck by HarryFan
   -----------------------------------------------------------------------



1. СЕМЬ ДВЕРЕЙ

   Во главе моих пленителей были онгйан Муско и  тористский  шпион  Вилор.
Эти двое вместе задумали и осуществили похищение Дуари с борта "Софала".
   К берегу их перенесли летучие анганы, крылатые люди Венеры. Эта парочка
бросила Дуари на произвол судьбы,  когда  их  отряд  был  атакован  дикими
волосатыми людьми; лишь благодаря счастливому случаю я  сумел  спасти  ее.
Мне помог анган, который столь геройски защищал ее.
   Теперь Вилор и Муско были вне себя, от того, что я смог  вырвать  Дуари
из их когтей и отправить обратно на корабль - хотя перед этим они  бросили
ее на верную смерть! После того как  другие  разоружили  меня,  они  опять
расхрабрились и с яростью набросились на беспомощного пленника.
   Думаю, они убили бы меня на месте, если бы еще одному члену тористского
отряда (который, собственно, и взял меня в плен) не пришла в  голову  идея
получше.
   Когда Вилор, который был безоружным, выхватил меч  у  одного  из  своих
спутников и бросился на меня с очевидным  намерением  изрубить  на  куски,
этот человек вмешался.
   - Подожди! - вскричал он. - Что  хорошего  сделал  тебе  этот  негодяй?
Зачем ты хочешь убить его быстро и без мучений?
   - А что ты можешь предложить? - поинтересовался Вилор, опуская оружие.
   Вилор почти ничего не знал о стране, в которой мы  оказались  (впрочем,
так же, как и я), так как он был родом с отдаленного материка,  где  земля
принадлежала Торе. А люди отряда, который помог  захватить  меня  в  плен,
были коренными жителями Нубола. Они попали под влияние идеологии  тористов
и стали их союзниками.  Тористы  пытались  влиять  на  весь  мир,  вызывая
беспорядки и свергая все установленные формы правительств, чтобы  заменить
их своей собственной олигархией невежества.
   Вилор колебался, и тот, который помешал ему, пустился в объяснения.
   - У нас в Капдоре, - сказал он, - есть куда  более  интересные  способы
избавляться от врагов, чем просто рассекать их мечом.
   - Подробнее, - приказал онгйан Муско. - Этот человек  действительно  не
заслуживает милосердной  быстрой  смерти.  Он  был  заключенным  на  борту
"Софала", где вместе с другими вепайянами взбунтавался. Они перебили  всех
офицеров корабля. Потом он  захватил  "Совонг",  освободил  заключенных  с
этого корабля,  ограбил  его,  сбросил  в  море  все  пушки  и  отправился
пиратствовать дальше.
   На быстроходном "Софале" он догнал торговый корабль "Йан", на котором в
качестве пассажира путешествовал я,  онгйан  Торы!  Не  подчинившись  моим
приказам, он открыл огонь по "Йану" и взял  корабль  на  абордаж.  Ограбив
корабль и уничтожив его орудия, он захватил меня в плен. На борту "Софала"
со мной обращались с крайним неуважением, угрожали моей жизни, лишили меня
всех прав и привилегий, положенных онгйану.
   За  совершение  этих  преступлений  он  должен  умереть,  и  умереть  в
неслыханных мучениях. Если вы знаете наказание, соизмеримое по  тяжести  с
его преступлениями, вы не останетесь без награды от тех, кто правит Торой.
   - Заберем его с собой в Капдор,  -  сказал  тот  человек.  -  Там  есть
комната семи дверей, и я обещаю вам, что если он достаточно умен, то в  ее
круглых стенах его ожидает агония гораздо более страшная, чем та,  которую
вызывает удар меча.
   - Отлично! - воскликнул Вилор,  возвращая  меч  тому,  у  кого  он  его
позаимствовал. - Негодяй заслуживает самой жалкой участи!
   Они повели меня вдоль берега обратно, в том направлении, откуда пришли.
В  дороге  я  узнал  из  их  разговоров,  какая  несчастливая  случайность
послужила причиной нашей неудачи. Я имею в виду погоню, настигшую  меня  в
тот самый миг, когда уже казалось, что мы с  Дуари  легко  возвратимся  на
корабль, где ждали верные друзья.
   Этот  вооруженный  отряд  вышел  из   Капдора   на   поиски   бежавшего
заключенного. Их  внимание  привлекло  сражение  между  дикими  волосатыми
людьми и защищающими Дуари анганами  -  точно  так  же,  как  это  событие
привлекло мое внимание, когда я странствовал в поисках  прекрасной  дочери
Минтепа, джонга Вепайи.
   Подойдя поближе, чтобы выяснить, что происходит, они встретили Муско  и
Вилора, бежавших с поля сражения. Эти двое вернулись вместе с ними обратно
в тот момент, когда я, Дуари и оставшийся в живых анган сигнализировали на
"Софал", чтобы корабль подошел ближе.
   Поскольку птицечеловек мог перенести за один раз только одного из  нас,
я приказал ему,  вопреки  его  желанию,  отнести  Дуари  на  корабль.  Она
отказывалась покинуть меня, а анган боялся возвращаться на "Софал", откуда
он помогал похитить принцессу. Но в конце концов мне удалось заставить его
подхватить Дуари и улететь с ней в  тот  миг,  когда  отряд  тористов  уже
набросился на нас.
   С моря дул сильный ветер, и я серьезно опасался, что  анган  не  сможет
противостоять ветру и добраться до палубы "Софала". Но я знал, что  смерть
в морских водах покажется Дуари менее ужасной, чем плен у  тористов,  а  в
особенности - во власти Муско.
   Мои пленители лишь несколько минут смотрели, как птицечеловек,  несущий
бесценный груз, борется с ветром. Затем Муско высказал предположение,  что
командующий "Софалом" Камлот, как только Дуари расскажет ему о том, что  я
попал в плен, немедленно высадит  на  берег  значительные  силы  и  начнет
преследование. Выслушав Муско, отряд пустился в обратный путь в Капдор.
   Наша дорога лежала ниже скалистых вершин береговой линии,  так  что  мы
потеряли из вида ангана и Дуари. Я понял, что обречен провести те  краткие
часы жизни, что мне остались, в  неведении  относительно  судьбы  чудесной
венерианской девушки, которой судьба назначила быть моей первой любовью.
   Тот факт, что мне выпало влюбиться именно в эту девушку на Вепайе  (где
так много прекрасных девушек, между прочим), сам по  себе  был  трагедией.
Она была девственной дочерью джонга, правителя Вепайи, и  по  традиции  ее
персона была священной.