В течение первых  восемнадцати  лет  жизни  ей  не  было  позволено  ни
видеться, ни разговаривать ни с кем,  кроме  членов  королевской  семьи  и
нескольких доверенных слуг. И вот я вторгся в ее сад  и  навязал  ей  свое
нежелательное внимание! Вскоре после этого с  ней  произошло  еще  худшее.
Отряд тористов, совершающий набеги, похитил ее. Тот же  отряд  захватил  в
плен Камлота и меня.
   Дуари была потрясена, даже приведена в ужас моими признаниями в  любви,
но  не  рассказала  об  этом  вепайанам,  управляющим  теперь   действиями
"Софала". Казалось, она презирает меня - так казалось до самого последнего
момента на  вершине  скалы,  над  бушующим  венерианским  морем,  когда  я
приказал ангану отнести ее на "Софал". Тогда, протянув ко  мне  руки,  она
воскликнула:
   - Не отсылай меня прочь, Карсон! Я люблю тебя!
   Эти слова, эти невероятные слова продолжали звучать в  моих  ушах,  так
что я был в приподнятом настроении даже  перед  лицом  безымянной  смерти,
которая ожидала меня в таинственной комнате с семью дверями.


   Тористы из Капдора, конвоирующие меня, были весьма заинтересованы моими
светлыми волосами и голубыми глазами, ибо никогда  не  встречали  подобных
людей. Я и сам таких не видел среди встреченных до сих пор  венериан.  Они
расспрашивали Вилора обо мне, но тот  утверждал,  что  я  -  вепайянин.  А
поскольку вепайяне - заклятые враги тористов,  он  не  мог  бы  с  большей
уверенностью подписать мне смертный приговор - даже если бы я не  был  уже
обвинен в измене онгйаном Муско.
   - Он утверждает, что прибыл из другого мира, который  находится  далеко
от Амтор. Но его схватили на Вепайе вместе с  другим  вепайянином,  и  его
хорошо знала Дуари, дочь Минтепа, джонга Вепайи.
   - Какой еще может существовать мир, кроме Амтор? - ухмыльнулся один  из
солдат.
   - Конечно, никакого, - согласился другой. -  За  пределами  Амтор  есть
только расплавленные камни и огонь.
   Космогоническая теория амторианцев точно так же  окутана  непроницаемым
теологическим туманом, как мир их окутан двумя  толстыми  слоями  облаков.
Наблюдая извержения раскаленной лавы из  вулканов,  они  представили  себе
море  расплавленного  камня,  по  которому  плавает  широкий  диск  Амтор.
Разрывы, изредка возникающие в облачных слоях,  через  которые  амторианцы
мельком видят яростное солнце и ощущают его  всепоглощающий  жар,  убедили
их, что вокруг сплошной  огонь.  А  когда  эти  разрывы  возникают  ночью,
амторианцы считают, что мириады звезд - это  искры  из  вечного  яростного
горнила, которое плавит кипящее море внизу, под днищем их мира.
   Мои силы были на исходе. Они почти исчерпались во  время  тех  событий,
через которые мне пришлось пройти с тех пор, как завывания урагана и качка
"Софала" разбудили меня прошлой ночью. После того,  как  гигантская  волна
смыла меня за борт,  мне  удалось  выдержать  целое  сражение  с  волнами,
которое бы вымотало до предела и более выносливого человека, чем я. Затем,
достигнув берега, я отправился на поиски Дуари и ее похитителей. Мои  силы
подверглись новому испытанию в напряженной схватке с  дикими  нобарганами,
волосатыми зверолюдьми, которые напали на похитителей Дуари.
   А теперь меня  ожидало  самое  худшее  из  приключений.  Поднявшись  на
возвышенность  неподалеку  от  моря,  мы  увидели  раскинувшийся   посреди
небольшой долины город, обнесенный стеной. Я предположил, что это  и  есть
Капдор, куда мы направлялись. И хотя я знал, что там меня ожидает  смерть,
я не мог не стремиться поскорее попасть туда, Я  надеялся,  что  за  этими
прочными стенами, кроме смерти, меня ждут также пища и вода.
   Городские ворота,  через  которые  мы  вошли,  хорошо  охранялись.  Это
наводило на мысль, что у Капдора много врагов. И все  горожане  имели  при
себе оружие - мечи,  кинжалы,  или  пистолеты,  подобные  тем,  которые  я
впервые увидел в доме Дюрана, отца Камлота, в городе  на  деревьях  Куаад,
который является столицей Вепайи, островного королевства Минтепа.
   Это оружие испускает  смертоносные  R-лучи,  которые  уничтожают  живые
ткани.  Оно  куда  более   опасно,   чем   привычное   нам   огнестрельное
автоматическое оружие 45-го калибра, так  как  оно  испускает  непрерывный
поток уничтожающих лучей все время, пока нажат спуск.
   На улицах Капдора было много людей, но почти все они казались вялыми  и
скучными.  Даже  вид  светловолосого  голубоглазого  пленника  не   вызвал
интереса в их отупевших мозгах. На меня они произвели впечатление  вьючных
животных, способных выполнять лишь самую примитивную и монотонную  работу,
лишенных всякого воображения и надежды. Именно  эти  люди  были  вооружены
кинжалами.
   Были и другие, которых я счел солдатами; они носили  при  себе  мечи  и
пистолеты. Эти выглядели более оживленными и  не  такими  апатичными,  ибо
они, очевидно, были в большей милости, хотя и не казались умнее прочих.
   Здания большей частью представляли  собой  жалкие  одноэтажные  лачуги.
Однако были и дома с претензией на  большее;  двух-  и  даже  трехэтажные.
Многие были сложены из строевого леса, поскольку леса растут в изобилии  в
этой части Амтор, хотя я не видел здесь таких гигантских деревьев, как те,
что растут на острове Вепайя.
   На улицы, по которым меня вели, выходили фасадами и несколько  каменных
домов. Но все они были построены в виде простых коробок - непритязательные
строения без малейшего следа творческого подхода к зодчеству.


   Мои конвоиры привели меня на площадь, окруженную зданиями, которые были
если и не красивее тех, которые мы миновали, то  по  крайней  мере  больше
размерами. Но даже  здесь  были  видны  следы  запущенности,  убожества  и
невежества.
   Меня завели в здание, вход в которое охранялся стражей. Вилор, Муско  и
командир захватившего меня отряда сопроводили меня внутрь.  Там  в  пустой
комнате с голыми стенами дремал в кресле рыхлый толстяк с  широкой  грубой
физиономией. Ноги он положил на стол,  который,  очевидно,  служил  ему  и
письменным, и обеденным, так как на нем лежали бумаги и остатки еды.
   Потревоженный  нашим  приходом,  спящий  открыл  глаза  и  тупо  моргал
некоторое время.
   - Приветствую тебя, друг Сов! - воскликнул сопровождавший меня офицер.
   - А, это ты, друг Хокал? - сонно  пробормотал  Сов.  -  А  это  что  за
сволочи?
   - Онгйан Муско из Торы, еще один товарищ, Вилор, и вепайянский пленник,
которого я поймал.
   При упоминании Муско Сов встал, так как онгйан - это один из высочайших
титулов олигархии - большой человек, черт побери!
   - Приветствую тебя, онгйан Муско! - вскричал он. - Значит,  вы  привели
нам вепайянина! Кстати, он случайно не врач?
   - Не знаю и знать не хочу, - презрительно фыркнул Муско. - Он головорез
и негодяй, и будь он хоть трижды врач, он должен умереть.
   - Но нам крайне нужны врачи, - настойчиво повторил Сов. - Мы умираем от
болезней и старости. Если у нас в скором времени не появится хотя бы  один
врач, мы все умрем.
   - Ты слышал, что я сказал, друг Сов? - раздраженно спросил Муско.
   - Да, онгйан, - смиренно ответил  офицер.  -  Он  умрет.  Должен  ли  я
уничтожить его немедленно?
   - Друг Хокал сказал мне, что у вас есть медленный  и  более  интересный
способ избавляться  от  негодяев,  чем  посредством  меча  или  пистолета.
Расскажи мне об этом.
   - Я имел в виду комнату с семью дверями, - пояснил Хокал. - Дело в том,
что преступления этого человека велики. Он держал в плену великого онгйана
и даже посмел угрожать его жизни.
   - У нас нет смерти, равной его преступлению! - в ужасе воскликнул  Сов.
-  Но  сейчас  я  прикажу  подготовить  комнату  с  семью   дверями,   это
действительно лучшее, что у нас есть.
   - Опиши ее, опиши! - потребовал Муско. - На что она похожа? Что  с  ним
произойдет? Какой смертью он умрет?
   - Давайте не будем говорить об этом в присутствии  пленника,  -  сказал
Хокал, - если вы хотите, чтобы он полностью  испытал  на  себе  все  ужасы
комнаты с семью дверями.
   - Да, да! Заприте его! - приказал Муско. - Поместите его в камеру.
   Сов позвал пару солдат, которые отвели меня в одну из задних  комнат  и
столкнули вниз - в темную камеру без окон. Затем они опустили тяжелый  люк
и оставили меня наедине с мрачными мыслями.


   Комната с семью дверями! Это название завораживало меня.  Я  терялся  в
догадках: что ожидает меня там, какие  неожиданные  разновидности  ужасной
смерти? Быть может, она окажется  не  такой  кошмарной,  быть  может,  они
просто хотят меня запугать ожиданием и предположениями?
   Итак, вот каким  должен  был  оказаться  конец  моей  безумной  попытки
добраться до Марса! Мне придется умереть в одиночестве в  этом  отдаленном
оплоте торизма в стране Нубол, которая значила для меня  едва  ли  больше,
чем пустой звук. И это при  том,  что  на  Венере  так  много  можно  было
увидеть, а я увидел так мало!
   Я припомнил все, что говорил мне Данус,  все  факты,  известные  мне  о
Венере,  которые  столь  будоражили  мое  воображение  -  скупые  истории,
немногим больше, чем схематические фабулы, о холодной стране  Карбол,  где
обитают странные дикие звери и еще более странные и дикие люди;  о  теплой
стране Трабол, в пределах которой  лежит  и  остров  Вепайя,  куда  судьба
направила ракету, в которой я проделал путь с  Земли.  Больше  всего  меня
интересовала жаркая  страна  Страбол,  так  как  я  был  уверен,  что  она
соответствует экваториальным областям планеты  и  за  ней  лежат  огромные
неисследованные  области,  о  существовании  которых  и   не   подозревают
обитатели южного полушария - северная умеренная зона.
   Одной из причин, по которой я захватил  "Софал"  и  сделался  капитаном
пиратов, была надежда  найти  океанский  проход  на  север  к  этой  terra
incognita. Какие странные расы, какие новые цивилизации мог  я  обнаружить
там! И вот теперь положен конец не только этим надеждам, но  и  всей  моей
жизни вообще.
   Я решил прекратить раздумья на эту тему. Продолжая размышлять в том  же
духе, легко было начать жалеть себя, а это ни  к  чему  не  ведет,  только
портит нервы.
   У меня в закромах памяти хранилось  достаточно  приятных  воспоминаний,
которые я и призвал на помощь. Счастливые дни, которые я провел  в  Индии,
пока был жив мой отец, англичанин по происхождению,  давали  богатую  пищу
для прекрасных воспоминаний. Я думал о старом Чанде Каби, моем наставнике,
и обо всем, чему он меня учил помимо школьных книг. Не последней  из  этих
наук была та жизненная философия, к которой я счел необходимым  прибегнуть
сейчас, оказавшись в самых крайних обстоятельствах. Это Чанд  Каби  научил
меня использовать мой мозг на полную мощность его ресурсов и проектировать
его через неограниченное расстояние на другой мозг, настроенный так, чтобы
принимать его сообщения. Если бы я не обладал  такими  способностями,  все
сведения, добытые в результате моих необыкновенных приключений, умерли  бы
вместе со мной в комнате с семью дверями.
   У меня были  и  другие  приятные  воспоминания,  чтобы  развеять  мрак,
окутывающий мое ближайшее будущее. Это была память о хороших  и  преданных
друзьях, которых я обрел во время  своего  краткого  пребывания  на  чужой
планете. Я вспоминал Камлота, моего самого близкого  друга  на  Венере,  и
"трех мушкетеров" с "Софала": крестьянина Гамфора, солдата Кирона  и  раба
Зога. Это были настоящие друзья!
   И, наконец, самое приятное воспоминание из всех  -  Дуари.  Она  стоила
всего того, чем  я  рисковал.  Ее  последние  слова,  обращенные  ко  мне,
компенсировали, пожалуй, даже смерть.
   Она сказала, что любит  меня.  Она,  несравненная,  недостижимая;  она,
надежда мира, дочь короля! Я едва мог поверить, что мой  слух  не  обманул
меня, ибо прежде, в тех немногих  словах  в  мой  адрес,  до  которых  она
снисходила, она старалась внушить мне, что не только не предназначена  для
таких, как я, но даже питает отвращение ко мне. Кто поймет женщин?!
   Не знаю, как долго  я  оставался  в  этой  темной  дыре.  Должно  быть,
несколько часов. Наконец я услышал шаги в комнате  наверху.  Затем  люк  в
потолке моей темницы открылся и мне приказали выбраться наружу.
   Несколько солдат отвели меня обратно в грязную  приемную  Сова,  где  я
обнаружил его сидящим и беседующим с Муско, Вилором и  Хокалом.  Кувшин  и
стаканы, гармонично сочетающиеся с винно-водочными парами,  много  сказали
мне о способе, которым тористы оживляли разговор.
   - Отведите его в комнату семи дверей, - приказал  Сов  моим  конвоирам.
Меня вывели на площадь. Четверо, которые приговорили меня  к  смерти,  шли
следом.
   Вскоре солдаты свернули в узкую кривую  улочку.  Мы  вышли  на  большую
открытую площадь, в центре которой стояли несколько зданий.  Одно  из  них
представляло  собой  круглую  башню,  возвышающуюся   над   остальными   и
обнесенную высокой каменной стеной.
   Через маленькие  ворота  мы  вошли  в  крытый  проход,  эдакий  угрюмый
тоннель, в конце которого была прочная дверь. Один  из  солдат  открыл  ее
ключом, взятым у Хокала. Затем солдаты отступили в сторону  и  я  вошел  в
комнату в сопровождении Сова, Муско, Вилора и Хокала.
   Мы  оказались  в  круглом  помещении,  в  стенах  которого  было   семь
одинаковых дверей, размещенных на одинаковых расстояниях, так что не  было
возможности отличить одну от другой.
   В центре  комнаты  помещался  круглый  стол,  на  котором  стояли  семь
сосудов, содержащих  семь  разновидностей  еды  и  семь  чаш,  наполненных
жидкостями. Над центром стола свисала веревка с петлей на  конце,  верхний
конец которой терялся в тени, так как потолок был высоким, а комната слабо
освещена.
   Я страдал от жажды и был изнурен голодом, поэтому  вид  стола,  который
ломился от снеди, вызвал к жизни мои слабеющшие силы. Очевидно  было,  что
если я и  должен  умереть,  я  все-таки  не  умру  голодным.  В  некоторых
отношениях тористы могли быть жестокими и бессердечными,  но  они  все  же
обладали каким-то милосердием, иначе они бы не сервировали такой стол  для
приговоренного к смерти.
   -  Слушай  внимательно!  -  презрительно  обратился  ко  мне   Сов.   -
Прислушайся к тому, что я буду говорить тебе.
   Муско осматривал комнату, на толстых губах блуждала счастливая ухмылка.
   - Сейчас мы оставим тебя одного, - продолжал Сов.  -  Если  ты  сумеешь
бежать из этого здания, твоя жизнь спасена.
   Как видишь, из этой комнаты ведут семь дверей, ни одна из них не  имеет
запора или засова. За каждой  открывается  коридор,  идентичный  тому,  по
которому мы попали сюда. Ты можешь открыть любую из этих дверей и войти  в
любой коридор. После того, как ты пройдешь в  дверь,  пружина  закроет  ее
так, что ты не сможешь открыть ее с обратной стороны. Двери устроены таким
образом, что из коридора не за что ухватиться, чтобы открыть или  взломать
их, - за исключением секретного механизма той двери, которая привела нас в
эту комнату. За этой дверью - единственной! - лежит жизнь, за остальными -
смерть.
   В коридоре за второй дверью ты наступишь на скрытую пружину, и  в  тебя
со всех сторон вонзятся длинные острые шипы. Они проткнут тебя насквозь  и
ты умрешь.
   В третьем коридоре спусковой механизм подожжет газовый факел,  и  огонь
пожрет тебя. В четвертом ты подвергнешься воздействию R-лучей и  мгновенно
умрешь. В пятом  на  противоположном  конце  коридора  откроется  дверь  и
выпустит сарбана.
   - Кто такой сарбан? - спросил я.
   Сов изумленно посмотрел на меня.
   - Ты знаешь это не хуже меня, - проворчал он.
   - Я уже говорил вам, что прибыл из другого мира, - фыркнул я.  -  Я  не
знаю, что значит это слово.
   - Не будет вреда, если мы ему скажем, - предложил  Вилор.  -  Ибо  если
вдруг он действительно не знает, то некоторые из ужасов  комнаты  с  семью
дверями могут быть для него потеряны.
   - Неплохая мысль, - вмешался Муско. - Опиши сарбана, друг Сов.
   - Это ужасный зверь, - радостно пояснил  Сов.  -  огромный  и  страшный
зверь. Он весь  покрыт  жесткой  шерстью,  похожей  на  щетину.  Шерсть  -
рыжевато-красного цвета с белыми полосами по всей длине тела. Живот  зверя
синеватого оттенка. У него большие челюсти и страшные клыки, и он  не  ест
ничего, кроме горячей кровавой плоти.


   В этот миг наших  ушей  достиг  ужасный  рев,  от  которого,  казалось,
покачнулось здание.
   - Это сарбан, - с усмешкой сказал Хокал. - Он не ел уже три дня,  и  он
не только очень голоден, но еще и очень зол.
   - А что лежит за шестой дверью? - спросил я.
   - В коридоре за шестой дверью скрыты форсунки, которые  обрызгают  тебя
сильной кислотой. Она попадет в глаза и выест их, она медленно пожрет твою
плоть. Но ты умрешь не слишком быстро. У тебя будет достаточно времени,  в
течение которого ты сможешь раскаиваться в преступлениях, приведших тебя в
комнату с семью дверями. Мне кажется, шестая дверь - самая  неприятная  из
всех.
   - По-моему, худшая из них - седьмая, - заметил Хокал.
   - Возможно, - признал  Сов.  -  Смерть  из-за  седьмой  двери  приходит
дольше, и агония мысли тянется  дольше.  Когда  ты  наступишь  на  скрытую
пружину в коридоре за седьмой дверью, стены начнут медленно  сдвигаться  к
тебе. Их движение будет медленным, почти незаметным, но в конце концов они
достигнут тебя и медленно раздавят.
   - А зачем нужна эта петля над столом? - спросил я.
   - В невозможности сделать выбор, за  которой  из  дверей  погибнуть;  в
попытке отыскать ту, что ведет к жизни, - пояснил  Сов,  -  у  тебя  будет
искушение покончить с собой. Для  этого  и  предназначена  петля.  Но  она
остроумно подвешена на таком расстоянии над  столом,  что  ты  не  сможешь
сломать себе шею и умереть быстро. Ты сможешь только медленно удавиться.
   - Похоже, что вы предприняли серьезные усилия,  чтобы  с  удовольствием
уничтожать врагов, - заметил я.
   - Комната с семью дверями предназначена в первую очередь не  для  того,
чтобы убивать, - пояснил Сов. - Она  используется  как  средство  обращать
неверующих в торизм. Ты был бы удивлен, узнав, насколько она эффективна.
   - Могу себе  представить,  -  ответил  я.  -  Ну  а  теперь,  когда  вы
рассказали мне свою забавную историю, могу ли  я  утолить  голод  и  жажду
перед смертью?
   - В свои последние часы в этом мире ты можешь поступать  со  всем,  что
находится  в  комнате,  как  тебе  заблагорассудится.  Но  прежде  чем  ты
приступишь к еде, я хочу предупредить тебя, что шесть из семи блюд на этом
столе отравлены - все, за исключением одного. Прежде чем ты утолишь жажду,
тебе, наверное, будет интересно узнать, что из семи  изысканных  напитков,
искрящихся в этих семи сосудах, шесть  отравлены.  А  теперь,  убийца,  мы
оставляем тебя. Последний раз в жизни ты видишь товарищей по человечеству.
   - Если  в  моей  жизни  не  осталось  ничего,  кроме  надежды  еще  раз
посмотреть на вас, я с радостью окажусь в объятиях смерти.
   Они покинули комнату все вместе, через единственную  дверь,  ведущую  к
жизни. Я не спускал взгляда с этой двери, чтобы хорошенько ее запомнить. И
тут слабое освещение погасло.
   Я быстро пересек комнату по прямой линии к тому месту, где, как я знал,
должна была быть дверь, поскольку я стоял к ней  лицом.  Я  улыбнулся  про
себя, думая, как глупо было с их стороны воображать, что я тотчас  потеряю
ориентацию, как только выключат свет. Если они мне не лгали, то я выберусь
из комнаты почти так же быстро, как они, и потребую жизнь, которую они мне
обещали.
   С  вытянутыми  вперед  руками  я  приближался  к  двери.  Почему-то   я
чувствовал головокружение. Мне было трудно удерживать равновесие.
   Мои пальцы коснулись движущейся поверхности. Это  была  стена,  которая
почему-то перемещалась под моими руками справа налево. Я ощутил,  как  под
моими руками прошла дверь, затем еще одна и  еще...  Тогда  я  понял,  что
происходит. Пол, на котором я стоял, вращался. Я потерял дверь, ведущую  к
жизни.



2. К